США специально втянули КНДР в ракетно-ядерный кризис

К чему ведут провокации Вашингтона

Администрация Трампа уже многие месяцы говорит людям, что кризис вокруг Северной Кореи — плод беспрестанного стремления Северной Кореи стать ядерной угрозой для родины-США и результат прежнего нарушения Северной Кореей дипломатических соглашений. Однако, Северная Корея приходила к таким дипломатическим соглашениям и с администрацией Клинтона, и с администрацией Джорджа Буша-сына, которые могли бы устранить эту угрозу, если бы они были воплощены в жизнь.

Но вместо этого группа чиновников администрации Буша, руководимая тогдашним вице-президентом Диком Чейни, сорвала оба соглашения, и Пхеньян пошел семимильными шагами по пути развития и ядерных, и ракетных технологий. Это, в конце концов, привело к тому, что в ноябре 2017 года Северная Корея провела испытания межконтинентальной баллистической ракеты (МБР).

Более того, достоверно известно, что Чейни и его союзники сорвали дипломатические усилия по сворачиванию северокорейских ракетно-ядерных разработок не потому, что они были против «контроля над вооружениями» (в конце концов, достигнутые соглашения ограничивали бы лишь вооружения Северной Кореи), а потому, что эти соглашения стали бы политическим препятствием в достижении главной цели этой группы — максимально быстрого финансирования и развертывания национальной системы противоракетной обороны США. История маневров Чейни с целью убийства этих двух соглашений демонстрирует, как подлинный интерес национальной безопасности США был принесен в жертву массированной военной тарабарщине, которая служила лишь интересам влиятельных подрядчиков, которые стояли за спиной у Чейни.

Свертывание вооружений Северной Кореи или ПРО?

В октябре 1994 года администрация Билла Клинтона заключила с Северной Кореей историческое соглашение, названное «Согласованные рамки». В соответствии с ним Пхеньян согласился в течение одного месяца остановить имеющийся плутониевый реактор и сопряженные с ним установки и поставить их под полный контроль Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), а также демонтировать это оборудование, как только оно будет заменено реакторами на легкой воде. США обещали предоставить эти реакторы, а также топочный мазут — до того момента, как будут построены реакторы. Что еще важнее, США принимали на себя обязательство предпринять меры к тому, чтобы прекратить враждебность по отношению к Северной Корее и нормализовать отношения между двумя давними противниками.

Но не успела администрация Клинтона договориться о «Согласованных рамках», как в результате выборов 1994 года контроль в обеих палатах конгресса получили республиканцы. Этот политико-сейсмический сдвиг позволил влиятельному лобби военных подрядчиков протолкнуть систему ПРО и получить в конгрессе мандат на ее быстрое развертывание и размещение.

Это было судьбоносным событием, потому что стратегия лобби, выступающего за ПРО, состояла в том, чтобы породить чувство срочности и неотложности на фоне якобы неотвратимой угрозы американской родине в виде баллистических ракет, оснащенных ядерными боеголовками и стоящих на вооружении у «государств-изгоев» — Ирака, Ирана и Северной Кореи.

А соглашение администрации Клинтона с Северной Кореей — единственным «государством-изгоем», о котором было известно, что оно развивает программы и ядерного, и ракетного оружия — угрожало стратегии лобби, выступавшего за систему ПРО.

В 1995 году ЦРУ издало доклад, в котором констатировалось, что ни одно из трех «государств-изгоев» в течение 15 лет не будет в состоянии заполучить ракетные технологии, которые будут представлять угрозу для США. Но тогда же лобби, выступавшее за ПРО, убедило конгресс принять закон о создании «национальной комиссии» по изучению «ракетно-баллистической» угрозы — что противоречило оценке ЦРУ. Эту комиссию возглавил республиканец Дональд Рамсфельд, сторонник «твердой линии». В окончательном докладе этой комиссии от июля 1998 года утверждалось, что либо Ирак, либо Северная Корея, возможно, не позднее, чем через 5 лет, получат баллистические ракеты большой дальности, которые будут в состоянии нанести удар по США. Уступая политическому давлению, ЦРУ согласилось с аргументами комиссии.

В период с 1988 года пo 1998 год Северная Корея провела только два испытания ракет средней и большой дальности. И ни одно из них не было успешным. Так что, администрация Клинтона даже и не сосредоточивала свое внимание на угрозе со стороны МБР. Белый дом в период с 1996 года по 1998 год провел всего два раунда переговоров по ракетной программе.

На самом деле, это не США, а Северная Корея в 1998 году предложила заключить соглашение, которое покончило бы с разработкой Пхеньяном новых ракет в качестве составной части мирового соглашения с Вашингтоном.

Однако, когда США не ответили на это предложение, Северная Корея 31 августа 1998 года произвела пуск трехступенчатой ракеты «Тэподонг». Ракетное лобби и новостные СМИ сразу же назвали это гигантским шагом к созданию МБР Северной Кореей. Это событие было использовано ракетным лобби для того, чтобы протолкнуть законодательство, ставившее в качестве цели государственной политики развертывание «эффективной Национальной противоракетной обороны» как только это станет технологически возможным.

Лидер Северной Кореи Ким Чен Ир использовал разработку ракетных технологий в качестве шила, которым он подгонял администрацию Клинтона к переговорам по сделке, которая включала бы конкретные шаги к нормализации отношений. Он даже направил в Вашингтон своего личного посланника для того, чтобы изложить новое предложение Северной Кореи о том, как отказаться от стремления его режима обрести МБР и ядерное оружие. В октябре 2000 года госсекретарь Мадлен Олбрайт направилась в Пхеньян, и обе стороны существенно приблизились к финальному соглашению, которое положило бы конец ракетным и ядерным программам Северной Кореи и привело бы нормализации отношений.

Но Клинтон в последние месяцы своего президентства не поехал в Северную Корею, чтобы подписать сделку. А избрание в ноябре 2000 года Джорджа Буша-сына было крупной победой для ПРО-лобби. Буш назначил Рамсфельда, главного борца за систему ПРО, своим министром обороны. А не менее восьми фигур с прямыми и опосредованными связями с корпорацией Lockheed Martin, ведущим оборонным подрядчиком в деле производства ракет, стали лицами, определяющими политику в новой администрации. Самым важным из них стал Дик Чейни, жена которого Линн Чейни, заработала более полмиллиона долларов за то, что с 1994 года пo 2001-й служила в совете директоров Lockheed-Martin.

Чейни поставил задачу убить «Согласованные рамки» и обеспечить реализацию системы ПРО еще до того, как Буш въехал Белый дом. Чейни выбрал Роберта Джозефа, твердолобого сторонника системы ПРО и врага соглашения с Северной Кореей, в качестве ключевого члена переходной команды, которую возглавлял сам Чейни. Он сделал Джозефа старшим директором в Совете национальной безопасности (СНБ), отвечающим за ПРО и политику в сфере распространения «оружия массового уничтожения».

«Джозеф по-настоящему ненавидел «Согласованные рамки». — Сказал журналисту Майку Чиною Лэрри Уилкерсон, бывший в то время членом Службы политического планирования государственного департамента. — «Его задачей было убить «Согласованные рамки» и сделать все, чтобы ничего подобного в будущем не могло возникнуть».

Первым проектом Джозефа стала разработка проекта президентской директивы в сфере национальной безопасности. Позднее одному исследователю из Университета национальной обороны Джозеф рассказал, что этот проект заложил «новые стратегические рамки», выстраивая директиву вокруг системы ПРО.

Джозеф был автором проекта выступления, с которым президент выступил 1 мая 2001 года и в котором он впервые выдвинул в качестве центрального аргумент в пользу национальной системы ПРО. «Сдерживание не может более полагаться на угрозу ядерного возмездия», — провозгласил Буш, добавив, что система ПРО сможет «укрепить сдерживание, снизив стимулы для распространения» (ядерного оружия — С.Д.).

Чейни и Болтон пошли на убийство

Госдепартамент при Колине Пауэлле представлял собой главное препятствие для планов группы Чейни по ликвидации «Согласованных рамок». Восточноазиатское бюро госдепа получило согласие Буша на формальный пересмотр политики в отношении Северной Кореи. Цель этой политики выражалась в подготовке с Северной Кореей сделки, которая предполагала бы «улучшенные отношения».

Но у Чейни имелась бюрократическая стратегия того, как не допустить этого начинания и покончить с «Согласованными рамками». Персонал СНБ запустил «обзор ядерной доктрины», который был исполнен без участия союзников Пауэлла. В окончательном документе Северная Корея была внесена в новый список стран, которые могли стать целями для применения ядерного оружия Соединенными Штатами.

В послание Буша «О состоянии Союза» от января 2002 года была привнесена идея о Северной Корее как о части «оси зла» — наряду с Ираном и Ираком. Это была не просто бросовая строка, вставленная спичрайтером; она отражала лоббистские усилия Чейни и Рамсфельда по «ужесточению санкций и изоляции для того, чтобы заложить основу для смены режима в Северной Корее». Об этом написала в своих мемуарах No Higher Honor(Нет чести выше — С.Д.) Кондолиза Райс.

Джон Болтон, доверенное лицо Чейни в госдепартаменте в том, что касалось проблем распространения, пишет в своих мемуарах Surrender is Not an Option (Сдача в плен — не вариант — С.Д.), что он рассматривал речь об «оси зла» в качестве сигнала на начало бюрократического наступления, целью которой было убийство «Согласованных рамок». Болтон вспоминает, что он заставил госдеп занять позицию, в соответствии с которой было принято считать, что Северная Корея не соблюдает «Согласованные рамки», поскольку она «не предоставила полных и точных отчетов о своей деятельности в ядерной сфере и отказалась позволить провести инспекции соответствующих объектов».

Однако, Болтон в искаженном виде представил условия соглашения, которым предусматривалось, что Северная Корея приступит к полному соблюдению условий соглашения в области безопасности, включая точность и полноту предоставляемых данных по ядерной программе, «когда значительная часть проекта строительства реакторов на легкой воде будет завершена, но ключевые ядерные компоненты еще не будут поставлены…» К 2002 году строительство реактора на легкой воде даже и не началось, а госдепартамент уже уведомил конгресс о том, что Северная Корея нарушает договоренности.

На какое-то время план Болтона был заморожен благодаря сопротивлению СНБ, над которым некоторое влияние имела советник по нацбезопасности Райс. Но в июле 2002 года по «Согласованным рамкам» был нанесен окончательный удар, когда Болтон получил разведывательную оценку, утверждавшую, что Северная Корея в 2001 «приступила к поискам крупных количеств материалов, имеющих отношение к центрифугам», и что она «заполучила оборудование, подходящее для использования в системах подачи и извлечения плутония». Болтон вспоминает, что новые разведданные стали «той кувалдой, которую я искал для того, чтобы расколотить «Согласованные рамки». На межведомственных совещаниях он настаивал, что Северная Корея обязалась «принять меры для исполнения Совместной декларации между Севером и Югом по денуклеаризации Корейского полуострова», а потому любое продвижение Северной Кореи к обогащению урана являлось нарушением этой декларации.

Болтон сотворил еще одну фальшивую проблему. Как отмечал Роберт Карлин, эксперт по Северной Корее и советник американских переговорщиков, ссылки на этот документ были «запоздалой мыслью», и «на самом деле никто никогда не считал, что ссылки на соглашения между Севером и Югом могли бы представлять собой ядро обязательств КНДР» по соглашению.

Как говорил Болтон, переговорщик Буша с Северной Кореей Чарльз Притчардпредложил внести проблемы обогащения урана в «Согласованные рамки», используя интерес Северной Кореи к нормализации в качестве переговорного рычага. Болтон предупредил также, что если США выйдут из этого соглашения, то Северная Корея возобновит плутониевую программу или начнет новую урановую программу.

Однако, Болтон припоминает, будто говорил Притчарду, что это не имело бы «ни малейшего значения», потому что у Северной Кореи уже было достаточно плутония на «несколько устройств». На самом деле, вовсе не было понятно, а имелся ли у Пхеньяна вообще плутоний, преобразованный хотя бы в одно устройство.

Тем не менее, Болтон не выказал никакой озабоченности относительно северокорейской программы создания ракет большой дальности, о чем, как договорились администрация Клинтона и Северная Корея, будут проведены переговоры с перспективой нормализации отношений. «Я решительно хотел убедиться в том, что „Согласованные рамки“ умерли.» — пишет Болтон.

В октябре 2002-го зам. госсекретаря Джеймс Келли поехал в Пхеньян с четкими приказами, которые Райс связывает с теми, кто подрывал усилия дипломатов — обвинить Пхеньян в преднамеренном несоблюдении соглашения путем реализации программы обогащения урана. Первый заместитель министра иностранных дел Северной Кореи Кан Сок Чжу не стал отрицать интерес его правительства к обогащению урана, но сказал, что это было ответом на явные сигналы от администрации Буша о том, что у нее не было никаких намерений улучшать отношения с его правительством. Он также сказал, что Северная Корея была готова вести переговоры по всем программам, включая обогащение урана, если США изменят свою враждебную политику.

Однако, на совещании в СНБ неделей позже никто не выразил несогласия с тем, что, как заявил Болтон, «Согласованные рамки» мертвы. В декабре 2002 года администрация Буша надавила на своих японских и южнокорейских партнеров с тем, чтобы те прекратили поставки нефти в Северную Корею, официально прекратив и действие «Согласованных рамок».

Чейни и его союзники расчищали политические пути к полномасштабному финансированию системы национальной ПРО, разместить которую они хотели как можно скорее. Рамсфельд в начале 2002 года создал в Пентагоне Агентство противоракетной обороны, которое получило беспрецедентную свободу, не отчитываясь ни перед конгрессом, ни перед министерством обороны.

Но эти люди открыли и шлюзы для развития ракетных и ядерных программ Северной Кореи.

Чейни убивает соглашение Райс с Северной Кореей

В течение последующих трех лет администрация Буша отказывалась от прямых переговоров с Северной Кореей. Но госсекретарь Кондолиза Райс в сентябре 2005 года уговорила Буша на совместное с Северной Кореей заявление о принципах в контексте шестисторонних переговоров.

В октябре 2007 года Вашингтон и Пхеньян провели переговоры о том, чтобы Пхеньян сначала временно, а затем и полностью, остановил работу всех плутониевых объектов. В обмен на это в Северную Корею начались бы поставки топочного мазута. Пхеньян стал бы предоставлять полный отчет о всей своей ядерной программе, включая урановую. Со своей стороны, США принимали на себя обязательство удалить Северную Корею из своих списков государств-спонсоров терроризма и снять все другие торговые ограничения. На более поздней фазе стороны согласились бы на систему верификации и на шаги, ведущие к нормализации отношений.

Но затем Чейни сорвал новое соглашение. В апреле 2007 года Израиль выступил с утверждениями о том, что Сирия в пустыне на востоке страны при содействии Северной Кореи построила атомный реактор. Все советники Буша восприняли утверждения Израиля как достоверные. Но почти десятилетие спустя эксперт МАГАТЭ по северокорейским реакторам предоставил детализированные технические доказательства, которые привели его к твердому заключению о том, что сирийский объект никак не мог быть реактором, разработанным Северной Кореей.

Чейни ухватился за так называемый «сирийский реактор», чтобы вырвать контроль над политикой в отношении Северной Кореи из рук Райс. В своих мемуарах In My Time (В мое время — С.Д.) он вспоминает, как на совещании в Белом доме 4 января 2008 года он успешно заставил Буша и Райс согласиться с его позицией о том, что «непризнание факта передачи сирийцам (т.е. распространения ядерных оружейных технологий — С.Д.) ликвидировало сделку». Двумя месяцами позднее Буш предоставил Чейни полномочия утверждать все американо-северокорейские тексты, переговоры по которым вел госдепартамент.

Под давлением Чейни Райс разработала новую дипломатическую стратегию. Как она указывает в своих мемуарах, в дополнение к их обязательствам по первым двум фазам соглашения от октября 2007 года «северные корейцы должны были бы согласиться на такой верификационный протокол, который регулировал бы проверку всех аспектов их ядерной программы».

Верификационный протокол — а не действия, которые обещал Пхеньян в соответствии с соглашением от октября 2007 года — стал бы теперь основой для принятия администрацией решения о том, будет ли исключена Северная Корея из террористических списков и будут ли к ней применяться ограничения по «Закону о торговле с врагом».

Райс меняла правила игры после того, как игра уже была сыграна. После того, как в конце 2008 года Северная Корея предоставила свою декларацию по программе обогащения плутония, американские участники переговоров стремились к тому, чтобы добиться от Северной Кореи согласия на посещение инспекторами любых объектов — заявленных или нет, включая секретные военные объекты. Пхеньян твердо возразил и против этого, и против отбора инспекторами экологических проб. 45-дневный период, который США отвели на шаги к нормализации отношений, истек.

Северная Корея немедленно обвинила США в нарушении октябрьского соглашения и отказалась от остановки своих ядерных объектов. Американский переговорщик, Крис Хилл, заполучил то, что он счел за устное соглашение Северной Кореи на измененную версию верификационного протокола. Но подписывать ее Северная Корея не хотела. На основании этого устного понимания Буш согласился исключить Северную Корею из американских списков государств-спонсоров террористов, и физическая остановка северокорейского плутониевого комплекса была совершена.

Но Буш настаивал на том, что Северная Корея должна подписать верификационный протокол. И в декабре, уже после избрания Барака Обамы, Пхеньян отверг одностороннее изменение протокола администрацией Буша, выступив с заявлением, что Северная Корея согласится на интрузивные проверки (т.е. с проникновением — С.Д.), только когда США «полностью прекратят враждебную политику и ядерную угрозу Северу». В октябре 2007 года дипломатические усилия, направленные на заключение ядерной сделки между США и Северной Кореей, были прекращены.

Чейни и его союзники не дали заключить два соглашения, которые могли бы не допустить возникновения сегодняшнего кризиса вокруг Северной Кореи. Когда Буш вступил в должность в 2001 году, считалось, что Северная Корея располагала плутонием в объеме, не позволявшем создать даже одну бомбу. К концу его второго срока Северная Корея была уже ядерной державой, располагавшей несколькими ядерными устройствами.

Однако, важнее то, что администрация Буша никогда даже не пыталась вести переговоры о параметрах северокорейской программы создания ракет большой дальности. Этот провал дорого обошелся интересам американского народа.

Но зато он стал подарком для программы национальной системы ПРО.

Автор: Gareth Porter — независимый журналист-расследователь и историк, специализирующийся на проблемах политики в сфере национальной безопасности.

Перевод Сергея Духанова.