Борис Юлин про Сирию

Конспект здесь

Д.Ю. Я вас категорически приветствую. Борис Витальевич, доброе время года. 

Борис Юлин. Аналогично. 

Д.Ю. Тут недавно случилось печальное событие, подбили в Сирии наш самолет. Пилот бился как лев, взорвал себя и врагов. Давно мы про это не говорили. Что там в Сирии вообще происходит? 

Борис Юлин. Ну, если официально, то в Сирии произошла победа. Как было сказано нашим президентом, правительственные войска Башара Асада контролируют 98 процентов территории. Как было сказано нашим министерством обороны, противостоящие нам силы боевиков разбиты и Сирия от боевиков очищена. Кроме того, было объявлено о выводе нашей группировки из Сирии, в связи с окончанием боевых действий. Что мы будем помогать дальше правительству Башара Асада, но операция закончена. И от том, что на сирийскую землю принесли мир. 

Д.Ю. Позволю себе ремарку. Очевидно, наверное, речь шла о том, что выводятся основные силы. Что разбиты вооруженные формирования, которые в армейском смысле представляют угрозу. Ну, где есть танки, подразделения и все такое. Осталось всякое мелкое. Могу привести пример, что когда наши войска уже взяли Берлин, то всякую бандеровскую сволочь по лесам добивали еще не менее 10 лет. 

Борис Юлин. Но здесь есть некоторое отличие. Там было заявлено, что взят Берлин и то, что Германия капитулировала. Это соответствовало действительности. Здесь было сказано “очищена от боевиков”. Мы можем сейчас как угодно гадать, что имелось в виду. Но “очищена от боевиков” означает очищена от боевиков. Правильно? Фразу о том, что контролируют правительственные войска Башара Асада 98 процентов территории Сирии иначе, как 98 процентов территории Сирии, воспринимать тоже нельзя. Мы можем посмотреть на карту. Эта карта, одновременно с сообщением о 98 процентах, была выложена пресс-центром министерства обороны. 

Д.Ю. Что мы из нее понимаем, что это за кружки синенькие? 

Борис Юлин. Вот это, желто-розоватенькое такое, территория, которая контролируется войсками Башара Асада и организацией “Хезболла”. Будем считать, что “Хезболла”, это тоже Башар Асад, хотя это не так, у них свои интересы, они просто выступали союзниками. Но это, явно не два процента, а большой кусок... 

Д.Ю. Зеленый верх возле Турции? 

Борис Юлин. Да. Это то, что контролируют курды. Они тоже не относятся к Башару Асаду. Это, по-моему, немножечко больше двух процентов или даже сильно больше? 

Д.Ю. Радикально больше. 

Борис Юлин. И здесь есть еще более зеленые кусочки, это территории, которые контролируются теми, про кого наши СМИ говорили, что: “Мы в сортах террористов не разбираемся”. 

Д.Ю. И кто же это такие? 

Борис Юлин. “Джебхат ан-Нусра”, “Сирийская освободительная армия” и другие. 

Д.Ю. И прочая сволочь. 

Борис Юлин. Сволочь, не сволочь, это уже оценки. Это явно не Башар Асад. С этим мы согласимся? 

Д.Ю. Ну, не похоже на 98 процентов. 

Борис Юлин. Да, похоже на чуть более 50 процентов. Это можно дополнить еще более интересной картинкой. Вот это плотность населения в Сирии. 

Д.Ю. Так. Плотность населения, то есть, весь этот нижний край практически безлюдный. 

Борис Юлин. Это пустыня. 

Д.Ю. Вдоль побережья, как все нормальные люди. 

Борис Юлин. Вдоль побережья и вдоль границы с Турцией. Курдские земли населены достаточно плотно. Один из самых плотно населенных анклавов, это район Идлиба. То есть, те же самые турки. 

Д.Ю. То есть, там живут турки. Для многих открытие, но вдоль турецкой границы живут турки. 

Борис Юлин. Да. По крайней мере, вдоль западной части этой границы. 

Д.Ю. А турки уже ненавидят Башара Асада? 

Борис Юлин. Они раньше выступали как то, что называется умеренная оппозиция. Это как раз “террористы, цвета которых мы не разбираем”. От них освобождали, как раз, Алеппо, хотя они там значительную часть населения и составляют. И они у нас выступали то, как бы, почти союзниками. То есть, когда мы договариваемся с Эрдоганом и вместе “мочим” ИГИЛ. То выступали врагами, когда, допустим, турки сбили наш самолет. И вот те, кого мы бомбили, кто хвастался, что убили нашего пилота, это были они же. То есть, то, что это не силы Башара Асада, это абсолютно однозначно. То есть здесь мы видим, как контролируются территории, на которых есть население. Вот здесь тоже некоторые анклавы, которые не контролируются Башаром Асадом. То есть, не получается 98 процентов по территории. А по территории именно с населением, хорошо если 50 процентов набрать. 

Д.Ю. Я бы сказал даже, что это территории пригодные для жизни. То есть, где написано “Сирия”, там никто не живет потому, что там пустыня, наверное. 

Борис Юлин. Опять же, плотность населения. Да, это пустыня. А это карта Сирии на 2015 год. Здесь, в отличие от остальных карт, пустыня ничем не закрашена потому, что там никто не живет. Обычно эти места рисовались в начале “контртеррористической операции”, как ее называют, хотя таковой она не являлась. Закрашивались, как владения, подконтрольные ИГИЛ. Но барханы в пустыне никому, в том числе и ИГИЛовцам, не нужны. То есть, там, где были какие-то дороги, населенные пункты, месторождения нефти, о них обычно речь и шла. 

Д.Ю. А про что эта карта? 

Борис Юлин. Это карта с чем начали бороться. И когда начали бороться, получилась такая картина, что сумели освободить от турок Алеппо в ходе всей операции. И сумели с мест, находящихся вдоль рек, выбить ИГИЛовцев. При этом отсюда ИГИЛовцев выбили курды. А отсюда ИГИЛовцев выбили правительственные войска Башара Асада, при нашей поддержке и при участии наших войск. Так вот, когда у нас объявили эту победу, мне припомнили то, что я раньше говорил по Сирии, давал как анализ сирийской ситуации. И объявили, что я был в корне неправ. 

Д.Ю. В чем? 

Борис Юлин. Ну, то, что конфликт этот на самом деле затягивается надолго, что реального контроля над территорией у Башара Асада нет и, без серьезной оккупации страны, не будет. И что провести эту операцию без вмешательства наших сухопутных войск, или чьих-либо еще, по очищению Сирии от неправительственных формирований, что это сделать невозможно. Что придется или с ними договариваться или еще чего. 

Д.Ю. Я тут как-то теряюсь. Для меня совершенно очевидно... Я условный чайник, для меня совершенно очевидно, что, например, в некую страну направлены войска. В этот раз авиация. Прилетевшая авиация выполняла какие-то задачи. Например, помогала действующему правительству. Наверное, эти задачи были выполнены или не выполнены. После чего авиацию оттуда убрали и всем сообщили, что задачи выполнены. Лично я это не воспринимаю, будучи чайником, как свидетельство того, что одержана убедительная победа. 

Борис Юлин. 98 процентов – это свидетельство убедительной победы. Но мы видим, что их здесь нет. 

Д.Ю. Но СМИ говорят то, что должны говорить СМИ. Они вещают какую-то абстрактную правду. Даже применительно к этому пилоту и прочее. Вот что-то там у нас случилось, немедленно показывают министерство обороны: “Посмотрите, нанесены решительные удары”. Ты знаешь, где я живу, за городом, я понимаю, здесь конюшня, здесь сосед, еще чего-то. Если мне покажут, что нанесен удар, я пойму, разбомбили конюшню или соседа. Я способен отличить. Если мне показывают какой-то сарай посреди пустыни, в который прилетела не то ракета, не то бомба, я не знаю, куда это попали. Когда говорят, что все террористы, которые принимали участие в нападении, все до одного, уничтожены, и какую-то бородатую мразь держат за волосы, я не знаю кто это такой. Это вчера произошло, месяц назад, год назад. Что за чушь? Что значит, ты там неправильно сказал? Если сравнивать с тем, что говорят в телевизоре, докладывая о победах, наверное, неправильно. А если посмотреть на картинку про 98 процентов, может что-то не так? Не закрадывается, нет? 

Борис Юлин. У них, видимо не закрадывается. Они услышали победные реляции и объявили, что я нес полную чушь. Я был бы рад нести полную чушь и так вот ошибиться. Потому, что тот вариант, который рисуют сейчас наши официальные СМИ, мне нравится гораздо больше, чем то, что происходит там на самом деле. 

Д.Ю. Я бы, опять-таки, как чайник, ну, вот, прилетели наши самолеты и что-то яростно бомбят. Они действительно яростно бомбят. Отлично попадают куда-то, точность там высокая. Кого-то ликвидируют, из морских пучин всплывают подводные лодки, шарахают “Калибром”. Как чайник я тебе скажу, что это великолепнейшая реклама российских вооружений, которые, по всей видимости, будут отлично продаваться. Все смотрят, как оно там шарашит: “Да, купим”. 

Борис Юлин. Ну, рекламная кампания какая? Что гибнут наши люди, мы убиваем других людей, чужих людей. Так вот. Теперь получается какой занятный момент. Территорию, особенно если брать населенную, Башар Асад не особо сильно сейчас контролирует. Нам обещали сначала, что будет только воздушная операция, но без наземной операции не обошлись. При этом силы наземные наши там использовались довольно большие. То есть, вооруженные силы наши там использовались до двух бригад. Кроме того, были частные военные организации, которые тоже использовали наших военнослужащих. Мы используем те же самые методы, которые используют американцы. То есть, у них была частная армия, которая, так сказать, отличилась своеобразно в Ираке против мирного населения. Ну, вот наши стали использовать точно такие же методы. Что меня, например, откровенно не радует. Мы бомбим террористов как американцы. Мы используем частные армии, коммерческие, как американцы. Мы действуем как американцы. Чем мы лучше их? 

Д.Ю. Я в рамках этого еще бы заметил, выложили в сеть ролик, где подбегают душманы к нашему сбитому пилоту, а пилот, прежде чем подорвать себя гранатой, кричит, если этот крик не наложен: “Это вам за пацанов!” За каких пацанов? По всей видимости, за убитых пацанов. А сколько их там убивают тогда? Было бы интересно узнать. Если даже пилот знает, не участвующий в наземных операциях. Какой процент? 

Борис Юлин. Пилот знает, что кто-то из его друзей погиб. Здесь как раз получается какой момент. Вот у нас объявляется о победе, о принесенном мире в Сирию. Мира там нет. То есть, кто-то окружает самолет, кто-то его сбивает до этого. Дальше. Сообщалось о выводе наших сил из Сирии. Тогда кого сбили? Как могут сбить нашего пилота, на нашем самолете, если наши силы из Сирии выведены. Значит, они не выведены. 

Д.Ю. Видимо, не все выведены. 

Борис Юлин. Мы даже не знаем, выведено ли вообще что-нибудь. Может, произошла ротация. Может они даже нарощены. Потому, что сейчас, например, собираются развернуть в Сирии четыре военных базы. То есть, больше, чем было во время этого конфликта. Нам говорят о том, что мы принесли мир - его нет. Говорят, что выведены силы – они не выведены. Говорят об успехах. Но, опять же, если мы так успешно воевали, кто сбивал? Кто стреляет? Откуда берет оружие? 

Д.Ю. А из чего сбили самолет, как ты думаешь? 

Борис Юлин. Сбили наверняка из какого-нибудь ПЗРК. Из какого именно, сказать сейчас сложно. 

Д.Ю. Наш, не наш? 

Борис Юлин. Ну, а как это определить? Нужно осматривать обломки. Изучать какие поражающие элементы были. Тогда будет понятно, чей это был ПЗРК. 

Д.Ю. А вот если наш. У наших есть системы опознавания “свой-чужой”? Кратко, для дебилов, я знаю что там есть и чего там нет. Вопросы задаются для аудитории. Есть или нет? 

Борис Юлин. Наши системы вооружения позволяют использовать его, в принципе, против любой техники. 

Д.Ю. И нашей в том числе? 

Борис Юлин. Да. То есть, полностью обрубить возможность использовать оружие как, допустим, французы это сделали со своими ракетами “Exocet”, у нас для ПЗРК такой возможности нет. 

Д.Ю. Что сделали французы? Это вопрос для аудитории. 

Борис Юлин. Дело в том, что Ирак в свое время закупил крайне популярные противокорабельные ракеты “Exocet”. Они действительно очень хорошие. По параметрам цена-качество они просто прекрасные. Закупил 800 таких ракет. И когда началась “Буря в пустыне”, французы, входившие в антииракскую коалицию, сигналом со спутника просто отключили все эти ракеты, вывели их из строя. После чего популярность французского оружия резко упала. 

Д.Ю. А вопрос. Это как-то в контрактах оговаривается? 

Борис Юлин. “Когда мы наказываем преступника Саддама Хусейна, нам можно все”. 

Д.Ю. Нет, мне интересно, если такое не прописано в контракте, это же “кидалово” откровенное. 

Борис Юлин. Я думаю, что в контракте это прописано не было. Это такие неофициальные технические особенности. 

Д.Ю. Еще он заказывал у южных корейцев рытье бомбоубежищ, огромных бункеров, чтобы людей прятать. И южные корейцы тут же все продали американцам. Где они строили, что, как. 

Борис Юлин. Потому, что заказывать нужно было у северных корейцев. 

Д.Ю. Да. И благополучно американскими ракетами в этих бункерах убивали мирное население, которое там пряталось. Молодцы. Все молодцы. 

Борис Юлин. Ну, да. Так вот. В данном случае, если сбили нашим ПЗРК, это будет только лишней рекламой нашего оружия. К сожалению, неприятной рекламой. Пилот сам по себе, он действительно герой. 

Д.Ю. А скажи, зачем он так низко летает, где в него можно попасть из ПЗРК? 

Борис Юлин. Потому, что он летает на штурмовике, СУ-25, это штурмовик. Потому, что штурмовка производится обычно с достаточно низких высот. Иначе она будет неэффективной. 

Д.Ю. А системы обнаружения, способы ухода? 

Борис Юлин. Ну, мы не знаем, может быть, он уже отстрелял эти инфракрасные ловушки, которые используются для увода ракет в сторону. Может быть, какая-то ракета все-таки не ошиблась. Может быть ему их просто не поставили для того, чтобы обеспечить большую боевую нагрузку. То есть, мы не знаем, у нас нет этой информации. Но со стопроцентной надежностью защитить самолет от ПЗРК невозможно. Потому, что иначе эти ПЗРК не имели бы смысла. Правильно? 

Д.Ю. То есть, даже эти термитные ловушки, которые отстреливаются, они ее не отвлекают? 

Борис Юлин. Они могут ее отвлечь, они не гарантируют успеха. 

Д.Ю. То есть это надо двигатель глушить на полном скаку, чтобы она перестала видеть или ей уже все равно? 

Борис Юлин. Во-первых, есть разные системы самонаведения еще. То есть, головки есть не только инфракрасные. Кроме того там идет работа по диапазонам. И создание ложных целей не дает гарантии, что реальная цель не будет поражена. 

Д.Ю. То есть, понижает вероятность, но не устраняет. 

Борис Юлин. Да. И наш пилот, который там погиб, он погиб геройски. То есть, реально как настоящий герой. Но, к сожалению, мы узнаем только о тех, о ком не удается скрыть данные, что человек погиб. То есть, у нас большая часть получивших “Героя России” в Сирии, они получают за что? За то, что погибли. То есть, получили награды те пацаны, за которых подорвали этих “бабаев” или нет, мы не знаем. Потому, что нам об этом никто ничего не сообщает. То есть, стало известно – давайте награду дадим. 

Д.Ю. Я думаю, что пока количество жертв небольшое, общественное мнение никак не шевельнется. 

Борис Юлин. Оно пока скрывается, количество жертв в Сирии. Мы знаем, что там гибли, например, высокопоставленные военные. Правильно? Знаем, что там были неудачные бои. В том числе и наземные. Например, потеря Пальмиры в свое время была, где явно были потери немалые. Мы знаем, что там использовались наши военнослужащие не в составе наших войск, а в составе частных армий. Сколько их погибло, я думаю, мы не узнаем просто никогда. Но известно, что довольно много наших военнослужащих прошло через Сирию. Это, собственно говоря, озвучивал не я, что речь идет о тысячах офицеров только, не считая рядовых военнослужащих.

Д.Ю. Ну, если рассуждать предельно цинично, армия нужна для того, чтобы воевать, а научиться воевать можно только на войне. Поэтому для армии это просто прекрасно, что есть возможность орудовать не на полигонах, а в условиях настоящих боевых действий. 

Борис Юлин. Понимаешь, когда идет война, которая является предметом гордости, обычно о ней как-то сообщают. Допустим, наши военнослужащие в Испании в 1930-е годы. О том, что там наши воюют было известно стране. А здесь у нас операция прекращена и войска выведены. Обещали операцию только воздушных сил. Тоже было, да? Тем не менее, война продолжается. Что будет делать Башар Асад с территорией, которую контролируют курды – непонятно. Что будет делать с территорией, которую контролируют турки – тоже непонятно. Что будет делать с теми, которые контролируют другие формирования? Понятно, что будет пытаться их задушить потому, что сил вполне хватает. Но дадут ему это сделать или нет – непонятно. 

И тут есть еще один прогноз, который я давал. Что Башару Асаду с этими, так называемыми, террористами... То есть, это да, вооруженные формирования, но террористы это те, кто занимается терактами. Если, допустим, они прибывают сюда и устраивают здесь взрыв, это терроризм. Если они где-то взрывают мирные дома или гражданские объекты, это терроризм. Но когда они там воюют, это боевики. И вот эти боевики, я говорил, что с ними придется договариваться. Мне заявили, что взяли и всех уничтожили. А что тогда происходит в Сочи, где собираются для переговорного процесса по Сирии представители разных сторон? Если Башар Асад контролирует 98 процентов населения и война закончена, с кем тогда собираются договариваться? Получается, что с теми, кого мы называли террористами, в сортах которых мы не разбираемся, те от кого мы освобождали Алеппо, кого мы бомбили, с ними сейчас идут переговоры. 

Д.Ю. Может их привели в ум и заставили, выпустив из рук оружие, переговариваться. Нельзя же всех убить. 

Борис Юлин. Если в страну принесен мир и контролируется территория, о чем тогда с ними переговариваться? То есть, они не представляют в этом случае силу, с которой нужно договариваться. Им можно дать права, их можно лишить прав. Их можно объявить вне закона, их можно объявить частью вполне уже легальной оппозиции. Но это будет все волей власти, которая уже победила. Здесь с ними ведут переговоры. Значит, они представляют собой силу, с которой нужно договариваться? 

Д.Ю. Которую не победили. 

Борис Юлин. Да. И которая не подчиняется Башару Асаду. 

Д.Ю. И привезли там, я краем уха слышал, чуть ли не тысячу человек в Сочи. 

Борис Юлин. От разных организаций. То есть, эти организации, значит, есть. И за ними стоит реальная сила. Я бы предпочел, чтобы Сирия была целиком под контролем Башара Асада и мирная, как она была до 2013 года, тем более, до 2011, до того, как ее начали прессовать. 

Д.Ю. А зачем ее начали прессовать? Какой в этом смысл? 

Борис Юлин. Она выступала совместно с Ливией в плане перехода торговли на золото. Она вместе с Ливией обеспечивала реэкспорт иранской нефти, когда Иран находился под санкциями. Она продавала нефть не странам западной демократии, а Китаю. То есть, она совершила очень много грехов. 

Д.Ю. Провинилась перед свободой и демократией. 

Борис Юлин. Да. Точно так же, как Муаммар Каддафи провинился. Поэтому так же, как Муаммар Каддафи, Башар Асад должен быть уничтожен. Его прессовали, против него использовали цветную революцию в Ливане. Вынудили сирийцев вывести войска, которые защищали Ливан от израильского вторжения. 

Д.Ю. Кому от этого стало лучше? 

Борис Юлин. Израильтяне думали, что им но они ошиблись потому, что когда они проводили свою операцию против “Хезболлы” даже с одной “Хезболлой” они справиться не смогли. 

Д.Ю. Израиль уже не тот. 

Борис Юлин. Да нет, это “Хезболла” уже не та. Это очень реальная сила, “Хезболла”. Поэтому нужно было Сирию изничтожить. А изничтожив, можно было дальше делать все, что угодно. Например, бросить нефтепровод из Катара к берегу Средиземного моря. 

Д.Ю. И подрывать наше экономическое могущество? 

Борис Юлин. А у нас есть экономическое могущество? Подрывать могущество наших нефтяных олигархов. Я бы предпочел, чтобы могущество было не у нефтяных олигархов, а могущество промышленное. А для этого нужно нефть не столько продавать, сколько обрабатывать на своей территории. Для себя. И самим потреблять. 

Д.Ю. А почему этим не занимаются? 

Борис Юлин. Нет, этим занимаются. Просто в недостаточном объеме. То есть, мы закупаем переработанные нефтепродукты из-за рубежа, из той же Белоруссии, например. Мы продаем сырую нефть, а не нефтепродукты на Запад. Это не хорошо, но это выгодно нашим западным партнерам. То есть, это обеспечивает цены на нефть. Но цены на нефть все равно будут то подниматься, то падать. Чтобы наша экономика не так зависела от цен на нефть, нужно, чтобы у нас была собственная серьезная промышленная база. А вот ее у нас развивают плохо. Самые большие успехи у нас обеспечивают, так называемое, импортозамещение. То есть, нас заставили что-то делать, введя против нас санкции. Ну, это же тоже не нормально, что у нас что-то двигается только под санкциями. 

Д.Ю. Вот я в самолетах часто летаю. Раньше там масло было голландское. Маленькие прямоугольнички, коробочки. Масло сливочное было голландское. Там был такой краешек, отламываешь и фольгу снимаешь. Там это масло фигурной кучкой, как четыре лепестка. Выглядит красиво, отлично вынималось ножичком, отлично намазывалось. С недавних пор произошло импортозамещение. Краешка на этом масле не стало. Отрываешь фольгу, она отрывается как угодно, только не по краям. Лежит безобразной кучей, выковырять его оттуда невозможно. Я немедленно вспоминаю похабную нашу советскую загадку. Что это такое: “Свистеть не свистит и в жопу не влезает?” Ответ: “Свисток для жопы, сделанный в СССР”. Ну, это так, глумились. Сейчас-то все стало не так. Вот, типичное импортозамещение. А мы вот с Дементием жрем ежедневно спагетти. 

Борис Юлин. На каком самолете ты летел? 

Д.Ю. На вражеском, понятно. Сомнений-то нет. Дмитрий Анатольевич сказал прекратить производство всех этих отвратительных советских самолетов. 

Борис Юлин. У нас же был очень большой прорыв, суперджеты, давно уже выпускаются. Я все жду когда получится на них полетать. 

Д.Ю. Там 75 процентов деталей за кордоном сделаны. Санкции никак не могут коснуться комплектующих? 

Борис Юлин. Уже коснулись. Я вот хотел бы полетать на нем, но не получается. Это как-то тоже мне немножко бьет по “ура-патриотизму”. 

Д.Ю. Вот мы с Дементием ежедневно употребляем спагетти. У нас итальянская кухня. Спагетти неплохо посыпать сыром “Пармезан”, тертым. У нас есть места, где его продают настоящий, по всей видимости, но я туда доезжаю редко. А закупаться мешками как-то не с руки. Поэтому мы ходим тут через дорогу. И покупаем наш отечественный “Пармезан” тоже импортозамещение. Дементий его натирает, сыплет в мои и в свои спагетти. Докладываю. Мало того, что это на вкус говно полное, не имеющее никакого отношения к оригиналу. Он не тает на этих макаронах, а так и остается. А если тает, то в какую-то безобразнейшую липкую массу превращается. Такая дрянь. Я бы постыдился, в общем-то. 

Борис Юлин. Дело в том, что импортозамещение по молочной продукции, это довольно печальная тема. У нас сильно возросло производство товаров из молочной продукции, без сильного роста производства молока. С сильным ростом закупок пальмового масла. Но это не имеет отношения в данном случае к Сирии. То, что ты ешь “Пармезан” и сливочное масло, сделанные из пальмового масла, разумеется, это не добавляет вкуса макаронам. 

Д.Ю. Дрянь. Отвратительная дрянь. Кстати, мне интересно, санкции объявили, что мы не можем где-нибудь в Италии или во Франции покупать сыры. А чего они сюда не бросятся и не построят пармезановую фабрику. 

Борис Юлин. Да ладно. Ты прекрасно можешь закупить белорусский пармезан. Я даже пробовал белорусские устрицы. 

Д.Ю. В соседнем магазине дают отечественный сыр “Камамбер”. Я его тоже люблю и ем. Докладываю тебе. Точно такая же дрянь, как и “Пармезан”. И пахнет не так, и на вкус не так. И оставишь его на столе, он уже через полдня абсолютно не такой. Жрать его невозможно. Сколько пальм извели. Я думаю, там от пальм ничего нет. Это какая-то химическая дрянь. 

Борис Юлин. Нет. Пальмовое масло дешевое. Оно давно выпускается. Раньше оно считалось больше технологическим. Как техническое масло использовалось. Оно очень слабо воспринималось как пищевой продукт, кроме тех регионов, где его употребляли издавна. То есть, там они привыкли, чтобы его переваривать, а у нас оно переваривается плохо. Я говорю, это мы опять ушли очень далеко от Сирии. 

Д.Ю. Ну, мы насущные проблемы обсуждаем. 

Борис Юлин. Да. В Сирии получается какая картина? Сейчас идут переговоры с противниками Башара Асада. Территории контролируются значительные в Сирии противниками Башара Асада. 

Д.Ю. Не смотря на то, что 98 процентов. 

Борис Юлин. И при этом наши вооруженные силы там по-прежнему представлены и несут потери. 

Д.Ю. Какой-то херовый из тебя предсказатель, Борис Витальевич. 

Борис Юлин. Ну, да. Плохое предсказываю. Но, к сожалению, сбывается. 

Д.Ю. Полная победа кругом, а ты все про свое. 

Борис Юлин. Ну, да. То есть, вот такая полная победа. То есть, войска вывели и эти войска несут потери. 

Д.Ю. А вот ты сказал, что невозможно одержать победу до тех пор, пока сапог нашего солдата там не встанет крепко. А может, это должен быть сапог солдата сирийской армии, а мы им помогли авиацией и этого достаточно? 

Борис Юлин. Нет, я об этом говорил раньше. Если бы мы своевременно помогли Башару Асаду, когда он просил этой помощи. Когда мы продали ему комплексы “С-300”, но почему-то их не передали. Потому, что наши западные партнеры и США попросили их не передавать. Мы их доставили даже до Сирии, только не выгрузили. Тогда мы могли серьезно вмешаться, не допустить санкций против Сирии и поддержать Башара Асада. Но мы прекратили ему поставки вооружений. Из-за чего он значительную часть территории тогда и потерял. У него армия не имеет ни боеприпасов, ни вооружений, не имеет международной поддержки, а все противники от кого-то, что-то получают. 

Д.Ю. И могут воевать. 

Борис Юлин. Да. Вот тогда можно было сохранить целостность Сирии. После этого Сирию фактически разодрали. Ну, это мы возвращаемся к этой карте. Разодрали не по каким-то абстрактным кускам, а по религиозным и этническим анклавам. Турки, курды, алавиты, которые поддерживают Башара Асада. Собственно здесь был алавитский анклав, который все это время держался, несколько лет. Там ИГИЛовцы закрепиться, например, не могли. Короче, все разбито по анклавам. И эти люди уже перестали себя воспринимать как граждане единой Сирии. Да, когда какие-то территории освобождались от тех же самых ИГИЛовцев, люди радовались, оттуда уходила война. Но эти люди не воспринимают себя как единый сирийский народ. Те же самые курды. На фига им этот Башар Асад? Они мечтают о своем Курдистане. Турки хотят жить в составе Турции. 

Д.Ю. Ну, глядя на такой расклад, что-то мне подсказывает, что территориальную целостность Сирии сохранить не удастся. 

Борис Юлин. Нет, ее можно сохранить только в случае серьезной военной поддержки извне. То есть, введения фактически оккупационных войск на территорию Сирии, которые там наведут порядок. Сам Башар Асад, даже при серьезной помощи, полностью это все объединить это все не сможет. 

Д.Ю. Ну, это же Вьетнам и Афганистан вместе взятые. 

Борис Юлин. Здесь мы приходим к такому моменту, что победить террористов путем бомбардировок нельзя. Один из основных лейтмотивов начала этой операции в Сирии, это остановление терроризма на дальних подступах. То есть, мы там будем бомбить, чтобы они не приехали к нам. Но количество предотвращенных терактов, по сообщению наших правоохранительных органов, постоянно растет из года в год. И продолжает расти. Террористическая опасность тоже, по утверждению наших правоохранительных органов, растет. Именно поэтому принимаются такие законы, как блок законов Яровой. В связи с ростом террористической опасности. 

Д.Ю. Безусловно, да. 

Борис Юлин. То есть, получается, что терроризм на дальних подступах вообще не остановили. 

Д.Ю. Тут как-то, ты знаешь... Ты же приводил пример про отсутствие боевых действий на территории какого-нибудь Туниса, а ИГИЛ там почему-то есть. И это не эмиссары, присланные откуда-то, а собственная организация на своей территории. 

Борис Юлин. Это я про Ливию говорил, про Судан. Я говорил не про отсутствие там боевых действий. Я говорил про отсутствие сил ИГИЛ. А боевые действия там как раз ведутся. В Ливии воюют. 

Д.Ю. Я про то, что нет эмиссаров, никто туда не примчался в составе дивизии ИГИЛа, такого нет. Ну, так я тебе, наверное, тайну сообщу. Они и у нас есть. 

Борис Юлин. Разумеется. Я как раз говорил именно об этом, что остановить терроризм бомбежками с воздуха нельзя. Потому, что терроризм, это совершенно другой вид деятельности. Он этим не останавливается, он этим только подпитывается. 

Д.Ю. Ну, в общем-то, это имеет огромный пропагандистский эффект. Когда вы сбросите бомбу куда-нибудь не туда, а так бывает, то количество ваших противников радикально возрастет. 

Борис Юлин. Даже когда ты сбросишь бомбу туда. Допустим, мы здесь не разбираемся в сортах террористов. Мы плевать на них хотели. Мы всех, кто против законного правительства Башара Асада, всех бомбим. До этого тем же самым туркам на территории Сирии было до нас как-то глубоко по барабану, а наши начали их бомбить и наши уже им враги. То есть, даже если мы сбрасываем бомбы на военные объекты, на боевиков, это все равно террористическую опасность в стране не снижает, а увеличивает. Потому, что есть такая вещь, как пропаганда пантюркизма. Которая насаждается не только в различных исламских странах, но и у нас, в Татарстане, например. 

Д.Ю. Безусловно. Везде, где есть ислам. 

Борис Юлин. Заметь, это не ваххабиты и это не ИГИЛ. Это совершенно другие силы, которые с ИГИЛом воюют. Но они тоже считают сейчас нас врагом. 

Д.Ю. Знаешь, в моем понимании, вот была советская власть, она радикально отличалась от всего, она просто не такая. И вот если наводить советскую власть, вырвав, так сказать, эту территорию, из лап капиталистических хищников, там хоть понятно, что делать. Давайте построим вам колхозы, школы, детские сады, больницы. 

Борис Юлин. Живите и работайте. 

Д.Ю. Живите и работайте. Там понятно. В рамках вот этого я вообще не понимаю, что можно сделать. Если вы тут непрерывно организуете строительство новых церквей и мечетей, нетрудно догадаться, кто у вас в церквях и мечетях промывает мозги гражданам. У нас по всей стране имамов, которые традиционный ислам исповедуют, их давно ваххабиты убивают или заставляют уйти. И туда приходят руководить паствой совершенно специфические люди. И вот на этом фоне советский государственный атеизм уже не кажется идиотией какой-то. Вы пытаетесь тушить костер, поливая его бензином. И на какой результат рассчитываете? Вот у вас очаги ваххабизма и этого самого ИГИЛа. И что, их закрывать не надо? Или вы думаете, что вы туда кого-нибудь другого отправите и станет все иначе? А где у вас этих других готовят? В Саудовской Аравии, в ваххабитском государстве? Или в Каирском университете, что мало отличается от Саудовской Аравии. У вас даже своих ПТУ для мусульман нет, не говоря про техникумы, институты и университеты. Где решение-то? 

Борис Юлин. Дело в том, что смотря какую цель настоящую ставить. Не декларируемую из телевизора, а настоящую. То есть, пока в Сирии идет война, пока здесь разбираются группировки, потом пойдут “свободные” выборы, на которых отстранят-таки Башара Асада. Будут вестись переговоры, попутно здесь будут еще стрелять, все это время здесь не появится нефтепровод из Катара. Гарантированно. 

Д.Ю. А он нам сильно повредит, если появится. 

Борис Юлин. Я же говорю, не нам. Он скажется на ценах на нефть. Высокие цены на нефть нам сильно не помогли. Потому, что эти нефтедоллары почему-то использовались не на то, чтобы поднять промышленность страны, развитие инфраструктуры страны, а на создание денежных кубышек и на вывоз капитала за границу. 

Д.Ю. Как поразительно интересно устроен капитализм. Ведь должно же было все расцвести немыслимым цветом. Или это потому, что у нас капитализм неправильный? 

Борис Юлин. Да нет, он правильный, он такой и есть везде. Капитализм себя ведет так во всех странах. И даже в США есть город-банкрот с более чем миллионным населением, Детройт. Там закрываются мелкие города. Там тоже идет деиндустриализация. Но у них есть, за счет того, что они мировой гегемон, основная статья экспорта – зеленая, крашеная бумага, доллары. То есть, пока весь мир торгует за доллары, США процветают. А так сама экономика США тоже находится в достаточно глубокой заднице по сравнению с тем, что было хотя бы лет 30 назад. То есть, как только исчезла необходимость постоянно гоняться за Советским Союзом, они на свою экономику достаточно сильно наплевали. 

Д.Ю. Ну, угрозы нет. 

Борис Юлин. Да. И там тоже идет деиндустриализация. Но они держат в своих руках мировую торговлю. А у нас такой возможности нет. 

Д.Ю. И что же делать? 

Борис Юлин. В Сирии? 

Д.Ю. И в Сирии, и дома. 

Борис Юлин. Дома нужно работать. Но не просто ходить на работу, добросовестно платить налоги и так далее. Речь не об этом. Работать, имеется в виду, как это касается Китая или той же самой Белоруссии. То есть, должны быть распаханы поля, должны работать предприятия. Сырье нужно не продавать, продавать только излишки, а использовать у себя. Это абсурд, когда продают нефть, а покупают готовые нефтепродукты. Это дикость. 

Д.Ю. Я тебе рассказывал, как-то раз я поехал в город Минск. Принимающая сторона организовала мне экскурсию. Минск отличный советский город, каким должен был быть Советский Союз. Строго, аккуратно, чисто. В середине экскурсии я зада вопрос об удивившем меня, мы ходим, а людей нет. Задал вопрос: “А где люди?” На меня посмотрели, как на дурака и сказали: “На работе, работают они”. Вот это я понимаю. А у нас в любое время дня и ночи, ну, до полтретьего, выйди – орды, просто орды. 

Борис Юлин. У нас-то большая часть работает либо в сфере услуг, либо, скажем так, государева служба в качестве чиновников различных. У нас численность сотрудников частных охранных предприятий в два раза больше численности вооруженных сил. И после этого говорить, что чем-то занимаемся, я не знаю. А в Сирии я даже не знаю что сейчас делать потому, что ситуация крайне запущенная. Раньше можно было помочь Башару Асаду, а сейчас либо нужно вводить туда международный контингент и брать страну под плотный контроль и насаждать там мир, принуждать к миру фактически. Даже без особой разницы, с какой именно властью. Либо просто перестать туда вмешиваться, чтобы быть хотя бы более честными в этом плане. Потому, что все, что там сейчас происходит, это постоянно идущая война. Конфликт был, он продолжается, и сколько он будет продолжаться – неизвестно. 

Д.Ю. Ну, лично я никаких решений не вижу вообще. Все будет, по-моему, все хуже и хуже. Как в известной песне: “Сдержать слезу я не могу, у края пропасти стою”. Не заживется он, по-моему. Если останется жив, этот самый Башар Асад, будет очень сильно удивительно. Спасибо, Борис Витальевич. Безрадостно. Но что делать? Экспертам на заметку, как опять спрогнозировали, и что будет дальше. Наблюдайте. А на сегодня все. До новых встреч.