В.И. Брагин. Слово о русском линкоре «Императрица Мария»

Некто  dAlexis написал на днях явную чушь о дредноутах типа "Императрицы Марии".

Собственно российские «линкоры» с их водоизмещением до 25к тонн соответствовали западным super-dreadnought и были раза в два меньше, чем средний battlecruiser. Да и главный калибр в 12 дюймов (305 мм) даже у 1914 году уже считался недостаточным для дредноутов. 

https://aftershock.news/?q=comment/6206197#comment-6206197

 

Корабль "Императрица Мария".

Однотипный корабль "Император Александр III".

Я решил прояснить этот вопрос. Итак, глава из книги В.И. Брагина "Пушки на рельсах".

"Слово о русском линкоре «Императрица Мария»"

Свое имя и славу русского военно-морского Андреевского флага «Императрица Мария» взяла от парусного флагманского корабля знаменитого русского адмирала П. С. Нахимова, участвовавшего в Синопском сражении. Говорят также, что линкор был назван так в честь жены Императора Александра III.

В мае 1911 года Император Николай II утвердил программу обновления Черноморского флота.

17 октября 1911 год на судостроительной верфи в городе Николаеве была проведена торжественная церемония по закладке сразу трех однотипных линкоров: «Императрица Мария», «Император Александр III» и «Императрица Екатерина Великая».

Злой рок погубит впоследствии все эти три могучих дредноута в их ратной юности, и они не в полной мере выполнят, к несчастью для страны, предначертанную им миссию по укреплению и возвышению морского и государственного величия России.

В печальной судьбе этих морских колоссов из стали и пороха с именами царственных особ на бронированных бортах видится мне поразительно много сходства с крушением земной жизни и духовным возвышением последнего нашего Императора Николая II и его семейства.

Богу было угодно, словно в фантастическом детективе, и в тоже время естественно, связать трагическую судьбу этих двух кораблей не только с судьбой русского флота, но и с сотнями, тысячами людей разных званий и достоинств: инженеров, корабелов, матросов, персон дворянского и духовного сословия, известнейших военных и гражданских фигур дореволюционной и Советской России, политиков мирового уровня, с потрясениями Гражданской, двух мировых войн, с событиями на десятке морей, в десятке стран Европы, связать так, что соединились корни прошлой славы нашего Отечества с ветвями патриотизма, проросшими в его будущее.

Через два года после закладки, 6 октября 1913 года, линкор «Императрица Мария» был спущен на воду. Двенадцать 305-мм орудий для его четырех трехорудийных башен были изготовлены на Обуховском заводе в Санкт-Петербурге. Сами башенные установки сооружались на Николаевских заводах по чертежам петербургского Металлического завода.

28 мая 1915 года «Императрица Мария» вступила в строй и совместно с крейсером «Кагул» образовала 1-ю тактическую маневренную группу. 30 июня 1915 года линкор с таким нежным и звучным названием, излучающим столько человеческого тепла и благородства, в охранении кораблей Черноморского флота впервые вошел в гавань Севастополя, был торжественно встречен экипажами кораблей и жителями города.

«Императрица Мария» успела принять активное участие в Первой мировой войне, в боевых операциях против германо-турецкого флота.

С 13 по 15 октября 1915 года линкор прикрывал действия 2-й бригады линейных кораблей «Пантелеймон», «Иоаннн Златоуст» и «Евстафий». Со 2 по 4 и с 6 по 8 ноября 1915 года содействовал 2-й бригаде во время обстрела Варны и Евсинограда. С 5 февраля по 18 апреля 1916 года участвовал в Трапезундской наступательной операции. В течение июня — октября 1916 года «Императрица Мария» совершила 24 эффективных боевых похода. В частности, 22 мая 1916 года она осуществила перехват немецкого крейсера «Бреслау». Если бы немецкий крейсер не спрятался за плотной стеной дождя в проливе Босфор, то 305-мм снаряды русского линкора наверняка «почесали» бы его броневую спину¹⁰.

Но трагедия, потрясшая всю Россию, была уже совсем рядом...

7 октября 1916 года в 00 часов 20 минут в погребах боезапаса, прямо под носовой артиллерийской башней из трех 305-мм орудий линкора, (которые особо будут нас интересовать в дальнейшем) прогремел мощнейший взрыв. Затем в течение следующих 48 минут произошло еще 15 взрывов, и в 7 часов 16 минут самый мощный корабль России, на котором держал свой вымпел командующий Черноморским флотом адмирал Александр Васильевич Колчак, стал крениться на правый борт, затем перевернулся килем вверх и затонул в Северной бухте Севастополя. При этом погибло 217 моряков¹¹.

О причинах этой катастрофы историки, инженеры и эксперты специальных ведомств ведут дискуссии до сих пор. От себя скажем, что при обилии всяких точек зрения одно непреложно: такие происшествия никогда не бывают случайными. В то время во всю бушевала Первая мировая война, «иностранного соглядатайства» было сверх меры. Немецкая разведка, в частности, хозяйничала в России, как у себя дома, а русская халатность и доверчивость тогда были совсем не меньшими, чем вчера и сегодня.

Академик А. Н. Крылов, член следственной комиссии по факту гибели «Императрицы Марии», писал в своих мемуарах:

 

«Сравнив относительную вероятность сделанных трех предположений о причинах возникновения пожара, комиссия находит, что возможность злого умысла не исключена, приведение же его в исполнение облегчалось имевшими на корабле место существенными отступлениями от требований по отношению к доступу в крюйт-камеры и несовершенством проверки являющихся на корабль рабочих¹²».

Спустя годы, когда стало известно о том, что с начала Первой мировой войны «по причинам, оставшимся неизвестными» в своих гаванях взорвались три английских и два итальянских корабля, А. Н. Крылов высказался еще более категорично:

«Если бы эти случаи были комиссии известны, относительно возможности «злого умысла» комиссия высказалась бы более решительно¹³».

Все это, конечно, весьма важно, но нас интересует другая сторона этой драмы.

Работы по подъему линкора «Императрица Мария» начались почти сразу после его гибели. Были загерметизированы отсеки корабля, в них закачали воздух, и 8 мая 1918 года корабль всплыл. Его ввели в плавучий док, а затем в 1927 году разрезали на металлолом. Но башни линкора с 305-мм орудиями, которые отвалились от корпуса корабля во время его затопления и опрокидывания, остались на морском дне. Они были подняты на поверхность только в 1928–1932 гг.

305-мм орудия «Императрицы Марии» впоследствии были установлены на знаменитой батарее № 30 в крепости Севастополь и на железнодорожных транспортерах TM-III-12.

* * *

Мы возвращаемся к рассказу об артсистеме ТМ-III-12.

Технический проект этой артустановки был утвержден в 1936 году. По ряду параметров она была более совершенной по сравнению с другими установками подобного типа.

Особо важным новшеством в конструкции ТМ-III-12 было то, что верхний лафет вместе с качающейся частью и соответственно со стволом обладал способностью опускаться во внутреннюю полость главной балки, что позволяло в походном положении значительно уменьшать габариты всей установки по высоте. Другой положительной особенностью ТМ-III-12 было наличие у транспортера возимого штыревого основания, дававшего возможность вести круговую стрельбу с заранее оборудованного на боевых позициях бетонного основания.

Артустановка ТМ-III-12 обладала способностью поражать видимые и невидимые береговые и морские цели при скорости последних до 60 узлов.

Также необходимо отметить оригинальность решений по гидродомкратам, системе подачи снарядов и, в частности, по зарядной тележке (кокору).

При проектировании артустановки особое внимание было обращено и на обеспечение ее быстрого ухода с позиции. Это было достигнуто путем замены механических устройств опускания лафета (таких, например, как у транспортера TM-I-14) гидравлическими. Были механизированы наиболее тяжелые ручные работы, такие, в частности, как продольное проталкивание снарядов и полузарядов.

Все эти конструкторские находки выгодно отличали ТМ-III-12 и от сходной по назначению и тактико-техническим параметрам американской железнодорожной артустановки.

Сооружение трех транспортеров ТМ-III-12 в соответствии с нарядом № 59/3 216с от 20 января 1935 года Главного управления машиностроения (ГУМС) было поручено судостроительному заводу имени Анри Марти в Николаеве или, иначе, заводу № 198 Наркомата судостроительной промышленности СССР (директор А. В. Самарин). В этой работе также принимали участие заводы «Большевик», Металлический завод, «Красный Путиловец» и завод имени Егорова.

Транспортеры ТМ-III-12 изготавливались в цехе № 11 (начальник П. П. Разменов). В числе основных строителей систем — В. Ф. Бабанин, М. Рабизанович. В работах по монтажу артустановок участвовали инженеры И. Б. Смертенко, Фисун, Торянский¹⁴, бригадир Я. П. Плахотник, слесари И. И. Пляскота, П. Е. Данько, С. И. Фурман, В. А. Завацкий, К. Ф. Андреев, П. Г. Коновалов, В. А. Жадан, С. И. Жело и др.

Таким образом, морские железнодорожные артустановки ТМ-III-12, которые с полным основанием можно назвать сухопутными линкорами (или близкими родственниками могучих морских дредноутов) было поручено изготовить в том же городе и на том же Николаевском заводе, тому же коллективу рабочих и специалистов, которые тридцать лет назад сооружали линкор «Императрица Мария» и другие подобные корабли. Воистину символический факт!

Первая артустановка ТМ-III-12 была изготовлена 24 июня 1938 года. Эта дата подтверждена соответствующим актом¹⁵. Заводом были сданы тележки с механизмами передвижения, главная балка с лафетами, с установленной качающейся частью и зарядным устройством специальной конструкции, 2 вагона-погреба, элеватор к ним и 2 электрокара.

Испытаниям на предприятии были подвергнуты все механизмы и устройства артсистемы, за исключением механизмов самостоятельного передвижения, горизонтального наведения по погону, а также раскидки опорных ног. Такие испытания не могли быть проведены в цеховых условиях. Тактико-технические данные железнодорожного транспортера предстояло проверить на позиции.

Силовая станция для первой системы ТМ-III-12 заводом № 198 к сдаче не предъявлялась и должна была быть сдана на НИМАП перед полигонными испытаниями.

Тем не менее, несмотря на эти и ряд других недочетов, комиссия, учитывая исключительно тревожную международную обстановку и крайнюю необходимость укрепления Балтики таким мощным оружием приняла заключение: «Железнодорожный транспортер 12»/52(ТМ-III-12) допускается стрельбой на НИМАП».

Вторая установка была завершена 1 декабря 1938 года. Третья — 1 января 1939 г. Стоимость каждого транспортера в то время составила 1 миллион 330 тысяч рублей.

Пять суток потребовалось для того, чтобы перебазировать 9-ю ОЖДАБ из Николаева в Ленинград.

Из материалов, которые я получил в РГАВМФ, видно, что комплектование 9-й 305-мм железнодорожной артиллерийской батареи началось в августе 1937 года.

Приказ № 1 по Отдельной тяжелой железнодорожной артиллерийской батарее (ОТЖДАБ¹⁶) 2-го Отдельного тяжелого железнодорожного артиллерийского дивизиона (ОТЖДАД) ЛУСа ИУРА КБФ (м. «Мукково») от 22 декабря 1937 года констатировал, что для изучения и приема техники в г. Николаев 22 декабря 1937 года убыл комиссар дивизиона лейтенант Орловский В. В., старшины групп комендоров Егоров Н. И. и Калягин М. В. и 67 человек личного состава. Можно полагать, что это были краснофлотцы из подразделений 2-го дивизиона, которые впоследствии, после приемки транспортеров у заводчан, стали основой личного состава 9-й ОТЖДАБ.

Означенный приказ подписали:
командир 9-й ОТЖДАБ капитан Барановский;
комиссар 9-й ОТЖДАБ старший политрук Тимофеев;
начальник штаба 9-й ОТЖДАБ лейтенант Волновский.

В таком составе перед нами предстают первые командиры батареи.

Впервые фамилия Барановского как первого командира 9-й ОЖДАБ встретилась мне в письме ветерана этой батареи Петра Емельяновича Корицкого, написанном им много лет спустя после войны другому командиру этой батареи, Л. М. Тудеру. Пройти мимо этого сообщения я не мог. Естественно, захотелось отыскать данные о человеке, который принял от промышленности 9-ю батарею, скомплектовал ее личный состав и начал освоение ее на боевых позициях в структуре береговой обороны Балтфлота.

К этому времени у меня сложились добрые отношения с работниками основных военных архивов России: с Центральным архивом Министерства обороны Российской Федерации в городе Подольске, Центральным военно-морским архивом в городе Гатчина Ленинградской области и Российским государственным архивом Военно-морского флота в Санкт-Петербурге.

Искренние слова благодарности я должен адресовать директору гатчинского архива Игорю Владимировичу Щетину, сотруднику РГАВМФ (бывшему его директору) Валентину Григорьевичу Мишанову. Большую помощь в восстановлении событий, связанных с возвращением транспортеров из финского плена, оказал мне Архив внешней политики Российской Федерации (начальник — Надежда Павловна Можжухина).

Постоянную поддержку получал я от начальника архивной службы Министерства обороны Российской Федерации Сергея Александровича Ильенкова. Еще будучи в должности помощника начальника подольского архива по научно-исследовательской методической работе, он тесно сотрудничал с Центральным музеем Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., знал наши проблемы, в том числе и все этапы доставки на Поклонную гору 305-мм артустановки ТМ-III-12, и всегда исключительно оперативно и ответственно подходил к нашим запросам. Нашим контактам способствовало то, что мы с Сергеем Александровичем родом тверичи. С его отцом, Александром Ивановичем Ильенковым, в прошлом председателем исполкома Калининского областного Совета депутатов трудящихся, мы работали вместе. В начале 90-х годов были одновременно избраны народными депутатами России.

Когда мое исследование вступило в самую интенсивную фазу, я буквально осаждал полковника С. А. Ильенкова своими заявками на биографические данные артиллеристов-железнодорожников, на сведения о тех или иных этапах создания транспортеров, их боевого применения и прочем и никогда не получал отказа.

Не могу не сказать и о том, что самоотверженно и, как никто, заинтересованно мне в работе с питерскими архивами помогала дочь Екатерина. В силу материальных и иных причин я не мог бесконечно, по ходу встающих передо мной вопросов, выезжать в Санкт-Петербург и работать там в хранилищах военной документации. Дочь, будучи жительницей Санкт-Петербурга, заменила меня в этом. Она познакомилась лично со всеми моими питерскими, кронштадтскими и гатчинскими адресатами, в том числе и с ветеранами-ханковцами, с родственниками артиллеристов-железнодорожников. С помощью обмена посланиями по электронной почте я наводил ее на оптимальные пути поиска нужных мне архивных документов, ставил конкретные задачи. Катя быстро вошла в тему моих исследований, стала основательно ориентироваться в проблемах создания железнодорожных транспортеров, в военно-исторических событиях и людях, связанных с применением этой боевой техники.

5 мая 2004 года мы снова созвонились с Сергеем Александровичем Ильенковым, и он сообщил мне, что из Гатчины пришли интересующие меня материалы на первого командира 9-й ОЖДАБ М. М. Барановского и сменившего его в этой должности Г. В. Коптева. Я ветром полетел на Арбат, к Министерству обороны России, где получил копии заветных кадровых карточек на этих людей, и весь обратный путь на метро до дома изучал в этих документах каждую букву:

Барановский Михаил Михайлович родился 20 ноября 1900 года в Латвии, в с. Фабианово Курляндской губернии, Иллукского уезда, Дешенской волости. Русский. Образование — неполное среднее. Социальное происхождение — из рабочих. Профессия — слесарь.

На службу в РККА поступил 15 августа 1919 года красноармейцем 3-го Запасного полка в городе Рославле. Затем был агентом ГТЧК, действовавшей в зоне станций Двинск — Остров — Псков. В разделе «Наименование должности» этого периода записано «агент 3 разр.», «разведчик и агент». Участвовал в боях против Польши, а также в подавлении Кронштадтского восстания.

С февраля 1921 года М. М. Барановский — курсант ОТЧК в Ленинграде. Ровно через год — помощник уполномоченного. С октября 1923 года — ответорганизатор коллектива ВКП(б) зенитного дивизиона Кронкрепости (крепости Кронштадт) в фортах «Риф» и «Первомайский» (бывший «Тотлебен»).

После этого военная биография Михаила Михайловича накрепко была связана с артиллерией в системе береговой обороны Балтфлота. Сначала, в 1925 году, он политрук и военком артиллерийской бригады, затем слушатель военно-морского училища. После его окончания, с ноября 1926 года, — политрук, а с сентября 1928 года — командир взвода 2-й артиллерийской бригады в форте «Краснофлотский».

После прохождения СКУКС (Специальных курсов усовершенствования командного состава) береговой обороны ВМФ, с марта 1930 года, последовательно назначается на должности помощника командира нескольких батарей. В 1934 году он командир 311-й башенной 305-мм батареи ИУРа (Ижорского укрепленного района). С июля 1937 года — исполняющий должность командира 2-го ОЖДАД (отдельного железнодорожного артиллерийского дивизиона). Аттестации отмечают у М. М. Барановского силу воли, энергию, решительность, быстрое соображение, хорошее управление огнем.

С июля 1938 года Михаил Михайлович Барановский полноправный командир 9-й ОЖДАБ МУР, хотя в ее составе пока только один транспортер ТМ-III-12. В должности командира 9-й батареи он пробыл до февраля 1939 года. А затем в его жизни произошло то, что в те годы случалось с очень многими. В его учетной карточке последующие три месяца определены записью: «Под следствием». Для М. М. Барановского эта опасная процедура, к счастью, завершилась благополучно, однако в 9-ю ОЖДАБ он уже никогда не вернулся.

Почти весь довоенный период он был преподавателем на курсах командного состава запаса КБФ, а в самый канун Великой Отечественной, 18 апреля 1941 года, был назначен начальником штаба 94-го артиллерийского дивизиона береговой обороны Главной базы КБФ. В период обороны Ленинграда М. М. Барановский был командиром 301-го отдельного артиллерийского дивизиона и защищал один из секторов береговой обороны реки Нева, командовал артиллерией штаба Загородного оборонительного участка.

В 1938 году М.М. Барановский был награжден медалью «XX лет РККА». В 1944 и в 1945 гг. «за выслугу» удостоен орденов Красного Знамени и Ленина.

В последующие годы он был преподавателем в Школе оружия имени Сладкова, в учебном отряде КБФ, служил инженером по ПУАО (пункт управления артиллерийским огнем) в штабе Ижорского сектора Кронштадтского морского оборонительного района КБФ и штабе Таллинского сектора береговой обороны КБФ. В отставку подполковник М. М. Барановский был уволен в марте 1947 года по болезни «с правом ношения военной формы».

---

10 Немецкий сборник документов того времени: «Средиземноморская дивизия» относила «Императрицу Марию» к категории «выдающихся кораблей», отмечала первоклассную точность ее орудий, которые на расстоянии 24 км сразу накрывали цель в отличие от немецких линкоров, которые могли достигать такого результата с расстояния 19–21 км, и английских кораблей — с 22 км.

11 Иногда называется и другая цифра — 228 человек.

12 А. Н. Крылов. Мои воспоминания. Л.: Судостроение. 1979. c.241.

13 А. Н. Крылов. Мои воспоминания. Л.: Судостроение. 1979. c.462.

14 Автор должен извиниться перед читателями за то, что как в этом, так и в ряде последующих случаев, не указываются инициалы некоторых героев этой книги. Причина совсем не в нашей небрежности. Дело в том, что документы довоенных и последующих десятилетий, как правило, пренебрегали такими «мелочами». «Товарищ Иванов», «товарищ Сидоров» — и этого тогда казалось вполне достаточно.

15 РГАВМФ, ф. Р-891, оп. 1, д. 922, л. 52

16 В последующем аббревиатура «ОТЖДАБ» утратила букву «Т « и в документах военных ведомств морские «отдельные тяжелые железнодорожные артиллерийские батареи» стали сокращенно обозначаться «ОЖДАБ».