Скрепы для капитализма.

Некоторые либеральные камрады стебутся над скрепами.)

А вот у них ТАМ Билл Гейтс рекомендует книжку Пола Кольера в ряду 5ти книг к прочтению летом 2019 года.

Главная тема книги «Будущее капитализма» Пола Кольера — недовольство элитами, политика которых углубляет неравенство, разрывает единую ткань общества. Для этого недовольства и гнева есть три основания: географические, социальные и моральные. Провинции восстают против столиц, регионы полны ненависти к метрополиям. Менее образованные жители окраин бунтуют против столичных «умников», становясь новой революционной силой, как в свое время — пролетариат.

Редакция MakeRight.ru выделила ключевые идеи книги экономиста Пола Кольера. Автор анализирует противоречия современного общества, в котором все больше растет экономическое и социальное неравенство.

Идея первая. Современный капитализм находится в кризисе
Идея вторая. Сегодня капитализм вполне может обеспечить всеобщее процветание, но вместо этого он движется к моральному банкротству
Идея третья. Период процветания начинается тогда, когда у стран появляются этические цели
Идея четвёртая. Взаимные обязательства могут вытекать только из общей идентичности
Идея пятая. Чувство общей цели должно быть и у компаний; и лидеры должны использовать свое положение, чтобы сформировать это чувство
Идея шестая. В возрождении этики нуждаются не только корпорации, но и семейные отношения
Идея седьмая. У глобализации есть сильные и слабые стороны
Идея восьмая. Чтобы вывести капитализм из кризиса, политика должна стать прагматичной

Идея первая. Современный капитализм находится в кризисе

Основная его причина — усугубляющееся неравенство, которое приводит к расколу общества. Мегаполисы в своем развитии превосходят отдаленные районы, в частности в Северной Америке, Европе и Японии. Их жители превращаются в социальную элиту, все больше отдаляются от основного населения и отчуждаются настолько, что даже не связывают себя с ним.

Жители богатого и динамичного мегаполиса, как правило, имеют хорошее образование и современные профессиональные навыки. У них есть собственная мораль. Если они относятся к этническим или сексуальным меньшинствам, то их групповой идентичностью становится декларация роли жертвы. Выступая в этой роли, они требуют к себе особого отношения и заботы, а заодно заявляют о своем моральном превосходстве над косными необразованными людьми. Они материально обеспечены, имеют хорошую работу, доверяют правительству и друг другу. Их материальная обеспеченность возросла благодаря хорошему образованию. За счет таких людей повышаются показатели национального благосостояния.

Те, для кого хорошее образование оказалось недоступным («белый рабочий класс») переживают не лучшие времена. Производства переносятся в Азию вместе с рабочими местами, где можно платить меньше, пусть даже у работника квалификация будет пониже. Кроме того, высокие технологии требуют иной подготовки, чем та, которую имеют люди в возрасте. Большие сложности с работой испытывает и молодежь, особенно в поиске первого рабочего места.

Если человек в возрасте за 50 теряет работу, это чревато большими проблемами в семье и со здоровьем. Многие начинают пить и впадать в депрессию, продолжительность их жизни падает. В то же время медицина стремительно развивается, но для более привилегированных групп. Это особенно остро ощущается в США, но и в Европе, где в целом социальная защита развита лучше, заметна та же тенденция. Кроме того, молодые европейцы не могут найти работу, и масштаб безработицы в Европе можно сравнить с периодом Великой депрессии в США.

Многие молодые люди настроены крайне пессимистично в отношении своего будущего. Они не сомневаются, что будут жить хуже, чем их родители. А ведь в капитализме провозглашается неуклонное повышение уровня жизни для всех. На деле же мы видим совершенно обратное, причем уже давно, с начала 1980-х годов. Финансовый кризис 2008 года лишь выставил эту скрытую тенденцию на всеобщее обозрение, когда уже стало невозможно закрывать на нее глаза.

С другой стороны, с 1980 года США и европейские страны, во многом благодаря капитализму, добились огромных успехов в высоких технологиях и государственной политике. Казалось бы, это должно было сделать жизнь каждого человека значительно лучше. Вместо этого родители понимают, что их дети будут жить хуже их самих. Среди американского белого рабочего класса, как показали опросы, в этом уверены 76%.

Люди с недостаточно высоким уровнем образования чувствуют себя лишними на фоне хорошо образованных сверстников. Чем больше они нуждаются в социальной защите, тем меньше в нее верят. Это разрушает доверие недостаточно образованных к правительству и даже друг к другу. И они протестуют по-своему. На политической сцене их протест носит электоральный характер: они голосуют за Трампа в США, за «Брекзит» в Великобритании, за Марин Ле Пен и Меланшона во Франции. В Германии их голоса достаются ультраправым партиям. Причем таким образом голосует провинция, в столицах совсем другие предпочтения.

Среди политиков все большим успехом пользуются популисты и идеологи. Идеологи бывают как правые, так и левые. Одни сдувают пыль с марксизма, пытаясь переделать его под современные реалии, другие ищут в фашизме рациональное зерно. И если идеологи время от времени пытаются подвести под свои воззрения хоть какую-то философскую базу, то популисты не особо беспокоятся об этом, они моментально предлагают готовые решения. Как правило, эти решения никогда не воплощаются в жизнь, но преподносятся эффектно, избирателям нравится.

И идеологи, и популисты поднялись на недовольстве и тревоге, вызванных расколом общества, но ни те, ни другие не могут избавить общество от проблем. Для решения проблем современного капитализма нужны холодные прагматики, способные к анализу. Но помимо прагматизма, настоящему реформатору нужны страсть и неравнодушие.

 

Сам Кольер тоже пережил географический разрыв. Родом из провинциального Шеффилда, когда-то одного из центров сталелитейной промышленности Великобритании, он уехал из него учиться в Оксфорд, после чего его судьба круто переменилась к лучшему. Но оставшиеся в Шеффилде друзья и знакомые постепенно все больше погружались в бедность.

В то же время он наблюдал процветание США, Франции и Великобритании, резко контрастировавшее с ужасной нищетой Африки, где он работает. Проблемы капитализма он воспринимает не как абстрактные темы для научного анализа, но как трагическую ситуацию, которую нужно изменить.

Идея вторая. Сегодня капитализм вполне может обеспечить всеобщее процветание, но вместо этого он движется к моральному банкротству

Проблема в том, что одного лишь процветания недостаточно. Кольер это знает, потому что сам его достиг, родившись в бедной семье из провинциального города. Помимо благосостояния, ему необходимо было чувство цели, принадлежности и самоуважения, но современный капитализм не предусматривает этого.

 

    Если в основе капитализма будет лежать только жадность, он в итоге окажется таким же непригодным для жизни, как марксизм, вместо массового процветания принося разделение и унижение.

Когда-то Адам Смит предположил, что преследование личных интересов ведет к общему благу. Это действительно так, когда люди понимают, что такое общее благо, и имеют этические ценности и моральную мотивацию. Но если речь идет о личных интересах жадного и эгоистичного человека, «экономического человека» по термину Адама Смита, то это совсем не так.

Все же наше поведение легче укладывается в определение «социальный человек». Мы ощущаем ответственность и обязательства, даже если речь идет о какой-то далекой трагедии, которая нас не касается, и стараемся помочь. Во время социологического исследования людей спросили, о каких ошибках в прошлом они больше всего сожалеют. Большинство сожалело не о материальных или карьерных просчетах (неудачных вложениях, сделках, плохо проведенном собеседовании при устройстве на работу и прочем), а о том, что когда-то давно не оправдали чьих-то надежд, кому-то не смогли помочь. Мы социальные существа, а не экономические люди и не святые альтруисты. Мы имеем ценности и соблюдаем обязательства, потому что хотим принадлежности и уважения, и это лежит в основе наших моральных суждений и решений.

В обществе должны быть созданы обязательства, а не только права, тогда оно сможет быть более гармоничным. Между тем юристы постоянно расширяют права, опираясь на старые прецеденты, и часто все сильнее отдаляются от здравого смысла. Не так давно в Великобритании суд определил, что школы больше не могут пользоваться словами «мать» и «отец», потому что это оскорбляет права однополых пар. Но однополых пар намного меньше, чем традиционных, и почему их право должно нарушать права обычных отцов и матерей, воспитывающих своих детей?

Наши ценности должны быть подкреплены обязательствами, которые превыше наших сиюминутных желаний. Обязательства генерируются с помощью системы убеждений, нарративов, ценностей, которые создаются лидерами разных сообществ — семейных, производственных и государственных. Здоровая основа экономики определяется взаимными обязательствами, но их нужно выстроить, и для этого создаются нарративы принадлежности, обязательства и целенаправленного действия.

Так, в свое время Johnson & Johnson провозгласила первой из своих ценностей заботу о благе клиента. Когда в нескольких упаковках тайленола в магазинах Чикаго обнаружился яд, рядовые менеджеры, не дожидаясь указаний сверху, изъяли весь свой тайленол с прилавков и заплатили магазинам компенсацию. Сейчас этим никого не удивишь, но до 1982 года продукцию никто не отзывал, компании просто отказывались от ответственности. Компания потеряла $100 млн, но быстро восстановилась.

Нарративы создаются рассказами о принадлежности, распространяемыми в семье, в уставе фирмы или в социальных сетях. Сила таких рассказов огромна и не всегда используется во благо, как можно видеть на примере террористических организаций, с помощью социальных сетей распространяющих свои нарративы. В их плен попадают люди со всего света, обретая новую общую идентичность верующих, не понимая, что становятся новым пушечным мясом. Террористические организации используют нарративы, чтобы вернуть общество в Средние века, но лидеры капиталистических стран могли бы использовать их во благо.

В нашей жизни доминируют три группы: семьи, организации и общества. Лидеры этих групп могут создать взаимные обязательства, которые реформируют капитализм, создав общие ценности.

Идея третья. Период процветания начинается тогда, когда у стран появляются этические цели

В свое время государства связывали этическую цель с хорошими идеями и таким образом процветали. Это наблюдалось в период между 1945 и 1970 годами, когда благосостояние послевоенного мира быстро росло, особенно в сравнении с 1930-ми годами, полными экономических и политических катастроф.

Страшная война показала цену политических и экономических ошибок. После нее у обществ и государств появилось чувство цели. В США Рузвельт принял новый курс, подчеркнув обязанность государства обеспечить рабочие места. Это был этичный курс, который радостно встретили в обществе. Его придерживались вплоть до 1970-х годов, когда начался рост инфляции.

Государства, а вслед за ними и общества, постепенно забывали о своих обязательствах, вместо того чтобы укреплять старые обязательства и убеждать свои народы принять новые. Сегодня у государств отсутствуют этические цели, а соответственно они снижаются и в обществе, которое становится все более разобщенным. Кроме того, по мнению автора, как и в 1930-е годы, наблюдается и острый недостаток прагматического мышления.

В первые послевоенные десятилетия лидеры создавали повествования о принадлежности и взаимных обязательствах. Они стремились превратить свои нации в сообщества с сильным чувством идентичности и взаимных обязательств, и люди охотно принимали на себя такие обязательства, связывающие индивидуальные действия и коллективные последствия. Богатые люди платили налоги по ставкам, которые в ту пору приближались к 80%. Молодежь принимала воинскую повинность. В Великобритании снизилась преступность, ее проявления смягчились. Социал-демократическая политика государств имела успех.

Однако со временем социал-демократическое государство постепенно превращалось в патерналистское. Это могло бы быть не так уж плохо, если бы чувство принадлежности и национальной идентичности в обществе поддерживалось на прежнем уровне. Но процесс глобализации ослабил это чувство, и все социал-демократические партии утратили свое влияние. Этичность государства пришла в упадок.

У каждого человека есть две идентичности: работа и национальность. Идентичность — это источник уважения. Если работу человека уважают, это приносит ему доход, и чем больше уважения, тем доход выше. Уважение к национальности повышает престиж нации, усиливает гордость за принадлежность к ней.

После войны чувство национальной идентичности было сильным, им гордились, а разрыв в заработной плате был не очень большим. Со временем он увеличивался, работа усложнялась, для нее требовалось особое образование. Зарплата росла неравномерно. И наконец наиболее квалифицированные работники поставили на первое место свою квалификацию, а не национальную идентичность. Стала престижной принадлежность к группе высокооплачиваемых специалистов на хорошей работе, а не к народу, к обществу.

Казалось бы, в этом нет ничего страшного: каждый выбирает то, что для него является наиболее значимым. Но у этого выбора есть и другая сторона. Те, чья работа менее квалифицирована, продолжают подчеркивать свою национальную идентичность. Получается, что квалифицированные отделяются от своей национальности, однако от этого их престиж растет. Менее квалифицированные сохранили национальную идентичность, но от этого их престиж падает: ведь наиболее уважаемые в обществе люди от них отделились.

Это приводит к тому, что в обществе слабеет общая идентичность. У удачливых нет чувства долга по отношению к менее удачливым. У богатых нет готовности платить высокие налоги для перераспределения дохода, чтобы помочь бедным. Это началось с тех пор, как после 1970 года сильно понизились налоговые ставки. Менее удачливая часть народа отвечает им отказом в доверии. Когда доверие рушится, сотрудничество начинает ослабевать.

Многие справедливо опасаются национальной идентичности, помня об опасностях национализма и расизма. Но пока еще не предлагается альтернативной основы для общей идентичности. Национальная идентичность в понимании Кольера не предполагает принадлежность к той или иной нации, она распространяется на общество в целом. Философ Людвиг Витгенштейн был евреем из Австрии, живущим в Великобритании. Но когда началась Первая мировая война, он вернулся в Австрию, чтобы сражаться за свою страну.

Идея четвёртая. Взаимные обязательства могут вытекать только из общей идентичности

У обеспеченных и квалифицированных слоев общества больше нет идентичности с бедными и менее квалифицированными, а значит, и нет никаких обязательств. Во всяком случае, их не больше, чем обязательств перед иностранцами. Правительства развитых стран постепенно переходят от взаимных обязательств внутри общества к невзаимным глобальным обязательствам, превращаясь из граждан конкретной страны в абстрактных граждан мира.

Последствия у этого могут быть разные. В одном варианте обеспеченные люди не менее щедры к более бедным гражданам, чем поколение 1945-1970 годов. Однако эта щедрость теперь направлена на глобальную бедность, а не проявляется на национальном уровне. Последствия могут быть тяжелыми.

В развитых странах в среднем примерно 40% доходов облагается налогами и затем перераспределяется в разных формах. Это прямая помощь бедным людям, социальные расходы, расходы на инфраструктуру. Но если эти 40% распределять глобально, а не на национальном уровне, то они пойдут на бедняков во всем мире, а не в собственной стране. И тогда бедняки внутри страны окажутся в худшем положении.

Допустим, вам захочется быть таким же щедрым к собственным беднякам, как и к беднякам мира. Но тогда налогообложение должно вырасти многократно и массово. В руках у высококвалифицированных граждан будет оставаться намного меньше денег, чем прежде. И тогда они ушли бы уже не во внутреннюю эмиграцию, а в фактическую, просто сменив страну проживания.

Еще одно последствие изменения идентичности заключается в том, что вы просто уменьшаете свое чувство долга по отношению к менее обеспеченным согражданам. Вам больше нет до них дела, пусть проигравший плачет.

Образованные и обеспеченные презирают национальную идентичность, они считают себя выше этого: они заботятся обо всех, остальных можно только пожалеть. Они примеряют на себя статус гражданина мира, а это, по мнению Кольера, приведет скорее всего к тому, что щедрость к собственным гражданам изрядно уменьшится, а к беднякам мира увеличится.

Национальная идентичность предполагает чувство принадлежности к гражданам страны, а не нации. Это не религия и не этническая принадлежность, как пытаются представить новые националисты, наследники фашизма, оно не предполагает разделения общества на своих и чужих, а наоборот, объединяет его. Те, кто не желает идентифицироваться со своей страной, предпочитая быть «гражданином мира», ведут себя эгоистично, подчеркивая свое превосходство перед обычными гражданами. Они подрывают общую идентичность, родившуюся после Второй мировой войны, за которую было заплачено такой дорогой ценой.

Многим действительно сложно почувствовать свою идентичность с целой страной, но и они всегда помнят принадлежность к месту — к родному дому, городу, где они выросли. Такая идентичность заложена эволюцией в самой природе человека. Если наша привязанность к дому слаба, слабеют и другие связи. Молодым людям трудно приобрести жилье, обзавестись домом, и потому они постепенно теряют чувство принадлежности.

Сегодняшние политики способствуют разделению, формируя социально токсичные оппозиционные идентичности. Между тем их основная обязанность — создание общей идентичности в обществе с различными культурами и различными ценностями. Только она может привести к общему процветанию.

Идея пятая. Чувство общей цели должно быть и у компаний; и лидеры должны использовать свое положение, чтобы сформировать это чувство

General Motors еще 50 лет назад была одной из самых успешных компаний. Однако к 2009 году она обанкротилась. Что могло произойти? В то же время Toyota во времена расцвета GM считалась незначительной компанией, слишком слабой, чтобы видеть в ней конкурента. Когда она только вышла на американский рынок, спрос был небольшим, автомобили покупали только жители побережья. GM считала, что дальше этих жителей спрос на японские автомобили не продвинется. Однако экспансия Toyota вглубь страны продолжалась, популярность японских машин росла. В GM сочли, что все дело в технологической оснащенности: видимо, у Toyota сборкой занимались роботы. Во время посещения одного из заводов Toyota группой экспертов GM обнаружилось, что дело не в роботах, их там нет. При этом автомобили были удивительно надежными, собранными идеально.

Кольер считает, что все дело в стиле взаимоотношений корпорации Toyota со своими сотрудниками. Рабочих за станками объединили в «круги качества». Обнаруженная в сборке или конструкции ошибка или неисправность считалась драгоценной. Как только рабочий ее видел, он дергал за особый шнур, который останавливал весь конвейер. Остановка конвейера приносила компании убыток в размере $10 тысяч за минуту простоя, так что у него должны были иметься очень веские основания. Но руководство доверяло своим работникам и имело общее с ними чувство цели.

У GM был совершенно другой подход к контролю качества. Насмотревшись на внутреннее устройство Toyota, генеральный директор решил произвести необходимые изменения в культуре компании. Он тоже решил внедрить подобные шнуры, останавливающие конвейер, вдоль всех сборочных линий GM. Но изменения в культуре воспитываются годами, а не меняются распоряжениями.

Менеджеры сборочных линий предполагали, что может случиться после установки шнуров. Они знали, что раздражение рабочих на свое начальство копилось годами и не исчезнет только потому, что велено было объединиться вокруг общей цели. Наверняка какие-то рабочие не упустят случая поквитаться, дергая шнур специально, чтобы нанести компании убыток. Чтобы этого не произошло, они приняли меры: закрепили шнуры к потолку, то есть сделали их чисто декоративными, и дергать их можно было сколько угодно — конвейер продолжал работать. Это лишний раз продемонстрировало, что руководство не доверяет своим сотрудникам и еще больше усилило разобщенность. Последствием стало постепенное разорение и упадок GM.

Недостаточно просто утвердить директивой доверие между компанией и ее рабочими или декларировать это в правилах корпоративной культуры. Если рабочий видит, что получает зарплату в десятки раз меньше среднего менеджера, его этим не обманешь. К сожалению, большинство компаний, гонясь за прибылью, ставят на первое место не культуру доверия внутри корпорации, а исключительно прибыль. Эта тенденция растет и ширится, приводя к недоверию и разобщенности.

Кроме того, корпорации, гонясь за прибылью, вместо честной конкурентной борьбы часто встают на путь лоббирования и коррупции.

Новые монополии, подобные Amazon, уже в зоне дифференцированного налогообложения, однако они научились уходить от него, используя уловки. Однако если вводить его поэтапно и продуманно, им это не удастся.

Еще один способ сделать корпорации этичными — ввести представителей общественных интересов в совет директоров этих корпораций, чтобы они помнили об ответственности не только перед своими работниками, но и перед обществом.

Кроме того, правительство тоже должно принять меры по восстановлению взаимных обязательств, чтобы послужить общественному благу. Для этого оно должно честно разъяснять гражданам свою политику и свои ограничения, из-за которых многим представителям фирм в разгар кризиса, разорившего множество людей, удалось уйти от ответственности. Нужно формировать общественное мнение, так, чтобы даже спустя годы какой-нибудь топ-менеджер или финансовый директор крупной корпорации мог быть привлечен к ответственности за действия, разорившие клиентов или сотрудников, несмотря на свой золотой парашют.

Идея шестая. В возрождении этики нуждаются не только корпорации, но и семейные отношения

Семья связана взаимными обязательствами. Муж и жена, родители и дети заботятся друг о друге. Родители заботятся о детях, дети могут заботиться о пожилых родителях, хотя это и не всегда так. Однако родительская забота предоставляется безоговорочно. В традиционных и древних обществах семейные обязательства охватывали даже дальних родственников.

Семья — это первая общность, где формируется чувство принадлежности с самого рождения. Каждое новое поколение усиливает это чувство. И у каждой семьи есть история, есть свои рассказы, показывающие ее ценности и цели, принадлежность и обязательства, систему убеждений.

Взаимное чувство привязанности формировало нормы взаимных обязательств. Если бы эти нормы соблюдало достаточное количество людей, это было бы выгодно всем. И после войны эти нормы соблюдались. Однако спустя десятилетия все изменилось. В западных обществах обязательства перед семьями становятся все слабее. Растет уровень разводов, этические нормы семьи размываются.

Кроме того, многим молодым интеллектуалам 1960-х нормы этической семьи казались ограничивающими и скучными, а обязательства перед семьей сменились обязательствами самореализации с помощью личных достижений. Изменились и законы, облегчая развод для обеих сторон.

Стремительный рост образованных людей привел к тому, что автор называет интеллектуальным шоком. Новая этика, зародившаяся в университетских городках в среде высокообразованной молодежи, отказывалась признать, что уважение в семье рождается от взаимных обязательств. На первое место она поставила самореализацию и гедонизм. То, что раньше считалось искушением и соблазном, стало восприниматься как часть самореализации, когда человек должен был пройти через все. Семьи стали распадаться все чаще, потому что одному из членов семьи для самореализации требовался развод.

По мере увеличения количества университетов, а соответственно образованных мужчин и женщин, в семьях стали вырабатываться новые нормы. Взаимные обязательства сменились взаимным поощрением посредством самореализации через личные достижения. Люди тратили больше времени на поиск подходящих партнеров, так что разводы стали происходить реже. Родители с высокими достижениями старались передать свой успех детям, гендерная иерархия постепенно уходила в прошлое.

Еще одним шоком для традиционной этической семьи стал огромный рост среднего класса и усиление конкуренции за лучшие места в университетах. Родители сами занимаются с детьми и нанимают им репетиторов, чтобы они могли конкурировать с другими претендентами на учебу в престижном вузе. У одних родителей есть такая возможность, другие стараются из последних сил, и это приводит к тому, что количество детей в семье уменьшается: лучше дать полноценное образование одному, максимум двум детям, чем оставить троих ни с чем.

Изменились и отношения молодого поколения со старшим. Обязательства родителей перед детьми вовсе не означали аналогичных обязательств взрослых детей перед пожилыми родителями. Семья становится все меньше и под влиянием географических факторов. Дети покидают родной дом, ищут лучшей доли, становятся квалифицированными специалистами и больше не возвращаются. Времена, когда поблизости могли жить десятки родственников, ушли.

Семью в менее образованных слоях общества расшатывали еще более сильные потрясения. Когда мужчины теряли работу, страдал их авторитет кормильца. Они пытались компенсировать это с помощью пьянства или рукоприкладства, иногда впадали в депрессию, что тоже способствовало распаду семьи. И если в образованной среде разводы изрядно уменьшились, то в менее образованной их количество только растет.

Обязательства этической семьи перед детьми государство стремится заменить патерналистской политикой соблюдения прав ребенка. Это привело к изъятию детей из семей, считающихся неблагополучными. Такие меры требуют крайне ответственного и деликатного подхода, но вместо этого насаждаются грубо и механически. Иногда ребенок передается от одной семьи к другой, и в таком случае можно представить последствия такой жизни и такого воспитания. Дети нуждаются в любви, постоянстве и принадлежности, а в результате не получают ничего из перечисленного.

Семья становится все меньше, но есть способ этому противостоять, считает автор. Продолжительность жизни увеличилась, и пожилые родители и даже дедушки и бабушки достаточно активны, чтобы играть важную роль в жизни семьи. Молодые семьи не должны пренебрегать такими патриархами и матриархами, а включать их в семью, давать им деятельную, активную роль, и в скором времени они возродят прежние основы этической семьи и взаимных обязательств.

Вместо того чтобы изымать детей из потенциально неблагополучных семей, необходимо принимать профилактические меры. Так, слишком юные родители могут получить бесплатные консультации психологов и семейных врачей в рамках государственной поддержки. Детские сады должны стать бесплатными и доступными всем без исключения. Школы должны стать социально смешанными, чтобы дети хорошо образованных людей учились вместе с другими детьми. Должны пройти переподготовку и учителя, а сама профессия — стать одной из самых престижных.

Идея седьмая. У глобализации есть сильные и слабые стороны

К сильной стороне относится то, что она служит мощным двигателем повышения уровня жизни. Глобальная торговля между странами привела к различным их специализациям. Европа, США, Япония ориентированы на отрасли знаний. Восточная Азия — на производство, Южная Азия — на услуги, Ближний Восток специализируется на нефти, Африка — на добыче полезных ископаемых. Это помогло Восточной и Южной Азии приблизиться к процветанию и стать высокодоходными странами, уменьшив глобальное неравенство в целом. Однако в странах, которые специализируются на добыче полезных ископаемых, дела обстоят иначе. В Южном Судане, богатом нефтью, ее добыча спровоцировала конфликты, голод и массовый отток населения.

Глобализация не только расширяет торгово-экономические отношения, но и создает предпосылки для злоупотреблений, особенно в налоговом законодательстве. Компания Starbucks в Великобритании, хотя и продавала кофе на астрономические суммы, за 10 лет почти не получала налогооблагаемой прибыли. Оказалось, все дело в том, что «дочка» Starbucks, расположенная на Антильских островах, получала огромные прибыли, хотя вообще не продавала кофе. Ставка налога там была нулевой. В бедных странах свои схемы обогащения путем ухода от налогов: в Танзании золотодобывающая компания сообщала в налоговые органы о сплошных убытках, выплачивая в то же время акционерам огромные дивиденды.

Корпоративная глобализация позволяет создавать подставные компании, и квалифицированные юристы успешно помогают в этом. Собственность компании с их помощью успешно скрывается, как и коррупционные и криминальные деньги.

Государственная политика должна иметь рычаги воздействия на корпоративную глобализацию, однако никакого глобального регулирования не существует, все происходит только в рамках одной страны. Несмотря на обилие наднациональных организаций, таких как ОЭСР, МВФ, ЕС и других, не существует никакого работающего механизма международной регуляции.

Глобализация и корпоративные интересы формируют политику, поощряющую мигрантов. Бизнес таким образом получает дешевую рабочую силу. Но совпадают ли его интересы с интересами граждан страны?

Миграция экономически выгодна самим мигрантам и их работодателям, но принимающие страны и страны происхождения таких выгод не имеют. Если бы она приносила выгоды абсолютно всем сторонам, она могла бы стать действительно эффективной. На деле же общество выгоды не получает. Однако мировой ВВП растет, когда врач из Судана переезжает в Великобританию, чтобы работать в ней таксистом. Оплата таксиста в английских городах во много раз превосходит оплату суданских врачей.

Если все развитые страны откроют границы для беспрепятственного притока мигрантов, численность рабочей силы резко вырастет. У многих иностранцев более высокая квалификация и более низкие требования к жилищным условиям и оплате труда. Понятно, что работодатель сделает выбор в пользу мигрантов, а не граждан страны, которые могут вскоре вообще быть вытесненными с рынка труда в собственной стране. Квалифицированные граждане сохранят свои рабочие места, если работают в мегаполисе, они постараются повысить свою продуктивность в условиях конкуренции с мигрантами. Менее квалифицированные будут вынуждены искать работу в провинциальных городах.

Государственная политика в конкретной стране, по мнению Кольера, должна поощрять те стороны глобализации, которые однозначно выгодны этой стране. Она должна обеспечить компенсацию тем, кому те или иные проявления глобализации наносят ущерб.

Идея восьмая. Чтобы вывести капитализм из кризиса, политика должна стать прагматичной

Западные политические системы демократичны по своей сути, но со временем все больше поляризуются. Большинство систем голосования настроены так, что предпочтение отдается двум самым крупным партиям. Избиратели голосуют в зависимости от того, что предлагают эти партии. Опасный шаг, по мнению Кольера, — наделение членов политических партий полномочиями избирать своих лидеров. Когда-то лидера выбирали из числа самых опытных или он избирался выборными представителями.

Сегодня в ту или иную политическую партию вступают приверженцы какой-либо идеологии. Многие вспомнили о забытых положениях марксизма, правые тяготеют к национализму в его худших проявлениях. Избиратели вынуждены выбирать одну из крайностей. Многим это настолько не нравится, что они предпочитают вовсе не участвовать в политике, не ходя на выборы. На остальных набрасываются популисты.

Сегодня, как никогда, по мнению Кольера, нужен центризм, причем двум основным партиям. Они должны стать гораздо более демократичными, чем нынешние политические системы. При этом нужно понимать, что политика не может быть лучше обществ, процессы в которых она отражает. Она может стать этичной и прагматичной только в том случае, если граждане сами этого требуют.

Прагматическая политика должна найти ресурсы на возрождение умирающих провинциальных городов, например, возрождая в них градообразующие промышленные предприятия, поощряя корпорации, создающие рабочие места.

Чтобы смягчить классовое расхождение между высококвалифицированными образованными людьми и малообразованными гражданами, нужно проводить политику для обеих сторон. Для малообразованных необходимо социальное наставничество и практическая помощь, бесплатное и качественное школьное образование для всех.

Во многих бедных странах происходит отток высококвалифицированного, но небогатого населения в поисках лучшей доли. Это наносит ущерб их странам и обществам, но такова уж человеческая природа, что человек ищет лучшей доли. К тому же есть много искушений, которым они не в силах противостоять. Если в бедных странах будут открываться производства и создаваться рабочие места, это поможет изменить ситуацию.

По мнению автора, капиталистические общества вполне способны соблюдать этические нормы и при этом быть процветающими. Основа человеческой жизни — это взаимоотношения людей, и этим отношениям сопутствуют обязательства. Суть сообщества в том и состоит, чтобы люди брали на себя взаимные обязательства. В последние годы эгоизм и индивидуализм брали верх над взаимными обязательствами, личное доминировало над общественным. Необходимо восстановить этику сообщества, считает автор, и для этого понадобится политическая воля.

Сегодня в политике преобладает патернализм, но он только усиливает три раскола, к тому же вызывая раздражение. Автор считает, что для ликвидации расколов нужен социальный матернализм, то есть государство должно активно действовать в экономической и социальной сферах, но не должно усиливать и расширять свои полномочия. Вместо какой-то определенной идеологии оно бы руководствовалось общечеловеческими ценностями.

Все катастрофы 20 века, по мнению Кольера, были вызваны засильем в политике идеологов и популистов, а самыми успешными лидерами были прагматики, подобные Ли Куан Ю, Пьеру Трюдо, Полю Кагаме. Им было мало дела до идеологии, они сосредоточились на решении конкретных проблем и преуспели. Они не оказывали покровительства влиятельным группам, не боялись критики, которой долгое время подвергались, и последовательно решали одну задачу за другой.

Именно прагматизм основан на моральных ценностях, считает автор, и поэтому его так не любят идеологи всех мастей. Прагматизм, по мнению Кольера, противостоит и идеологии, и популизму. Он основан на ценностях, поэтому объединяет сердце и голову. Идеология предлагает бессердечную голову, популизм — сердце без головы.