Мараховский: Олигархи объявили крестовый поход

Ведущие мировые СМИ на этой неделе энергично бичуют бедность и неравенство. Это традиция: ругать бедность принято в конце января, когда собирается Всемирный экономический форум в Давосе. И хотя в этом году он провалился заранее (серьезные люди не приехали) — все, кто работает по теме, выстрелили очередными горькими разоблачениями.

Например, британская организация Oxfam, побеждающая бедность по всему миру уже почти 80 лет, выдала новый доклад. Из которого человечество опять узнало, что:

— всего один процент самых богатых людей Земли владеет большим состоянием, чем все остальное население планеты;

— двадцать шесть самых богатых землян владеют большими деньгами, чем 3,8 миллиарда беднейших землян;

— число миллиардеров за десять лет мирового кризиса удвоилось;
— две тысячи двести миллиардеров в прошлом году стали на 12% богаче, а беднейшая половина человечества обеднела на 11%.

А издание "Гардиан" выпустило статью индийско-американского автора Ананда Гиридхарадаса (основанную на его же новой книге) “Фальшивый крестовый поход элиты: спасти мир, ничего не меняя”.

Дальше идут примеры того, как за десятилетия потной борьбы богатых с неравенством показатели бедных ухудшились: ожидаемая продолжительность жизни среднего американца не растет, а в некоторые годы даже уменьшается. Выпускники умеют читать хуже, чем в 1992-м, и читают на четверть меньше. Ожирение от нездоровой мусорной еды и сопутствующие болезни — растут, количество молодежи с собственным бизнесом упало на две трети, а "социальные лифты" для бедных ездят втрое хуже, чем в XX веке.

Что же не так в борьбе богатых с неравенством? Ведь сейчас каждый первый миллиардер объявляет себя Сторонником Перемен. И начинает жертвовать на благотворительность, и вкладываться в "выгодные для всех" проекты, в обучающие программы и во все такое.

Но фокус в том, что эти добрые богатые люди убеждены: социальные изменения достигаются не государственным или общественным регулированием, а доброй волей победителей — и строго через механизмы свободного рынка.

То есть борьбой с неравенством командуют те, кто от неравенства больше всех выигрывает.

И — сюрприз — у них получается строго наоборот: неравенство только растет. Хотя они в свободное от лоббирования снижения налогов время дают столько благотворительных обедов и так красиво выступают на конференциях по проблемам бедности.

В результате — массы тупо теряют веру в справедливость. Нынешний уровень доверия граждан тех же США собственному правительству составляет всего четверть от уровня 1960-х годов. Люди убеждены: что бы ни случилось, их обманут. Перефразируя известное стихотворение про британцев, у которых, в отличие от дикарей, есть пулемет максим: граждане ощущают, что "на вызов любой у элит есть ответ. У них будет прибыль, а у нас с вами нет".

...А теперь — самое интересное.

Насовав благородным миллиардерам полную панамку обидных фактов, разоблачительный американский автор переходит к призывам. Призывы состоят в том, что элиты должны добровольно лишить себя привилегий. То есть "платить высокие корпоративные и личные подоходные налоги, выдавать достойную зарплату своим работникам, разрешать профсоюзы, финансировать гражданское общество, школы и реформу системы здравоохранения". А регулятором новых правил игры должны стать правительства, "избранные людьми и подотчетные людям".

За бортом остается один вопрос: а как, собственно, это сделать?

Так вот, есть основания полагать, что никак.

Штука вся вот в чем. "Рыночная элита" солидарна только в тех вопросах, которые касаются ее общих интересов. А так-то она состоит из конкурентов. Поэтому каждый миллиардер, который решит изменить правила и пожертвовать эффективностью ради "справедливого распределения", быстро превратится из миллиардера в миллионера. Потому что лох, потому что ослабил себя и должен проиграть.

Шансы на то, что этот тугой клубок чемпионов, азартно ворочающий триллиардами, сам захочет дать себе по рукам, равны примерно нулю. "Остановиться и опомниться" он способен примерно так же, как раковая опухоль.

Людям свойственно извлекать выгоду — даже рыцари равенства из Oxfam (которых мы цитировали в начале статьи) периодически оступаются. Например, на Гаити, разрушенном катаклизмом, снимают за благотворительные средства шикарную виллу и начинают пачками возить туда юных проституток.

То есть, по сути, единственный, кто может заставить их играть против своих интересов, это жесткое ("авторитарное и нерыночное") государство. Оно тоже никогда не бывает идеальным, свободным от коррупции и так далее. Но оно — если его, конечно, не приватизировали на себя сверхбогатые — имеет волю к самосохранению. И потому способно (в отличие от олигархических элит) менять курс и глубоко нерыночными методами принуждать богатых играть по своим, казенным правилам. То есть строить со сверхприбылей мосты и стадионы, ликвидировать последствия катастроф и финансировать масштабные "проекты развития" — которые самим миллиардерским элитам не нужны. Просто потому, что оно, авторитарное и несовершенное, по своей природе опирается на большинство граждан.

А там, где царит образцовая передовая демократия — шансов практически нет. Потому что передовая демократия — это система, в управлении которой участвуют "все группы населения". То есть в первую очередь могучий один процент — супербогатые. Ведь именно он спонсирует политиков и финансирует СМИ.

А значит, такая демократия рано или поздно мутирует в механизм по обслуживанию бриллиантового процента. И в итоге получается куда более безнадежная диктатура — потому что это диктатура не государства, а элиты, государством не являющейся. Эта элита другой коллективной воли, кроме несгибаемой воли к прибыли, не имеет. А поручать ей бороться с неравенством — просто противоестественно. Она по своей природе — машина по производству неравенства. Она тоже нужна (общество без конкуренции — антиутопия), но нужна совсем для другого.

И такая диктатура по-настоящему обречена.

То есть она может некоторое время изображать нечто вроде Капитолия из "Голодных игр", подавляя кого силой, а кого хлебом и зрелищами, но даже в кино это плохо кончилось. А жизнь — жестче.