ОСТАНОВКА НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Торможение научно-технического прогресса, начиная с 1960-х - сейчас, через 40 лет, выглядит достаточно явным. А поскольку в современном обществе наука превратилась в настоящую самостоятельную производительную силу, то следует ожидать, что рассмотрение этого вопроса позволит получить лучше понять и саму суть происходящих в мире процессов.

 

Но сначала надо обсудить место науки в Советском Союзе.

 

Руководящая и направляющая.

В самый начальный период становления Советской государственности создаются первые советские НИИ: ЦАГИ, Радиевый институт, Нижегородская радиолаборатория. Формируются и направляются геологические экспедиции. Создается научная команда по подготовке первого государственного плана научно-технического развития ГОЭЛРО. Собственно ученые прежде всего естественно-научного цикла - выделяются в особую группу по снабжению. У Маяковского отмечен эпизод получения профессором лошажьей ноги: «Они научные - им фосфор нужен». Специальный паек получали не только те ученые, которые стали сотрудничать с Советской властью, но, например, и демонстрировавший нелюбовь к ней ученый-физиолог с мировым именем Павлов.

На эту важную сторону деятельности Советской власти в ее ранний период - внимание-то обращают. Но на том все и кончается.  Никаких далеко идущих, тем более - политических,- выводов из этого не делается.  А стоило бы.

Какие еще первоочередные мероприятия нового государства нам известны?

Практически только вынужденные обстановкой. Хлебозаготовки, борьба с бандитизмом, демобилизация рассыпающейся армии и формирование новой, попытки стабилизации гибнущей финансовой системы… Никто не торопит даже национализацию промышленности. Поначалу речь идет только о рабочем контроле - чтобы не допустить остановки заводов и фабрик хозяевами.

 

Формирование науки в новом для России организационном качестве - в форме НИИ, нацеливаемых на постановку и решение государственных программ развития, - оказалось в числе первых приоритетов, в числе первых не вынужденных обстановкой, а целенаправленных, связанных с долгосрочной перспективой развития страны конструктивных действий нового правительства.  Наука рассматривается большевистским правительством в качестве важнейшего института социализма.

От себя теперь добавляю всего лишь одно слово: властного института. Наука в советском обществе становится важнейшей ветвью власти. 

 

Государство, названное государством рабочих и крестьян, на самом деле стремительно превращалось в государство безраздельной власти науки. В 1920 году был доложен план ГОЭЛРО, и началась его реализация, в 20-е годы Н.И.Вавилов отправляется в далекие экспедиции для поиска диких прародителей сельскохозяйственных культур. Наука выступает с инициативой теплофикации, диктует выбор дорогого, но долговечного, материала облицовки Московского метро. В стране, где совсем недавно практически не была представлена физика, исследования разворачиваются по всему фронту. Советские ученые  и инженеры занимаются радиолокацией, ядерной физикой, квантовой механикой, оптикой, физикой твердого тела, физикой высоких энергий. Геологическая наука превращает СССР из казавшейся беднейшей по энергоресурсам страны - в страну с огромными потенциальными ресурсами. Что позволяет начать формирование экономической базы в восточных районах. 

Возникает масса селекционных станций, обеспечивающих колхозы более урожайными сортами. В частности, до войны удалось за счет создания генетиками Н.И. Вавилова новых сортов существенно повысить урожайность ячменя в общесоюзном масштабе.

Агрономическая наука только за счет улучшения севооборотов в колхозах(которым все подсказывается: когда, где и что сеять, на какую глубину пахать) буквально за 2-3 года обеспечивает на Дону среднюю урожайность 16 центнеров с гектара, повысив ее вдвое против средней урожайности в единоличных хозяйствах периода НЭПа - и раза в 3 против провального 1932 года, когда урожайность засоренных в сущности неумелым, примитивным землепользованием земель опустилась ниже 5 ц/га.

 

Когда говорят о пятилетках, постоянно подчеркивается руководящая и направляющая роль партии. Почти ничего не говорят об уникальном месте науки, которая строила эти пятилетние планы. Ведь постройка каждого завода, каждой электростанции начинается с исследования ресурсов, на базе которых будет работать комбинат или электростанция. Опять же, электроэнергию Днепрогэса не будешь перебрасывать в Москву. Планируя стройку Днепрогэса надо параллельно планировать строительство заводов-потребителей электроэнергии. Надо планировать создание заводов электродвигателей, трансформаторных заводов, промышленности проводов, всевозможных изоляторов, рубильников, приборов и т.д. Это сложнейший комплекс взаимоувязанных задач, начинавшихся с поиска рудных месторождений, с конструирования изделий, которые предстоит выпускать заводам, с развития других смежных производств - тех же подшипников, специальных сортов стали и иных сплавов. Могут ли такие задачи решаться голосованием на съездах и пленумах? - Совершенно очевидно - нет. Эти задачи решаются в лабораториях, НИИ, КБ.

 

Даже сам выбор того, что, зачем и почему надо делать, развивать, строить - вопрос серьезного исследования, догадок, обоснований, причем зачастую не на базе готовых знаний, а на базе представлений, что такой-то процесс возможен, что им можно так или иначе управлять. Т.е. сначала создается простое производство, его продукцией оборудуется исследовательская база, на исследовательской базе строятся и изучаются образцы чего-то нового, подготавливаются  рекомендации к следующему шагу. И так этап за этапом. Через многое перескочить просто нельзя. Чтобы построить химический завод, необходимо, чтобы металлурги разработали и научились варить нержавеющую сталь, машиностроители научились делать из нее насосы, которые не разъест тот химический ингредиент, который этому насосу предстоит перекачивать. И все это в стране, где буквально ничего подобного не производилось. В первую мировую войну через посредничество Швеции из страны-противника Германии везли даже обыкновенные карандаши. В России не производилось ни одного подшипника.

 

Наука, которая определяла, что и в каком порядке можно и нужно сделать, что для этого изыскать, какие ресурсы подтянуть, что закупить за границей, что построить и что научиться делать, - в сущности и была реальной руководящей и направляющей силой советского общества.

 

А партийный и советский аппарат? А партийный и советский аппарат - исполнял роль приводных ремней для приведения в движение человеческих масс. Но при этом считал себя самым главным. По 17-разрядной тарифной сетке 1925 года партийный и советский аппарат занимал разряды с 11 по 17. Нижний одиннадцатый разряд - это сельский актив: секретари партячеек, председатели сельсоветов. А вот уникальный корпус красных директоров, ученые, инженеры - получали по 8-10 разрядам. Кроме небольшого количества особо выдающихся ученых и промышленных руководителей, конечно, которые индивидуально переводились в более высокие разряды.

 

Наука, которую никто не обозначал в качестве руководящей и направляющей силы, те не менее обретала абсолютно реальный, заслуженный авторитет в советском обществе. Настолько реальный, что к 1970-м партийные руководители считали необходимым для себя иметь те или иные ученые степени и звания.  Без этого партийное руководство страной выглядело уже неприличным.

Известна острейшая ревность Хрущева к создателю космической техники Королеву.

 

В конечном итоге ревность аппарата к науке - стала для аппарата невыносимой. Партийный и советский аппарат, который в 30-е годы все-таки через коммунистов нижнего, деятельного звена демонстрировал собственную необходимость, попросту преодолевая классовое сопротивление, погибая под пулями кулаков, подавая пример трудовой дисциплины, самоотречения, - к 1960-м стал свадебным генералом. Пятым колесом в телеге.

 

Но помимо ревности, существовали и вполне объективные факторы.

 

Гуманитарный поворот

Какими научными силами располагала Советская власть в начальный период существования? В 1917 году в России было около 12 тысяч научных работников всех направлений и уровней. Первые советские НИИ создавались буквально одиночными учеными или совсем ничтожными по численности группами.

К началу 60-х можно было говорить о сотнях тысяч собственно ученых. Но помимо них наука обладала уже и достаточно развитой материальной базой, в научных организациях работали еще и сотни тысяч инженеров, лаборантов и техников, рабочих опытных производств и институтских мастерских. В стране естественным образом родилась специфически советская форма организации науки - научно-производственное объединение. Оформятся НПО несколько позже - в 70-х, но де-факто эта форма уже родилась. В НПО под одной крышей и в рамках единого организма решались вопросы от производства, его научного и инженерного обеспечения, разработки новых конструкций, машин и технологий, - до фундаментальных исследований по широкому кругу проблем.

Наука к периоду развитого социализма стала уже не просто надстроечным элементом, штабом промышленности и сельского хозяйства. Наука стала непосредственной производительной силой. А ученые и обслуживающий науку персонал рабочих и служащих - стали значительным по численности и влиятельным общественным слоем. Причем влияние этого слоя стало существенно выходить за профессиональные рамки тех видов деятельности, которыми занимались научные организации.

Прежде всего через систему образования наука стала самым активным участником формирования мировоззрения советского народа. Во- вторых, у этого общественного слоя стала формироваться собственная этика и мораль, получавшая распространение прежде всего в родственных науке интеллигентских слоях.

Художественная, творческая интеллигенция - довольно зыбкий слой. Ему требуется опора. После Сталина у советской интеллигенции опора исчезла. А в 60-х она ее вновь обрела - теперь уже в лице руководящей, направляющей и теперь уже главной производительной силы страны.

В СССР в 50-60-е годы возникло уникальное мировое явление - самодеятельная песня. Это не поддающееся контролю и идеологической цензуре явление, произвело настоящий гуманитарный переворот в советском обществе.

Многочисленный общественный слой начал осмысливать свое Я и Я СВОЕЙ СТРАНЫ в сложнейших нравственных категориях.

Величайшее испытание, через которое прошел советский народ, - Великая Отечественная война, - в сущности до 60-х не получила достойного нравственного осмысления. Советскому и партийному аппарату на это попросту не хватило ума, а скорее - и честности. Подвиг советского народа превратился в русскую национальную святыню тогда, когда он обрел гуманитарную оценку, когда сделанное «хватающими грудью свинец» обрело космические смыслы:

 

Нынче по небу солнце нормально идет,

Потому что мы рвемся на запад.

 

Фактически перед советской политической элитой - наследницей многочисленного дореволюционного класса адвокатов, управляющих, бюрократии, - встал признак исчезновения, падения с высоты весьма комфортного положения. Падения в никуда. Т.е. низведения до роли клерков. В индустриально развитой стране они не могли управлять ни научно-промышленной политикой, ни теперь уже и гуманитарными нормами общества. Сам образ жизни политической элиты страны стал предметом порицания: карьеризм, мещанство, бездуховность. Образованный слой, состоящий главным образом из научно-технической интеллигенции, занятой в науке и наукоемкой промышленности, - искал для себя новые смыслы существования, отвергая ровно то, что было записано в Программе КПСС - удовлетворение все возрастающих материальных и духовных потребностей. Он не хотел, чтобы его потребности удовлетворял кто-то.

 

И нет тут ничего,

Ни золота, ни руд.

А только-то всего,

Что гребень слишком крут.

С утра подъем, с утра,

И до вершины бой.

Отыщешь ты в горах

Победу над собой!

 

Или:

 

А презренным Бог дает корыто сытости

А любимым Бог скитания дает.

 

Советский Союз стоял на пороге революционного обновления. Но при этом передовой по всем меркам общественный слой - не осознавал самое себя как нечто специфичное, нуждающееся в обновленной идеологии, этике, в собственном политическом ядре, не осознавал необходимости превращения самое себя в политический субъект.

 

Зато номенклатурное сословие опасность чувствовало.

 

За океаном.

 

Рост советского слоя работников науки и наукоемких отраслей - был следствием совершенно объективного процесса - усложнения техники, проникновения науки во все сферы жизни. Нечто аналогичное должно было по столь же объективной причине происходить и в другой стране, находившейся на таком же или даже более высоком научно-техническом уровне. В США. Оно и происходило. Началось несколько раньше, имело несколько иные формы. Но тем не менее… К рубежу1980-х американские исследователи социальных процессов совершенно четко увидели, что помимо традиционных «белых воротничков»(офисных клерков), «синих воротничков»(традиционный индустриальный рабочий класс), в стране существует новая массовая категория наемных работников т.н. «золотых воротничков». В эту категорию входил младший научно-инженерный персонал и представители интеллектуальных рабочих профессий: слесаря по контрольно-измерительным приборам, наладчики, инструментальщики и т.п.

Этот практически класс резко отличался от традиционных «белых» и «синих воротничков» психологически.  В числе основных особенностей этого класса американские исследователи выделяли широкое видение мира и соответственно наличие собственного мнения по любым вопросам, независимость во мнении от работодателя, отсутствие боязни потерять рабочее место, осознание своей широчайшей мобильности в промышленности, политическую активность.

К моменту выборов 1980 года этот класс-слой составлял до 15% американских избирателей, но ввиду собственной политической активности и полной явки на выборы на фоне традиционной американской 50%-ной посещаемости избирательных участков, - они обеспечили Рейгану 30% голосов.

Именно этот слой обеспечил США начала 80-х скачок, который вывел Америку из стагнации и сдачи американской промышленностью собственного внутреннего рынка. Попросту обеспечив широчайшее внедрение автоматизации и роботизации производств.

Тогда же, в начале 80-х ясно выявилось магистральное направление самоорганизации этого класса - кооперативы. Небольшая группа из электронщика, программиста, наладчика, химика… создает на кредитные средства автоматизированный молочный завод, обеспечивающий, скажем, потребности 100-тысячного города. Обслуживание и развитие этого завода - суть содержание деятельности кооператива, его трудовой хлеб. Создавались инновационные фирмы: программистские, по разработке электронных устройств. В частности, автором персоналки была маленькая фирма. Которую в последующем поставили перед необходимостью продать свое детище корпорации ИБМ.

 

В 60-е этот слой был уже вполне зримым и политически активным. Миллионные политические демонстрации 60-х против войны во Вьетнаме - на его совести. Демонстрировали и митинговали не традиционные рабочие, а интеллектуалы.  Демократические движения охватили американские университеты. К 1968 году США стояли на пороге революции. И ровно так же, как в СССР, главным идеологическим инструментом стала гитара.

Две страны двух великих наук шли ноздря в ноздрю. И в США тоже нарастала угроза. Кому?  - Господству финансово-промышленной олигархии. Делать то, что нужно для прогресса, для справедливости и человечности - это отнюдь не то, что устраивает олигархию. Не в том смысле, что ей сами указанные понятия чужды, а в том смысле, что при этом законодателем смыслов и содержания деятельности становится уже не она, а именно демократически организованные интеллектуалы.

При этом, например, прекращается приедание бюджетных средств в провальной программе орбитально-атмосферного ракетоплана фирмой «Боинг», а средства перенаправляются фирме «Макдонелл», делающей вполне толковую ракету «Джемини».

Но у  указанной финансово-промышленной олигархии на этот счет свои соображения. Ей не интересны ни интересы «Форда», ни интересы «Макдоннел»(в дальнейшем «Макдоннел-Дуглас»), но очень дороги интересы именно корпорации «Боинг». Сразу замечу, что сейчас «Макдоннел-Дуглас» подмят «Боингом», да и в совете директоров «Форда» появился представитель «Боинга».  Известно, как происходило падение «Макдоннел-Дуглас». Он был просто отсечен от заказов на военные самолеты.

А вот «Боинг» получил место в программе «Аполлон», в дальнейшем получил заказ на «Шаттл». В ходе работы по программе «Шаттл» первоначально отрекламированная низкая стоимость доставки грузов на орбиту выросла раз в 100.  Сейчас замечательной кормушкой для «Боинга» стала программа противоракетной обороны.   

 

Приблизительно такая складывалась картинка.

 

Две общественные группировки в двух странах с противоположным общественным строем - оказались перед лицом одной и той же опасности потери своего «избранного» места над обществом.

 

Контрудар.

 

При том, что промышленность США составляла к 60-м около 60% мирового промышленного потенциала, при том, что США по сей день остаются самой могущественной и богатой страной мира, к началу 60-х атакующей стороной был все-таки Советский Союз. Именно потому, что рост возможностей СССР определялся руководящим и направляющим местом советской науки. При имевшемся тогда практически 100-кратном отставании СССР от США в смысле материальной обеспеченности науки, она шла вровень с американской, в чем-то опережала, а ее способность к быстрому развитию обеспечивалась тем, что она могла сама себе планировать крупномасштабные программы развития: с подтягиванием промышленности, образования,  наличием широчайшей междисциплинарной и межотраслевой кооперации.

Советский Союз с его пока бедным бытом, с не везде еще залеченными военными ранами - становился мировым эталоном организации экономического и интеллектуального прогресса, социальной организации, культуры и просто оптимистичного духовного настроя.

 

Советский проект доминировал в предпочтениях народов мира. Это был период наступления коммунизма на всех фронтах. Противодействие этому наступлению в сфере реального военно-технического и экономического противостояния, как вынужден был признать государственный советник США Генри Киссинджер, - было бесперспективным.

Противопоставить наступлению коммунизма можно было только политические методы.

 

Во-первых, в глазах человечества, для которого Богом стал научно-технический прогресс, надо было отбить у СССР только что завоеванную выходом в космос пальму первенства в решении крупных научно-технических задач.

Во-вторых, надо было поставить на место собственно науку. Причем и советскую, и свою. Слишком явно стало просматриваться, что суть коммунизма именно в руководящей и направляющей роли знания, руководствующегося высшими интересами общества и человечества.  Физики, создавая самое страшное в истории человечества оружие - атомные и водородные бомбы, - в сущности парализовали возможность решения политических вопросов военными средствами глобальных масштабов. Оставили только лазейку локальных конфликтов. Причем советский физик Андрей Сахаров делал это совершенно осознанно  и целенаправленно. Сделать такое оружие, чтобы у политиков отшибло само желание воевать.

 

Но прежде всего предстояло уничтожить  ту науку, которая реально управляла развитием огромной страны, - советскую.

Именно на этом поприще и можно было найти взаимопонимание с советским политическим руководством - по крайней мере с какой-то его частью.

 

Еще до рождения доктрины Киссинджера в ходе «противостояния наступлению коммунизма на всех фронтах» реальными мерами - была принята программа «Аполлон» - программа перехвата у СССР космического лидерства за счет высадки американских экспедиций на Луне.

Прежде всего следует отметить существенную рекламность подготовки к полетам. Еще неосуществленная программа подавалась в самой красочной упаковке. Фотографии, киноролики. Преподносилась принципиальная важность лунной гонки. Т.е. была создана психологическая обстановка напряженного ожидания: кто первый. Искусственно создана.

 

Сложнее было с техническим аспектом. Небезызвестное высказывание президента Кеннеди: “Учите физику, иначе придется учить русский», - отражало реалии того времени. Советская наука выглядела сильнее и увереннее. Эту сложность надо было как-то обходить. Трудно сейчас сказать, насколько это было сделано сознательно и априорно или наоборот апостериорно, но роль и место науки в реализации «Аполлона» были низведены практически в нуль. Если развитие советской космонавтики и всего того, что на нее работало, обозначилось именами, научными трудами, то американская наука как бы отсутствует при программе «Аполлон». Ее деятельности просто не видно. Что-то якобы разрабатывается в корпорациях. Программа была представлена практически как техническая. Преодолеть технические трудности и трудности организации столь масштабной задачи. И только. Много денег, распределение работ по ведущим корпорациям с высококультурными производствами - и все.

 

По сей день в дискуссиях о реальности американских лунных полетов задается вопрос: а что, разве были какие-то принципиальные научные проблемы, препятствовавшие созданию ракеты? И люди, получившие конструкторское образование в области ракетостроения, потупившись, отвечают: «Нет, вроде…»

На самом деле это существенно не так.

 

Автор этих строк может назвать по крайней мере 2 связанных между собой научные проблемы, которые обязательно должны были возникнуть у конструкторов маршевого двигателя Ф-1 первой ступени ракеты-носителя Сатурн-5. Это проблема физики жаропрочности использованного для стенки камеры сгорания жаропрочного никелевого сплава инконель. И проблема сверхадиабатической температуры горения богатой(керосином) топливной смеси в пристеночном слое.

Первая проблема выглядит так. Жаропрочность никелевых жаропрочных сплавов определяется объемной долей так называемой гамма-штрих фазы. Этот факт был выяснен к 1969 году. В период разработки двигателя Ф-1 с ним еще не разобрались. Но есть еще более интересная особенность. Количество гамма-штрих фазы может возрастать по действием механических напряжений. Вплоть до охрупчивания материала. Это выясняется наукой только сейчас. В частности, автор получил аналогичную фазу и закономерность ее изменения в экспериментах по лазерному облучению одного из сплавов в 1990 году. А в 2007 году уральскими металлофизиками на разрушившихся лопатках турбины Якутской ГРЭС было определено именно повышение твердости, накопление объемной доли и коагуляция(слияние) зерен гамма-штрих фазы. Ничего этого американцы в 60-х не знали. Инконель использовался ими не в форме литых изделий, а в форме прокатанных сваренных тонкостенных трубок, спаянных между собой. Каждая операция(прокатка, сварка, высокотемпературная пайка) - должна была изменять фазовый состав сплава в сторону охрупчивания. Закончить дело должен был пусковой разогрев трубок с плотностью потоков энергии на стенку масштаба единиц киловатт на квадратный сантиметр.

Вторая проблема возникает из-за высокого коэффициента диффузии водорода. Обогащенная избыточным керосином топливная смесь подавалась в пристеночную область в расчете на снижение теплового потока на стенку. Но после теплового разложения керосина на водород и углерод более подвижный водород уходил в сторону центра камеры, а энергия окисления углерода  в расчете на атом - заметно больше энергии окисления водорода. Т.е. смесь, из которой диффундировал водород, заметно горячее(в опытах с октаном - процентов на 15), чем то, на что можно было рассчитывать.  Дефицитный кислород используется энергетически эффективнее. Впервые вопрос был поднят в советской работе 1968 года. А исследование вопроса ведется сейчас.

Вот тебе и чисто технический вопрос! Масштабируем известную конструкцию двигателя. Пытаемся  преодолеть проблему роста температуры стенки с помощью материала, свойства которого вроде бы хорошо расписаны в справочниках. А материал ведет себя не так. Да и предусмотренные конструкторами запасы температур пристеночного слоя - выбираются неизвестно по какой причине.

 

Автору по фото- и киноматериалу полета Аполлона-11(якобы впервые высадившего лунную экспедицию), удалось определить скорость ракеты-носителя Сатурн-5 в точке отделения первой ступени. Она оказалась в два раза ниже необходимой по графику полета(менее 1200 вместо 2400 м/с). И следовательно, необходимую для высадки нагрузку вывести к Луне американцам не удалось.

 

НО… шоу было все-таки организовано. Зачем?

А вот зачем. На сообщение о высадке американцев на Луну в СССР было произнесено: доказано, дескать, превосходство американской  системы управления крупными научно-техническими проектами.

Все. Главный козырь советской науки - ее способность лучше справляться с постановкой и реализацией крупных программ масштаба всей экономики страны, - был назван битым. У американцев все, оказывается, легче и проще. Не героические усилия тысяч ученых, напряжение сил НИИ и КБ, многократные проверки, межотраслевые состыковки, ранняя седина и инфаркты, а просто правильное планирование, высокая культура производства, контролируемая не мозгами, а деньгами, - и никаких проблем. Хоть на Луну, хоть на Марс. Не то, что у наших чувствующих себя пупом земли ученых!

 

Наука оказалась отодвинута на вторые роли по отношению к политическому менеджменту. - На роль прислуги. Направление развития определяет Политбюро, ставит институтам задачи, которые надо исполнять. Сами институты могут только «нижайше просить не отказать в рассмотрении…». 

Застой был предопределен. Душу и движитель прогресса советской экономики - просто выгнали взашей.

 

 

 

 

Большая игра.

 

Понятно, что «выгнали взашей» - гипербола. Все протекало намного спокойнее  и намного сложнее. Еще оставались на своих постах влиятельные министры сталинской закваски - Министр среднего машиностроения(атомная отрасль) Славский, Министр Обороны Устинов, Председатель Госплана Байбаков. На подъеме находились множественные НИИ. Но науку начали отодвигать в сторону.

Прежде всего это коснулось  выбора самостоятельного пути развития отраслью электроники и вычислительной техники. Место этим отраслям было определено - в затылок за американцами. Постепенно тенденция вторичности была распространена на всю науку. Новое, говоришь? А что-то похожее американцы делают? Не делают - ну и не лезь со своей заумью. Буржуи деньги считать умеют, если они в это дело не суются, следовательно, оно бесперспективно.

 

Но и на Западе с наукой было очень не гладко. Как уже говорилось, мощные демократические, левые и антивоенные движения США в 60-х - были обязаны своим существованием именно интеллектуалам. Против них же и были направлены действия ФБР, достигшие пика в 1968 году. Аресты, убийства, натравливание мафии на левых активистов, провокации, вбрасывание подложных сведений, дискредитирующих человека перед семьей или коллегами. Короче, весь возможный арсенал противозаконных средств.

 

Интересной особенностью этого периода оказывается включение американской университетской науки в мошенническую псевдонаучную операцию по исследованию воздействия выбросов реактивных двигателей на озоновый слой. Проблема возникла в связи с появлением англо-французского сверхзвукового лайнера «Конкорд», для которого самым эффективным применением было обслуживание трансатлантических рейсов. Но на трансатлантические рейсы был и второй серьезный претендент - «Боинг».

Был поднят большой шум в СМИ. Самолеты, оснащенные разработанными в университетах приборами облетали огромные территории, на самописцах накапливались какие-то кривые, которые интерпретировались университетскими профессорами не в пользу  «Конкорда». При этом как-то само собой из рассмотрения выбрасывались сотни и тысячи самолето-вылетов сверхзвуковой военной авиации США. И вправду, а она-то тут причем?

 

Этот момент должен быть квалифицирован особо.

Еще раз вспомним подход Генри Киссинджера. Если не удается остановить коммунизм реальными военными, научно-техническими и экономическими усилиями, надо остановить его политическими средствами. Попросту перехитрить. Переиграть средствами языка. Превратить черное в белое и наоборот.

 

На примере дискредитировавшего «Конкорд» первого раунда «озоновой войны» мы видим, что стратегическое мошенничество вошло в арсенал американской финансово-промышленной олигархии и самого американского государства не только в качестве орудия антисоветской борьбы, но и в качестве орудия конкурентной экономической борьбы со своими политическими союзниками. И американская наука стала одним из штабов этой стратегии. Вопросы совести, научной честности, требование следования истине - не стали препятствием этому. Изменилось само лицо науки.   Созданный Новым временем инструмент поиска истин - превратился в инструмент сокрытия истин, в инструмент большого обмана. 

Разумеется, сама наука при этом изменяется качественно. Ученого-подвижника оттесняет ученый-карьерист, интриган, делец. Наука превращается в форму бизнеса.

 

Советская наука двинулась в том же направлении - качественной деградации. Интересным поворотным эпизодом стало проталкивание в производство ядерного реактора РБМК(того самого - чернобыльского- типа). Основной мировой тип реактора - корпусной реактор  PWR или в советском варианте ВВЭР. Активная зона реактора компактна и размещается в корпусе высокого давления. Протекающая через реактор вода является и замедлителем нейтронов, и теплоносителем, снимающим выработанное тепло. При флуктуациях мощности уменьшается плотность закипающей воды, ухудшаются условия замедления нейтронов - и реактор как бы сам гасит себя, возвращается к нормальной мощности. Физика реакторного процесса содержит в самой себе отрицательную обратную связь, способствующую устойчивости системы. В РБМК же протекающая по каналам вода служит практически только теплоносителем. Замедление нейтронов осуществляется в графитовой кладке. Этот реактор имеет врожденный т.н. положительный паровой эффект реактивности. Повышение мощности и закипание воды - усиливает реакцию.

Реактор РБМК проще в производстве, но сложнее в управлении. При этом он огромен, стенка реактора тонкая и не способна служить препятствием к выбросу радиоактивных продуктов в случае аварии с разрушением реактора.

Этот реактор был оформлен как изобретение. В 1967 году оно было направлено в Обнинск в Физико-энергетический институт на рецензирование. Рецензия ученых из Обнинска была отрицательной. Реактор опасен в эксплуатации. Тем не менее изобретение было признано - как военное - закрытое. И реакторы начали строить. Один из них - печально знаменитый чернобыльский.

Событие весьма показательно. Науку начали ломать через коленку. Переводить в роль услужливого лакея.

 

Понятно, что процесс этого перерождения науки не может быть единовременным. Американская наука и инжиниринг обрели второе дыхание в начале 80-х. Чисто объективно американская экономика нуждалась в реформах. Практически все отрасли американской промышленности к концу 70-х потеряли конкурентоспособность на внутреннем рынке. Американские автомобили вытеснялись японскими, американский текстиль - индонезийским, сдавали позиции кожевенная отрасль, пищевая отрасль и т.д. Высокооплачиваемый американский промышленный рабочий класс - стал неконкурентоспособен. Качество труда американцев при этом уже не компенсировало проигрыш в себестоимости. Да и качество и производительность живого труда имеет свои границы. Спасти реальный сектор производства могла только сплошная автоматизация и роботизация. Вот этот бросок вперед и выполнили упомянутые выше «золотые воротнички» 80-х. Тысячи и десятки тысяч инновационных фирм переломили негативную тенденцию.

 

Правда, при этом шел и другой процесс. Политическая риторика Стратегической оборонной инициативы(СОИ) - позволила направить в ведущие корпорации США гигантские бюджетные средства. Уже к середине 80-х комиссии конгресса, разбиравшиеся с расходованием этих средств, пришли к выводу, что это просто подкормка корпораций. 4-центовый диод в изделиях «Дженерал дайнэмикс» стоил американскому бюджету доллар. Гигантские средства позволили малоэффективной, зато ручной и услужливой науке корпораций все-таки не уступить рынок автоматизации  и роботизации кооперативам «золотых воротничков». Во второй же половине 80-х началось резкое увеличение численности юридического корпуса США. За несколько лет число американских юристов выросло с 400 тысяч до более миллиона. Результатом этого стремительного роста числа юристов стала юридическая паутина, опутавшая малый и средний бизнес США.

Команде, в которой работает мой товарищ, для развития производства понадобился американский станок. Станок был неприступно дорог. Вышли непосредственно на производителя. Директор и хозяин фирмы им сказал буквально следующее. Мне, говорит, было бы намного выгоднее продать станок вам за 35% его рыночной цены, чем за те деньги, которые платят мне. Но сделать это я не могу. Я могу торговать своей продукцией только через дилеров. Это нигде формально не прописано, но если я попытаюсь вырваться из сети, найдется множество других юридических причин лишить меня моего бизнеса.

Вот так. Просто и со вкусом. 

Разговоры об американских «золотых воротничках» затихли. Львиная доля промышленности Америки просто уехала в Китай. И, как представляется, отнюдь не только за дешевыми рабочими руками.  Промышленность - это поле деятельности интеллектуального класса. А он-то как раз и опасен.

 

80-е были  и годами расцвета советской науки. В ответ на вызов СОИ в кратчайшее время были созданы и ракета-носитель «Энергия» и орбитально-атмосферный корабль «Буран», и лазерная боевая космическая платформа СКИФ. Советская промышленность стремительно насыщалась автоматикой и промышленными роботами. Научно-инженерная молодежь с восторгом восприняла возникшую в годы перестройки возможность инициативного развития в рамках кооперативов, комсомольских предприятий, центров научно-технического творчества молодежи(ЦНТТМ) и других форм.

Совершенно выдающимся явлением была реакция научного сообщества СССР на трагедию Чернобыля. Тысячи ученых и специалистов добровольцами выезжали на ликвидацию. В считанные дни была спроектирована подреакторная ловушка для расплавленного топлива и разработан высокотемпературный бетон для ее постройки, спроектирован саркофаг и тактика подачи бетона, исключавшая распространение радиоактивных загрязнений, проведены крупномасштабные дозиметрические исследования территорий Европейской части СССР,  разработаны рекомендации по откорму скота в пораженных радиоактивными выбросами регионах - так, чтобы к моменту забоя мясо было радиационно-безопасным. Изобретения  и разработки сыпались как из рога изобилия.

 

Но это было последним героическим броском вперед. На шею науки удавка уже была накинута.

 

Особо следует отметить предательскую роль Центров НТТМ. История этого явления очень многое проясняет.

Автор в данном случае выступает редким свидетелем того, как все происходило. В 1983-84 годах, когда я учился в МФТИ, был старостой курса, членом комитета комсомола факультета,  было замечено, что в комсомольских организациях творится что-то неладное. Было впечатление наличия специфического кадрового отбора. На руководящие позиции вытягивались дельцы. Проверялись через систему студенческих строительных отрядов по весьма специфическому признаку - готовности работать на грани криминала. Буквально каждый сезон возникали уголовные дела о приписках и хищениях на предприятиях Приморского края, принимавших физтеховские стройотряды, по которым линейных командиров и зональные штабы тормошили как свидетелей, но это свидетельское состояние имело уже явную тенденцию к превращению в состояние подозреваемых.

Для факультета было совершенно странным, почему меня весной 1984 года в комитете не выдвинули в качестве кандидата на руководство стройотрядом. Фамилия даже не произносилась. Хотя  люди, пригодные для руководства стройотрядами были весьма дефицитны. И в тот же день мне повезло совершенно случайно услышать разговор о себе, в котором было все разъяснено. Мол, с ним(т.е. со мной) стройотряд горы своротит, ни с одним другим командиром не будет сделан такой объем работ. Но денег отряд не заработает. Потому как он - не жук.  На темные игры не пойдет, а без этого не будет и денег.

     

   Объяснение было исчерпывающим. Но оно же дало и обобщенный портрет старательно сколачиваемой физтеховской комсомольской верхушки. Буквально через пару лет эти комсомольские руководители институтов и факультетов стали руководящими кадрами Центров НТТМ.  Центры НТТМ сразу получили от государства эксклюзивные права на обналичивание безналичных платежей, на конвертацию этих денег в валюту, на международную торговлю в обход внешнеэкономического ведомства. Каждый центр НТТМ имел научно-техническую легенду - хорошую или очень хорошую реальную важную для страны задачу, под которую получал государственное кредитование. Были и научно-технические группы, занимавшиеся работой над этими задачами. Но на эту, основную по логике, деятельность расходовались минимальные средства - единицы процентов от масштаба кредитов. Остальные деньги крутились во  всевозможных экспортно-импортных операциях. Из страны вывозились социально значимые товары: телевизоры, холодильники, прочая бытовая техника, даже кожаная обувь, в страну ввозились тряпки и компьютеры IBM PC, которые по бешеным ценам обязаны были покупать государственные учреждения. Типичный масштаб того, что оказалось в руках центров НТТМ , демонстрируется следующим примером. Компьютер обходился государственному предприятию в 55 тысяч рублей. Эти деньги конвертировались в 90 тысяч долларов. 2 тысячи долларов стоил компьютер за рубежом.

 

В 1984-85 годах советская электронная отрасль буквально дышала в спину американцам. Вопрос о собственной персоналке такого же класса, что и американская, - был вопросом года-двух. При этом в СССР возникала бы своя собственная операционная система, которая в сущности является стандартом. Отечественный стандарт - попросту перекрывал доступ иностранной техники на наш рынок. Стремительное насыщение страны американскими компьютерами наоборот лишало советскую электронную отрасль перспектив.

 

Ну и последний штришок к портрету Центров НТТМ. Я в 90-е оказался в малом предприятии, которое реализовывало задачку центра НТТМ. Было заказано вакуумное оборудование, оно прибыло, но даже не было извлечено из упаковки. Немедленно после распада СССР, как по команде, руководители центра взяли имевшиеся кредитные деньги(из которых только малая часть была израсходована на оборудование) - и с этими деньгами открыли банки. Стали банкирами. А оборудование просто бросили за ненужностью.   

Мы в 90-е годы, буквально на гроши, которые зарабатывали на этом брошенном оборудовании, - силами 3-4 человек научно-техническую задачку центра НТТМ  решили. Хорошая была задачка. Два года на российский рынок нами не пропускались изнашиваемые запасные части к машинам флексографской печати - растровые валы. Они накатывались нашими партнерами и упрочнялись вакуумным нитрид-титановым покрытием - нами. А центру НТТМ это было совершенно не нужно. Это не входило в его стратегические планы.

Ровно по этой же схеме развивался будущий бизнес Ходорковского. Какая-то научно-техническая тематика, в которой был задействован мой знакомый, - была прикрытием для масштабных махинаций, от которых глаза на лоб лезли. Наработанный капитал вкладывается в создание финансовой группы, которая в дальнейшем накладывает руку на нефтяную отрасль.

 

А собственно наука?

А наука методично уничтожалась. Сначала горбачевским Политбюро. Которое закрыло атомные программы, закрыло проекты «Бурана» и «Энергии»,  закрыло финансирование множества научных тем в оборонной отрасли. Потом - комсомольцами из центров НТТМ, которые в 90-е влезали в НИИ, а потом вышвыривали из них науку. И людей, и научное оборудование. Буквально на свалку, на металлолом. Ну и американская помощь в этом деле тоже немаловажна.

 

Уже можно резюмировать. Возникшая остановка научно-технического прогресса - процесс не объективный, а рукотворный. Сознательный. Тщательно спланированный и подготовленный.

Самая настоящая контрреволюция.

И эта контрреволюция произошла в обеих главных научных державах 20 века, в странах с противоположным общественным устройством, но с приблизительно равным уровнем развития производительных сил, странах с огромными ресурсами и самодостаточными экономиками. Произошедшее с СССР и грозящее ныне Соединенным Штатам - приобретает после такого рассмотрения совершенно новое, неожиданное, зловещее измерение.

 

Еще один аспект научной контрреволюции.

 

Если бы дело касалось только вопроса о том, кто есть главный в обществе, ученые или юристы с артистами и журналистами, это было бы не самым страшным в происходящем антинаучном повороте. В конце концов любой катаклизм объективно требует прихода к управлению тех, кто лучше ориентируется в жизненно важных вопросах. Пока распределительная сеть Единой энергосистемы находится в приличном техническом состоянии, главным может быть тот, кто умеет включения-выключения рубильников превращать в звонкую монету. Скажем, Чубайс, при котором недостроенная электростанция под Петербургом, еще не произведя ни одного киловатт-часа электричества, уже получила прибыль 100 миллионов рублей на перепродажах чужой электроэнергии. 

Когда электростанции и сама распределительная сеть начинают сыпаться от старости, возникает спрос на людей, которые что-то понимают. Пусть даже сохраняется начальствующее должностное положение экономистов-менеджеров и чиновников, перекладывающих бумажки и умеющих писать солидно выглядящие, но совершенно бессодержательные документы. При этом исходящее от понимающих людей низкопоклонное письмо: «Прошу Вас рассмотреть возможность…» с двадцатью пунктами, написанными ясно и четко, причем так, что становится очевидным объективная безальтернативность предложенного, - звучит для менеджеров и чиновников ультиматумом. До их мозга начинает потихоньку доходить, что без реализации этих двадцати пунктов у них просто ничего не получится. А реализовывать их самостоятельно они не могут. Они просто не понимают как это делать. И таки надо как-то выкарабкиваться - иначе через год кто-то будет их очень больно бить. Возможно, ногами.

 

Это не просто рассуждения с элементами юмора.

Это описание фактической ситуации осени 2008 года с письмом группы специалистов руководству очень крупного российского концерна. Первая реакция - охотничья стойка, возмущение: а кто они такие, чтобы нам ультиматумы выдвигать(хотя  в письме все максимально уважительно: «прошу Вас рассмотреть возможность…»)?

А потом, по мере проработки, - пункт за пунктом начинают ложиться в планы деятельности, под которые надо готовить финансирование. Иначе - и вправду с задачей не справиться.

 

Короче, день «жареного петуха» поднимает на поверхность тех, кто может делать дело, тех, кто понимает, как его делать, какие шаги предпринимать.

А теперь представьте себе, что таких людей просто нет.  Есть множество узких специалистов, умеющих подставить данные других узких специалистов в стандартную программу расчета, математическую постановку физической задачи под которую лет пятнадцать назад делал человек, который уже умер. И в этой постановке задачи есть ошибка. Люди есть люди. Ошибки возникают у самых уважаемых профессионалов.

Эта ошибка идет через все расчеты по указанной стандартной программе. Только для большинства случаев она не страшна - находится в пределах запаса прочности. А в некоторых - получается «Аквапарк». А вернуться к истокам расчетной программы никто не может - все узкие специалисты. Человек, который способен видеть модель рассчитываемых физических процессов - редкая фигура. В известной автору расчетной лаборатории на 300 человек специалистов, способных писать сложнейшие программы, был только один способный ставить им задачи. После его смерти профиль лаборатории стал меняться. Можно было выполнять типовые расчетные задачки по уже имевшимся программам.  А за задачи нового типа браться стало невозможно.

 

Но и описанная ситуация(опять же совершенно реальная - являющаяся документальным фактом, известным автору), - не самая страшная. Когда наука живет нормальной жизнью, не здесь, так в другом месте возникают люди с широкой научной эрудицией, способные видеть проблемы в целом и делить их на частные задачки для узких специалистов. Способные разобраться в истоках ошибочных представлений и исправить ошибки.

 

А теперь представим себе ситуацию, когда такие люди исчезают. Причем исчезают не потому, что перестали рождаться способные к такому мышлению. А потому что сама практика науки отторгает концептуальное обобщающее мышление. Получил твердый факт? Можешь опубликовать. Можешь заработать на нем докторскую степень, Нобелевскую премию. Но не моги обобщать. Не моги строить гипотезы и теории, распространяющие вывод из твоего факта на факты, получаемые другими специалистами. Бред? - Увы, реальная тенденция сегодняшнего дня.

Летом 2007 года на Международном семинаре «Структурные основы модификации материалов методами нетрадиционных технологий» в г. Обнинске я был неприятно поражен докладом «Нанотехнологии и смена типа научной рациональности». Автор доктор наук Н.А. Бульенков из Москвы говорит буквально следующие слова: «Для выхода из этого положения необходимо изменить существующий тип научной рациональности, отказаться от изучения только объектов мира объективной реальности и перенести свое внимание на изучение потенциальных возможностей в мире субъективной реальности, которые могут быть реализованы методами нанотехнологий. Математика…и ее раздел обобщенная кристаллография создадут основу для создания эффективных методов дизайна таких потенциально возможных структур».(дословная цитата из сборника тезисов докладов).

В сущности в науке формируется новая философия отказа от поиска объективных закономерностей,  благодаря знанию которых специалист из Новосибирска может понять то, что сделано в какой-то техасской лаборатории. Понять и воспроизвести в своем изделии. И заявить, что его изделие не хуже. А когда представитель юридического отдела указанной техасской корпорации начнет говорить, что новосибирский аналог - это совсем не то, что делают в Техасе, что это дешевая подделка, не обладающая и половиной необходимых качеств, этот же новосибирский физик смог бы разъяснить, что такие-то свойства продукта зависят от таких-то особенностей структуры, другие - от других, и все это сделано правильно и может быть воспроизведено хоть в Африке, а не только в Техасе.

 

Вот зачем из науки изгоняется концептуальное мышление! Ради того, чтобы обеспечить конкурентоспособность крупных корпораций. Ради того, чтобы лишить остальных возможности импортозамещения. Продукты фирм с известными брэндами - законные и правильные. Все остальное - вне закона. Потому как оно чем-то отличается.

 

И опять я вынужден произносить: это уже не догадка. Это реальность, с которой уже пора воевать. Ровно на этом же Международном семинаре прозвучал еще один доклад, как бы выпадающий из общей струи. Докладывала женщина, не являющаяся научным работником, а представляющая дилерскую структуру в области фармацевтики. Доклад ее назывался «Полиморфизм лекарственных веществ». Суть доклада была в следующем. Вы, ученые-материаловеды, знаете, что у веществ существуют различные модификации. Формула одна и та же,  но структура разная. Разная симметрия молекул. Разный порядок расположения радикалов. И вот эти формы вещества имеют различный лечащий эффект. Одна полиморфная структура имеет замечательный лечащий эффект, а другая имеет лечащий эффект в 10 раз хуже или вообще не имеет. Вещества могут менять свою структуру в зависимости от температуры хранения, от вещества упаковки. Так вот, призываю вас, уважаемые ученые, вынести на конференции решение рекомендовать российскому правительству разработать законопроект, позволяющий бороться с производителями некачественных полиморфных аналогов действительно хороших лекарств крупных фармацевтических фирм.

Это и есть ровно то, о чем я только что сказал. Задушить в зародыше саму возможность конкуренции. Но это возможно в том и только в том случае, когда наука лишена права что-либо утверждать наверняка на основании познанных общих закономерностей.

 

Разберем тот же пример с американским двигателем Ф-1 ракеты-носителя Сатурн-5. Я как ученый, обладающий познаниями в металлофизике, готов утверждать, что использование американцами сплава инконель Х-750 в качестве материала стенки камеры сгорания в годы разработки двигателя было невозможно. Просто ввиду закономерностей, объективно существующих и общих для всех сплавов соответствующей группы - никелевых. Их жаропрочное состояние зависит от выделения в материале новой фазы, имеющей специфическую физику. К моменту разработки двигателя даже сам понятийный аппарат, в рамках которого в дальнейшем изучалась физика жаропрочности, конкретно - теория дислокаций,- была научной экзотикой и только-только начала добиваться первых успехов в объяснении законов прочности и пластичности. Сами сплавы уже существовали, но управлять их свойствами еще не умели, не знали с какой стороны подступиться. А потому стенка камеры сгорания, изготовление которой включало множество операций с жаропрочным никелевым сплавом, при которых материал выводился на уровень напряжений масштаба пластической деформации, должна была разрушаться в непредсказуемых местах. Просто из-за неконтролируемых фазовых изменений в структуре материала. Неконтролируемых по тем временам в принципе, а не потому что лень или техника не позволяла. Неконтролируемых потому, что неясно было, а что собственно должно контролироваться. Не было научных оснований задавать материалу соответствующие вопросы.

Но в условиях современного состояния науки, в которой концептуальные обобщения не приветствуются, позиция защиты лунной аферы от разоблачения выглядит следующим образом. Технологи-материаловеды фирмы «Рокетдайн» очень старались и подбором режимов получили как раз такой материал, который и смог устоять перед тепловыми потоками в двигателе. Вы же не можете воспроизвести все манипуляции этих технологов, которые и составляют «ноу-хау» фирмы. Долго мучились, экспериментально проверяли работу камеры сгорания на огневых стендах, измеряли то, что получается. Производили изменения в материале и технологии его пайки. И наконец справились…

Обезьяна посидела за пишущей машинкой и таки написала «Войну и мир» - вероятность исчезающе малая, но она отлична от нуля...

Ну а кто в это не верит, тот плохой ученый. Помните сказку Андерсена про новое платье короля?

 

Чем наука грозила крупному капиталу?

 

Мы смогли назвать силы, которые были раздражены стремительным развитием научно-технического класса. В СССР это была партийно-советская номенклатура, терявшая контроль над ситуацией, в США это была финансово-промышленная олигархия, которая также теряла контроль за ситуацией.  Выше мы уже указали на одну сторону необходимости для корпораций ослабления науки. Защиту от конкурирующих разработок. Но процесс этот медленный, да и к тому же идет прямо сейчас. А торможение науки уже произошло. Причем резкое. Надо разобраться с более срочными причинами остановки и подавления научного развития.

 

Мы уже упоминали про то, что разработка персонального компьютера фактически была выполнена малой венчурной фирмой. И в принципе закрывала огромное направление - большие вычислительные машины корпорации IBM. Если бы разработка была перекуплена конкурирующей корпорацией, IBM становилась банкротом. Если бы СССР разработал свою машину чуть раньше, - результат для IBM не многим лучше. Неконтролируемое развитие автоматизации и роботизации ставило огромные корпорации в зависимость от малых фирм и кооперативов, работавших в области программирования, разработки всевозможных математических методов и алгоритмов, датчиков и исполнительных органов. Огромным капиталам быстрое развитие научно-технического прогресса угрожало обесцениванием. Обесцениванием не просто продуктов производства, но всего технологического наполнения заводов и фабрик. Скажем, в СССР Институт металлургии им. А.А.Байкова АН СССР вместе с главком «Тулачермет» уже вовсю готовили крупномасштабный экономический эксперимент по выработке металла в плазменных реакторах.  Предварительные оценки экономической эффективности таких производств говорили: производство будет рентабельным при объеме производства 200 тысяч тонн металла в год.  Рентабельность доменного цикла начиналась с 2 млн. тонн. Эксперимент, проектирование, стройка - и через 10-15 лет Советский Союз заменяет свои изношенные вдрызг Магнитогорский  и Нижнетагильский металлургические комбинаты - десятками заводиков, обеспечивающих региональные потребности в металле. При этом  закрываются тяжелейшие для разработки шахты, которые только и существовали ради коксующихся углей - для нужд металлургии. Все! Это конец не только обветшавшим советским металлургическим комбинатам, но и мировой модели металлургического производства. Основной капитал гигантских металлургических корпораций обесценивается как анахронизм. И кто после такого перелома будет заказывать музыку - не вполне понятно. Хотя предсказать можно. Местный инженерный кооператив, собственно и обслуживающий такой заводик. Перспектива вполне осязаемая.

 

А ведь это всего лишь один из многих вполне реалистичных проектов, созревших для реализации к середине 80-х.

 

Угроза всевластию финансово-промышленной олигархии становилась совершенно реальной.

Но и этого мало.

 

Быстрое развитие и распространение научного знания вышибало у корпораций главный козырь их бизнеса - технологическую тайну.  Выше я уже говорил, что мы малой командой два года не пропускали на российский рынок растровые валы для флексографской печати. Мы просто создали конкурирующее производство - и поставили менеджеров иностранных фирм в тупик. Поставка валов взамен изношенных была изюминкой бизнеса. Его конфеткой. Приобретаешь достаточно дешевую машину - и на долгие годы становишься дойной коровой для поставщика изнашиваемой детали.

Это мы сейчас не можем делать собственные мобильники и даже детские игрушки. А при нормальной науке и развитой промышленности - воспроизвести аналогичное производство несложно.

 

Научный прогресс, таким образом, объективно двигался в направлении устранения условий «избранности» - в одной стране «слуг народа», в другой - «владельцев заводов, газет, пароходов». Народы Советского Союза и США  поставили под угрозу существование аристократии в ее современных формах.  Аристократия же не нашла другого способа спасения себя от неминуемого устранения с политической и экономической сцены, кроме поворота в сторону мракобесия.

И тем самым поставила под угрозу само существование этих двух великих народов и как бы не всего человечества. Организм с отсутствующими или со спящими мозгами, - не видит, не может оценить и проанализировать подступающие угрозы. Не может подстелить соломку в месте будущего падения.

 

А наука - в сущности центральная нервная система организма человечества. Его нервные окончания, с помощью которых он видит, слышит, обоняет и осязает окружающий мир, чувствует боль внутри себя самого, вырабатывает импульсы управления моторными реакциями и идеи целенаправленных действий: дом построить, посеять хлеб и приготовить место для хранения урожая, создать станок, на котором можно соткать себе полотно для рубахи и штанов. А если потребуется, то и отрубить пораженный гангреной палец.

 

Безмозглый - обречен.

Никакие самые сильные инстинкты продолжения рода, например, не спасут от голодной смерти зимой того, кто по весне не посеял, а по осени не собрал и не заложил в заблаговременно подготовленное место хранения урожай.

Никакие рыночные свободы не спасут страну,  в которой увеличение населения не сопровождается соответствующим количественным ростом производительности сельского хозяйства и ростом объемов спасающего от зимнего холода жилья.

 

А мировая аристократия, заботящаяся о сохранении статус-кво собственной сословной избранности, частично вырезала, частично отравила реальный мозг человечества, представив ему в качестве мозга самое себя. 

 

Возможна ли иная интерпретация?

 

Действительно, безмозглость плоха, но ничем не лучше и свихнувшиеся мозги. - Если вдруг сам институт науки заходит так далеко в своей неуемной преобразовательной деятельности, что это становится опасно.

 

Такая постановка вопроса вполне законна. Развитие науки в 20 веке довело мир до состояния балансирования на краю ядерной пропасти. Развитие генной инженерии угрожает человечеству появлением страшных мутаций как в собственном человеческом роду-племени, так и в окружающих человека растениях и животных организмах. Мутаций, способных превратить поля с пищевыми злаками в миллионы гектаров зреющей отравы. Человечество уже сталкивалось с подобной проблемой, возникшей, правда, не в результате деятельности науки, а по естественным причинам. Грибок спорыньи, поражавший злаки, превращал хлеб в страшную отраву, десятками тысяч отправлявшую людей на тот свет. Представим себе нечто подобное, но неизвестное, вырвавшееся за пределы научных лабораторий и начавшее жить собственной жизнью. Как, например, не имеющий естественных врагов в европейской природе колорадский жук или захватывающий поля и тоже не имеющий естественных врагов борщевик.

 

Можно вопрос поставить и так. Подавление научно-технической революции - превентивная мера, назначенная спасти человечество от самоубийства. 

 

Так ли это?  На этот вопрос нет рационального ответа. Но есть ответ нравственный.

Выше приводился рассказ о наблюдении автором за тем, как, на каком принципе строились команды будущей постсоветской аристократии. Ровно те, которые фактически разгромили советскую науку и советскую высокотехнологичную и наукоемкую промышленность. Этих людей отбирали по принципу готовности к воровству, к обкрадыванию страны и народа. На самом деле были и другие наблюдения за этой публикой. На том же факультете физической и квантовой электроники МФТИ на двухнедельные осенние сельхозработы в 1983 году одновременно по всевозможным как бы уважительным причинам не выехали 38 человек актива 5 курса. Актива факультетского и институтского уровней: всевозможные члены комитетов комсомола, студсовета, профкомов, командиры добровольной народной дружины и члены институтской учебно-воспитательной комиссии. Именно на этом курсе было очень много активистов. Перед поездкой в колхоз курс решением собрания разрешил не ездить девочкам. Не так их много на физтехе. А погода во второй половине сентября была плохая. К концу сельхозработ вовсю пошел снег. Так вот, рядовые пятикурсники оказались в результате невыезда активистов перед необходимостью работать за двоих.  План по площадям назначался курсу, а не половине курса. И ведь активисты все это видели и знали. Ведь встречали друг друга в Долгопрудном. Видели, как их много, проигнорировавших поездку в колхоз. Но - въехать в рай на чужом горбу - это было как раз в стиле указанной команды будущих руководителей Центров НТТМ, будущих банкиров.

 

Именно моральный облик тех, кто разрушал советскую науку, с легкостью менял свое научное будущее(а большинство из них прошли через аспирантуру того же МФТИ) на перспективу стать президентом будущего собственного банка, - совершенно четко указывает на безошибочность нашей оценки целей научной контрреволюции.

 

Не во благо она происходила. Если бы во благо, то это делалось бы другими руками - чистыми.

 

Так что приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

Разрушение науки, разрушение наукоемких отраслей, разрушение самой Советской страны - делалось низкими людьми с низменными, эгоистическими целями. И у этих людей в союзниках оказались и горбачевское Политбюро, и часть партийного и государственного аппарата, и небезызвестный «вашингтонский обком», за помощью к которому перед арестом побежал тот же Ходорковский.

 

Вместо заключения

Остановка научно-технической революции, деградация собственно науки, потеря ею концептуальности, способности к глубоким и широким обобщениям, превращение оставшихся ученых в зависимых и безропотных чиновников, а научной продукции - в поток главным образом бессодержательного информационного мусора, не отвечающего ни на один действительно важный вопрос современности, - есть результат рукотворной, сознательной, злонамеренной операции, осуществляемой по сей день во всемирном масштабе.

 

Не был бы атеистом, назвал бы, наверное, случившееся -  наступлением Антихриста.

А в своем атеистическом качестве я способен называть только некоторые фамилии. Генри Киссинджер, Сорос, например. Готов называть некоторые активно участвующие в этом процессе корпорации: Боинг, ИБМ, Майкрософт в Америке, Ай-Си-Ай в Англии. Готов назвать  участника этого процесса, представляющего американскую государственную машину, - НАСА.

 

И готов назвать ту единственную в мире силу, которая в принципе способна переломить ситуацию. Это сама наука. Но ей для этого надо породить из своей среды настоящих святых. Способных выдерживать насмешки и издевательства коллег, а может даже и родных, потерю социального статуса, обвинения в шарлатанстве и лжеучености, готовых, вероятно, жертвовать самой жизнью во имя Истины.

Способных не только формулы писать, но и зарабатывать на хлеб и на научное развитие, независимое от бюджетов и богатых спонсоров, которые «танцуют девушку, потому как ее ужинают.»

Способных видеть перед собой не только узко-специальную научную задачку, а смотреть на мир философски, связывать между собой гуманитарное и естественнонаучное знание,  связывать совесть с высшей рациональностью математического и физического исследования. Связывать биологию человека с вопросами теософии.

Не думаю, что этим людям удастся уйти от хотя бы внутренней, идущей из сердца, апелляции к самому Богу. И потому восстающая во имя себя самой, во имя истины и даже уже во имя существования человечества, - наука - должна будет превратиться в новую редакцию Церкви.

 

И не надо бояться об этом говорить. Это надо проповедовать. Настойчиво и воинственно.

Нынче мы в ответе

За Россию, за народ,

И за все на свете…

А еще так:

 

Просто нечего нам больше скрывать
Все нам вспомнится на Страшном суде.

Эта ночь легла как тот перевал,

За которым исполненье надежд.

 

Видно прожитое - прожито зря.

Но не в этом, понимаешь ли, соль.

Видишь, падают дожди октября,

Видишь старый дом стоит средь лесов.

 

Хорошие песни писали в эпоху НТР - в 60-е и в первой половине 70-х.  По этим песням можно узнавать «своих». Они - что-то типа пароля или даже знамени, под которым пора собираться:

 

Мы с тобой пройдем по кабакам

Команду старую отыщем там.

А здесь? -

А здесь мы просто лишние.

Давай, командуй, капитан!