Патриарх Кирилл: Критические вопросы к революционному лозунгу "Свобода, равенство, братство".

Из письма Владимира Рябушкина, Санкт-Петербург, к Кириллу, Патриарху Московскому и всея Руси.

Доброе утро, дорогие телезрители!

В адрес нашей передачи продолжают поступать вопросы, связанные со столетием революционных событий в нашей стране. «Ваше Святейшество! В связи со столетними годовщинами революции и всех событий, ее сопровождавших, возникает вопрос о свободе. Что же это такое, где ее границы и где ее мера? И как же так получилось, что как только дали народу свободу, так он и потерял человеческий образ? Это потрясло тогдашнюю интеллигенцию, даже либеральных деятелей, и многие из них вспомнили о Церкви, над которой смеялись и которой пренебрегали. Церковь как-то удерживала народ. А ныне она способна нести такую функцию? Простите за прямоту».

В прошлый раз, когда я отвечал на вопросы телезрителей, я коснулся темы революции, в том числе в связи с темой свободы. Но, отталкиваясь от Вашего вопроса, хотел бы высказаться подробнее на эту тему, ведь вопрос, конечно, принципиальный. Ради свободы, в первую очередь, и совершалась революция, причем не только у нас. Если взять революции в Западной Европе, то ведь оттуда пришли лозунги равенства, братства, свободы. Именно этими лозунгами вдохновлялись французские революционеры, а потом, через соответствующую пропаганду, эти лозунги перешли и в наш культурный дискурс и укоренились в сознании нашей интеллигенции.

И ведь действительно лозунг очень привлекательный. Спросите любого человека: Вы за свободу? Да. Вы за равенство? Да. Вы за братство? Да. Нет ни одного человека, который скажет «нет». Правда, нашелся один мудрый человек, Николай Александрович Бердяев, выдающийся русский философ, который, правда, уже в послереволюционные годы, размышляя на тему равенства, братства и свободы, сказал о противоречивости этих понятий. По его словам, если есть свобода, то не может быть равенства, ведь свобода — словно луг, на котором растут цветы и травы, и каждая трава поднимается в меру своей силы. Равенства нет — одна посильная, другая послабее, третью вообще не видно.

А равенство-как постриженный газон, все равны, но нет никакой свободы …

Если б об этом пораньше задумались наши горе-интеллектуалы! Если бы такого рода сравнение пораньше пришло им в голову! Если бы оно распространилось в массовом сознании, то, может быть, люди повнимательнее отнеслись к этому соблазнительному лозунгу — «свобода, равенство, братство» …

Можно задать много иных критических вопросов относительно этого революционного слогана. Например, — и в Вашем вопросе это звучит, — а каковы критерии этой свободы? Где ее границы? Кто определяет норму этой свободы? Где граница между свободой и произволом? Где граница, переходящая в анархию и преступления? Ведь если схватить хулигана, который разбивает камнем витрину, то и он может сказать: не ограничивайте моей свободы! Этот аргумент научились парировать и отвечать: свобода может быть ограничена законом. Но всегда ли законы справедливы? Всегда ли в основе закона лежит нравственное чувство? А если даже лежит нравственное чувство в основе закона, то кто определяет параметры этого чувства? Где критерий истины? Потому что и нравственные понятия сегодня — да и не только сегодня, посмотрите на всю историю философии! — подвергались переосмыслению.

Так что не уйти нам от темы абсолютной истины, абсолютного критерия истины. Если его нет, то свобода превращается во вседозволенность, законы лишаются нравственной основы, и она сама разрушается. Разве не так происходит в нашей современной жизни? Принимаются законы, которые разрушают основы человеческой нравственности; ссылаясь именно на свободу, парламенты такие законы принимают — это же факт! А когда парламентариям задается вопрос, насколько эти законы соответствуют нравственности, то в ответ мы слышим: о какой нравственности идет речь? И ответы на вопрос, что хорошо, а что плохо, очень и очень разнятся между собой.

То, что хорошо для одного, может быть плохо для другого. Вспомните марксистский принцип: хорошо то, что хорошо для рабочего класса, а что хорошо для буржуазии — на самом деле плохо. Но наверняка у буржуазии был другой подход к той же теме. А в истории были и более страшные интерпретации, например, хорошо то, что хорошо для «Великой Германии», — и мы знаем, к чему это привело. Мир был обрушен в пучину кровавой Второй мировой войны.

Когда человек накладывает свои идеологические представления на такие понятия, как свобода, нравственность, равенство, он попадает в ловушку. Свобода, равенство, братство, нравственное начало становятся легко изменяемыми категориями в зависимости от вкусов или от власти. В результате человек теряет свою свободу, забывает о всяком равенстве и братстве.

Достаточно взглянуть на нынешнее состояние общества, в том числе европейского, где все эти слоганы были провозглашены, и до сих пор на фронтонах французских мэрий эти слова начертаны. Что сейчас происходит, и не только во Франции? Мы видим, во что превращается общество, как разрушаются нравственные принципы, какая страшная катастрофа в связи с нашествием иноплеменников, в связи с появлением беженцев! Какие колоссальные конфликты, какой объем человеческих страданий — и это в XXI веке, спустя столетие после революции! Неужели всего этого недостаточно, чтобы понять: без абсолютной истины, без Божественной нормы бытия не может быть ни равенства, ни братства, ни свободы, а может быть только игра слов и закабаление людей с использованием этих слов? Вы получаете больше свободы с использованием гаджетов, и вдруг узнаете, что использование гаджетов поставляет человека под тотальный контроль, причем даже неизвестно, каких именно сил. В каком-то месте земного шара вся эта информация накапливается — все эти фотографии, беседы, глупые ссоры, любовные объяснения, конфиденциальные переговоры, — но ведь в любой момент это может быть использовано против всех нас! Куда же привела нас свобода без божественной нормы бытия? Я уж не говорю о равенстве, — это вообще смешно. Мир разделен: богатые страны — бедные страны; бедные и богатые в одной и той же стране; нарушение всех норм социальной справедливости, — мы же видим, что происходит в мире!

Другими словами, неизвестно, что еще нужно пережить человечеству, чтобы окончательно развеялись все эти мифы. Не знаю, как с человечеством, но вот наша страна, — она же прошла особый исторический путь, мы на себе вынесли то, что не вынесла ни одна другая страна, ставшая на путь революционного развития! И гражданская война, и последующие войны, и деспотическое правление, и потрясения конца XX века… Только сейчас налаживается жизнь, появляется некая надежда на то, что страна может мирно развиваться. Но, боюсь, если люди не осознают судьбоносной важности того, о чем мы с вами сейчас говорим, то все может повторяться до бесконечности.