Соури Койпу (р. 1983): Жиженький монолог

Весь прошлый век мы довольно часто поминали Владимира Ленина. Ставили памятники, праздновали дни рожденья и круглые даты, регулярно навещали в Мавзолее, сносили памятники, жарко спорили о перезахоронении, ругали, восхищались, опять ругали... Короче говоря, наше отношение к нему весьма не однозначно. И разве когда-нибудь мы думали о том, что его идейное наследие сможет нам пригодиться?

Мы помнили о Ленине, старательно забывая об идеях, наполнявших его большую голову. Началось все с решения его бальзамировать. Попытка сделать вождя мирового пролетариата вечно живым привела к тому, что фигура его по умолчанию стала Вечно Неживой, а мертвое тело априори вызывает гораздо больший интерес, чем социально-политические дискуссии.

СМИ, кстати, немало способствовали смысловому опустошению слова "Ленин" и превращению данного образа в один из нестареющих брендов. В литературе, кино, публицистике образ вождя эксплуатируется, не будучи, как правило, обоснован идеологически. На волне все-европейской Ostalgie - так словенский философ Славой Жижек называет ностальгические настроения в бывших социалистических странах - любые воспоминания о прошлом становятся востребованным товаром, продать который можно всегда. Наглядным примером может служить прошлогодний немецкий фильм "Гуд бай, Ленин!"

Многие улицы сегодняшней Уфы носят имена участников исторических событий начала прошлого века. К примеру, первым длительное сохранение тела Ильича предложил нарком внешней торговли Л. Красин, который уфимцами ныне ассоциируется скорее с вьетнамским вещевым рынком или одноименной остановкой общественного транспорта. И хотя сохранилось множество памятников товарищу Ленину, подрастающее поколение 90-х имеет немного шансов узнать, в честь кого называется центральная улица Ленина, которая уже обзавелась веским брюшком "буржуазизма" в виде всевозможных "заведений для избранных". И даже те, кто еще не забыл Ильича, уже не обращают внимания на данное недоразумение.

То же касается политической науки и философии: большинство идей Владимира Ленина были забальзамированы вместе с телом усопшего. Как верно подметили издатели книги "13 опытов о Ленине" (М: Ad Marginem, 2004), речь о которой ниже, "истинное значение этой фигуры как великого мыслителя оказалось потерянным для сегодняшнего общества".

Тем не менее, Ленин актуален. Живее всех живых.

"Вы ведь не всерьез говорите об этом?" - передразнивает Жижек нынешних горе-леваков, которые испуганно открещиваются от "излишне радикальных" ленинских идеологем.

Известный левый публицист, видный теоретик психоанализа из города Любляна, "легенда современной философии" и просто мировая знаменитость, Славой Жижек предлагает говорить о Ленине иначе. Его книга представляет собой серьезный философский труд, аккуратно балансирующий на грани занимательной софистики на злобу дня. Здесь не найти конкретных цифр, событий и фактов, но можно в полной мере насладиться этим витиевато-вычурным монологом. Забористое повествование Жижека может вообще восприниматься адекватно только в силу того, что затрагивает и правдоподобно описывает основные болячки современного мирового сообщества.

Итак, что нового может сказать нам Жижек о Ленине сегодня?

Обстоятельством времени "сегодня" в этой невероятно умной книге обозначается эпоха позднего капитализма. И автору совершенно ясно, что капитализм сегодня это:

1. "Свобода выбора". 

Наивысшая ценность цивилизованного мира, за которую боролись так долго и безоглядно, что теперь даже подавление свободы рассматривается как средство приобретения новых свобод. На деле за всем этим кроется обязанность выбирать, т.е. подлинная несвобода, фактическое отсутствие выбора. Мы обязаны выбирать, поскольку другого выбора у нас нет.

Таким образом, пресловутая свобода выбора носит принудительный характер. И "разве единственный подрывной жест, который мы все еще можем совершить, заключается не в том, чтобы публично озвучить неписаный запрет и тем самым нарушить "внутреннее проявление свободного выбора"?

Озвученный Жижеком тезис можно проиллюстрировать на примере недавних событий в Уфе. Хозяева одного из вновь построенных развлекательных комплексов оказались в безвыходном положении, когда предложенный городскими властями вариант "не открывать" их не устроил. Что они сделали? Публично озвучив этот запрет, подорвали ситуацию молчаливого игнора. Причем гораздо большее значение имеет не то, каких результатов они добились, а что сам этот жест был изначально ленинским, как бы это ни звучало.

2. Либерализм и мультикультурализм.

Нынче не просто не решают возложенные на них "миротворческие" задачи, но и стали работать в обратном направлении - право на самоопределение переродилось в стремление к самоопределению, в жесткую конкурентную борьбу между желающими самоопределиться во что бы то ни стало.

Главная левацкая заповедь "каждый имеет право описывать свой опыт жертвы" просто не действует, когда нарушены определенные границы допустимого. Мы терпимо относимся к любому, кто не нарушает нашего спокойствия. Скажем, я буду уважать религиозные, политические и т.п. убеждения чеченцев (негров, евреев, турок, арабов, русских, башкир), пока один из них не взорвет мой дом. Пока такого не произойдет, я теоретически (если я либерал) буду придерживаться уважительно-понимающей позиции стороннего наблюдателя. И другие люди не будут для меня существовать, не будут реальны. В основе подобной (нулевой) терпимости то, что Жижек называет "элементарной постмодернистской операцией получения объекта, лишенного своей субстанции" - это связано с наслаждением от кофе без кофеина, безалкогольного пива и т.д. 

Самое смешное, что в эту мультикультуралистскую терпимость вписано классовое различие, которого быть по определению не должно. Политкорректность не терпит фундаментализма и этой нетерпимостью противоречит сама себе. Ключевая же ошибка левых заключается в том, что они всё еще наивно полагают - демократия осуществима. Основная же посылка ленинских "Государства и революции" гласит, что демократизировать государство невозможно.

3. Отчуждение, размытие границ между публичным и частным.

Появились в результате воздействия стандартов политкорректности. Право каждой личности остаться в одиночестве это перенесенное в сферу индивидуального "право описывать свой опыт". Наша повседневная жизнь связана с беспрецедентным отрицанием жизненного опыта других, которое часто реализуется с помощью т.н. синдрома попутчика. Ссылаясь на Маркса, Жижек заключает - в рыночной экономике абстракция вписана в сам индивидуальный опыт. И вовсе не удивительно, что изнанкой абстракции является унизительное вторжение в интимное пространство других. И дело тут не в индивидуальной психологии; способность к абстракции, отчуждению - неизбежность в условиях рыночной экономики. Именно она обусловила появление новомодных тенденций от повсеместного запрета на курение до всевозможных реалити-шоу.

4. Виртуальный капитализм.

Может быть показан на примере компании, переместившей свое производство в те регионы мира, где рабочая сила более дешева. У идеологов информационного общества возникает (обманчивое) впечатление, будто исчезает материальное производство, которое на самом деле просто становится невидимым. Знаменитые бренды и прочие торговые марки это, по сути, ничто кроме самих себя. Скажем, я покупаю кока-колу потому, что она воплощает в себе некое проявление "свободного американского духа" - при этом я знаю, но стараюсь не обращать внимания на то, что напиток разлит, допустим, в Самаре.

Это уже не приобретение продукта, а попытка купить, если можно так выразиться, "частичку бренда", т.е. отношения между предметом и его символическим образом переворачиваются - не торговая марка представляет продукт, но сам продукт дает представление о торговой марке. В конечном счете, мы покупаем не вещи, а связанные с ними переживания. 

Нынешняя тенденция "всё в кредит" - яркий пример того, как можно эти самые переживания купить даже раньше их материального возмещения. Вы еще не расплатились за этот телевизор, но уже смотрите его сидя дома. Еще не рассчитались за путешествие в Испанию, но уже валяетесь на солнечном ее побережье.

5. Жажда реального.

Определяющая черта всего XX столетия. В позднекапиталистическом обществе потребления "реальная социальная жизнь" приобретает черты инсценированной подделки, призрачного шоу. Повседневная американская жизнь вот истинная нереальность.

Один из главных уроков сталинизма состоит в том, что грубость настоящего насилия должна восприниматься как признак подлинности. Небезызвестный теоретик соцреализма Бертольд Брехт считал, что диктатура одного человека оправдана и революционно необходима. Чтобы выйти из замкнутого круга "абстрагированных индивидов" необходимо насилие. Поэтому насилие является необходимой составляющей политического действия. Сталинский террор был бы оправдан, если в его итоге наступила бы подлинная свобода. Разрыв, отделяющий эпоху Ленина от сталинизма, заключается в отношении к террору - во времена Ленина террор открыто признавался, а при Сталине стал мрачным и непристойным дополнением официального публичного дискурса.

6. Будущее без политики и идеологии.

Что это значит? В эпоху надвигающегося позднего капитализма власть будет принадлежать тем, кто имеет доступ к привилегиям как в Советском Союзе, который с точки зрения Всемирной сети Интернет стал первым образцом развитого "пост-собственнического" общества. Сегодняшний идеологический суррогат не способен отвечать на прямые вопросы, идеология же советского времени работала потому, что все люди сохраняли массовую иллюзию - "единственное, что позволяет людям оставаться нормальными" (Хитченс).

7. Конец истории.

Это то, к чему нас приведет глобальный капитализм по Фукуяме. Предел капитализма не вовне его, а в нем самом - пределом капитализма может быть только капитал. Нашему времени присуща одна характерная черта - растет напряжение между виртуальной вселенной и реальностью, т.е. углубляется разрыв между реальным производством и призрачной сферой капитала. И главная проблема капитализма в том, что он по-прежнему не признает этого разрыва с реальностью, которую представляет себе в виде удовлетворения реальных потребностей реальных людей. Ситуация тупиковая - и, может быть, уже пора вспомнить Ленина?

В заключение Жижек подчеркивает, что "повторить Ленина" это совсем не означает вернуться к Ленину. Для начала нужно "признать, что Ленин мертв, что его частное решение потерпело провал, даже чудовищный провал, но именно эту утопическую искру в нем стоит сберечь". 

Неизвестно, долго ли сомневался Славой Жижек перед тем, как принять решение об издании этой книги. Но очевидно, что он многим жертвовал, публикуя книгу о Ленине - после выпуска количество тех, "кого он называл друзьями", уменьшилось ровно вполовину. И это был ленинский ход коняшкой.