Резня девочек-школьников на автобусной остановке в Японии

При прочтении испытывал стойкое дежа-вю.  Ну конечно, Лукьяненко, "Спектр":

...

Мирно шедший по аллее шеали скользнул по Мартину безразличным взглядом – и остановился как вкопанный. Присел, будто потерял равновесие, захлопал короткими крылышками. Мартин, не соображая, что происходит, смотрел на Чужого.

Шеали выпрямился. Сделал несколько неловких шагов. Снова посмотрел на Мартина – глаза становились всё безумнее и безумнее.

А потом шеали издал клокочущий шип – сделавший бы честь исполинской змее или простуженному тигру. Крылья схлопнулись, две пары кистей ощупали перевязь, расстегнули кармашки…

Мартин ещё ничего не понимал. Вот остальные шеали – понимали. Некоторые бросились наутёк, некоторые стали выгонять птенцов из бассейна. Но слишком медленно – грохот воды заглушал шипящий клёкот свихнувшегося шеали.

В том, что шеали спятил, сомнений уже не было. Он распахнул крылья – и в каждой кисти сверкало что-то металлическое, блестящее, острое…

Единственным оправданием Мартину служило то, что шеали бросился вовсе не в его сторону. Наверное, Мартин успел бы выхватить револьвер и расстрелять Чужого… но шеали одним прыжком оказался в бассейне. Крылья взлетели и упали – раздался тонкий писк, и что-то окровавленное рухнуло в воду.

Кровь у птенцов шеали была красная – совсем как у людей.

Мартин бежал к бассейну, а безумный шеали скакал среди разбегающихся птенцов, размахивая своим оружием – тонкими, как стилеты, ножами. Почти каждый удар находил цель. В воздухе метался зелёный и жёлтый пух, вода стала розовой – а над побоищем всё так же сверкали водяные струи и звучала тихая чужая музыка…

– Стой! – завопил Мартин, прыгая в бассейн и нарушая сразу десяток замшелых правил, категорически запрещающих туристам вмешиваться в конфликты между Чужими. – Стой, дятел!

Разумеется, шеали его не понял. Но на звук повернулся – уже занеся лезвия над каким-то птенцом.

Мартин присел, разворачиваясь к шеали спиной, а руки сами собой выдали:

«Порождение тухлого яйца! Я ощиплю твою голову!»

Были ли эти слова эквивалентом русского мата, незатейливо вложенного ключниками вместе с туристическим жестовым, или явились неожиданным экспромтом, Мартин не знал.

Но для экспромта вышло удачно.

Шеали задрал голову, издал трубный рёв, отшвырнул птенца – так и не удосужившись его прирезать. Бросился на Мартина, размахивая крыльями так, что сверкание клинков слилось в два туманных круга.

Мартин поднял револьвер и в упор всадил в шеали весь барабан, нарушая оставшиеся правила поведения для туристов.

Шеали упал только на четвёртой пуле. Подёргался – и остался покачиваться на воде лицом вниз. Клинки один за другим выскальзывали из его пальцев и опускались на покрытое песком дно бассейна.

Недобитый птенец, мелко дрожа, замер под осыпающимися струями воды. Остальных птенцов вытаскивали из бассейна взрослые шеали.

«Ты жив?» – совершенно автоматически спросил Мартин птенца. Во взгляде маленького существа появился проблеск разума – и птенец медленно повёл крыльями:

«Я жива. Я же говорила – я девочка».

Мартин только покачал головой. И решил, что спасение любознательной собеседницы стоило безрассудства.

Сзади призывно затрещали шеали. Мартин обернулся – и обнаружил парочку полицейских… во всяком случае – шеали, вооружённых огнестрельным оружием.

«Убери оружие. Иди с нами», – сообщил один из шеали. Немного косноязычно – видимо, фраза была заученной, туристическим он не владел.

Мартин медленно выбрался из бассейна. Хорошо хоть, что не потребовали бросить оружие… это обнадёживает…

Уже отойдя вслед за полицейскими на порядочное расстояние от фонтана, Мартин обернулся.

Из бассейна вытягивали безжизненные тельца птенцов. Труп спятившего шеали тоже достали – и сейчас не меньше десятка взрослых шеали ожесточённо рвали его клювами и руками в клочки.

А под падающими струями фонтана по-прежнему стояла девочка шеали и смотрела ему вслед.

Допрос был недолгим и походил скорее на исполнение каких-то ритуальных формальностей. Безукоризненно вежливый шеали попросил Мартина подробно изложить все его действия – с момента, когда Мартин увидел «шокированного разумом». Таким несколько выспренним термином полицейский называл затеявшего бойню безумца.

Мартин попытался было изложить и мотивы своего поведения – как вначале он не понял происходящего, как испугался за беззащитных птенцов, как попробовал отвлечь убийцу… Но полицейский дал понять, что эти детали его совершенно не интересуют. Только факты. Последовательность действий. Встал, побежал, прыгнул, крикнул, выстрелил…

– Видеть, слышать, ненавидеть… – пробормотал Мартин и принялся размахивать руками, излагая «факты и только факты». Полицейский благосклонно кивал. Честно говоря, страха Мартин не испытывал. Может быть, оттого, что уютный кабинет в полицейском участке, уставленный цветами, с широченными окнами, выходящими, конечно же, на храм, никак не напоминал мрачное узилище.

«Всё правильно и подтверждено свидетелями, – сказал полицейский, дослушав Мартина. – Народ Шеали не имеет к вам претензий».

Мартин понимающе кивнул. И даже подумал, что народу Шеали стоило бы выразить ему благодарность – за обезвреженного маньяка.

«Шокированный разумом был болен?» – спросил он.

«Да, – подтвердил полицейский. – Он был болен разумом».

«Хорошо, что я оказался рядом», – глубокомысленно сказал Мартин.

«Плохо, – отрезал полицейский. – Шокированный разумом происходил из глухой горной деревни. Он никогда не видел Чужих. Когда взгляд его упал на вас, сидевшего на скамейке словно настоящий шеали, внутренний мир шокированного разумом взорвался. Он не знал, как вести себя в данной ситуации. При нём были ритуальные клинки, но он счёл вас слишком опасным и не решился вступить в бой. Вместо этого древние инстинкты подсказали ему неправильную в данном случае модель поведения – убить несколько птенцов и убежать, пока хищник пожирает тела».

Мартин сидел как оплёванный. Хватал ртом воздух.

«Вы не виноваты, – сообщил полицейский. – Виноват староста деревни, выпустивший шокированного в город без предварительной подготовки. Он понесёт наказание».

«Я не знал…» – сказал Мартин.

«Разумеется. Вы не виноваты».