Оскоп­ле­ние языка

Как в быв­ших рес­пуб­ли­ках СССР ли­ша­ют граж­дан рус­ско­го языка.

Во­прос эво­лю­ции язы­ков все­гда был в цен­тре линг­ви­сти­че­ской науки, так как любой язык пред­став­ля­ет из себя не мёрт­вую кон­струк­цию, но, на­обо­рот, живой ор­га­низм, ко­то­рый рож­да­ет­ся, живёт, раз­ви­ва­ет­ся и часто, к со­жа­ле­нию, уми­ра­ет, остав­ляя после себя лишь язы­ко­вые ре­лик­ты.

Такие ака­де­ми­че­ские ис­то­рии мы часто слы­шим о язы­ках древ­не­го мира — древ­не­еги­пет­ском, ара­мей­ском, хетт­ском. В науке и фи­ло­со­фии мы часто поль­зу­ем­ся язы­ко­вы­ми ре­лик­та­ми — древ­не­гре­че­ским и ла­ты­нью, ко­то­рые ис­поль­зу­ют­ся в ка­че­стве до­но­ров слов для на­уч­ных тер­ми­нов и по­ня­тий. Од­на­ко на­сколь­ко мы го­то­вы к тому, что и мно­гие из со­вре­мен­ных, «живых» язы­ков вполне могут стать уже в бли­жай­шее время язы­ко­вы­ми ре­лик­та­ми? И важ­ный во­прос: гро­зит ли про­цесс вы­ми­ра­ния рус­ско­му языку, ко­то­рый в ХХ веке мыс­лил­ся как один из язы­ков меж­на­ци­о­наль­но­го и меж­ду­на­род­но­го (в рам­ках ООН) об­ще­ния?

Атлас вы­ми­ра­ю­щих язы­ков

Надо ска­зать, что во­прос из­ме­не­ния язы­ко­во­го ланд­шаф­та уже до­ста­точ­но давно пе­ре­стал быть чисто на­уч­ным во­про­сом, пре­вра­тив­шись в на­сущ­ную гу­ма­ни­тар­ную про­бле­му. Свя­за­но это с тем, что со­вре­мен­ный мир, с одной сто­ро­ны, со­зда­ёт массу со­ци­аль­ных лиф­тов но, с дру­гой сто­ро­ны, пла­той за дан­ную эко­но­ми­че­скую и со­ци­аль­ную мо­биль­ность на­се­ле­ния в рам­ках гло­баль­но­го мира яв­ля­ет­ся быст­рое раз­ру­ше­ние тра­ди­ци­он­ных укла­дов, в рам­ках ко­то­рых и вы­жи­ва­ли мно­гие уни­каль­ные языки.

Сте­пень опас­но­сти, или же, как это офи­ци­аль­но на­зы­ва­ет­ся, «уро­вень жиз­не­спо­соб­но­сти» для того или иного языка се­го­дня оце­ни­ва­ет­ся гу­ма­ни­тар­ным под­раз­де­ле­ни­ем ООН — ЮНЕ­СКО. Со­глас­но этой шкале, жиз­не­спо­соб­ность языка оце­ни­ва­ет­ся от уров­ня «без­опас­ный» через «уяз­ви­мый», «на­хо­дя­щий­ся под угро­зой», «се­рьёз­ная угро­за», «вы­ми­ра­ю­щий» к «вы­мер­ше­му».

Всего в ат­ла­се ЮНЕ­СКО по со­сто­я­нию на 2016 год со­дер­жит­ся 6812 язы­ков, из ко­то­рых 2464 языка счи­та­ют­ся пре­бы­ва­ю­щи­ми под угро­зой той или иной сте­пе­ни. При этом для того чтобы языку стать «уяз­ви­мым», ему не тре­бу­ет­ся в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни утра­тить своё рас­про­стра­не­ние — на про­цесс жиз­не­спо­соб­но­сти языка в го­раз­до боль­шей сте­пе­ни вли­я­ют про­цес­сы его пе­ре­да­чи между по­ко­ле­ни­я­ми.

Так, на­при­мер, «уяз­ви­мы­ми» в тер­ми­нах ЮНЕ­СКО среди язы­ков во­сточ­но­сла­вян­ской груп­пы яв­ля­ют­ся бе­ло­рус­ский язык в Бе­ло­рус­сии и ру­син­ский на Укра­ине, несмот­ря на то что на них раз­го­ва­ри­ва­ют со­от­вет­ствен­но 4 млн и 1 млн но­си­те­лей. В то время как, на­при­мер, боль­шин­ство за­пад­но­ев­ро­пей­ских «малых» язы­ков пре­бы­ва­ют в без­опас­ном ста­ту­се, имея го­раз­до мень­шее число но­си­те­лей. Свя­за­но это с тем, что в «уяз­ви­мых» язы­ках го­раз­до хуже про­ис­хо­дит про­цесс пе­ре­да­чи язы­ко­во­го зна­ния сле­ду­ю­щим по­ко­ле­ни­ям, что наи­бо­лее оче­вид­но из ко­ли­че­ства детей, на них го­во­ря­щих, а также из сред­не­го и ми­ни­маль­но­го воз­рас­та го­во­ря­щих.

Впро­чем, надо ска­зать, что ни од­но­му из круп­ных язы­ков во­сточ­но­сла­вян­ской груп­пы се­го­дня не гро­зит вы­ми­ра­ние или даже гло­баль­ное со­кра­ще­ние числа но­си­те­лей — рус­ский, укра­ин­ский, бе­ло­рус­ский и даже ру­син­ский языки вполне «живые» и жиз­не­спо­соб­ные. С дру­гой сто­ро­ны, часто имен­но неуме­лая го­су­дар­ствен­ная язы­ко­вая по­ли­ти­ка может при­ве­сти к язы­ко­вым кон­флик­там и дать пищу для на­ци­о­на­ли­стов самых раз­ных окра­сок и ма­стей, ко­то­рые на­чи­на­ют во­пить об «ис­то­ри­че­ских при­тес­не­ни­ях» их языка или тре­бо­вать ему «осо­бых» прав и пре­фе­рен­ций.

Ни од­но­му из круп­ных язы­ков во­сточ­но­сла­вян­ской груп­пы се­го­дня не гро­зит вы­ми­ра­ние — рус­ский, укра­ин­ский, бе­ло­рус­ский и даже ру­син­ский языки вполне «живые» и жиз­не­спо­соб­ные.

Культурно-​цивилизационная «вилка»

Как уже было ска­за­но, боль­шин­ство со­вре­мен­ных язы­ков (две тре­тьих, если быть точ­ны­ми) вполне жиз­не­спо­соб­ны и им ни­че­го не угро­жа­ет в дол­го­сроч­ной пер­спек­ти­ве.

По­че­му же мы всё время го­во­рим о «ми­ро­вых» и о «малых» язы­ках и об их про­ти­во­сто­я­нии?

Всё дело в той осо­бен­но­сти язы­ко­во­го мира, ко­то­рая уже упо­ми­на­лась в пер­вой части: для со­вре­мен­но­го, слож­но­устро­ен­но­го мира ха­рак­тер­на прак­ти­ка «двух язы­ков», когда в ка­че­стве ло­каль­но­го языка какой-​либо язы­ко­вой груп­пы ис­поль­зу­ет­ся их соб­ствен­ный «малый», или «до­маш­ний» язык, в то время как для со­ци­а­ли­за­ции в го­су­дар­стве или в более круп­ных ци­ви­ли­за­ци­он­ных общ­но­стях ис­поль­зу­ет­ся один из «ми­ро­вых» язы­ков.

Со­глас­но клас­си­фи­ка­ции Дэ­ви­да Град­до­ла, со­вре­мен­но­го бри­тан­ско­го линг­ви­ста, в мире су­ще­ству­ет опре­де­лён­ная пи­ра­ми­да язы­ков, ко­то­рая по­ка­зы­ва­ет сте­пень их уни­вер­саль­но­сти для меж­на­ци­о­наль­но­го об­ще­ния.

Так, на вер­шине пи­ра­ми­ды Град­дол без лож­ной скром­но­сти раз­ме­стил два «боль­ших» языка (big languages) — ан­глий­ский и фран­цуз­ский. Опять-​таки, тут речь идёт не толь­ко о фор­маль­ном числе но­си­те­лей языка — на­при­мер, число раз­го­ва­ри­ва­ю­щих на раз­лич­ных диа­лек­тах ки­тай­ско­го или на ис­пан­ском языке в мире даже боль­ше, чем весь фран­ко­фон­ный (раз­го­ва­ри­ва­ю­щий на фран­цуз­ском языке) мир. Од­на­ко тут важна прак­ти­ка по­все­мест­но­го рас­про­стра­не­ния ан­глий­ско­го и фран­цуз­ско­го — на се­го­дняш­ний день, несмот­ря на то что «чи­стых» но­си­те­лей ан­глий­ско­го и фран­цуз­ско­го язы­ков лишь 335 и 75 мил­ли­о­нов, всего в мире их ис­поль­зу­ют 1,3 млрд и 274 мил­ли­о­на че­ло­век со­от­вет­ствен­но.Во мно­гом эти языки стали уни­вер­саль­ным спо­со­бом ми­ро­во­го об­ще­ния.

Впро­чем, раз­ни­ца между пер­вым и вто­рым уров­нем ци­ви­ли­за­ци­он­ной язы­ко­вой пи­ра­ми­ды ми­ни­маль­на, что при­зна­вал в своих ра­бо­тах и сам Град­дол, дуб­ли­руя «боль­шие» языки на вто­рой уро­вень своей пи­ра­ми­ды. На вто­ром уровне рас­по­ло­жи­лись так на­зы­ва­е­мые «ми­ро­вые» языки. К ним тра­ди­ци­он­но при­чис­ля­ют араб­ский, ан­глий­ский, ис­пан­ский, ки­тай­ский, немец­кий, рус­ский и фран­цуз­ский. Счи­та­ет­ся, что эти 7 язы­ков поз­во­ля­ют пе­ре­крыть прак­ти­че­ски 100% меж­ду­на­род­но­го об­ще­ния, и если вы вла­де­е­те всеми из них, вы не про­па­дё­те нигде в мире.

На деле, по­нят­но, мало кто из про­стых людей может по­хва­стать­ся та­ки­ми линг­ви­сти­че­ски­ми спо­соб­но­стя­ми, в силу чего и воз­ни­ка­ет ос­нов­ное культурно-​цивилизационное про­ти­во­ре­чие: в любой неболь­шой язы­ко­вой общ­но­сти при­сут­ству­ет неви­ди­мая «вилка» ци­ви­ли­за­ци­он­но­го вы­бо­ра — боль­шин­ству из соб­ствен­но­го на­се­ле­ния можно пред­ло­жить изу­че­ние род­но­го, «до­маш­не­го» языка и ещё од­но­го из «ми­ро­вых» язы­ков, чтобы по­ста­рать­ся ин­те­гри­ро­вать стра­ну в об­ще­ми­ро­вое культурно-​цивилизационное про­стран­ство. Боль­ше­го, к со­жа­ле­нию, от по­дав­ля­ю­ще­го числа граж­дан любой стра­ны ожи­дать труд­но — со­вре­мен­ный мир до­ста­точ­но сло­жен и без того, чтобы тра­тить массу сил на изу­че­ние ино­стран­ных язы­ков. Знают один в со­вер­шен­стве — уже хо­ро­шо.

Ин­те­рес­но, что во вре­ме­на СССР с его граж­да­на­ми был про­ве­дён уни­каль­ный со­ци­аль­ный экс­пе­ри­мент: прак­ти­че­ски по­ло­ви­ну на­се­ле­ния стра­ны, на­хо­див­шу­ю­ся фор­маль­но в на­ци­о­наль­ных рес­пуб­ли­ках, за­ста­ви­ли вы­учить сразу три языка: один из «ми­ро­вых» (на­при­мер, ан­глий­ский, фран­цуз­ский или немец­кий), «ми­ро­вой» рус­ский язык и тре­тьим — на­ци­о­наль­ный язык той или иной со­юз­ной рес­пуб­ли­ки. В силу этого про­цес­са язы­ко­вая база всех на­ци­о­наль­ных язы­ков рес­пуб­лик СССР была до­ста­точ­но силь­но при­под­ня­та по срав­не­нию с до­со­вет­ским уров­нем. На­при­мер, для всей Во­сточ­ной Укра­и­ны стало обыч­ным сво­бод­ное вла­де­ние и рус­ским, и укра­ин­ским язы­ка­ми, чего не было, ска­жем, в 1913 году.

В СССР с его граж­да­на­ми был про­ве­дён уни­каль­ный со­ци­аль­ный экс­пе­ри­мент: прак­ти­че­ски по­ло­ви­ну на­се­ле­ния стра­ны, на­хо­див­шу­ю­ся фор­маль­но в на­ци­о­наль­ных рес­пуб­ли­ках, за­ста­ви­ли вы­учить сразу три языка.

Такой уни­каль­ный ци­ви­ли­за­ци­он­ный задел, к со­жа­ле­нию, не был оце­нён мно­ги­ми «национально-​ориентированными» по­ли­ти­ка­ми в быв­ших рес­пуб­ли­ках СССР, ко­то­рые, придя к вла­сти, вме­сто раз­ви­тия и укреп­ле­ния такой по­ло­жи­тель­ной тен­ден­ции (ух ты, да у нас боль­шая часть на­се­ле­ния вла­де­ет сразу тремя язы­ка­ми!) на­ча­ли с упо­е­ни­ем раз­ру­шать со­здан­ный язы­ко­вой кон­сен­сус и опус­кать соб­ствен­ное на­се­ле­ние на ар­ха­ич­ный, до­ин­ду­стри­аль­ный уро­вень.

По­нят­ным об­ра­зом такая нега­тив­ная со­ци­аль­ная транс­фор­ма­ция обёр­ты­ва­лась в идеи «на­ци­о­наль­но­го воз­рож­де­ния» или же «устра­не­ния мно­го­ве­ко­во­го на­ци­о­наль­но­го раб­ства», но её сущ­ность была ещё раз­ру­ши­тель­нее, чем про­сто вы­дав­ли­ва­ние рус­ско­го языка из сферы язы­ко­во­го об­ра­ще­ния. Горе-​руководители не по­ни­ма­ли ос­нов­но­го: ин­те­гра­ция на­ци­о­наль­ных рес­пуб­лик СССР в меж­ду­на­род­ное об­ще­ние во мно­гом ба­зи­ро­ва­лась имен­но на «ми­ро­вом» ста­ту­се рус­ско­го языка. Ведь, как уже было ска­за­но, суть «боль­шо­го», или «ми­ро­во­го» языка со­сто­ит имен­но в его уни­вер­саль­но­сти. До­ста­точ­но ска­зать, что «чи­стых» рус­ских (но­си­те­лей род­но­го рус­ско­го языка) в мире се­го­дня около 137 мил­ли­о­нов, в то время как тот самый Рус­ский мир го­раз­до шире и вклю­ча­ет в себя 260 мил­ли­о­нов но­си­те­лей языка. И как бы Ава­ков и Са­а­ка­шви­ли ни нена­ви­де­ли кон­структ Рус­ско­го мира, даже пре­сло­ву­тое «бе-​бе-бе» им надо го­во­рить на рус­ском (кста­ти, если вам ин­те­рес­но, и на гру­зин­ском, и на ар­мян­ском баран блеет оди­на­ко­во: «хоо-​хоо», так что тут они могли об­щать­ся и на­пря­мую).

Новые вла­сти рес­пуб­лик быв­ше­го СССР не по­ни­ма­ли ос­нов­но­го: ин­те­гра­ция на­ци­о­наль­ных рес­пуб­лик СССР в меж­ду­на­род­ное об­ще­ние во мно­гом ба­зи­ро­ва­лась имен­но на «ми­ро­вом» ста­ту­се рус­ско­го языка.

От­сю­да, в общем-​то, и воз­ник пост­со­вет­ский па­ра­докс на­ци­о­наль­ных рес­пуб­лик — под зна­мё­на­ми «стро­и­тель­ства неза­ви­си­мо­сти» быв­шие рес­пуб­ли­ки СССР смог­ли ин­те­гри­ро­вать­ся в ми­ро­вое раз­де­ле­ние труда на самых по­стыд­ных и вто­ро­сте­пен­ных ролях, утра­тив даже до­став­ши­е­ся им прак­ти­че­ски даром куски бо­га­тей­ше­го со­вет­ско­го на­след­ства.

Нель­зя ска­зать, что ис­клю­чи­тель­ной пер­во­при­чи­ной про­изо­шед­ше­го стали пре­не­бре­же­ние ра­зум­ной язы­ко­вой по­ли­ти­кой и отказ от учёта ре­аль­ных язы­ко­вых ме­ха­низ­мов, но можно ска­зать, что это сыг­ра­ло ре­ша­ю­щую роль.

Ин­те­рес­но и то, что ни одна из ушед­ших от рус­ско­го языка стран так и не осо­зна­ла того, что на за­ме­ну рус­ско­му языку им надо было в сроч­ном по­ряд­ке ис­кать дру­гой «ми­ро­вой» язык (на­при­мер, ан­глий­ский на Укра­ине и в При­бал­ти­ке или же араб­ский в Сред­ней Азии). В итоге это вы­ли­лось в ре­аль­ное «язы­ко­вое гетто», в ко­то­рое по­па­ли прак­ти­че­ски все быв­шие рес­пуб­ли­ки СССР и утя­ну­ли туда всё своё на­се­ле­ние.

На­гляд­ный при­мер Бе­ло­рус­сии

Од­на­ко при взгля­де на карту быв­ше­го Со­вет­ско­го Союза мы уви­дим за­ме­ча­тель­ный ва­ри­ант гар­мо­нич­но­го по­стро­е­ния язы­ко­вой по­ли­ти­ки. Речь, ко­неч­но же, идёт о Бе­ло­рус­сии.

В от­ли­чие от мно­гих дру­гих быв­ших рес­пуб­лик, Бе­ло­рус­сия по­ста­ра­лась мак­си­маль­но со­хра­нить «со­вет­ское на­сле­дие», при­чём сде­ла­ла это не толь­ко в части про­мыш­лен­но­сти или сель­ско­го хо­зяй­ства, но и в го­раз­до более чув­стви­тель­ной сфере куль­ту­ры и язы­ко­вой по­ли­ти­ки.

Как ни стран­но, такой взве­шен­ный под­ход уже при­но­сит свои ре­аль­ные плоды: кроме оче­вид­ных пре­иму­ществ в виде со­хра­не­ния и раз­ви­тия эко­но­ми­че­ско­го по­тен­ци­а­ла, Бе­ло­рус­сия уже мыс­лит­ся всеми со­се­дя­ми как страна-​перекрёсток, страна-​транслятор ци­ви­ли­за­ци­он­ных смыс­лов. Се­го­дня Бе­ло­рус­сия оди­на­ко­во при­вле­ка­тель­на и для Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции, и для Ев­ро­пей­ско­го союза, ко­то­рые по­ла­га­ют стра­ну есте­ствен­ным «мо­стом» между двумя ци­ви­ли­за­ци­он­ны­ми общ­но­стя­ми.

При этом, как уже было упо­мя­ну­то в пер­вой части ста­тьи, это ни­сколь­ко не ущем­ля­ет по­тен­ци­а­ла раз­ви­тия род­но­го бе­ло­рус­ско­го языка. Можно ска­зать, что на при­ме­ре Бе­ло­рус­сии мы видим один из наи­бо­лее удач­ных сце­на­ри­ев со­вре­мен­ной ин­те­гра­ции «ма­ло­го», «до­маш­не­го» языка и ис­поль­зо­ва­ния несколь­ких «ми­ро­вых» язы­ков для проч­ной ин­те­гра­ции неболь­шой стра­ны в слож­ную ткань ми­ро­во­го ци­ви­ли­за­ци­он­но­го устрой­ства.

Этому, ко­неч­но же, стоит по­учить­ся у Бе­ло­рус­сии мно­гим её со­се­дям, чья неук­лю­жая и без­дар­ная «за­щи­та» соб­ствен­ных язы­ков ско­рее по­ста­ви­ла их на грань вы­ми­ра­ния (при­чём вме­сте с их но­си­те­ля­ми), неже­ли со­зда­ла какие-​то «осо­бые» усло­вия для их бла­го­при­ят­но­го и устой­чи­во­го раз­ви­тия.

Бе­ло­рус­сия по­ста­ра­лась мак­си­маль­но со­хра­нить «со­вет­ское на­сле­дие», при­чём сде­ла­ла это не толь­ко в части про­мыш­лен­но­сти или с/х, но и в го­раз­до более чув­стви­тель­ной сфере куль­ту­ры и язы­ко­вой по­ли­ти­ки.