Социальная революция в Западной Европе

Привожу выдержки из книги Кузовкова «Мировая история коррупции» (http://www.yuri-kuzovkov.ru/second_book/) относительно исторического опыта построения «капитализма с человеческим лицом» или «социализма с частной собственность».

Речь о послевоенной западной Европе середины XX века, что особенно интересно в контексте либеральных заклинаний о «безальтернативности либерального (олигархического) капитализма» как экономической модели.

Национализация в Великобритании

"В 1945 г. население Великобритании проголосовало против партии консерваторов, возглавляемой Уинстоном Черчиллем, невзирая на все его заслуги в ходе войны, и отдало свои голоса лейбористской партии («партии труда»), выступавшей с программой масштабной национализации. И в период с 1946 г. по 1955 г. были национализированы все базовые отрасли британской экономики, включая топливную промышленность, электроэнергетику, металлургию, водное хозяйство, а также Банк Англии. Помимо этого были внедрены пенсионная программа, образовательная программа, программа медицинского обслуживания и программа массового жилищного строительства. Лейбористы ввели в практику и другие «элементы социализма» - такие как физический контроль за распределением сырьевых ресурсов, замораживание цен на продовольствие и установление плановых директив для отраслей экономики [185].

Как видим, реформы были действительно революционными и во многом совпадали с тем, к чему призывали коммунисты. Поэтому можно понять, почему отправленный в отставку Уинстон Черчилль после начала этих реформ в Англии поехал в Америку и призвал правящую верхушку США начать борьбу против мирового коммунизма (с чего и началась холодная война). В действительности реформы лейбористов в Великобритании, как и аналогичные реформы в других странах Западной Европы, не создавали угрозу капитализму (рыночной экономике), а лишь его укрепляли. Но они наносили сильный удар по олигархии и разворачивали экономику страны на обслуживание интересов широких слоев населения, а не узкого привилегированного слоя. И это, судя по всему, было именно то, что так напугало Черчилля, а затем и представителей американской правящей верхушки, которым повсюду, включая и Западную Европу, и сами Соединенные Штаты, начали после этого мерещиться «агенты Кремля» (см. ниже).

Подобные же мероприятия, пишет историк Р.Мэйн, проводились повсеместно в Западной Европе. Они подразумевали намного большее, чем когда-либо ранее, вмешательство государства в экономическую жизнь, стремление к достижению полной занятости, установление прогрессивного налогообложения, а в ряде стран включали также усиление антимонопольного регулирования и земельную реформу [185]. Примером последней может служить Италия. Здесь сразу после войны начался самопроизвольный передел земли – безземельные крестьяне просто захватывали земли латифундистов и начинали на них сажать и сеять. Как пишет Д.Блэкмер, коммунистическая партия Италии попыталась навести в этом стихийном процессе какой-то порядок, который был бы понятен и приемлем не только для беднейших крестьян, но и для средних слоев населения ([169] p.49). А в 1950 году был принят аграрный закон, который окончательно упорядочил этот земельный передел. Так в послевоенной Италии был осуществлен ленинский лозунг «землю – крестьянам»."

Италия

"В этой связи интересен один парадокс. Как отмечает Д.Блэкмер, в Италии левое крыло христианско-демократической (правоцентристской) партии выступало за передачу земли крестьянским кооперативам, то есть за строительство социализма в деревне по советскому (колхозному) типу. А коммунистическая партия Италии, наоборот, активно поддерживала вариант распределения земли крестьянам небольшими участками, в целях создания широкой сети фермерских хозяйств ([169] p.49). Таким образом, как видим, именно коммунистическая партия в Италии наиболее последовательно выступала за капиталистический вариант развития страны по пути экономической демократии. Этот парадокс можно рассматривать как еще одно доказательство того, что большинство коммунистических, социалистических и рабочих партий в Западной Европе в действительности были самыми последовательными борцами за торжество капитализма. Это признавали даже американские политологи, изучавшие европейские коммунистические партии. Так, Д.Блэкмер писал, что целями коммунистической партии Италии не было строительство социализма, а была «прогрессивная демократия» - разрушение наследия фашизма в политике и экономике и проведение структурных реформ ([169] p.25. Потому что именно отход от демократической модели капитализма на рубеже XIX и XX веков и расцвет олигархического (или монополистического) капитализма привели в конечном счете к краху капитализма как такового в период с 1917 г. по 1940 г."

Германия

"Еще одним примером массового передела собственности может служить Западная Германия. Здесь в 1952 г. был принят закон об уравнивании бремени (Lastenausgleichsgesetz), в соответствии с которым все граждане ФРГ, сохранившие свое имущество к концу войны, должны были им поделиться с неимущими гражданами. По закону они должны были, в частности, в течение 25 лет выплатить государству 50% стоимости их имущества, которым они владели по состоянию на 21 июня 1948 г, а также компенсировать государству полученную ими инфляционную прибыль, то есть прибыль в результате обесценения полученных ими ранее банковских и ипотечных займов за период гиперинфляции, предшествовавшей денежной реформе 1948 года ([297] pp.74-75). Все эти средства, собранные с состоятельных немцев, государство перераспределяло в пользу неимущих граждан ФРГ, в том числе граждан, потерявших свои дома и имущество в результате военных действий, переселенцев из восточных земель и т.д. Для выполнения этой программы поддержки неимущих граждан государство также прибегло к прямым субсидиям из госбюджета, формировавшегося за счет сбора налогов и за счет размещения государственных займов. Всего в период с 1952 г. по 1978 г. через этот механизм отъема имущества у богатых и его передачи бедным было перекачено 145 млрд. немецких марок ([297] pp.74-75). Можно без преувеличения сказать, что этот передел собственности (который осуществлялся под благовидным предлогом массового разорения Германии во время войны) стал самым крупным за всю историю Германии и вполне сравним по своим размерам с тем переделом собственности, который произошел в Восточной Германии (ГДР), пошедшей по пути тотальной национализации и строительства социализма.

Наиболее наглядно эта программа перераспределения имущества в ФРГ проявилась в массовом жилищном строительстве. Как указывает немецкий историк Х.Ламперт, после принятия в 1950 г. закона о жилищном строительстве уже в течение следующих шести лет в Западной Германии было построено около 3,5 миллионов квартир, подавляющая часть которых составляло так называемое «социальное жилье», предоставлявшееся неимущим и малоимущим семьям. В практике это означало, что и само строительство, и частично эксплуатация «социального жилья» субсидировались государством. Сами малоимущие семьи не только бесплатно получали «социальные» квартиры, но и в дальнейшем оплачивали лишь часть расходов на их содержание – «с учетом средних доходов слоев населения, для которых предназначены квартиры» ([64] с.194-195). Программа массового строительства «социального жилья» продолжалась и в последующие годы. Помимо этого малоимущим семьям предоставлялись и прямые денежные субсидии.

Наряду с перераспределением собственности в ФРГ была также проведена демонополизация экономики с установлением государственного контроля над базовыми отраслями. Так, уже в 1945 г. были запрещены монополистические объединения (картели), являвшиеся неотъемлемой чертой германской промышленности с конца XIX века. Кроме этого, ряд монополий, в том числе IG Farben, монополии горнорудной промышленности и другие, были принудительно раздроблены на множество мелких компаний. А в сфере энергетики (газ, электричество) все компании подпали под жесткий государственный контроль и в большинстве были национализированы ([297] p. 68; [64] с.135-136). В собственности государства оказались также все предприятия телефонной связи, почта и железные дороги.

«Элементы социализма» в послевоенной Западной Германии выразились не только в крупномасштабном переделе собственности. Были осуществлены пенсионная реформа, программа поддержки многодетных семей, введены жесткие законы по охране труда и осуществлены другие меры.

Как видим, экономические реформы в послевоенной Западной Европе в целом были направлены на создание и поддержку среднего класса и уменьшение экономического могущества олигархии. Частично это осуществлялось за счет перераспределения собственности и доходов от богатых к бедным, частично – за счет демонополизации отраслей и национализации компаний-монополистов, частично – за счет пакета социальных программ, финансируемых государством. Государства также старались создать такие условия для ведения предпринимательства, которые стимулировали рост среднего бизнеса и препятствовали монополизации экономики. Этой же цели служил и протекционизм – страны Западной Европы ввели высокие импортные тарифы и, несмотря на все уговоры США, вплоть до 1960-х годов не соглашались их снизить и либерализовать свою внешнюю торговлю [185]."

Национализировать или приватизировать?

"…в результате национализации происходит всего лишь смена собственника – прежние частные предприятия становятся государственными. Многие либеральные экономисты в связи с этим утверждают, что национализация, наоборот, вредит обществу, так как передает предприятия от «хорошего менеджера» (капиталиста) к «плохому менеджеру» (государству). Во многих случаях это, однако, не так: все зависит от контроля со стороны государства и общества за деятельностью государственных предприятий, что как раз хорошо видно на примере послевоенной Западной Европы. Последняя дает удивительный пример массовой и весьма успешной национализации, о действительных причинах которой историки предпочитают умалчивать. Да и о самом факте почти повсеместной национализации упоминают обычно  вскользь или вообще не упоминают.

Итак, почему и в Великобритании, и во Франции, и отчасти в ФРГ, сразу после войны была проведена массовая национализация? Кроме того, и в Италии масштабная национализация была также проведена, только еще ранее, до Второй мировой войны. Вряд ли все это можно считать простым случайным совпадением. Так, французский экономист М.Бие в 1950-е годы писал, что вся Франция после войны была охвачена каким-то почти мистическим порывом в сторону национализации и структурных реформ и при этом находилась в состоянии, близком к революции ([181] p.174). Национализацию поддерживали не только коммунисты и социалисты, но и христианские демократы, вошедшие в 1944 году в коалиционное трехпартийное правительство Франции во главе с генералом де Голлем. Это правительство в своей программе провозгласило необходимость «восстановить контроль нации над крупными монополиями на средства производства, над плодами труда общества, источниками энергии, минерально-сырьевым богатством, страховыми компаниями, банками» ([181] p.74). Сам генерал де Голль в 1944 г. заявил, что Франция создаст такую экономическую систему, в которой национальные ресурсы и источники национального богатства будут служить не получению прибыли отдельными лицами, а всей нации ([181] p.75). Как видим, одна из целей национализации состояла также в перераспределении собственности и доходов от олигархии ко всему обществу. Но не только в этом – как указывает М.Бие, многие полагали, что после передачи предприятий в государственную собственность они начнут более активно инвестировать и устранять узкие места в экономике, нежели это делали частные монополии, и таким образом, их деятельность будет служить не максимизации прибылей отдельных капиталистов, а интересам всего общества ([181] p.78).

Французский опыт показал, что эти ожидания во многом оправдались. Как указывает М.Бие, национализированные предприятия и отрасли (угольная, газовая, электроэнергетика, железные дороги и другие) осуществили в течение 1947-1952 гг. поистине гигантские инвестиции – на их долю пришлась почти половина всех инвестиций на территории Франции в этот период, хотя удельный вес национализированных предприятий в экономике и промышленности был намного ниже ([181] p.141). Еще часть отраслей французской тяжелой промышленности (металлургию, цементную промышленность, сельскохозяйственное машиностроение) также планировали национализировать, но либо не успели, в связи с тем, что коммунисты в 1948 г. были изгнаны из правительства, либо просто не смогли. И объемы инвестиций в этих отраслях, где сохранилась частная собственность, были намного ниже, чем в национализированных отраслях, несмотря на то, что именно в частнокапиталистических отраслях, особенно в металлургии, инвестиции требовались более всего ([181] pp.136-137, 35). В свою очередь, гигантские инвестиции в национализированных отраслях дали экономике Франции мощный толчок и придали ей невиданные ни до, ни после этого темпы экономического роста (см. ниже). Таким образом, национализированные отрасли и предприятия проявили себя с самой лучшей стороны, а те, что остались в частном владении, показали себя намного хуже.

Указанный парадокс становится понятен, если мы рассмотрим, как осуществлялось управление национализированными предприятиями. Во Франции после войны был применен так называемый синдикалистский принцип управления. В соответствии с ним 1/3 членов совета директоров назначало государство, 1/3 – рабочие и служащие самого предприятия, 1/3 – потребители его продукции. Причем, в назначении 1/3 директоров от рабочих и служащих ведущую роль играли профсоюзы, выбиравшиеся посредством демократических процедур. Поэтому в синдикалистском подходе, отмечает М.Бие, был реализован коммунистический лозунг «фабрики – рабочим» ([181] p.175). Кроме того, можно сказать, что здесь был реализован и лозунг о народном управлении предприятиями, поскольку в число 1/3 директоров от потребителей могли выдвигаться представители обществ потребителей, то есть представители широких слоев населения. В целом, как видим, такой подход резко изменил принципы формирования высшего руководства предприятиями, придав им намного больше демократии и открытости. И мы видим результат – эти предприятия стали намного больше инвестировать и активнее развивать свое производство, несмотря на то, что многие из них, такие как Electricité de France и Gaz de France, были предприятиями-монополистами.

Создание и функционирование государственных компаний-монополистов в базовых отраслях и вообще значительный удельный вес государственного сектора в экономике стали одним из характерных отличий Западной Европы от США в послевоенную эпоху. Как говорилось в главе XVII, при Рузвельте в США даже применительно к базовым отраслям был применен принципиально иной подход – не национализация этих отраслей, а дробление крупных компаний-монополистов на множество мелких компаний. Наряду с этим Ф.Рузвельт применял и методы прямого участия государства в экономике, однако не те, что мы видим в Западной Европе в послевоенный период. Одной из форм такого участия государства в США было, например, строительство в базовых отраслях новых предприятий. Одним из наиболее известных таких проектов было строительство крупной государственной гидроэлектростанции (ГЭС) в долине реки Теннеси. Как отмечает М.Эйнауди, эта государственная ГЭС продавала электроэнергию на оптовом рынке по очень низким ценам, исходя из нормы прибыли всего лишь 4% в год на произведенные инвестиции, тем самым создавая высокую конкурентную среду в отрасли, где доминировали частные компании, и заставляя их снижать свои цены и издержки производства. Однако для эффективного воздействия на отрасль требовалось на одно, а как минимум несколько таких высокоэффективных государственных предприятий, поскольку это воздействие по-настоящему ощущалось лишь в том регионе, где непосредственно работала указанная ГЭС ([181] pp.48-49). Данный пример, тем не менее, показывает, что и в США основным мотором инвестиций в базовых отраслях было государство, стремившееся не к извлечению сверхприбылей, а к общественному благу.

В целом, как видим, именно эта идея лежала в основе массовой национализации, начавшейся в Западной Европе после Второй мировой войны – стремление заменить узкий круг капиталистов, монополизировавших базовые отрасли и думавших лишь о максимизации своей прибыли, на прямое управление со стороны общества и государства.

Примерно такие же процессы мы видим и в Италии. Как писал в 1950-е годы итальянский журналист Э.Росси, итальянская бюрократия в результате 20 лет правления фашистов в стране стала неэффективной, недисциплинированной и коррумпированной ([181] p.204). Сама национализация в Италии в 1930-е годы стала следствием коррупции. Крупные частные итальянские банки (Banca Commerciale Italiano, Credito Italiano, Banco di Roma и другие) скупали целые отрасли промышленности и выстраивали промышленные империи, а значительную часть денег для этого брали у государства или у центрального банка, даже не думая их возвращать. Все это в условиях коррупции, царившей при режиме Муссолини, им сходило с рук. Но в какой-то момент государство поняло, что оно не может бесконечно кредитовать и субсидировать деятельность этих финансово-промышленных монстров, поскольку бюджеты государства и центрального банка страны уже не справлялись с такой нагрузкой. Поэтому в 1933 г. было принято решение о национализации трех крупнейших частных банков вместе с принадлежавшими им промышленными холдингами. Когда подсчитали их активы и пассивы, то выяснилось, что задолженность этих банков государству в двух случаях составляет 94% от суммы их активов, а в третьем случае – 78% ([181] pp.198-199). Таким образом, эти банки уже почти совсем проели все свои собственные средства и жили лишь за счет бесконтрольного использования государственных средств. В результате такой, по словам Э.Росси, «самой незапланированной национализации» в европейской истории, в собственности государства оказалось несколько отраслей экономики, которые ранее были скуплены тремя частными банками – металлургия, судостроение, морской транспорт, телефонные сети и другие ([181] pp.199-203).

После войны в Италии остро встал вопрос об управлении предприятиями, поскольку все сильно устали от царящей коррупции и анархии, которые особенно стали заметными на фоне войны. Поэтому в послевоенные годы под эгидой профсоюзов и коммунистической партии Италии было установлено прямое рабочее управление (Consigli di Gestione) как на ряде государственных предприятий, так и на тех частных предприятиях, хозяева которых исчезли в конце войны ([169] p.52). По-видимому, как и во Франции, это сыграло свою роль в том резком ускорении экономического роста, которое началось сразу после войны."

Экономическое возражение

"Феномен стремительного экономического подъема Западной Европы в послевоенный период представляет собой одно из самых знаменательных исторических явлений XX века. После Второй мировой войны казалось, что экономическое могущество Европы навсегда осталось в прошлом, и ей никогда уже не догнать Соединенные Штаты, настолько сильной в Европе была разруха, экономический упадок, всеобщая анархия и деморализация. Но прошло всего лишь 2-3 десятилетия, и Западная Европа по всем экономическим показателям вплотную приблизилась к США. Именно в первый послевоенный период западноевропейские страны достигли феноменальных и рекордно высоких за всю свою историю темпов экономического роста, а также рекордно низких уровней безработицы. Так, с 1950 по 1955 г. национальный доход ФРГ ежегодно увеличивался в среднем на 12%, а с 1948 по 1965 г. объем промышленного производства страны увеличился в 6 раз. Во Франции и Италии темпы прироста промышленного производства в 1950-е годы достигали 8-9% в год ([185]; [71] с.16). Среднегодовые темпы прироста валового внутреннего продукта (ВВП) в течение 1950-1970 гг. в целом по всем странам Западной Европы составили 4,8% и были в 4 раза выше, чем в предвоенное десятилетие (1929-1938 гг.), когда они составили всего лишь 1,2%. Безработица, достигавшая в 1930-е годы 25-30% и более, к 1960-м годам снизилась в среднем по Западной Европе до 1,5%, в ФРГ же была еще меньше – всего лишь 0,8% от трудоспособного населения страны ([195] pp.451, 478-479).

В чем причина этого западноевропейского феномена? Как отмечал экономический историк А.Мэддисон, среди экономистов нет единого его объяснения ввиду отсутствия общепризнанной концепции экономического роста ([195] p.481). Некоторые экономисты и многие историки объясняют этот феномен так называемым «планом Маршалла», в соответствии с которым США предоставили Западной Европе финансирование в течение 1947-1954 гг. на сумму около 10 млрд. долл. ([41] с.423) Однако эта сумма слишком незначительна, чтобы объяснить указанный выше феномен. Так, Западная Германия по «плану Маршалла» получила всего лишь около 2,5 млрд. долл. или 10 млрд. марок. Для сравнения – в рамках одной только программы перераспределения имущества (закон об уравнивании бремени 1952 года) западногерманское государство профинансировало социальных программ и инвестиций на сумму 145 млрд. марок. Кроме того, не будь «плана Маршалла», Западная Европа с тем же успехом могла бы привлечь на эту сумму капиталы частных американских банков и закупить в США необходимые ей на первых порах продовольствие, машины и оборудование. Поэтому дело не в том, откуда было взято финансирование на развитие экономики. В последующие десятилетия XX века Западная Европа имела все возможности привлекать финансирование не на десятки, а на сотни миллиардов и даже на многие триллионы долларов, но все равно темпы прироста ВВП в ней в среднем не превышали 1-2% в год, то есть были в 2-3 раза ниже, чем в первые послевоенные десятилетия. А в начале XXI века экономический рост в Западной Европе прекратился совсем, хотя ее возможности по привлечению финансирования неизмеримо больше, чем когда-либо в истории, а кредит необыкновенно дешев – процентные ставки опустились почти до нулевого уровня. " 

Социальная и духовная революции

"В Западной Европе в послевоенный период произошла социальная революция, необходимость которой стала к тому времени очевидной абсолютному большинству населения, заразившемуся социалистическими и коммунистическими идеями.

В ходе этой революции,

во-первых, был проведен массовый передел собственности в пользу неимущих слоев населения и в пользу государства;

во-вторых, была разрушена монополистическая структура промышленности и сельского хозяйства;

в-третьих, были внедрены социальные программы, направленные на поднятие жизненного уровня населения и рост среднего класса.

Эти меры не только устранили монопольные структуры, тормозившие инвестиции и рост производства, но и в результате массированной поддержки государством неимущих слоев населения и среднего класса создали устойчивый спрос на дома, квартиры, автомобили, бытовые приборы и т.д. – благодаря которому только и может развиваться промышленность. Все это и явилось основной причиной необыкновенного экономического и культурного развития Западной Европы в послевоенный период.

В свою очередь, эта социальная революция стала возможной лишь благодаря духовной революции, произошедшей после поражения фашизма во Второй мировой войне. Она выразилась в том, что на волне очищения Западной Европы от фашистов, их пособников и коллаборационистов, в государственные и общественные структуры пришли новые люди, порядочные и честные, думавшие не о том, где и как нажиться самим, а патриоты, заботившиеся прежде всего об общественном благе. Например, как пишет историк Г.Райт, во Франции по мере того как немцы в 1944 г. отступали, местные организации, входившие в Сопротивление, брали в свои руки власть и управление в городах и префектурах. При этом старый бюрократический аппарат, запятнавший себя сотрудничеством с фашистами, частично разгоняли, а частично сажали в тюрьму: в общей сложности в течение двух первых послевоенных лет под суд во Франции попали 125 тысяч чиновников, обвиненных в коллаборационизме [197]. Эти же люди, прошедшие через Сопротивление, - пишет историк, - доминировали в парламенте страны и руководили ведущими партиями: коммунистической, социалистической и христианско-демократической [197].

Такая же ситуация была и во французских профсоюзах. Как указывал американский политолог Г.Росс, изучавший деятельность французской компартии, старое антикоммунистическое руководство национального объединения профсоюзов Франции (Confederation General du Travail) за годы войны полностью себя дискредитировало. В конце войны сотни прежних профсоюзных функционеров были изгнаны и их место заняли коммунисты, как правило, вышедшие из Сопротивления ([169] p.507). Примерно такой же была ситуация и в Италии, где коммунисты и социалисты, вышедшие из Сопротивления, также заняли ведущие позиции в профсоюзах и вошли в правительство. И во многом схожей была ситуация в Западной Германии, где была проведена денацификация – изгнание из государственных и общественных структур людей, сотрудничавших с фашистским режимом, после чего туда пришли новые люди, в том числе из числа активных антифашистов. Именно эти люди, из патриотических побуждений примкнувшие в годы войны к антифашистскому движению и подвергавшие себя смертельной опасности, теперь стали руководить правительством, парламентом, местными органами власти, профсоюзами, государственными предприятиями. Именно они проводили структурные и социальные реформы, национализацию, устанавливали народный контроль на национализированных предприятиях. И именно поэтому Западная Европа так быстро очистилась от коррупции, в которой она увязла в эпоху фашизма, и смогла осуществить рывок в своем экономическом, социальном и культурном развитии.

Итак, в Западной Европе после Второй мировой войны произошла социальная революция, коренным образом изменившая социальную и экономическую структуру общества, а также духовная революция. Последняя не только сделала возможной социальную революцию, но подняла на неизмеримо более высокий уровень мораль общества и его правящей верхушки. Она также ликвидировала глубоко укоренившуюся за годы фашистских режимов коррупцию государства, превратила глубоко антинародные государства в государства, стремящиеся функционировать и действовать в интересах основной массы населения. Можно, конечно, сказать, что Западной Европе сильно повезло. Советский Союз ценой огромных усилий разгромил фашизм, а она воспользовалась плодами победы. Но она бы не смогла это сделать, если бы в ней самой не возникло духовного подъема и стремления очиститься от той грязи и коррупции, которая накопилась за предшествовавшие десятилетия."