Ин­сти­тут пче­ло­вод­ства и его плоды. Много букфф

 Воз­мож­но мно­гие фо­рум­чане за­ме­ти­ли, что я не участ­вую в по­ли­ти­че­ских де­ба­тах на сайте. Зачем? Чем дис­ку­ти­ро­вать в тыр­не­те, могет быть лучше об­ра­тить­ся к уче­ным. А каким имен­но? К бри­тан­ским? Ну, это уже на­ри­ца­тель­ный мем (сим­вол). А если об­ра­тить­ся в МГИМО, но боюсь, что нас туды не пу­стят . Да­вай­те най­дем что-​нибудь ней­траль­ное, на­при­мер  - "Ин­сти­тут пче­ло­вод­ства" и от­пра­вим туда из­вест­но­го штат­но­го кор­ре­спон­ден­та. Далее его ав­тор­ский ре­пор­таж (текст с со­кра­ще­ни­я­ми)...

  ... Та­тар­ский спу­стил­ся вниз.  Под­няв во­рот­ник, он по­мчал­ся через двор к дру­го­му крылу. Дождь был силь­ным, и он про­мок почти на­сквозь, пока до­бе­жал до входа в мра­мор­ный холл. Но вид охра­ны с ав­то­ма­та­ми по­дей­ство­вал на него успо­ка­и­ва­ю­ще.

В при­ем­ной Аза­дов­ско­го сидел Мор­ко­вин. Уви­дев мок­ро­го Та­тар­ско­го, он до­воль­но за­сме­ял­ся:

– Чего, нозд­ри рас­ка­тал, да? Об­ло­май­ся. Леня в отъ­ез­де, так что се­го­дня ни­ка­ко­го пче­ло­вод­ства. У меня хо­ро­шие но­во­сти . Аза­дов­ский велел тебя в курс вве­сти. Что я сей­час и сде­лаю... Во как пры­га­ет! Вот что зна­чит ап­грейд…

  Та­тар­ский понял, что по­след­няя фраза от­но­сит­ся не к водке, а к те­ле­ви­зо­ру, и пе­ре­вел взгляд с мут­ной от пу­зырь­ков водки на экран, где ру­мя­ный хо­хо­чу­щий Ель­цин быстро-​быстро резал воз­дух бес­па­лой ла­до­нью и что-​то вза­хлеб го­во­рил .

– Ап­грейд? – спро­сил Та­тар­ский. – Это что, сти­му­ля­тор такой?

– И кто толь­ко такие слухи рас­пус­ка­ет, – по­ка­чал го­ло­вой Мор­ко­вин. – Зачем. Про­сто ча­сто­ту под­ня­ли до ше­сти­сот ме­га­герц. – Рань­ше такой сюжет два дня счи­тать надо было. А те­перь за ночь де­ла­ем. По­это­му и же­стов боль­ше можем по­счи­тать, и ми­ми­ки. от его и счи­та­ем, и всех осталь­ных тоже .

– Так что, они все – того?

– Все без ис­клю­че­ния.

– Да ладно, не гони, – неуве­рен­но ска­зал Та­тар­ский. – Их же столь­ко на­ро­ду каж­дый день видит.

– Где?

– По те­ле­ви­зо­ру… А, ну да… То есть как… Но ведь есть же люди, ко­то­рые с ними встре­ча­ют­ся каж­дый день.

– Ты этих людей видел?

– Ко­неч­но.

– А где?

Та­тар­ский за­ду­мал­ся.

– По те­ле­ви­зо­ру, – ска­зал он. Но ведь это же гран­ди­оз­ное на­ду­ва­тель­ство.

– Ой, – на­мор­щил­ся Мор­ко­вин, – толь­ко этого не надо. На­ду­ем – гром­че хлоп­нут. Да ты чего? По своей при­ро­де любой по­ли­тик – это про­сто те­ле­пе­ре­да­ча. Ну, по­са­дим мы перед ка­ме­рой жи­во­го че­ло­ве­ка. Все равно ему речи будет пи­сать ко­ман­да спи­чрай­те­ров, пи­джа­ки вы­би­рать – груп­па сти­ли­стов, а ре­ше­ния при­ни­мать – Меж­бан­ков­ский ко­ми­тет. А если его кон­драш­ка вдруг хва­тит – что, опять всю бо­дя­гу за­те­вать по новой?... Сей­час как раз съем­ка в тре­тьем па­ви­льоне. Пой­дем по­смот­рим .

По­ме­ще­ние, куда Та­тар­ский робко вошел вслед за Мор­ко­ви­ным через несколь­ко минут, по­хо­ди­ло на ма­стер­скую художника-​концептуалиста, по­лу­чив­ше­го боль­шой грант на ра­бо­ту с фа­не­рой. Это был зал вы­со­той в два этажа, за­став­лен­ный мно­же­ством фа­нер­ных кон­струк­ций раз­ной формы и не очень яс­но­го на­зна­че­ния, – тут были ве­ду­щие в ни­ку­да лест­ни­цы, недо­де­лан­ные три­бу­ны, фа­нер­ные плос­ко­сти, спус­кав­ши­е­ся к полу под раз­ны­ми уг­ла­ми, и даже длин­ный фа­нер­ный ли­му­зин. Ни ка­ме­ры, ни со­фи­тов Та­тар­ский не за­ме­тил – зато у стены гро­моз­ди­лось мно­же­ство непо­нят­ных элек­три­че­ских ящи­ков, по­хо­жих на му­зы­каль­ную ап­па­ра­ту­ру, возле ко­то­рых си­де­ло на сту­льях чет­ве­ро че­ло­век, по виду ин­же­не­ров. На полу возле них сто­я­ла по­лу­пу­стая бу­тыл­ка водки и мно­же­ство пив­ных банок. Один из ин­же­не­ров, в на­уш­ни­ках, гля­дел в мо­ни­тор. Мор­ко­ви­ну при­вет­ствен­но по­ма­ха­ли ру­ка­ми, но никто не стал от­вле­кать­ся от ра­бо­ты.

– Эй, Ар­ка­ша, – по­звал че­ло­век в на­уш­ни­ках. – Ты бу­дешь сме­ять­ся, но при­дет­ся еще раз.

– Что? – раз­дал­ся сип­лый голос из цен­тра зала.

Та­тар­ский обер­нул­ся на голос и уви­дел стран­ное при­спо­соб­ле­ние – фа­нер­ную горку вроде тех, что бы­ва­ют на дет­ских пло­щад­ках, толь­ко выше. Скат горки об­ры­вал­ся над га­ма­ком, рас­тя­ну­тым на де­ре­вян­ных стой­ках, а на ее вер­ши­ну вела алю­ми­ни­е­вая стре­мян­ка. Рядом с га­ма­ком сидел на полу по­жи­лой груз­ный че­ло­век с лицом ми­ли­цей­ско­го ве­те­ра­на.

– То, Ар­ка­ша, то. Давай по новой.

– Сколь­ко ж можно, – про­бор­мо­тал Ар­ка­ша. – Го­ло­ва кру­жит­ся.

– Да ты на­ка­ти еще ста­кан. У тебя как-​то за­жа­то вы­хо­дит. Се­рьез­но, на­ка­ти.

– До меня еще про­шлый ста­кан не до­е­хал, – ото­звал­ся Ар­ка­ша, под­нял­ся с пола и по­брел к ин­же­не­рам. Та­тар­ский за­ме­тил, что к его за­пя­стьям, лок­тям, ко­ле­ням и щи­ко­лот­кам при­креп­ле­ны неболь­шие диски из чер­ной пласт­мас­сы. Такие же были и на его теле – всего Та­тар­ский на­счи­тал че­тыр­на­дцать.

– Кто это? – ше­по­том спро­сил он.

– Это Ар­ка­ша Кор­жа­ков. Не, не думай. Про­сто од­но­фа­ми­лец. Он ске­ле­то­ном Ель­ци­на ра­бо­та­ет. Та же масса, те же га­ба­ри­ты. К тому же актер.

Выпив, Ар­ка­ша вер­нул­ся к горке, вска­раб­кал­ся по стре­мян­ке вверх и замер над фа­нер­ным ска­том.

Ар­ка­ша при­сел на кор­точ­ки и взял­ся рукой за край пло­щад­ки, сде­лав­шись по­хо­жим на огром­но­го жир­но­го го­лу­бя.

– Что это на нем за шайбы? – спро­сил Та­тар­ский.

– Это дат­чи­ки, – от­ве­тил Мор­ко­вин. – Тех­но­ло­гия «Motion capture». Они у него там же, где у ске­ле­то­на шар­ни­ры. Когда Ар­ка­ша дви­га­ет­ся, сни­ма­ем их тра­ек­то­рию. Потом ее филь­тру­ем чуть-​чуть, сов­ме­ща­ем с мо­де­лью, и ма­ши­на все счи­та­ет. Это новая си­сте­ма, «Star Trak». Самая сей­час кру­тая на рынке. Без про­во­дов, трид­цать два дат­чи­ка, ра­бо­та­ет где угод­но – но и стоит, сам по­ни­ма­ешь…

Че­ло­век в на­уш­ни­ках ото­рвал­ся от мо­ни­то­ра.

– Го­то­во, – ска­зал он. – Зна­чит, по­вто­ряю по по­ряд­ку. Сна­ча­ла об­ни­ма­ешь, потом при­гла­ша­ешь спу­стить­ся, потом спо­ты­ка­ешь­ся. Толь­ко когда рукой вниз бу­дешь де­лать, ве­ли­че­ствен­нее и мед­лен­нее. А падай по пол­ной, на­от­машь. Понял?

– Понял, – про­бур­чал Ар­ка­ша и осто­рож­но встал. Его чуть по­ка­чи­ва­ло.

– На­ча­ли.

Ар­ка­ша по­вер­нул­ся влево, раз­вел руки и мед­лен­но со­мкнул их в пу­сто­те. Та­тар­ский по­ра­зил­ся – его дви­же­ния мгно­вен­но на­пол­ни­лись го­су­дар­ствен­ным ве­ли­чи­ем и дер­жав­ной неспеш­но­стью. Сна­ча­ла Та­тар­ский вспом­нил про си­сте­му Ста­ни­слав­ско­го, но сразу же понял, что Ар­ка­ша про­сто с тру­дом ба­лан­си­ру­ет на пя­тач­ке вы­со­ко над полом, изо всех сил ста­ра­ясь не упасть. Раз­жав объ­я­тия, Ар­ка­ша ши­ро­ким же­стом ука­зал сво­е­му неви­ди­мо­му спут­ни­ку на скат, шаг­нул к нему, кач­нул­ся на краю фа­нер­ной без­дны и без­об­раз­но об­ру­шил­ся вниз. За время па­де­ния он два раза пе­ре­ку­выр­нул­ся, и, если бы не гамак, в ко­то­рый при­зем­ли­лось его груз­ное тело, не обо­шлось бы без чле­но­вре­ди­тель­ства. Упав, Ар­ка­ша так и остал­ся ле­жать в га­ма­ке, об­хва­тив ру­ка­ми го­ло­ву. Ин­же­не­ры стол­пи­лись во­круг мо­ни­то­ра и стали тихо о чем-​то спо­рить.

– Что это такое будет? – спро­сил Та­тар­ский.

Мор­ко­вин молча про­тя­нул ему фо­то­гра­фию. Та­тар­ский уви­дел какой-​то крем­лев­ский зал с ма­ла­хи­то­вы­ми ко­лон­на­ми, в ко­то­рый спус­ка­лась ши­ро­кая мра­мор­ная лест­ни­ца с крас­ной ков­ро­вой до­рож­кой.

 - А давно его… того?

– После танца в Ро­сто­ве. Когда он со сцены упал. При­шлось в коды пе­ре­во­дить в ава­рий­ном ре­жи­ме. Пом­нишь, опе­ра­цию де­ла­ли по шун­ти­ро­ва­нию? Про­блем была куча. Когда до­циф­ро­вы­ва­ли, все уже в ре­спи­ра­то­рах ра­бо­та­ли. С тех пор под фа­не­ру и пашем. 

– Пой­дем, – ска­зал Мор­ко­вин.

Сле­ду­ю­щее по­ме­ще­ние, куда Мор­ко­вин при­вел Та­тар­ско­го, на­зы­ва­лось «Вир­ту­аль­ной сту­ди­ей». 

– Смот­рел «Starship troopers»? Где кос­ми­че­ский де­сант с жу­ка­ми воюет?

– Смот­рел.

– То же самое. Толь­ко вме­сто де­сант­ни­ков – фер­ме­ры или там малый биз­нес, вме­сто ав­то­ма­тов – хлеб-​соль, а вме­сто жука – Зю­га­нов или Ле­бедь. Потом сво­дим, сзади на­кла­ды­ва­ем Храм Хри­ста Спа­си­те­ля или кос­мо­дром Бай­ко­нур, пе­ре­го­ня­ем на «бе­та­кам» – и в эфир…

Аза­дов­ский с Мор­ко­ви­ным си­де­ли в про­смот­ро­вом зале с са­мо­го утра. Перед вхо­дом про­ха­жи­ва­лось несколь­ко че­ло­век, ко­то­рые бол­та­ли о по­ли­ти­ке и ярост­но ру­га­ли пра­ви­тель­ство. Та­тар­ский решил, что это ко­пи­рай­те­ры по­ли­ти­че­ско­го от­де­ла, прак­ти­ку­ю­щие кор­по­ра­тив­ное неде­ла­ние. Их вы­зы­ва­ли по од­но­му; в сред­нем они про­во­ди­ли с на­чаль­ством минут по де­сять, а во­про­сы, ко­то­рые там ре­ша­лись, явно были го­су­дар­ствен­но­го зна­че­ния: Та­тар­ский понял это по несколь­ко раз до­ле­тев­ше­му из зала го­ло­су Ель­ци­на, вклю­чен­но­му на мак­си­маль­ную гром­кость . Один про­ект за­вер­ну­ли, что было ясно по лицу вы­хо­дя­ще­го из зала вы­со­ко­го уса­то­го муж­чи­ны с ран­ней се­ди­ной, ко­то­рый дер­жал в руках баг­ро­вый ско­ро­сши­ва­тель с зо­ло­той над­пи­сью «Царь»

  Как вы­гля­дит так на­зы­ва­е­мая бол­ван­ка, то есть непро­счи­тан­ный эскиз, Та­тар­ский уви­дел в пер­вый раз. Не будь он сам ав­то­ром сце­на­рия, он ни­ко­гда бы не до­га­дал­ся, что зе­ле­ный кон­тур, пе­ре­се­чен­ный тон­ки­ми жел­ты­ми пунк­ти­ра­ми, – это стол, на ко­то­ром раз­ло­же­на «мо­но­по­лия». Фишки были оди­на­ко­вы­ми крас­ны­ми стрел­ка­ми, а иг­раль­ные кости – двумя си­ни­ми пят­ныш­ка­ми. В ниж­ней части экра­на па­ра­ми вы­ска­ки­ва­ли цифры от од­но­го до шести, вы­дан­ные ге­не­ра­то­ром слу­чай­ных чисел, и ходы со­от­вет­ство­ва­ли вы­пав­шим очкам, – игра была смо­де­ли­ро­ва­на чест­но. Но самих иг­ро­ков пока не су­ще­ство­ва­ло: вме­сто них за сто­лом си­де­ли ске­ле­то­ны из про­гра­ду­и­ро­ван­ных линий с кружками-​шарнирами. Были видны толь­ко лица, со­став­лен­ные из гру­бых по­ли­го­нов, – бо­ро­да Сал­ма­на Ра­ду­е­ва по­хо­ди­ла на рыжий кир­пич, при­де­лан­ный к ниж­ней части лица, а Бе­ре­зов­ско­го можно было узнать толь­ко по си­ре­не­вым тре­уголь­ни­кам бри­тых щек. Как и сле­до­ва­ло ожи­дать, вы­иг­ры­вал Бе­ре­зов­ский .

– Скажи мне, ты где ра­бо­та­ешь? – брезг­ли­во спро­сил Аза­дов­ский. – В пи-ар от­де­ле «Ло­го­ва­за»? Или у меня в груп­пе ком­про­ма­та?

– В груп­пе ком­про­ма­та, – от­ве­тил Та­тар­ский.

– Какое у тебя было за­да­ние? Сце­на­рий пе­ре­го­во­ров Ра­ду­е­ва с Бе­ре­зов­ским, где Бе­ре­зов­ский пе­ре­да­ет че­чен­ским тер­ро­ри­стам два­дцать мил­ли­о­нов дол­ла­ров. А ты что на­пи­сал? Он что, пе­ре­да­ет? Он у тебя ме­четь стро­ит! Спа­си­бо, что не Храм Хри­ста Спа­си­те­ля. Если бы не мы сами этого Бе­ре­зов­ско­го де­ла­ли, я бы решил, что ты у него зар­пла­ту по­лу­ча­ешь. А Ра­ду­ев? Он у тебя во­об­ще какой-​то про­фес­сор бо­го­сло­вия! Чи­та­ет жур­на­лы, про ко­то­рые даже я не слы­шал.

– Но ведь долж­на же быть ло­ги­ка раз­ви­тия сю­же­та…

– Мне нужна не ло­ги­ка, а ком­про­мат. А это не ком­про­мат, а говно. Понял?

– Понял, – по­ту­пив­шись, от­ве­тил Та­тар­ский.

Аза­дов­ский несколь­ко смяг­чил­ся.

– Вообще-​то, – со­об­щил он, – здра­вое зерно есть. Пер­вый плюс – вы­зы­ва­ет нена­висть к те­ле­ви­де­нию. Хо­чет­ся его смот­реть и нена­ви­деть, смот­реть и нена­ви­деть. Вто­рой плюс – «мо­но­по­лия». Это ты сам при­ду­мал?

– Сам, – при­обод­рил­ся Та­тар­ский.

– Это удача. Тер­ро­рист и оли­гарх делят на­род­ное добро за игор­ным сто­лом… Ботва от злобы про­сто взво­ет.

– А не слиш­ком ли… – вме­шал­ся Мор­ко­вин, но Аза­дов­ский пе­ре­бил:

– Нет. Глав­ное, чтоб у людей мозги были за­ня­ты и эмо­ции вы­го­ра­ли. Так что эта те­ле­га на­счет «мо­но­по­лии» ни­че­го. Она нам рей­тинг но­во­стей ми­ни­мум на пять про­цен­тов под­ни­мет. Зна­чит, ми­ну­ту в прайм-​тайм…

Аза­дов­ский вы­та­щил из кар­ма­на каль­ку­ля­тор и стал что-​то под­счи­ты­вать.

– …под­ни­мет тысяч на де­вять, – до­счи­тав, ска­зал он. – И что у нас будет за час? Мно­жим на сем­на­дцать… Нор­маль­но. Так и сде­ла­ем. Ко­ро­че, пус­кай они иг­ра­ют в «мо­но­по­лию», а ре­жис­се­ру ска­жешь пе­ре­бить мон­та­жом: оче­ре­ди в сбер­кас­сы, шах­те­ры, ста­руш­ки, дети го­лод­ные, сол­да­ти­ки ра­не­ные. Все дела. Толь­ко ты про те­ле­дик­то­ров убери, а то в ответ надо будет вой под­ни­мать. Лучше сде­лай в их «мо­но­по­лии» такую фишку – телевизионно-​бурильную уста­нов­ку. И пусть Бе­ре­зов­ский го­во­рит, что он хочет таких вышек всюду по­на­стро­ить, чтобы снизу нефть про­ка­чи­ва­ли, а свер­ху – ре­кла­му. И мон­таж – Ша­бо­лов­ская те­ле­баш­ня с буром. Как тебе?

– Ге­ни­аль­но, – с го­тов­но­стью ска­зал Та­тар­ский.

– А тебе? – спро­сил Аза­дов­ский у Мор­ко­ви­на.

– При­со­еди­ня­юсь на все сто.

– А вы ду­ма­ли. Я один тут вас всех за­ме­нить могу… Зна­чит, ди­а­гноз такой. Ты, Мор­ко­вин, дай ему в уси­ле­ние этого но­во­го, ко­то­рый по еде. Тол­ко­вый па­ре­нек. Ра­ду­е­ва в целом так и остав­ля­ем, толь­ко сде­лай­те ему феску вме­сто этой кепки, на­до­е­ла уже. За­од­но на Тур­цию на­мек­нем....

  Мор­ко­вин до­воль­но улыб­нул­ся.

– Если по науке, то это новая ре­клам­ная тех­но­ло­гия , у зри­те­ля долж­но по­сте­пен­но воз­ни­кать чув­ство, что где-​то в мире – ска­жем, в сол­неч­ной Ка­ли­фор­нии – есть по­след­ний оазис не стес­нен­ной мыс­лью о день­гах сво­бо­ды, где и де­ла­ют такую ре­кла­му.

Он огля­нул­ся по сто­ро­нам, чтобы убе­дить­ся, что в зале боль­ше ни­ко­го нет, и пе­ре­шел на шепот:

– К делу. Здесь вроде не про­слу­ши­ва­ют, но го­во­ри на вся­кий слу­чай тихо. Мо­ло­дец, все от­лич­но. Как по нотам. Вот твоя доля.

В его руке по­яви­лись три кон­вер­та – один пух­лый и жел­тый, два дру­гих по­тонь­ше.

– Прячь быст­рее. Здесь два­дцать от Бе­ре­зов­ско­го, де­сять от Ра­ду­е­ва и еще две от вах­ха­би­тов. От них самый тол­стый, по­то­му что мел­ки­ми ку­пю­ра­ми. Со­би­ра­ли по аулам.

Та­тар­ский сглот­нул, взял кон­вер­ты и быст­ро рас­пи­хал их по внут­рен­ним кар­ма­нам курт­ки.

– Аза­дов­ский не про­сек, как ты ду­ма­ешь? – про­шеп­тал он.

Мор­ко­вин от­ри­ца­тель­но по­мо­тал го­ло­вой.

– Слу­шай, – за­шеп­тал Та­тар­ский, еще раз огля­дев­шись, – а как так может быть? На­счет вах­ха­би­тов я еще по­ни­маю. Но ведь Бе­ре­зов­ско­го нет, и Ра­ду­е­ва тоже нет. Вер­нее, они есть, но ведь это про­сто но­ли­ки и еди­нич­ки, но­ли­ки и еди­нич­ки. Как же это от них бабки могут прий­ти?

Мор­ко­вин раз­вел ру­ка­ми.

– Сам до конца не по­ни­маю, – про­шеп­тал он в ответ. – Может, какие-​то люди за­ин­те­ре­со­ва­ны. Ра­бо­та­ют в каких-​то там струк­ту­рах, вот и кор­рек­ти­ру­ют имидж. На­вер­но, если разо­брать­ся, все в ко­неч­ном счете на нас самих и за­мкнет­ся. Толь­ко зачем раз­би­рать­ся? Ты где еще трид­цать штук зараз за­ра­бо­та­ешь? Нигде. Так что не бери в го­ло­ву. Про этот мир во­об­ще никто ни­че­го по-​настоящему не по­ни­ма­ет....

   Та­тар­ский остал­ся один . Встав с крес­ла, он ото­шел в даль­ний угол ком­на­ты и осто­рож­но нажал кноп­ку на те­ле­фоне.

– Алло, – тихо ска­зал он в труб­ку. – Алло!

– Скло­ня­юсь перед живым богом, – ото­звал­ся голос Аллы. – Какие на се­го­дня рас­по­ря­же­ния, шеф?

–  Во-​первых, пус­кай ковер в ка­би­не­те свер­нут – на­до­ел. Во-​вторых, чтобы в бу­фе­те с этого дня была толь­ко «Кока-​кола» и ни­ка­кой «Пепси» . По­за­боть­тесь о Ро­стро­по­ви­че .

 

3D-​дублер Ва­ви­ле­на Та­тар­ско­го по­яв­лял­ся на экране несчет­ное число раз, но сам Та­тар­ский, вспо­ми­ная про­ле­тев­шие как во сне былые дни, любил пе­ре­смат­ри­вать толь­ко несколь­ко пле­нок. Пер­вая – пресс-​конференция офи­це­ров ФСБ, по­лу­чив­ших при­каз на лик­ви­да­цию из­вест­но­го биз­не­сме­на и по­ли­ти­ка Бо­ри­са Бе­ре­зов­ско­го: Та­тар­ский, в глу­хой чер­ной маске, сидит за устав­лен­ным мик­ро­фо­на­ми сто­лом край­ний слева. Вто­рая – по­хо­ро­ны те­ле­ком­мен­та­то­ра Фар­су­ка Сейфуль-​Фарсейкина, при стран­ных об­сто­я­тель­ствах за­ду­шен­но­го пры­гал­ка­ми в подъ­ез­де соб­ствен­но­го дома: Та­тар­ский, в чер­ных очках и с чер­ной по­вяз­кой на ру­ка­ве, це­лу­ет без­утеш­ную вдову и бро­са­ет на по­лу­за­сы­пан­ный гроб зе­ле­ный би­льярд­ный шар. Про­ис­хож­де­ние сле­ду­ю­ще­го сю­же­та ма­ло­по­нят­но: это вы­пол­нен­ная скры­той ка­ме­рой опе­ра­тив­ная съем­ка раз­груз­ки аме­ри­кан­ско­го военно-​транспортного са­мо­ле­та «Гер­ку­лес С-130», сев­ше­го на ноч­ной Крас­ной пло­ща­ди. Из са­мо­ле­та вы­но­сят мно­же­ство кар­тон­ных ко­ро­бок с над­пи­сью «electronic equipment» и необыч­ным ло­го­ти­пом – небреж­но про­чер­чен­ным кон­ту­ром мо­лоч­ной же­ле­зы та­ко­го раз­ме­ра, какой до­сти­га­ет­ся толь­ко уста­нов­кой си­ли­ко­но­во­го про­те­за. Та­тар­ский, в форме омо­нов­ца, мерз­нет в оцеп­ле­нии. Сле­ду­ю­щее его по­яв­ле­ние всем из­вест­но – это Сте­пан Разин на Лоб­ном месте в мо­ну­мен­таль­ном клипе для шам­пу­ня «Head and Shoulders» (сло­ган «Сняв­ши го­ло­ву, по во­ло­сам не пла­чут»). Зна­чи­тель­но менее из­вест­ный клип, тоже сня­тый на Крас­ной пло­ща­ди, – это по­ка­зан­ная несколь­ко раз по Пе­тер­бург­ско­му те­ле­ви­де­нию ре­кла­ма «Кока-​колы», изоб­ра­жа­ю­щая слет ра­ди­каль­ных фун­да­мен­та­ли­стов всех глав­ных ми­ро­вых кон­фес­сий. Та­тар­ский изоб­ра­жа­ет оде­то­го во все чер­ное еван­ге­ли­ста из Аль­бу­кер­ки, Нью-​Мексико, – ярост­но рас­топ­тав пу­стую банку «Пепси-​колы», он под­ни­ма­ет руку, ука­зы­ва­ет на Крем­лев­скую стену и про­из­но­сит стих из псал­ма номер 14:

«There they are in great dread, For God is with the Righteous Generation!»