Лев Пирогов: Дебилизация населения начинается с уроков литературы

«Трамп хороший или плохой? Был хороший, а стал плохой. Хм… Удивительно! Наверное, только прикидывался хорошим. А-а, да, точно!.. Прикидывался! Перехитрил». Вот такое понимание политики демонстрирует наше общество.

Когда люди думают? Когда не знают ответа. Не знают, что будет дальше. Ну, или, по крайней мере, не уверены, что знают.

Можно ли жить, не думая? Можно. Как можно, например, не думая, управлять велосипедом или автомобилем. Действие без мысли называется «уверенным навыком».

Любопытно, что именно уверенный навык стоит в приоритете у системы образования. «Выработать навыки» – это звучит солидно, сразу понятно, о чём речь. А вот «научить думать» – это общие слова, болтовня. В серьёзном планово-отчётном документе такому не место.

Соответственно, школа думать и не учит. Она обучает методикам думанья, потому что владение методикой – это тоже навык, использование методики – алгоритм. Но к чему эти методики будут применены – для школы не важно.

А для успеха обучения – важно очень. Почему?

Потому что ребёнок думает, когда он не знает, что будет дальше, и ему интересно это узнать. А когда не интересно, он отбывает номер.

Например. Мы обучаем младшеклассников навыкам понимания, интерпретации и анализа текста на материале сентиментальных и нравоучительных рассказиков, сочинённых в позапрошлом веке, в которых мораль торчит наружу, и сразу ясно, кто хороший, а кто плохой.

Наученный таким образом ребёнок в лучшем случае будет искать у каждого текста, события и жизненной ситуации торчащую мораль и подгонять под отношение «хороший – плохой».

«Трамп хороший или плохой? Был хороший, а стал плохой. Хм... Удивительно! Наверное, только прикидывался хорошим. А-а, да, точно!.. Прикидывался! Перехитрил».

Вот такое понимание политики демонстрирует общество, выученное на рассказиках про лису и уточку с перебитым крылышком. И это считается нормальным. Это всех устраивает. Под эти, мягко говоря, упрощённые (а грубо говоря – идиотические) модели с удовольствием подстраивается пропаганда.

Мы говорим о «дебилизации населения», а начинается эта «дебилизация» с уроков литературы.

Что такое школьное преподавание литературы и для чего оно вообще нужно?

Упрощённо говоря – это уроки опыта. Опыта житейского, нравственного, интеллектуального. Литературное произведение показывает «как в жизни бывает».

К тому, что «бывает в жизни», подход возможен эмоциональный и умственный; школьная литература выбирает эмоциональный подход. Она, например, декларирует такие задачи, как «научить видеть красоту природы».

Я мог бы сказать – это всё равно что учить вдыхать и выдыхать, но мне возразят: бывают же занятия по правильному дыханию, какая-нибудь йога или ушу, вот и очень хорошо, что деток учат правильно дышать в здравствуй-школах!..

Ну да, ну да. К тому же ведь именно эмоциональная оценка явлений действительности характеризует потребительское общество и каждого потребителя в отдельности. Потребителя товаров, услуг, правил и процедур, смыслов, вкладываемых в голову.

Когда мой сын был маленьким, он очень хотел идти в школу. Ждал этого с нетерпением. Спрашивал меня:

– Пап, а там будут рассказывать про квазары?

– Не сразу, сынок, – осторожно врал я.

– Пап, а если меня спросят, из чего состоит солнце, я скажу – из водорода и гелия...

Ему казалось, что школа впустит его в мир тайн и удивительных открытий, в мир фантазии и мечты, в мир больших, серьёзных вещей.

Но в учебнике по предмету «Окружающий мир» никаких квазаров не оказалось. Там учили отличать гречневую крупу от рисовой. Как говорил бывший министр образования Фурсенко, «наша задача – подготовить квалифицированного потребителя». Министра нет – а зёрна те же.

Кто-то скажет, это сознательное вредительство? Я не думаю. Как-то так... само к этому пришло.

В книжке писателя Сергея Лукьяненко «Спектр» описана цивилизация, в которой мышлением обладают только детские особи. По достижении социальной зрелости эти самые птицелюди шеали думать перестают. Становятся квалифицированными пользователями заученных алгоритмов. Их ничто не удивляет. Они знают всё, что произойдёт. Им просто незачем думать.

Конечно, это метафора нашего с вами общества – птицы шеали, разучившиеся летать. Это нам с вами неинтересно сидеть в автобусе у окна, потому что всё, что за окном, мы уже миллион раз видели. Это мы гордимся осведомлённостью, называя её знанием, а знания ставим выше умения ими пользоваться.

Это у нас есть поговорки «открыл Америку» и «изобрёл велосипед», это мы шарим глазами по строчкам и заголовкам, выискивая «информацию» и раздражённо отбрасывая приглашения подумать.

В общем, мы и убили-с. Изображая из себя деловитых штольцев, которым некогда размениваться на пустые фантазии, на самом деле являемся рассеянными и беспомощными обломовыми. Кто угодно бери нас за ухо, а лучше за нос, и куда угодно веди.

А как же должно быть? И какого человека надо стремиться выучить в школе?

Ну, вот мы идём по улице и видим – из земли торчит палка. Кто-то палку воткнул. Наша реакция бывает двух видов. Вид первый: не обратить внимания, не заметить. Вид второй: «Ах, как хорошо!» или «Безобразие, людям жрать нечего, а они палки втыкают!»

Желаемая же реакция такая: «Вот кто-то воткнул в землю палку. Кто бы мог это сделать? Зачем? Почему?» Дальше придётся думать...

То есть тот самый «правильный человек» будет вести себя как Шерлок Холмс – не только в отношении кучек пепла, оставленных курившим преступником, и следов собачьих зубов на хозяйской трости, но и в отношении квазаров, армий, президентов и облаков. А также в отношении своих близких, что, помимо любви, нелишне. Мало любить – надо ещё понимать.

Как же этому научить?

Раз уж мы начали говорить о школьной литературе, то повторяю ещё раз: ребёнку должно быть интересно.

Школьники должны «проходить» такие произведения, которые они и сами бы читали – на перемене у подоконника, во время урока под партой и дома под одеялом с фонариком. Потому что – интересно «что дальше». Интересно, извините за грубость, «кто убийца». Или как герои выпутаются из безвыходной ситуации.

И ничего, если они окажутся не из «сокровищницы отечественной и мировой художественной культуры». Мы не историков литературы и не музейных работников готовим.

#{author}А когда ребёнку интересно, его мозг очень активен и способен порождать кучу замечательных гипотез и решений. Включая, разумеется, неправильные, с которыми тоже надо работать.

Вообще, с неправильными решениями надо работать в первую очередь. Не отметать, а принимать и проверять их, вместе убеждаться в их недейственности и искать новые. Только так учатся мыслить.

Мы же пока поступаем ровно наоборот. Как взрослые шеали из романа, проводим над своими «птенцами» обряд лишения разума под заунывные песнопения. «Учат в школе, учат в школе, учат в школе»...