Общества рисков

«Богатствами можно владеть, риски нас настигают; нас наделяет ими само развитие цивилизации. Говоря упрощенно: в классовых обществах бытие определяет сознание, в то время как в обществе риска сознание определяет бытие. Знание приобретает новое политическое значение. Соответственно политический потенциал общества риска должен раскрываться и анализироваться в социологии и теории возникновения и распространения знания о рисках.» - Ульрих Бек в работе «Общество риска. На пути к другому модерну». Можно понять парня, спокойно живущего в ФРГ, владеющего своими богатствами, которого вдруг озадачивают множество ситуаций, от которых он даже не может придумать как оградиться! Перед предисловием к этой своей книге он пишет: «Нельзя сказать, что наше столетие обойдено историческими катастрофами: две мировые войны, Аушвиц, Нагасаки, затем Харисбург и Бхопал, теперь вот Чернобыль. Это вынуждает к осторожности в выборе лексики и к обостренному восприятию особенностей исторического развития. Все страдания, все беды и насилия, которые люди причиняли друг другу, обрушивались до сих пор на «других» евреев, черных, женщин, политических иммигрантов, диссидентов, коммунистов и т. д. С одной стороны, существовали заграждения, лагеря, городские кварталы, военные блоки, с другой — собственные четыре стены — реальные или символические границы, за которыми могли укрыться те, кого, казалось бы, не коснулась беда. Все это есть по-прежнему — и всего этого после Чернобыля уже нет. Чернобыль — это конец «других», конец всех наших строго культивировавшихся возможностей дистанцирования друг от друга, ставший очевидным после радиоактивного заражения. От бедности можно защититься границами, от опасностей атомного века — нельзя.» Эта болезненная беспомощность появляется при осознании обширности рисковой зоны и многообразия самих рисков. Спектр этих угроз довольно широк: не только бедность и радиация, но и последствия стихийных бедствий, экологических катастроф, террористических актов, бесконтрольного применения современной техники, новых технологий, экономических спадов, политических кризисов и ошибочных решений в управлении. И самое сложное, что следует осознать, по моему мнению, – мы сами генерируем эти риски и притом тем больше, чем более мы пытаемся от этих рисков защититься. Как муха в паутине: чем больше трепыхается, тем прочнее запутывается. Понятно, что большая часть управления и разработки решений обычно используют вчерашний день. А если посмотреть другую работу Ульриха о глобализации «Что такое глобализация?», то общество, возникающее из индустриального, он именует не всегда постиндустриальным, а обществом риска: «Общество риска подразумевает, что прошлое теряет свою детерминирующую силу для современности. На его место – как причина нынешней жизни и деятельности – приходит будущее, т.е. нечто несуществующее, конструируемое, вымышленное. Когда мы говорим о рисках, мы спорим о чем-то, чего нет, но что могло бы произойти, если сейчас немедленно не переложить руль в противоположном направлении». Сдаётся мне, что сложно именно понять в какой момент и как переложить руль в каком то направлении, чтобы избежать того, чего ещё нет. А вдруг его вообще не будет?! Лично для меня наибольшей угрозой сейчас является то, что не всё является тем, чем декларируется. Это и Ульриха огорчает: «К «посотиндустриализму» мы уже успели привыкнуть. С ним мы связываем определенное содержание. С «постмодернизмом» все уже начинает расплываться. В понятийных сумерках постпросвещения все кошки кажутся серыми. «Пост» — кодовое слово для выражения растерянности, запутавшейся в модных веяниях». Возможно необходим новый понятийный аппарат для работы по управлению будующими ситуациями, либо компиляции из уже имеющегося с очищением от «понятийных сумерек». Или, возможно, необходимо изменение самого человека – переведение индувидуализма во второстопенное значение и подчинение его общественным нуждам. Притом, я думаю, в нашем обществе есть ещё один большой участник – наша Земля (планета, экология).