Забытые жертвы

Жертва принудительной стерилизации намерена судиться с Королевством Норвегия

       Скандальными оказались только что ставшие доступными для исследователей архивы норвежской государственной "Миссии против бродяг". Как сообщила вчера DIE WELT, архивные документы доказывают, что вплоть до 70-х годов ХХ века в Норвегии практиковалась так называемая "расовая гигиена", в том числе стерилизация цыганок без их уведомления и против их воли.
        
       "Миссия против бродяг" была основана в прошлом веке дабы "способствовать оседлой жизни цыган и бродяг". Под давлением этой организации в 1931 году в Норвегии был ратифицирован закон, разрешающий "Миссии" стерилизацию "асоциальных элементов". Он действовал вплоть до 1977 года, когда "Закон о стерилизации" был официально отменен. 
       Хранящиеся в архиве истории болезней свидетельствуют о том, что "Миссия" прибегала к принудительной стерилизации женщин вплоть до семидесятых годов. Сколько женщин стали жертвами этого преступления, пока точно не известно, так как доступ к архивам "Миссии" по-прежнему крайне затруднен, а во многих случаях жертвы могли и не догадываться об имевшем место хирургическом вмешательстве. Так, стерилизация одной 15-летней пациентки была совершена под видом удаления аппендицита. Официально акция обосновывалась тем, что удочерившая девочку-цыганку норвежка опасалась, как бы та не забеременела. 
       Одной из пострадавших была Катрин Карлсен. В 1964 году после рождения ребенка эта двадцатишестилетняя женщина была стерилизована. В обнаруженных сейчас медицинских документах содержится запись: "Проведена стерилизация по причинам социального и евгенического характера". Карлсен утверждает, что до родов от нее потребовали согласия на стерилизацию. Она отказалась. Но через две недели после родов врачи уведомили ее, что у нее никогда больше не будет детей. 
       Катрин Карлсен намерена в суде добиваться от Королевства Норвегия компенсации за перенесенные страдания. Пока же ее адвокат Ким Хегер требует немедленно рассекретить все архивные документы и предоставить исследователям свободный доступ к ним. 
        

Не так давно шведам стало страшно неудобно. Оказалось, что их государство проводило насильственную стерилизацию «неполноценных» для сохранения чистоты нации. Единственное отличие шведского общества всеобщего благоденствия от нацистского заключалось в том, что шведы занимались этим дольше. В Швеции не любят вспоминать о том, что едва ли не все немецкие генетики стажировались в Упсале и Лунде. Основная проблема в шведо-саамских отношениях — это насильственная ассимиляция 1930 - 1940х . В качестве репрессивной меры рассматривается, например, содержание детей саамов-оленеводов в специальных школах-интернатах, изучающих расовые и умственные различия. Расовыми исследованиями в Швеции занялись почти сразу после окончания первой мировой войны. А к началу двадцатых годов ведущие университеты страны — в Упсале и Лунде — уже были готовы обслужить государство. На основе неопровержимых научных фактов ученые доказали, что племена низкорослых и черноволосых лаппов, первоначально населявшие Швецию, были вытеснены племенами высоких, белокурых и голубоглазых арийцев. Генетически самым чистым из арийских народов были, разумеется, свеи, подарившие Швеции свое имя и свою высокоразвитую нордическую культуру. В 1921 году шведский парламент единогласно поддержал предложение социал-демократической фракции о создании в городе Упсала Государственного института расовой биологии. Главная задача института определялась так: «Исследование проблемы дегенерации человека, вызываемой смешением рас». Во главе института был поставлен бывший премьер-министр страны Йалмар Хаммаршельд, и вскоре Упсала превратилась в признанный международный центр изучения расовых проблем. Выводы ученых института признавались безоговорочно не только в Швеции, но и во многих других странах мира, в частности в Германии. В начале тридцатых годов две основные политические партии Швеции — крестьянская и социал-демократическая — призвали правительство принять меры для предотвращения деградации шведской нации. Ученые были наготове. Их исследования, как и было задумано при создании института, показали, что деградация расы очевидным образом обусловливается нарушением её чистоты. Следующий шаг напрашивался сам собой: лишить возможности рожать детей «этнически неполноценных жителей», т. е. людей, родившихся от межрасовых браков. Германия в 1933 году узаконила принудительную стерилизацию «неполноценных», но шведы пошли другим, более «цивилизованным» путем. В 1934 году был принят закон, согласно которому стерилизация «неполноценных» жителей Швеции признавалась желательной, но исключительно добровольной процедурой. Добровольцев, разумеется, не нашлось, и возникла необходимость менять закон. Что и было сделано через год под давлением социал-демократов. Альва Мюрдаль, бывшая в тридцатые годы ведущим идеологом партии: «Общество заинтересовано в том, чтобы свобода размножения неполноценных была ограничена… Даже если оставить в стороне долгосрочные преимущества — улучшение генофонда нации — общество уже вздохнет спокойнее, когда такие особи перестанут появляться на свет». Понятно, что забота правительства о чистоте шведской нации не ограничивалась бесплатными операциями для своих граждан. Приток этнически ущербных иностранцев в страну был ограничен до минимума. В тридцатые годы, например, по всей стране проходили массовые демонстрации, требовавшие запрета «импорта евреев в Швецию». Правительство, собственно, и организовывавшее эти демонстрации, с удовольствием прислушивалось к голосу народа. Однако основная ставка делалась именно на операции. Пик волны стерилизации и кастрации «ущербных» пришелся на 1946 год. Но уже в конце года о государственной социальной программе, как её принято было называть, старались не говорить. В Нюрнберге закончился процесс над нацистскими преступниками, на котором аналогичная германская практика была объявлена варварской и преступной. Преступным были объявлены и расистские изыскания германских ученых. Дальше все было просто. Лиц, подлежащих стерилизации, вызывали в органы социального обеспечения и сообщали о предстоящей операции. Тех, кто пытался протестовать, запугивали: грозили заточением в лечебницы для душевнобольных, лишением родительских прав или льгот, предоставляемых государством своим гражданам. После подписания бумаги о том, что согласие на операцию получено добровольно, с операциями не тянули. Вся процедура — от вызова в органы до возвращения домой — длилась не более недели. Когда технология была отлажена, список признаков неполноценности решили расширить и включили в него «асоциальность», а в конце войны в дополнение к уже существовавшему закону прибавился новый. Он допускал кастрацию — опять-таки «добровольную» — опасных преступников, а также «мужчин с необычными или чрезмерными сексуальными желаниями». Выбор у этой группы лиц был ещё уже: операция или тюрьма. Жестокие операции прекратились по той же самой причине, по которой и начались. Общемировая тенденция изменилась. Что же до евгеники, то она была раз и навсегда признана лженаукой. О варварских законах тридцатых годов в Швеции постарались забыть. И забыли бы, уверовав в собственную нравственную непогрешимость, если бы не Мария Нордин, обратившееся в министерство социального обеспечения с просьбой о компенсации. Из министерства пришел ответ. В просьбе отказано: операция проведена в полном соответствии со шведскими законами и с добровольного согласия пациентки. Сомневающиеся вольны ознакомиться с соответствующими документами, оформленными по всей форме и до сих пор хранимыми в государственном архиве. Мария решила продолжить борьбу и рассказала свою историю журналисту шведской газеты Dagens Nyheter. Итогом журналистского расследования стала серия статей, впервые рассказавшая шведам всю правду. «Для многих это было настоящим открытием. Об операциях почти ничего нельзя узнать из учебников истории, да и газеты об этом особенно не писали, — говорит не полностью соответствующий стандартам арийской внешности автор статей Мациаш Заремба. — Вся Швеция знала, что так было, но никто не знал, с чего все начиналось и какой варварской в действительности была эта программа». Правительство быстро приняло меры, и, как считают в Швеции, вопрос скоро будет решен. Специальная комиссия должна разобраться с выявленными фактами принудительной стерилизации и выяснить, сколько жертв подобных операций ещё живет в стране. Правительство готовится извиниться перед ними и выплатить щедрую компенсацию за причиненные страдания. Тема, однако, этим не исчерпана. После публичного покаяния шведского правительства о существовании аналогичных программ вспомнили и в других европейских странах. Скандальные разоблачения обещают там быть не менее громкими. Дабы исключить поверхностные сравнения шведских программ принудительной стерилизации с аналогичной практикой, применявшейся, например, в США, стоит указать на два фундаментальных отличия. Во-первых, шведская «социальная инженерия» была на порядок масштабнее: если в США в рамках «евгенических программ» было стерилизовано в общей сложности порядка 30 тысяч американок, то в Швеции количество женщин, принудительно подвергнутых этой процедуре, было на 10 тысяч больше. Учитывая разницу в населении между США и Швецией, различие масштабов очевидно. Во-вторых, планы, разрабатывавшиеся шведским правительством, шли гораздо дальше, чем просто желание избавить общество от тех, кого правящие круги считали социально-генетической «обузой». Бетнер не зря сравнивает шведские евгенические программы с расовой политикой Третьего рейха: шведские власти вполне официально рассматривали принудительную стерилизацию как способ физического уничтожения целых этнических групп, в первую очередь ― цыган: «Причины, по которым цыгане были выделены в отдельную категорию, менее ясны. Их позднее появление в статистических отчетах позволяет предположить, что причиной тому были расовые факторы, потому как, как и в случае саамов, их образ жизни не соответствовал требованиям современного развитого общества. К 1920-м годам цыган и tattare (этническая группа цыган, поселившихся в скандинавских странах в 16м веке; авторы работы используют этот термин, дабы отличить цыган-tattare от цыган, иммигрировавших в Швецию и Норвегию в конце 19 века) со всей очевидностью рассматривали как расово неполноценных людей, хотя происхождение tattare было неясно и оставалось предметом дискуссий. Когда в 1923 году правительство приступило к изучению проблемы tattare, в качестве способа ее решения (так и не претворенного, однако, в жизнь), рассматривалось прямое или опосредованное уничтожение этой этнической группы. Принятые шведским парламентом в 1934 и 1941 годах законы о стерилизации рассматривались как способ решения проблемы tattare. Хотя стерилизация редко применялась против представителей этой этнической группы как таковых, сам факт принадлежности к tattare во многих случаях определял решение о стерилизации конкретных женщин. (…) В 2003 году Шведское государство закончило выплату долгов шведкам, которые в период с 1935 по 1975 годы подверглись насильственной стерилизации. С 1999 года приблизительно 1700 человек получили почти 300 млн крон (33 млн евро), по 175 тысяч крон (19 200 евро) каждый. Известно, что к сегодняшнему дню удовлетворены 20% требований о выплате компенсаций, пишет Liberation (перевод на сайте Inopressa.ru). Некоторые люди полагали, что были стерилизованы, но не имели никаких подтверждающих этот факт документов. В других, более редких случаях, специально созданные органы приходили к выводу о том, что истцы не могут доказать факт давления или принуждения к стерилизации. Французское издание задается вопросом: после выплаты компенсации считает ли Швеция, что расплатилась по долгам? «Я надеялась, что кто-то из членов правительства напишет мне личное послание, попросит прощения, что Швеция продемонстрирует большее сострадание», — говорит Барбо Лисен, одна из тех женщин, кто в числе первых получили компенсацию за то, что подверглись насильственной стерилизации. С ней это случилось в 1946 году. В детстве у Барбо иногда случались судороги. Был поставлен диагноз — эпилепсия. Когда она забеременела, ее лечащий врач оказался категоричным: необходимо сделать аборт и провести стерилизацию. Под нажимом врача Барбо отступила. С тех пор она стыдилась того, что стала индивидуумом второго сорта. Швеция испытала потрясение, когда в августе 1997 года разразился скандал в связи с насильственной стерилизацией. Ни одна новость, за исключением убийства в 1986 году премьер-министра Улофа Пальме, не получала такого широкого освещения в прессе. В 1934 году парламент единогласно проголосовал за принятие первого закона о стерилизации; второй закон был принят в 1941 году. Для правых главным аргументом была защита нордической расы. Левые и социал-демократы стремились избежать обострения социальных проблем. Социально плохо адаптированные люди или умственно отсталые рассматривались как граждане, ухудшающие имидж общества, которые к тому же обходятся ему очень дорого. Майя Рунсис, историк, случайно наткнувшись на архивные документы, испытала шок, открыв первый же документ. «Это было письмо, написанное священником в полицию. Он жаловался на то, что 13-летняя девушка неспособна выучить катехизис. Это был конец 30-х годов. Этого оказалось достаточно, чтобы девочку стерилизовали!» И таких случаев — огромное множество. Скромные женщины, у которых было много детей, трудные подростки и т.д. И даже завершения Второй мировой войны и разоблачений, связанных с Холокостом, оказалось недостаточно для прекращения этой практики. Швеция была искренне убеждена в том, что действует на благо общества. Пришлось дожидаться 70-х годов и активизации движения феминисток, чтобы закон был пересмотрен. Стоит ли уточнять, что феминистки не выступали против этих стерилизаций как таковых, а были против того, что более чем в 90% случаев операции подвергались женщины. Несбалансированный закон в плане равноправия полов. Швеция отреагировала лишь после того, как мировая общественность стала показывать на нее пальцем, утверждая, что там применяются нацистские методы. Была создана комиссия по расследованию, затем были выплачены компенсации. Итоги таковы: в период с 1935 по 1975 годы подверглись стерилизации 63 тысячи человек, из них 27 тысяч — насильственно, без согласия или под давлением, например, под угрозой лишения пенсии. Барбо стала одной из немногих жертв, которая рассказала свою историю представителям СМИ. «Многие не решаются на это до сих пор, — говорит она. — Я постоянно испытываю стыд. Я всегда чувствую, что на меня наклеен ярлык. Для правительства мы принадлежим к прошлому. Оно хочет, чтобы благодаря деньгам эта история забылась. Все это настолько бюрократично, бездушно». «Насилие над саамами со стороны государства имеет огромные последствия. Нам нужна комиссия по установлению правды и примирению, саамы должны в ней также участвовать. В Швеции мы много говорим о правах человека и призываем другие страны быть более ответственными. Но чтобы нам доверяли, когда речь идет о правах человека, Швеция должна признать свой исторический долг перед саамским народом, как это делают и делали другие страны» Церковь наравне с государством виновата в плохом обращении с представителями коренного населения. Примеры тому — обращение в христианство, уничтожение мест культа и разграбление могил. Они также обращают внимание на то, какую роль играли священники в разжигании ксенофобии и расизма в отношении саамской общины: представители церкви участвовали в исследованиях по расовой биологии, где подопытными были саамы. И это вплоть до 1960-х, после чего началась сегрегация — в Швеции появились отдельные школы для этнических саамов. 

Источник: https://www.perunica.ru/istoria/9430-nasilstvennaya-assimilyaciya-saamov-prinuditelnaya-sterilizaciya-v-shvecii.html