Английский писатель Мэкензи Уоллэс о традиционном православном фанатизме

Из книги: "Традиции и быт России глазами иностранца" 1877 г. Автор - англичанин Мэкензи Уоллэс прожил в России неполные 6 лет, с 1870 по 1875 г.

...Финны оставались язычниками ещё долго после того, как русские стали христианами; в настоящее же время все население, от восточной границы Финляндии до Уральского хребта, официально считается исповедующим православную веру. Способ, каким образом это изменение религии совершилось, достоин внимания.

Старинная религия финских племён, насколько мы можем судить по оставшимся отрывкам, носила на себе, как и сам народ, вполне практический, прозаический характер. Их теология состояла не из абстрактных догматов, но только из простых предписаний для обеспечения материального благосостояния. Даже и теперь в местностях, не совсем обрусевших молитвы их представляют не что иное, как просьбы о хорошем урожае, о размножении скота и т.п., и произносятся оне тоном детской простоты, непривычным для нашего слуха. Они вовсе и не пытаются высказывать желания свои с мистической торжественностью, но просят просто и прямо, чтобы Бог помог вызреть грече и счастливо телиться корове, чтобы Он сохранял лошадей их от кражи, и чтобы Он помог им приобрести денег на уплату податей. Их религиозные церемонии, насколько я мог узнать, не имеют тайного, мистического значения, а выражаются по большей части магическими обрядами для отстранения влияния злых духов или для освобождения себя от незваных посещений умерших родственников.

Ради последней причины многие из финнов, даже официально считающиеся христианами, отправляются в известное время на кладбища, кладут множество приготовленных кушаньев на надгробные плиты своих недавно умерших родственников и просят усопших принять эту еду и не возвращаться в свои старые дома, где присутствие их вовсе не желательно. Хотя пища съедается ночью деревенскими собаками, а не голодными привидениями, но этот обычай, по всеобщему мнению, может удержать усопших от ночных странствований и пуганий живых. Если правда, как я склонен верить, что первоначально надгробные плиты накладывались для того, чтобы удержать покойников в могилах, то нельзя не согласиться, что финский способ удерживать усопших гуманнее способа других племён.

Мирные столкновения финской расы с русской естественно вели к любопытному смешению двух религий. Русские переняли много обычаев от финнов, а финны переняли ещё больше от русских. Когда Юмала и другие финские боги не исполняют того, что от них просят, то их поклонники, естественно, обращаются к Божией Матери и к «русскому Богу» и просят покровительства или помощи от них. Если их традиционные магические обряды оказываются недостаточными для устранения дурного влияния, то они естественно пробуют осенить себя крестным знамением, как осеняют себя русские в минуту опасности. Всё это кажется странным нам, учившим ещё с детства, что религия совсем не то, что заклинанья, чары и колдовство, и что из всех различных религий в мире есть только одна истинная, а другие все ложные. Но мы должны помнить, что финны воспитывались совершенно иначе. Они не отличают религию от волшебных обрядов, и их никогда не учили, что другие религии менее истинны, чем их религия. Они считают лучшей ту религию, которая обладает более действительными заклинаньями, и не усматривают причин, почему бы не прибавить этих заклинаний к менее сильной религии. Боги их не ревнивы и вовсе не требуют монополии поклонения; и, во всяком случае, не могут сильно повредить тем, кто отдал себя под покровительство более сильного божества. Такой первобытный образ мыслей производит часто странное смешение христианства и язычества. Таким образом, например, чувашские крестьяне во время жатвы молятся сначала своим богам, а потом святому чудотворцу Николаю, любимому святому русских крестьян.

Вот образец, приведенный г.Золотницким, занимавшимся языком и обычаями этого интересного народа: «Смотри же ты Микола-Бог! Может быть, сосед мой Максимка что-нибудь наговорил тебе на меня или станет ябедничать, так ты его не слушай: я ему ничего худого не сделал и зла не желаю; сам он негодяй, хвастун и коштан (кляузник); он тебя не почитает, а только лицемерит, а я, вот, тебе от души свечу поставил».

Иногда встречаются случаи ещё более поразительного смешения обеих религий. Так, один черемис, выздоровевший после тяжкой болезни, принёс в жертву «Казанской Божьей Матери» жеребёнка!

Хотя финские верования перешли в некоторой степени в русское крестьянство, но русская вера взяла перевес. Помимо несомненного превосходства христианства над всякими языческими религиями, это легко объясняется ещё и тем, что у финнов нет организованного духовенства, и потому они никогда не оказывают систематического сопротивления новой вере; у русских же, напротив того, есть правильная иерархия, тесно связанная с гражданской администрацией. В больших сёлах выстроены христианские церкви, и некоторые из полицейских чиновников наперерыв с духовенством стараются обращать народ.

Кроме того, в этом же направлении действовали другие влияния. Если русский станет исповедовать финские предрассудки, он подвергнется неприятным последствиям в этой жизни, если же, напротив того, финн примет христианство, земные последствия такого обращения принесут ему выгоду. Многие из финнов совершенно бессознательно делались христианами. Духовные власти были чрезвычайно к ним снисходительны. Они нисколько не настаивали на религиозных познаниях и только требовали, чтобы они приняли крещение.

Так как обращенные не могли понять духовного значения обряда, то обыкновенно не сопротивлялись, в особенности если крещение совершалось летом. Если им за крещение дают небольшое вознаграждение, то они готовы повторять этот обряд несколько раз. Главное возражение к принятию христианской религии заключалось в продолжительных и строгих постах, предписываемых греческою православною церковью; но это затруднение было обойдено уверенностью, что их можно не строго исполнять. Сначала в некоторых местностях явилось поверье, что иконы сообщали русским священникам о тех, кто не соблюдал постов; но опыт постепенно опровергнул эту теорию. Однако же более осторожные из обращённых все-таки из предосторожности повертывали икону лицом к стене, когда подавалась запрещённая еда. Это постепенное обращение финских племён произошло без всякого умственного переворота в головах обращённых, но привело к весьма важным последствиям. Общность религии дала возможность соединяться браками с русскими, а браки весьма быстро привели к слиянию двух рас.

Если сравнить финскую деревню в какой бы то ни было степени обрусения с татарской деревней, обитатели которой магометане, то нельзя не поразиться контрастом. В татарской деревне, несмотря на присутствие многих русских, нет слияния двух рас. Религия поставила между ними непреодолимую преграду. В восточных и северо-восточных губерниях европейской России есть множество деревень в продолжение нескольких поколений полутатарских, полурусских, и слияние двух национальностей ещё до сих пор не началось. С одного конца стоит церковь, а с другого – мечеть. А все это составляет одну общину, с одной сельской сходкой и одним старостой; в общественном же смысле в нем два различных общества, с различными обычаями и различным образом жизни. Татарин может выучиться говорить по-русски, но вследствие этого не обрусеет.

Не следует, однако же, предполагать, что обе расы питают друг к другу фанатическую ненависть. Напротив того, они живут в полном согласии, выбирают в старосты иногда русского, иногда татарина и обсуждают общинные дела на сельских сходках, не касаясь дел религии. Я знаю одно село, где обоюдное согласие доходило до того, что когда христиане задумали чинить свою церковь, то магометане помогали им возить для этого лес. Все это доказывает, что при мало-мальски сносном управлении, которое не оказывает предпочтения одной расе в ущерб другой, магометане-татары и христиане-славяне могут мирно жить друг с другом. Отсутствие фанатизма и того прозелитского рвения, которое является главным источником религиозной ненависти, можно объяснить особенными взглядами этих крестьян на религию. По их понятиям религия и национальность до такой степени тесно связаны, что почти совпадают. Русский, так сказать, по рождению христианин, а татарин – магометанин, и в этих деревнях никому в голову не приходит нарушить такой закон природы.

Как было бы безрассудно пытаться переменить цвет кожи татар, так же безрассудно требовать, чтобы они переменили свою религию. Кроме того, такая попытка была бы неизвинительным вмешательством в определение Провидения, так как, по мнению крестьян, Господь даровал магометанство татарам точно также, как даровал православную веру русским. Духовные власти формально не придерживаются этой оригинальной теории, но всегда действуют сообразно с нею.

Между магометанскими подданными России мало официальной пропаганды, что очень хорошо, так как энергическая пропаганда привела бы только к возбуждению вражды и действительно никого бы не обратила. Татары не могут принять христианство бессознательно, как приняли его финны. Их религия не есть грубое, простое идолопоклонство, без теологии в схоластическом смысле слова, но есть учение о едином Боге, такое же исключительное, как и христианство.

Неграмотный татарин, не испорченный так называемой учёностью и знающий свою религию лишь настолько, чтобы исполнять простые предписания пророка, относится мирно, добродушно и гостеприимно ко всем; но учёный татарин, которому насказали, что христианин «кяфир» (неверный) и мюшрик (многобожник), презираем Аллахом и осуждён на вечное наказание, так же нетерпим и фанатичен, как большая часть изуверов римских католиков и кальвинистов. Такие фанатики иногда встречаются в восточных губерниях, но их очень немного, и они мало влияют на массу. Из своего собственного опыта я могу засвидетельствовать, что в продолжение всех своих странствований я не встречал такого добродушного и гостеприимного приёма, как у необразованных мусульманских башкир. И тут ислам явился сильной преградой против обрусения.

Хотя у языческих финских племён такой преграды не существует, но дело обрусения, как я уже говорил, и по отношению к ним далеко не окончено. Не только целых деревень, но даже целых уездов не коснулось русское влияние. Это частью можно объяснить географическими условиями. В местностях с тощей почвой и не перерезанных судоходными реками русских поселенцев или мало, или вовсе нет, и вследствие этого финны сохранили там в неприкосновенности свой язык и свои обычаи; тогда как в местностях, представляющих более удобств для колонизации, русское население многочисленнее и финны не так отстали.

Отсутствие религиозного фанатизма очень облегчила русскую колонизацию в северной полосе, и в особенности ему способствовало миролюбивое настроение русского крестьянина. Русский крестьянин точно создан для мирной, земледельческой колонизации. Среди нецивилизованных племён он добродушен, вынослив, миролюбив, способен терпеть крайний недостаток и отлично умеет приноравливаться к обстоятельствам. У него в характере вовсе нет высокомерного сознания личного и национального превосходства и непреодолимого стремления к господству, которое часто превращает преклоняющихся перед законом, свободолюбивых британцев в жестоких тиранов, когда они приходят в соприкосновение с более слабой расой. У него нет желания управлять, и он вовсе не хочет обратить туземцев в дровосеков и водовозов. Он желает только получить несколько десятин земли, которые он мог бы сам обрабатывать; и, пока он может спокойно работать, он не станет тревожить своих соседей. Будь поселена на финской земле англосаксонская раса, она, вероятно, уже завладела бы землёю и обратила бы туземцев в земледельческих рабочих. Русские поселенцы удовлетворились самым скромным и самым безобидным образом действий; они мирно поселились между туземным населением и очень быстро слились с ним. Во многих уездах в жилах так называемых русских течёт, может быть, более финской, чем славянской крови…

Ярославская губерния тысячу лет тому назад была населена финнами, а теперь в ней живёт народ, вообще считающийся самыми чистыми славянами. Совершенно ошибочно было бы предполагать, что финны переселились из этой местности в более отдалённые губернии, где они находятся до сих пор.