Сказка о прирастании России Сибирью. Женский вопрос

         За каких-то полвека русские прошли Сибирь от Урала до Тихого океана. Этот путь был неимоверно трудным. Русские были чужие в неприятельской стране , гибли от рук туземцев , а также тяжелых условий жизни.

           Особенно трудно приходилось «служилым людям», совершавшим беспрестанные походы, то для сбора «ясака» с «мирных иноземцев», готовых при каждом удобном случае перейти в разряд «изменников» государю и всевозможными мерами избавиться от платежа «ясака» и воеводских «поминков», то для открытия «новых землиц» и «приведения» их «под государеву руку», то для подавления бунтов ясачных людей и пр. и пр. В этих походах русские гибли массами и от нападений инородцев, и от всевозможных физических лишений. Если где, то именно здесь имела правдивый смысл обычная формула «челобитных» XVII века, в которых челобитчики плачутся, что они «помирают голодною смертию»... Сибирские служилые люди, действительно, не раз «помирали голодною смертию» во время своих походов по неизмеримым пространствам Сибири. В документах нередки фактические указания на то, как русским приходилось в походах есть «траву и сосну и коренье» и «всякую едь скверную.

         Среди всей этой сибирской вольницы людей семейных было явное меньшинство.Русская женщина более мужчин привязанная к земле «отцов и дедов» и менее подвижная, неохотно шла в XVII веке в Сибирь и была там сравнительно большою редкостью. Неудивительны после этого слезныя «челобитныя» русских людей, заброшенных в Сибирь и не нашедших здесь подруг жизни, челобитныя о высылке к ним русских «гулящих женок» (гулящих не в нашем обидном смысле, а в смысле свободных,  вольных).

       Первая челобитная, 1627г., подана енисейскому воеводе крестьянином Ивашкою Семеновым от имени двадцати товарищей . Ивашка рассказывает, что он и товарищи присланы были на «государеву пашню» в 1621 г. и с того времени «по вся годы» приходится им «распахивать вновь» землю, т. е. подымать новину. Работа крайне тяжелая, от нея пала большая часть данных им «государевых лошадей», осталось только 14 лошадей, с которыми невозможно управиться около земли. Купить лошадей им не на что, так как за все время они получили от казны «подмоги» всего по 2 рубля на человека. Своих же «пашнишек и по сю пору распахать не успели» — все заняты государевым делом. Кроме «государевой пашни» на них возложены и разныя «изделья» по городу и уезду. Так, они перевозят в Енисейск хлебные и другие припасы из Маковскаго острожка, «курят» вино и пиво «на остяцкие расходы», «своею силою» построили «государеву винную поварню и аманацкую избу», производить разныя «поделки» по городу и проч.«людишка одинокие и холостые»: «как, государь, с твоей государевой пашни придем — хлебы печем и ести варим и толчем и мелем сами, опочиву нет ни на мал час! А как бы, государь, у нас сирот твоих, женишки были и мы бы хотя избные работы не знали»... Им обещали прислать из Тобольска «гулящих женок», но и до сих пор «не присылают — женитца не на ком, а без женишек, государь, нам быти никако немочно!»...«смилуйся! пожалуй нас сирот твоих бедных своим царским денежным жалованьем на платьишко и на обувь» и проч. и «вели, государь, нам прислати из Тобольска гулящих женочек, на ком женитися!»...

        По этой челобитной есть отписка князя Хованского . Он пишет , что челобитчикам крестьянам выдано вновь по 2 рубля «подможных денег» на человека (но «на ссуду, взаймы»), сделаны распоряжения о покупке для них лошадей, но «гулящих жонок и девок» не послано, потому что таких не нашли в Тобольске.

          В 1630 г. встречаем новую «челобитную» енисейских пашенных крестьян о том же предмете. На этот раз челобитную подал крестьянин Федор Толстихин от лица 53-х человек. «а людишки, государь, мы одинокие — жен и детей у нас нет, в пашенную и в всякую пору мелем и печем и варим сами, а в кою пору на твоем государевом зделье или в гоньбе — и в ту пору подворишки наши пусты стоять». В Енисейске они не находят для себя жен, а «в сибирские городы для женитьбы нас не отпустят» воеводы. Просят о таком отпуске и об облегчении перечисленных в челобитной повинностей.

     Совершенно иначе относились к вопросу о женах другие колонизаторы Сибири — служилые люди. Как лица более самостоятельные и властные , более энергичные и предприимчивые  — они считали излишним беспокоить государя челобитьями о своих семейных делах и решали их самовольно, каждый по своему вкусу и обстоятельствам.

      Тобольский архиепископ Макарий в 1628 г. пишет «а иные, государь, в Тобольске казачьи дети матерей своих бьют и давят ; а иные казаки на Руси жен своих и детей пометали, а в Сибири поимают иных жен; а у иных, государь, казаков и в Сибири — на том городе жена, а на другом другая, а иные, государь, казаки велят женам своим блуд деяти с чюжими мужми; а иные, государь, казаки поедучи на твою государеву службу оставливают жен своих на блуд иным казаком и гулящим людем...» Архиепископ справедливо заключает, что «от такового, государь, их блуднаго, пребезаконнаго содомскаго житья быть не мошно!..»

        В другой «отписке» того же 1628 г.) архиепископ Макарий говорит о казаках и других служилых людях, которых отправляют из Сибири в Москву с «соболиною казною», воеводскими «отписками» и другими делами: «И те, государь, казаки, выехав из сибирских городов за Верхотурской волок, в городех и в селех женятся, а женясь — тут жены своя мечют, и приехав... к Москве — и на Москве теж казаки женятся на иных женах, а иное, государь — у мужей жены увозят, да бьют челом тебе великому государю... о подводах, на чем весть жен своих. И привезши, государь, в сибирские городы тех своих жен продают своей же братье; а иные, государь, их жены приезжают в Сибирь после их, а они мужи их на иных поженились...»

           Светские власти «отписка» тобольских воевод князя Петра Пронского с товарищи, 1640 года

В апреле этого года била челом воеводам «русская жонка»  Овдотьица Васильева, привезенная в Тобольск сосланным из Москвы «иноземцом», ротмистром Степаном Коловским. Замужем была она за стрельцом Гришкою Ивановым и жила с ним в Архангельске, куда муж был послан на службу. Жизнь в Архангельске ей не понравилась — приходилось там много бедствовать. Она «съехала» от мужа на родину, в Сольвычегодскую, к отцу и матери. Отец ея служит «пивоваром» на «государеве поварне». Муж же ея «и ныне жив» в Архангельске «в стрельцах.»

Проезжал как-то чрез Сольвычегодскую, возвращаясь из Москвы в Сибирь, енисейский казак Осип Васильев. Познакомившись с Овдотьицою и понравившись ей, Осип «подговорил» ее бежать от отца и матери, и «образовался-де ей — хотел на ней женитца.» Овдотьица охотно согласилась, не смотря на то, что ея законный муж был жив. Влюбленная парочка уехала из Соливычегодской.

Но Осипу Авдотья скоро надоела и уже в Соликамской он «отдал» ее встретившемуся здесь ротмистру Коловскому. «Продал ли де ее Овдотьицу» Осип, или «так отдал» Коловскому — она «не ведает.» Но видно ротмистр ей не понравился и в Тобольске она стала принимать меры, чтобы уйти от него. Отпустил ли ее ротмистр, нашла ли она своего Осипа, или вернулась на родину — остается не известным.

На того же ротмистра Коловского била челом и другая «привозная руская жонка» Оринка Иванова. Она была родом из Кайгородка, дочь бобыля, вдова «гулящаго человека». В Кайгородке встретилась она с ротмистром, который и «подговорил» ее ехать с ним в Сибирь. Она согласилась, но на Тюмени ротмистр «отдал» ее тарскому «сотнику» Ивану Лаптеву, сопровождавшему ссыльнаго Коловскаго в качестве «пристава.»

       Затем князь Пронский сообщает, что у приехавших с Руси в Тобольск томских боярских детей он нашел по несколько «привозных руских жонок.» (Васильем Старковым привезены «2 жонки — Офимка Омельянова да Василиска Осипова» и проч.). «Имали» они тех «жонок» на Устюге Великом, в Соли вычегодской и других местах. Чтобы прикрепить их к себе, боярские дети составили на женок «крепости» на «урочные лета.» Но эти «крепости» явно не законныя: писали их и «в послухах» были не местные подьячие и не «земские дьячки», а «товарищи» боярских детей — томские же служилые люди, да и притом — «ни в котором городе те крепости не записаны».

       Оказалось, впрочем, что сами «привозныя жонки» ничего не имели ни против этих «крепостей», ни вообще против сожительства с боярскими детьми, хотя бы и на гаремном принципе... На допросе у воевод женки показали, «что они вдовы вольные,  а били челом Томским служилым людем своею волею и впредь у них жить хотят...» Воеводы не доверяли, однако, их вдовьему положению и хотели отдать сомнительных вдов «на поруки» до государева указа, опасаясь, что явятся челобитчики «за тех жонок на тех служилых людей». Но и челобитчики не являлись, и никто в Тобольске «не ручался» за привозных женок. Пришлось тогда ограничиться тем, что у боярских детей воеводы отобрали «крепости» на привезенных женщин, а самих служилых людей отдали «на поруки, с записьми», что если явятся «исцы тем жонкам», то их хозяева обязаны «поставить» женок в Тобольск.

      Бесчисленное множество раз гуманное московское правительство XVII в. предписывало сибирским властям строго следить за тем, чтобы служилые, духовные, торговые, промышленные и всякие др. люди не владели «ясырем», т. е. рабами из инородцев, приобретенными всякими неправыми путями,  главным образом во время походов служилых людей по мирным и немирным инородческим землям. На «заставах», расположенных на путях сообщения Сибири с Русью (главным образом на Верхотурской) «заставочным головам» приказывалось производить строгие досмотры всех проезжающих из Сибири лиц и отбирать у них ясырь — «сибирских татар и остяков (и др. инородцев) и их жен и детей — робят и девок». При этом некрещеный ясырь возвращался на родину, а крещеный — «девки» выдавались замуж за служилых и др. людей, взрослые «робята» верстались в службу, а малолетние отдавались до совершеннолетия на прокормление служилым людям в городах, а затем также записывались в службу.

    И однако, не смотря на частое повторение указов о недержании ясыря и не провозе его на Русь, сибиряки старались обходить эти указы — так легко было добыть в Сибири ясырь и так выгодно владеть им... Понятно, что в этом стремлении воеводы играли не последнюю роль. Например, в 1636 г. Верхотурский таможенный и заставочный голова Данило Обросьев писал в Сибирский приказ, что на заставе он отобрал 8 человек крещенаго «ясыря», провозимаго на Русь воеводами и их детьми. Именно у бывшаго тарскаго воеводы кн. Федора Бельскаго голова отобрал «Петрушку калмыка, да деву ясырку Овдотьицу калманку (калмычку), лет по 13-ти»; у Тарскаго же воеводы Неупокоя Кокошкина — калмыка 12 лет; у воеводскаго сына Алексея Федорова Шишкина — остяка 10 лет и киргиза 8 лет; у воеводскаго же сына кн. Михаила Никитина Егупова - Черкасскаго — «3 девок ясырок: Пелагеицу да Овдотьицу, татарок, да Федорку, остяцкую, все лет по 16-ти»...

  Из росписи ясыря , отобраннаго в 1636 — 1637 гг. на Верхотурской и Обдорской заставах, узнаем, что из 3 «ясырок» вышеупомянутаго кн. М. Черкассаго 2 выданы замуж за томских служилых людей, а 3-я заболела дорогою и оставлена в Нарымском остроге. Затем: у воеводы Никиты Карамышева отобраны 2 «девки», одна из них умерла, а другая выдана замуж за «новокрещена»; взятая у одного торговаго человека «женка» отпущена, по ея просьбе, в Енисейский уезд «к мужю»; из отобранных у воеводской жены Племянниковой и у некоторых служилых людей 15 « робят и девок» — 2 девки выданы замуж за томских конных казаков, одна за кузнецкаго служилаго человека и проч.

      Такое положение в Сибири сохранялось вплоть до середины 19-го века. Достаточно сказать ,что еще в 1787 году на 2400 километров сибирских линий приходилось всего 2009 местных казаков, в 1795-м — 2884, а в 1803-м — 5038.  Сибирский казак в этот период служил с 17 лет и "доколе в силах" Сменившись с поста, сибирский казак строил и ремонтировал укрепления, заготавливал для казны сено, дрова и строевой лес, сплавлял все это за сотни верст по Иртышу, перевозил казенный провиант и почту, присматривал за казенными складами, а в 1746–1770 годах даже пахал казенную пашню. О собственной запашке не могло быть. Какой женщине нужен такой хозяин? Чтобы восполнить недостаток женского населения . жен отбирают из ссыльных и каторжанок.. Правительство  направляло для замужества ссыльных женщин, отбывающих срок за разные преступления. Женщин отправляли в крепость и «согласно поданному прошению» отдавали в жены желающим. Остальных отправляли дальше по Линии, в станицы. Но отдавали не всем, а «только осёдлым крестьянам и разночинцам, а не военнослужащим, дабы они не могли с мужьями из тех мест выбывать». Для женщин ссылка становилась вечной.

Вот какие правонарушения совершили женки одной из первых групп, отправленных в Омскую крепость «на замужество». «Зажигательство помещичьих имений – 3. Мужеубийство -16. Детоубийство – 7. Воровство и другие преступления – 5».

 

             "Прибытие партии жёнок". Художник Каразин Н.Н.

  Описание картины::Рисунок изображает прибытие женок в казачий поселок в начале XIX столетия. Идет разборка невест. Посередине с листом бумаги стоит нарядчик, с подручными расписывающий ссыльных женок по дворам. Один из казаков, жаждущий уз гименея, стоит рядом с ними и, оглядывая подневольных невест, не знает, на которой остановиться: на разухабистой ли девке, что вызывающе смотрит вокруг, или на ее товарке, стоящей рядом, опустив голову вниз. Тут же сзади верхом подъехал и один из господ гарнизонных офицеров и тоже смотрит на не совсем обычный живой транспорт, решая, быть может, и для него не последней важности вопрос: брать или не брать себе в услужение экономку. Направо бравый казак, самодовольно подкручивающий ус, уже выбрал отверженную обществом спутницу жизни и ведет ее в свою хату. Налево оставшиеся неразобранными женки, одинокие и с грудными детьми, садятся в запряженные уже телеги, чтобы следовать далее по линии в поиски за своей судьбой. Один из сопровождающих их гарнизонных служивых уже берется за вожжи, чтобы тронуть лошадей, а другой, по-видимому, старший, опершись на ружье, терпеливо ожидает, чем окончится своеобразное сватовство колеблющегося в выборе невесты казака, чтобы уже затем двинуться.

      Казаки также  брали в жены инородок.  Иследователь Центральной Азии и Сибири Г. Потанин, сам житель станицы Пресновской,  пишет , что для оседлого образа жизни были необходимы женщины, однако их почти нет, потому что в азиатскую Россию не по службе ехать мало кто хотел. Из—за нехватки русских барышень мужчины брали в жёны инородок. Их покупали или захватывали. Калмычку выменивали на корову, 2 кафтана и 2 отреза ткани, за женщину (40 лет) явно опытную хозяйку, платили 12 руб. Бухарку 12 лет выменивали за одного мерина, а 17-летняя стоила тоже 12 руб. За девку 25 лет давали один серый сермяжный зипун и т.д

«1808. 26 мая. Высочайшим указом дозволено всем российским подданным всякого состояния покупать и выменивать киргизских детей".Всем российским подданым свободных состояний покупать и выменивать на линии киргизских детей дозволяется... право на приобретенного покупкою или меною киргизца каждому приобретателю дозволяется передавать кому пожелает."

Через три года вышло его разъяснение для азиатских чиновников, с указанием, что купленный товар следует опускать при достижении 25-тилетнего возраста.

Такое положение продолжалось вплоть до середины 19 века , когда во внешние округа стали водворять военных поселенцев с семьями. Но это уже другая сказка

 

       
Генерального штаба генерал-лейтенант Л. Г. Корнилов. Петроград. 1916 г.

Мама генерала -казашка Мариам , воспитана в русской семье, в крещении Мария

 

Фёдор Никифорович Плевако

Мама-крепостная киргизка -Катя .Сирота. Была продана в Троицк оренбургскому казаку. Тот девочку крестил, вырастил и выдал замуж за ссыльного поляка, который служил на таможне в нескольких пограничных городках: в Петропавловске, Троицке, Челябинске.

Просто  фенотипы сибирских казачек. Из альбома В.Г. Катанаева "Типы сибирских казаков"