Какая идея нужна российским эмпирикам?

В российском инфополе, отражением и самостоятельной частью которого является данный ресурс, периодически озвучивается потребность в новой общественной идее. Александр Запольскис в своей последней статье сделал попытку проанализировать основания для этой потребности, взяв в качестве повода недавнее предложение Леонида Слуцкого восстановить советскую пропаганду для более масштабного противодействия Западу в медийном поле. За отправной пункт я возьму рассуждения Александра и затем раскрою свою мысль насчёт конструкта "российская идея".

 

Отсутствие у сегодняшней России своей идеи (по Запольскису)

Вначале Александр пишет, что с периода заката СССР в обществе стала объявляться абсолютной максимой индивидуальная свобода, но за два десятилетия эта свобода привела к тому, что многие стали жить дистанцированно от общества и государства. В подтверждение этого он приводит пример из жизни – многие люди живут так, словно какая-то другая страна воюет с Сирией, противостоит давлению Америки и ссорится с Европой, а не их родная Россия. С этим сложно не согласиться. Далее он правильно пишет, цитирую:

... гражданин – это не только носитель  паспорта, а прежде всего человек, с ней (своей страной – примечание e.tvorogov) ассоциирующий себя, разделяющий не только успехи, но и поражения, не только права, но и обязанности

По существу, здесь идёт речь о чувстве причастности каждого гражданина к проводимой государством политике, в противоположность позиции "моя хата с краю". И если граждане воспринимают власть как действующую независимо от них, то логично, что эту отстранённую позицию замечают наши западные конкуренты по земному шару и сообразно этому действуют – вбивают клинья между населением и властью, например, посредством соответствующей деятельности НКО, НПО и "независимых" СМИ. Реальным примером такой деятельности служил на АфтерШоке некто Сулакшин, небезвозмездно культивировавший перед нами негативный имидж президента и правительства России. Также полезно вновь и вновь приводить в качестве примера Украину, уничтожение государственности которой происходит ввиду перманентного раскола между её обществом и властью. Наконец, об этой отстранённой позиции некоторых индивидов, порождающей латентное стремление к захвату власти, я писал в своей предыдущей статье. Политика для них едва ли имеет больший смысл, чем телешоу.

Далее по тексту Александр вводит своё понимание пропаганды –

Если задуматься, что такое вообще  пропаганда? Это продвижение своей точки зрения, точнее, всей цельной  мировоззренческой картины восприятия окружающей действительности, в  тесной связи с ценностной шкалой императивов и понятий.

и утверждает, что для российской пропаганды нет главной основы – общего мировоззрения внутри самого российского общества, т.е. системного мировосприятия абсолютного большинства общества в целом. Ввиду отсутствия такого мировосприятия (или идеи, что здесь то же самое), по Запольскису, мы вынуждены постоянно заверять Запад в том, что у нас вообще-то есть свои, русские ценности, так что будьте добры считаться с ними. Но эти заверения как раз противоречат той "хатаскрайной" позиции, которую сегодня предпочитает занимать заметная часть населения, в чём заключается некоторое лицемерие.

Затем Александр ставит в пример наличие у других государств своих идей: в СССР основообразующей идеей была идея коммунизма; сегодняшняя Украина питается от идеи нацизма, США – от идеи мировой гегемонии, Европа – от схожей идеи доминирования западных ценностей, а Китай – от своей модификации идеи коммунизма. И только в сегодняшней России есть государство, но нет "никакой монолитной убеждённости в преимуществе именно нашего образа жизни, наших ценностей, нашей системы мира". А следовательно, нет основания для поддержания у граждан России чувства причастности к осуществляемой ею политике. И далее, цитирую:

Нет внутренней убежденности, что при всём многообразии  стран и укладов жизни других народов, самым для нас оптимальным является  именно наш. Попытка его заменить категориями чисто потребительскими  успеха не имеет. По той простой причине, что плюшка в чужой тарелке  всегда будет казаться больше и слаще собственной. Даже если на самом  деле это окажется и не так. Мечты, они такие, спокойно живут как  благодаря, так и вопреки.

... реагируя только на внешние факторы,  победить в глобальной геополитической конкуренции невозможно. Ну, развалится та Америка, ну, предположим, как-то самоаннигилируется Европа, превратившись в тихий и полностью безопасный пруд, и что, сразу в этот момент можно будет смело выкинуть тот самый Русский мир, ради  защиты и продвижения которого мы все сейчас так сильно напрягаемся? А если так, то действительно ли он является такой уж большой ценностью?

Над этими двумя цитатами следовало бы основательно поразмыслить всем нашим патриотам. Следовало бы обратить внимание на то, чтобы перестать искать свою истинность и самобытность во внешнем мире, и привести, наконец, свои собственные мыслительные способности в движение, чтобы создать адекватный материал для дальнейшей пропаганды.

В заключение своей статьи Александр призывает задуматься над описанным им положением дел. Я принимаю его призыв и обращаюсь к единственно возможному уровню рассмотрения этой проблемы – философскому. Не совсем правильно утверждать, что в России нет своей философской идеи. Она в действительности есть; другое дело, что сегодня сама эта идея претерпевает кризис и находит себя недостаточной для дальнейшего развития российского общества. Эта идея – эмпиризм, о которой пока скажу лишь несколько общих слов.

 

Фактическая философская идея сегодняшней России – эмпиризм

Вряд ли будет ошибочным констатировать, что в России издревле господствовал строго эмпирический взгляд на мир, ещё задолго до того, как английские философы Бэкон, Локк и Гоббс сформулировали эмпиризм в виде целостного и развёрнутого мировоззрения. Традиция воспринимать и мыслить мир как всецело существующий вовне имеет для большинства русских людей абсолютное и неоспоримое значение. Философия в России если и была, то она всегда была безусловно материалистической или носила специфически национальный оттенок – наши мыслители (как правило, этот статус в России присваивался народом писателям и учёным), в основном, размышляли над вопросами о месте России в мире, а также иногда над нравственностью, религиозностью, космосом и другими общими для всех философов темами. Нельзя, конечно, сказать, что у русских людей не было философской рефлексии – она была, но никогда не поднималась выше мирских вещей и не становилась самостоятельным контекстом осмысления реальности. Мышление нормального русского человека всегда должно было быть прикованным к реальному бытию и отталкиваться только от него как от первоосновы. Отсюда известная фраза, отражающая традиционно низкую степень самоидентификации русского народа: "загадочная русская душа". Ведь душа принадлежит сфере сущности, но её-то не пошшупать руками, а стало быть, её и нет. Ну точнее есть, но это некая загадочная сущность.

Далее, полная ориентация на внешний мир имеет для русских людей обратную сторону – духовная опустошённость, которую наш народ обыкновенно привык заполнять православными ценностями. Либо же пустота в душе заполняется русскими активной деятельностью по преобразованию природы и общества. Ещё одним, но нездоровым утешающим средством является у русского человека алкоголь, если он не видит ценности ни в православии, ни в собственной активной преобразующей деятельности. Кстати, о пустоте в душе как психическом свойстве косвенно упоминал авторитетный советский психолог Сергей Леонидович Рубинштейн в своих "Основах общей психологии", умело играя противоречиями для укрепления материалистической позиции:

Жизнью подлинных больших переживаний живёт только тот, кто занят непосредственно не своими переживаниями, а реальными, жизненно значимыми делами, – так же как обратно – подлинные, сколько-нибудь значимые в жизни человека деяния всегда исходят из переживания. Когда специально ищут переживание, находят пустоту. Но пусть человек отдастся действию – глубокому, жизненному – и переживания нахлынут на него. Переживание рождается из поступков, в которых завязываются и развязываются отношения между людьми, – как и сами поступки, особенно такие, которые становятся существенными обстоятельствами в жизни человека, рождаются из переживаний. Переживание – и результат и предпосылка действия, внешнего или внутреннего. Взаимопроникая и питая друг друга, они образуют подлинное единство, две друг в друга взаимопереходящие стороны единого целого – жизни и деятельности человека.

Исходя из полной обращённости русского духа вовне, можно вывести предварительный характер той идеи, которая наиболее ему потребна: сделать материалистическую Россию лучше. Да-да, знаменитый рассудочный вопрос "как нам обустроить Россию?". Русский дух вроде как есть, но это неточно, а вот реальное бытие есть в своей совершенной определённости, и его-то как раз надо делать лучше. Но чем отличается наш материализм от западного материализма? По-видимому, тем, что он абсолютно строго следует материальному характеру человеческого рода – в нём начисто отрицается единичный человек как отдельная индивидуальность со своим собственным содержанием и отношением к миру. В начале образования СССР, чтобы у людей не было никаких поползновений к рефлексии над собственной индивидуальностью, Ленин вслед за французскими материалистами (Гольбахом, Дидро, Ламетри) воспроизвёл тезис об отражении сознанием материи, который нисколько не противоречил русскому материализму и сделался одним из главных тезисов советской идеологии, отказав людям в разуме как таковом. Диалектический материализм, пожалуй, можно назвать продвинутой формой материализма, но суть материализма от этого не меняется – гегелевская диалектика только послужила ему мощной подпоркой, но в его основе остались всё те же традиционные для него черты:

• абсолютная истинность природы и естественных наук;
• независимость сознания людей от религиозных установок (материалистическая свобода);
• антропологический подход к исследованию человека и общества.

Здесь я пока остановлюсь в рассуждениях, ибо это очень обширная тема для одной статьи. Пока же подведу предварительный итог: ввиду того, что Россия всегда имела ценностью эмпиризм (а материализм и догматизм – явления одного с ним порядка), запрос на сегодняшнюю идею в России означает запрос на возрождение материализма в другой форме. Правда, после краха диалектического материализма необходимо будет придумать ещё более совершенную форму материализма... а для этого будет необходима другая идеалистическая система, чтобы из неё потырить новые подпорки для материализма. Ведь Маркс и Энгельс честно взяли диалектический метод у Гегеля и возвели свою концепцию на его фундаменте, значит и сегодняшним материалистам не обойтись без появления новой идеалистической системы, чтобы, как всегда, вторичным образом перекроить её на свой лад.