Особенности национальной демократии

   Еще недавно, всего лет десять назад, одной из важных политических задач на федеральном уровне было развитие избирательной системы. Что в свою очередь предполагало развитие партийной системы. Чтобы было не хуже, чем в лучших домах, то есть парламентах Европы. Вцелом, эта поставленная задача была решена, система выстроена и отлажена. Представленные на всех уровнях власти партии имеются на любой вкус и цвет. Вопрос только в том, чтобы наполнить эту состоявшуюся форму интересным народу политическим содержанием.

Парадоксальным образом, пока мы в России догоняли Запад по развитию политических и избирательных технологий, сами западные демократии двинулись в противоположную сторону – от выстроенных механизмов партий к популистским лидерам и неформальным движениям. Обратная связь с избирателями перестала быть долговременной и устойчивой. Сиюминутные лозунги и посылы транслируются не партийными машинами, а соцсетями и личными каналами антипартийных лидеров в Интернете.

Целая серия выборов и референдумов в Италии, Британии, Австрии, США, Нидерландах, Франции убедительно доказала кризис политических партий как механизма демократии. На недавних президентских выборах во Франции провалились обе лидирующие партии двухпартийной системы. Поэтому невольно возникает вопрос, в том числе и у нас в России: куда двигаться дальше? 


Как это издавна принято на Руси, вопрос стоит шире: а нужно ли нам вообще копировать Запад? И не пойти ли своим особым путем? Тем более что и у нас интерес избирателей к партиям не особо велик. В этом смысле мы, как ни странно, опять оказались с Западом заодно.

Вопрос можно поставить не актуальным политическим ребром, а философски – обобщая исторические сюжеты и двигаясь к корням. Откуда вообще исторически возникла демократия, античная и современная? Ответ историкам известен, но по идеологическим причинам не входит в учебную программу западных вузов. Однако у нас в России нет причин, чтобы не попытаться вникнуть и разобраться.

Всегда и везде участие народа в политике, когда элиты так или иначе вынуждены на него опереться, проявляет самые древние, изначальные инстинкты, стереотипы поведения. Античная родина демократии – греческие полисы сформировались в результате морской экспансии. Первичной ячейкой общества были не традиционные семьи, а команды кораблей, совмещавших пиратство с торговлей. Захватывая удобное побережье, эти древние пираты переносили внутрь стен полиса сложившиеся на борту корабля порядки. И ровно то же самое было с пиратами и торговцами из числа англо-саксов и прочих норманнов, сформировавших политическую культуру будущей британской и всей западной демократии.

Суть демократических выборов заключается в разрешении кризисов и споров внутри расколотого общества без гражданской войны, на основе мирной процедуры. Это на твердом берегу в случае спора о старшинстве можно пойти «стенка на стенку» и выяснить в честной схватке, кто сильнее. Так даже и проще, особенно если спор идет о праве владения не каменистым участком берега, а плодородными землями. Мобресурс населения не сильно убывал от краткой схватки, восстанавливающей вертикаль аристократии.

Другое дело на борту торгово-пиратского судна, где каждый гребец, а тем более специалист – на счету. Политические кризисы и споры, куда плыть за добычей и как ее делить, неизбежны время от времени. Однако устроить на борту явную схватку за власть – значило обречь на гибель сразу всех. Проще во время кризиса разойтись на стороны и подсчитать крепких бойцов, поддерживающих ту или иную партию. 

Из этой политической субкультуры пиратских команд и происходят практически все процедуры современной западной демократии. Особенно ярко и выпукло они описаны Р.Стивенсоном. Это и вручение «черной метки» - возбуждение процедуры импичмента и новых выборов. Здесь и выдвижение программ кандидатов, включающих стратегические планы захвата «острова сокровищ». И выборы большинством нового или старого капитана.

Важно отметить, что команда торгово-пиратского судна – это, как правило, разношерстные маргиналы, отщепенцы. Хотя среди них есть обязательно две-три сплоченные группы. Кроме недоверия и раскола на нижней палубе еще более глубокий раскол пролегает между ними и верхней палубой, где обитает элита – носители необходимого для управления опыта. Для поддержания управляемости элита внимательно следит за поддержанием обеих линий раскола. Управляемые не должны иметь понятия об управлении, чтобы не могли перехватить власть на корабле. А для поддержания порядка и дисциплины на нижней палубе, как это нам не покажется странным, нужно постоянно поддерживать напряженность и враждебность между «партиями», возглавляемые вожаками плебса. Тогда вся нижняя палуба, так или иначе, будет выстроена и через вожаков подчинена разным крыльям элиты с верхней палубы, которые между собой всегда договорятся.  

По мере развития мореплавания и успехов в захвате сокровищ, а также иноплеменников, политическая культура и в античном греко-римском, и в англо-американском варианте приобрела формы рабовладельческой демократии, эволюционировавшей в колониальные и неоколониальные формы. Самая главная характеристика западной демократии остается при этом неизменной – воспроизводство раскола в обществе ради сохранения господства элиты.


Политическая культура российского общества основана совсем на других принципах, имеющих не морские, а противоположные – резко континентальные исторические корни. Единственным, но важным общим совпадением между теплыми западными морями и нашими суровыми северными краями является необходимость беречь людей ради общего выживания в сложных условиях. Однако все остальные мотивы и принципы были и остаются противоположными. Отсюда проистекает и глубинная разница в политической культуре между Россией и Западом.

В условиях Русского Севера главным принципом для выживания и обустройства, для любой деятельности является взаимопомощь, выручка, в том числе и между разными этносами. Само наличие соседей является фактором выживания, а не конкуренции. Отсюда и происходит бережное отношение российского общества к любым этническим меньшинствам, помощь в поддержании их самобытной культуры. Отсюда же происходит стремление к политическому единству вокруг избранного лидера, который опирается на совет наиболее опытных и мудрых представителей народа, но при этом несет полную ответственность за принимаемые решения. 

Необходимость именно такого типа лидерства также проистекает из суровой прозы жизни северной страны. Лучше всем вместе совершить ошибку и иметь возможность всем вместе ее исправить, чем с гарантией сгинуть, разойдясь порознь или увязнув в бесконечных спорах. Кстати, западные философы лишь к концу прошлого века дозрели до этой мысли, что быстро принятое ошибочное решение в условиях риска лучше долгого выбора наилучшего решения. Но только при условии единства субъекта, который таким образом на практике находит оптимальный путь движения.

Из этой глубинной политической культуры российского общества происходят такие исторические феномены, как мгновенное по меркам истории возвращение из многопартийной политики начала ХХ века к однопартийной системе совещательного, советского единства. А равно и отмеченное в девяностые годы известным афористом В.Черномырдиным явление – «Какую бы партию мы не создавали, получается КПСС».

Самый значимый парадокс видимого различия политических культур заключается в сугубой элитарности западной демократии и столь же принципиальной эгалитарности российского совещательного авторитаризма. 
Западная демократия с ее партиями не просто воспроизводит вертикальный раскол на нижних этажах политической системы, но закрепляет горизонтальный раскол между нижними и верхними этажами. Несмотря на всю пропаганду и работу самых лучших имиджмейкеров, изображающих близость лидеров к простому народу, по итогам западных выборов неизменно наверху оказываются выходцы из небольшого круга аристократических и олигархических семей. В то же время даже во времена Российской империи к реальной власти в огромной стране приходили такие выходцы из низов как А.Меньшиков, А.Аракчеев, М.Сперанский. Не говоря уже о советском времени, когда сын сапожника с национальной окраины возглавил создание великой сверхдержавы, а крестьянские сыны стали маршалами Победы.

Именно такие глубинные принципы российской политической культуры позволили русскому народу в исторически короткие сроки и без завоевательных войн, скорее в формате миротворчества объединить огромные пространства Северной Евразии. Обратной стороной этой имперской медали всегда было смешение в политической модели разных политических принципов, привнесенных извне. Это и приводит к регулярным политическим кризисам в каждом новом столетии. 

Например, в XVI веке кооптация в московскую элиту западнорусских аристократов («литвы дворовой») не могла не привнести элементы шляхетского гонора. Так называемое «местничество», когда наследники славных предков претендовали на то же место в иерархии, что и их отцы, привело к глубокому кризису недавно созданного государства. Так что Ивану Грозному пришлось восстанавливать изначальные «северные» политические принципы через обоюдоострую чрезвычайщину опричнины.

И в наше время тоже глубинные принципы политической культуры заставляют общество с настороженностью относиться к назначениям детей высокопоставленных чиновников на ответственные должности. Даже если есть понимание, что выбор доверенных лиц у политического лидера не столь велик. И в то же самое время общество с полным пониманием и поддержкой отнеслось в свое время к назначению преемника, не имеющего особых связей «при дворе» и большого политического опыта, но доказавшего способность объединять людей для выхода из кризиса «второй чеченской войны». Это и есть проявления своей собственной глубинной политической культуры, для которой разделение на конкурирующие партии не выглядит естественным.


Означает ли это, что мы в России должны в конечном итоге отказаться от многопартийных выборов ? Особенно, если на самом Западе партии и выборы показывают неэффективность и признаки деградации. (Хотя это как смотреть – если в смысле усугубления расколов в обществе и усиления манипуляций со стороны правящей элиты, то эффект есть.)

Для ответа на этот вопрос можно сначала заметить, что выборы — это не единственный политический инструмент, заимствованный нами с Запада или с иных направлений. Например, вооруженное войско — это тоже не наше изобретение. До второй половины I тысячелетия славяне, меряне, чудь, балты и другие жители Великой Русской равнины каким-то образом обходились без профессиональных орудий смертоубийства и соответствующих политических институтов. Некоторые историки объясняют этот известный факт отсутствием в Центральной России заметных железорудных месторождений, доступных для тогдашних технологий. Слишком большая толща осадочных пород. 

Этот фактор тоже имеет значение, однако, когда внешнее давление соседей заставило будущих россиян искать ответ на вызов времени, были найдены и политические формы, и источники железа для производства мечей, шлемов и кольчуг. Так что, скорее всего, дело не в геологии, а в изначальных мирных принципах общества. И даже после заимствования данного политического института, российское войско не стало перенимать с Запада чужие принципы, а служило сдерживанию агрессии, сохранению или восстановлению нарушенного политического единства.

Аналогичным образом политический институт Церкви, хотя и был заимствован извне, поставлен на службу России и ее изначальным принципам. И эти принципы по своему содержанию намного более отвечают евангельскому учению, нежели крестоносная идеология западной церкви или даже византийская политическая практика, поощрявшая работорговлю.

Еще раз напомню о главном совпадении в принципах англо-американской демократии и российской политики — это сохранение гражданского мира, пусть даже худого. В российской политической традиции обратная связь от народа к власти осуществлялась, прежде всего, в форме мобилизации в связи с постоянными внешними угрозами. И лишь в редкие мирные периоды получали развитие представительные формы земских соборов или советских съездов. В условиях относительной географической изоляции Британских островов и Америки переход к выборам как основной форме обратной связи, исключающей горячие гражданские конфликты — не мог не случиться раньше. 

Однако и мы в России после лишений и испытаний ХХ века смогли, наконец, создать ракетно-ядерный щит, обезопасив страну от внешних вторжений. Поэтому переход к невоенным формам гражданской мобилизации необходим и на нашей улице тоже. Вопрос только в том, должны это быть заимствованные западные формы партийной конкуренции или все же некое современное развитие отечественных традиций, в том числе советского времени?

Есть ли в России постоянно воспроизводимые проблемы и задачи, для решения которых необходимы многопартийные механизмы выборов? Одну из таких проблем мы уже упомянули — это периодические кризисы из-за взаимодействия с соседними народами, взаимной миграции, в том числе элитарной, прихода в нашу культуру заимствованных элементов и даже целиком технологий. Эти взаимные миграции, взаимное обучение, смешанные браки и совместные бизнесы — вещь такая же естественная, как и стремление к сохранению национальной идентичности. И то, и другое — открытость миру и  защита своих ценностей равно необходимо для полноценного развития. А раз так, необходим свой механизм гражданской мобилизации, универсальный по форме и понятный для соседей и для новых сограждан, но при этом сугубо российский по политическому содержанию. 


Одним из важных принципов российской демократии является ее эгалитарность, возможность для любого талантливого человека, вне зависимости от происхождения доказать свои таланты и принести пользу на любых постах, вплоть до высшего. Сами по себе выборы, хоть партийные, хоть беспартийные обеспечивают лишь народное одобрение. Для отбора кандидатов нужна постоянно действующая общественно-политическая система, охватывающая все сферы социальной жизни и дающая шанс проявить активность. Пример выстраивания такой системы опять же был для нас продемонстрирован западными фондами, только они эту систему гражданской мобилизации выстраивали для переформатирования нашего общества по западным политическим стандартам — раскол на агрессивно-послушные меньшинства.

Исконные российские принципы все равно прорастают, и они ведут к ожидаемому результату нивелирования партийных различий. Все партии лояльны национальному лидеру, все поддерживают внешнюю политику, все — против коррупции и за социальную справедливость. В таком случае для избирателей исчезает мотивация выбора между партиями. Одна из задач политической модернизации на данном этапе — такую мотивацию для избирателей создать. Возможно, ближайшим аналогом, понятным для наших людей, является российский спорт. Там тоже общий патриотизм, общая нацеленность на максимально быстрый рост кадров, способных защитить честь страны на мировом уровне. Однако именно для этого и нужны внутренние российские и региональные соревнования, где кандидаты разделены на команды разных клубных цветов.

Тем не менее, соревнования между политическими командами на уровне городов, регионов, федеральных выборов не могут в России проходить по западным лекалам, нацеленных на раскол, возбуждение вражды и недоверия к оппонентам. Вернее, какое-то время это народу любопытно, но затем весь этот черный и серый пиар вызывает обратный эффект отторжения — и от кандидатов, и от выборов в целом. Поэтому одной из главных проблем современной внутренней политики является оживление, привнесение интереса к выборам на наших собственных, отечественных стандартах. Таким стандартом является гражданская мобилизационная готовность кандидатов или политических команд, а также готовность избирателей оценивать пользу такой активности. 


В наших рассуждениях мы опираемся не только на исторический опыт, но и на суждения отечественных мыслителей, в том числе незаслуженно забытых. Великий русский философ Валентин Турчин был известен в начале 1960-х своей книгой «Физики шутят». Среди специалистов он известен как автор инновационного языка программирования  Рефал. Для советской партийной верхушки он был известен как соавтор или даже настоящий автор политических статей и манифестов, подписанных академиком Сахаровым. Его главный философский труд «Феномен науки» мог бы на рубеже 1970-х оказать решающее влияние на молодое поколение будущих ученых и специалистов ИТ-отрасли. Но уже готовый к печати набор был рассыпан, а сам автор буквально выдавлен в эмиграцию. Это вопрос для будущих историков, ради каких политических дивидендов советские вожди поставили крест на передовой программе развития отечественных информационных технологий — одновременно уступив американцам первенство в космосе.

Но сейчас речь не об этом. Изгнанный в эмиграцию, В.Турчин не стал известен и в США, как другие эмигранты-диссиденты: Солженицын или Зиновьев. А все потому, что в первом же интервью на наводящий вопрос о достоинствах многопартийной системы ответил честно, как думал: мол, для Советского Союза переход от однопартийной системы к многопартийной был бы шагом назад!!! Вместо этого нужно на достигнутой базе развивать широкую политическую сеть, вовлекающую самый широкий круг граждан на основе их конкретных интересов, а не абстрактных для них политических лозунгов и вопросов.

Разумеется, после такого ответа никто в США больше вопросов  нашему философу не задавал и никто про него не услышал. Хотя большой вклад в подготовку американских специалистов в сфере ИТ он внес. Для нас этот взгляд ученого-кибернетика, понимающего толк в системном анализе и в обратных связях, интересен в связи с современным опытом развития отечественной политической системы. Потому что инициатива создания ОНФ как внепартийной или надпартийной широкой сети общественных объединений — это движение именно в эту прогрессивную сторону. Хотя на данном этапе развития непонятно, кто кого — то ли партийная система по советскому образцу подомнет и обесценит общественную систему ОНФ, то ли общественная сеть, не обязательно только в формате ОНФ, начнет более активно влиять на партийную систему и на выборы.


Общих политико-философских рассуждений достаточно, чтобы перейти к конкретной ситуации в отдельно взятом регионе. Видимо, из-за близости к столице губернаторские выборы в Рязани всегда имеют одну интересную особенность. Они становятся своего рода водоразделом, отражая исчерпанность предшествующих политических и политтехнологических трендах. Есть такая поговорка - «генералы всегда готовятся к прошлой войне». Высокая степень мобилизованности регионального актива всегда дает именно такой результат — доведенный до логической завершенности и исчерпанности политический тренд. Так что в результате именно здесь в ходе выборов проявляются противоречия, задающие новые тренды на следующий политический цикл.

Например, многопартийные выборы 2000 года, с одной стороны, воплотили всю хаотичность предшествующих 1990-х. В итоге вышло, что партийные идеологии не работают или работают против кандидатов, а всплеск интереса вызывают патриотические лозунги и ролики, опять таки независимо от партийной принадлежности. И в самом деле, в следующем политическом цикле число партий пошло на убыль, как и роль идеологий в оставшихся партиях. 

На выборах в марте 2004 года была продемонстрирована исчерпанность заимствованных политтехнологий, а также снижение роли партий по отношению к административной вертикали. Избрание гражданами генерала, опиравшегося на «благословление» Путина, стало своего рода благословляющим сигналом от общества для перехода осенью того же года к назначению губернаторов по представлению Кремля. Рязанские выборы 2012 года также стали фактическим полигоном для своего рода смешанной системы назначения и.о.губернатора с дальнейшим утверждением уже не областной думой, а избирателями на выборах.

На предстоящих выборах в сентябре 2017 года роль области как политического полигона может повториться. С одной стороны, текущий политический тренд воплотился на Рязанщине в виде почти полного доминирования «партии власти». Другие партии не имеют даже достаточного числа муниципальных депутатов, чтобы самим, без внешней помощи выдвинуть кандидатов на выборы. Этот выдающийся результат парламентской оппозиции, отчаявшейся или забывшей про область, уже сам по себе стал апофеозом, ломающим сложившийся ранее тренд. 

Допустить отсутствие альтернативных кандидатов не может сама «партия власти», как и президентская администрация. Выдвижение кандидатов от оппозиции при поддержке муниципальных депутатов от «ЕР»  делает выборы своего рода фарсом, снизит интерес и явку избирателей, а значит и формальную легитимность новой областной власти. Поскольку неформальная внутренняя легитимность зависит все же не от явки, а от отношения избирателей к рекомендации президента, этот вариант мог бы и пройти. Но впереди, спустя всего полгода — федеральные президентские выборы, и там фактор мобилизации избирателей, интереса к выборам имеет внешнеполитическое значение. Для успешного решения государственных задач в очень сложный период мирового кризиса нужна несомненная легитимность национального лидера, не только внутренняя, но и внешняя, в том числе и формальная. Отсюда вытекает необходимость разогрева политической активности, интереса избирателей на всех выборах, которые пройдут в единый день голосования 10 сентября 2017 года. Не станут исключением и рязанские выборы. Более того, они могут, по традиции, закрыть прежний тренд и открыть новый.

Для решения политической задачи оживления губернаторских выборов  есть пока два рабочих варианта. Первый вариант - «единый кандидат от оппозиции». В складчину оппозиционные партии могут набрать в местных советах необходимое число голосов для выдвижения. Вопрос в таком случае упирается в некую единую программу, где оппозиционные лебедь, рак и щука должны сформулировать хотя какую-то общую идеологическую платформу кроме просто оппозиционности власти. Если бы речь шла об оппозиционности действующему губернатору, идущему на второй срок, это еще было бы куда ни шло. Но в данном случае речь идет о конкуренции с молодым политиком, которого лично рекомендовал населению области популярный национальный лидер. 

Строить кампанию на оппозиции Путину вряд ли получится, да и захочется и партиям, и «единому кандидату». Тогда парламентской оппозиции придется прыгнуть выше головы, выдвинуть программу и политические лозунги, перекрывающие влияние Путина на избирателей, традиционно настроенных лояльно к верховной власти. Если же партии выдвинут беспартийного кандидата и снимут с себя ответственность, то игра в формальную легитимность выборов будет точно так же очевидна для избирателей и явка в итоге может быть еще ниже, чем при выдвижении двух или трех оппозиционных кандидатов при помощи голосов «ЕР».

Таким образом, в преддверии губернаторских выборов образовался политический и технологический тупик, выход из которого не может быть найден в рамках сложившихся партийно-политических правил. Сама ситуация требует идти вперед по пути развития политической системы на принципах, близких и интересных российским избирателям. Изображать в России западную многопартийность никому не интересно. Но и ломать выстроенную партийную систему нет смысла. Лучше приспособить ее возможности для решения насущных политических задач.


Прежде всего, в любом регионе России, а тем более в Рязанской области, политические нововведения не могут быть инициированы даже объединенной оппозицией. Любая инициатива, видоизменяющая правила легитимации власти, может исходить только от национального лидера — напрямую или через своего представителя. 
Во-вторых, прямое обращение к народу и к политическому активу области с разъяснением сложившейся ситуации, приглашение на общий совет для обсуждения путей выхода — полностью соответствовала бы политическим традициям и ценностям российского общества. Формат ОНФ или более широкий общественный форум с участием всех партий и общественных организаций может дать старт политическому проекту, значение которого вышло бы за рамки отдельно взятой области.

Выдвижение альтернативных кандидатов не только от имени оппозиционных партий, но поддержанных широким общественным форумом, позволило бы «партии власти» делегировать часть голосов и даже часть своего актива в альтернативные политические команды. Но это были бы в таком случае не оппозиционные кандидаты, а именно альтернативные, пусть и поддержанные оппозиционными партиями.

Это что касается возможной формы выдвижения. Намного важнее политическое содержание, ради чего проводится эксперимент. В этом случае все альтернативные кандидаты будут работать на решение конкретных стоящих перед областью политических задач. Сама по себе задача успешного проведения выборов важна, но ни у кого и не было сомнений, что она по силам опытному активу избирательных комиссий, партий, местных органов. Намного важнее содержательные задачи, ради которых и нужен политический инструмент выборов. 

Конкуренция на выборах, как и в спорте, необходима для наполнения политики наилучшим содержанием. Рутина, отсутствие мотивации у политических команд и актива ведут к кадровому и интеллектуальному застою, а затем и деградации. Между тем губернаторские выборы — это хороший повод для формирования новой или обновленной стратегии развития региона, ну или хотя бы основных положений такой стратегии. Наличие в региональных политических командах собственных интеллектуальных сил, а также связей с аналитическими центрами федерального уровня — важный фактор конкурентоспособности. Этот фактор тем более важен и актуален в период предстоящей кардинальной перестройки экономической системы, обсуждения на федеральном уровне нового Налогового кодекса и связанных с ним законов, фактически — проекта экономической конституции.

В свою очередь основы стратегии развития региона включают две главных компоненты. Первая — определение собственной, объективно складывающейся ниши области в межрегиональном разделении труда в рамках евразийского экономического пространства, включая кооперационные взаимосвязи с другими регионами. Вторая, пожалуй, еще более важная составляющая стратегии развития — это кадровая основа, механизмы воспроизводства, отбора, привлечения наилучших кадров, прежде всего, из числа жителей области, молодежи. 

Кадровая стратегия по своему содержанию должна быть тесно связана с той самой широкой общественно-политической сетью и гражданской мобилизацией в период выборов. Конкуренция политических команд должна включать презентацию системы, методов кадровой работы, стимулов для содержательного роста и организованности, сплоченности команд, работающих на развитие региона. Эта политическая задача формирования в регионах приоритетных проектов развития и команд, способных такие проекты продвигать — в прошлому году была поставлена на федеральном уровне, на заседаниях Государственного совета с участием глав регионов.

При этом политическое руководство страны опирается на конкретные примеры подобных проектов развития — таких, как создание нового промышленного кластера автопроизводства в Калужской области. Есть и другие примеры, как развитие туристического кластера в Татарстане. Но во всех случаях речь идет о формировании политических команд, имеющих собственную кадровую стратегию, политическую поддержку и сверху, и снизу — от избирателей.


Еще одной важной для реализации стратегии развития задачей является обязательное обновление имиджа региона. В этом смысле кампания по выборам губернатора имеет особое значение, может сыграть как в плюс, так и в минус региону в целом. Конкурентная кампания с яркими командами и мобилизацией актива, обсуждением альтернатив стратегии развития — обязательно привлечет внимание потенциальных инвесторов и партнеров. И наоборот — сугубо формальное, для галочки отбытие номера оппозиционными кандидатами может создать региону имидж «вязкого болота», в котором тонут любые инициативы и инновации. Переломить этот, увы, наметившийся имиджевый тренд будет сложно любому губернатору, будь он хоть семи пядей во лбу — если в ходе и после выборов не будет выстроен механизм опоры на региональный актив, отбора и продвижения современных кадров.

Наконец, нужно рассматривать региональные выборы в контексте политических задач, стоящих перед всей страной. Благодаря воле и героизму наших военных, усилиям всего оборонного комплекса статус России как великой державы восстановлен. Об этом свидетельствуют все события вокруг Сирии и в других глобальных регионах. Главным полем для противоборства сегодня становится мировое информационное пространство.  Попытки дискредитировать, умалить значение миротворческих усилий России, спортивных успехов, а равно и всех остальных сторон жизни нашей страны следуют одна за другой. Немаловажным фактором в таком информационном противоборстве является огромный опыт западных демократий, прежде всего — британской и американской, на собственных выборах, являющихся формой холодной гражданской войны. 

Как уже было сказано, в наши задачи не входит перенимать западные  принципы, становиться такими же информационными агрессорами. Агрессивная манипуляция, публичное лжесвидетельство — есть такой же смертный грех, как и убийство, военная агрессия. Тем не менее, западное по происхождению оружие может и должно стать инструментом сдерживания агрессии. Но для этого российский политический и информационный актив нужно организовать, научить действовать, использовать информационные инструменты в соответствии с российскими политическими принципами. Где, кроме как на по-настоящему конкурентных выборах, нашему активу в регионах приобрести такой опыт? Только для этого нужно явным образом и всем вместе определить и принять определенные этические правила, исключающие черный пиар, агрессивную манипуляцию, дезинформацию. И для этого тоже есть смысл на старте выборной кампании собрать широкий общественный форум.

           (статья для журнала "Выборы.Теория и практика", №2 2017, Рязань)