Идущий по лезвию. Михаил Бударагин (статья посвящена известному писателю и ученому Ивану Ефремову).

Он родился 22 апреля, на могильной плите высечен 1907-й. Есть версия, будто в юности будущий писатель добавил себе год в документах — грезил наукой, опасался, что не возьмут в экспедицию. Как произошло на самом деле, теперь уже не разобраться, но одно ясно совершенно точно: Иван Ефремов входит в число тех наших замечательных классиков, чьи юбилеи хочется отмечать ежегодно. 

Однажды, думаю, человечество проснется на счастливой планете, где имя Ефремова окажется на слуху у каждого. По пустым улицам школьники, еще не улетевшие обучаться ксенобиологии, пройдут, чтобы возложить цветы к памятнику величайшему фантасту. Это, конечно, сейчас звучит смешно. Не менее наивно и странно, нежели чертежи Леонардо, идеи Пифагора или романы Жюля Верна. То есть — да, именно так все и случится. Наши правнуки между раскопками какой-нибудь цивилизации Млечного Пути и квантовыми вычислениями вспомнят добрым словом писателя, который не побоялся рассказать о самом главном.

2017-й с его войной в Сирии мало располагает к подобным разговорам, но от них все равно никуда не деться. Итак, реальная, настоящая проблема состоит не в том, что Башар Асад может уйти, Марин Ле Пен проиграть, а Дональд Трамп сменить прическу. И даже, представьте себе, не в том, что новая модель айфона выйдет не слишком убедительной, а метров жилья будет введено на три процента меньше, чем годом ранее. Все это — ерунда, потому что человечество так и не смогло организовать идеальное общественное устройство. 

Мы смирились с тем, что богатые богатеют, бедные беднеют, смертники взрываются посреди толпы, а сотни миллионов тем временем сходят с ума от одиночества, невостребованности и дикой тоски по подлинной жизни. Но всякий, кто иногда поднимает глаза к звездам и чувствует ход небесных светил, нет-нет да вспомнит, что на самом деле мир устроен не так, как должно, а «сама Земля есть звезда...». Человек достоин великого грядущего, а не куска колбасы и клетки в каменном мешке. 

Родившийся в семье лесопромышленника Иван Ефремов именно об этом писал в главных своих книгах. Он хотел казаться и в действительности был старше собственного возраста, и его романы — не артефакт прошлого, но свидетельство будущего. Словно бы машиной времени отправлены нам повествования о блистательной Эре Великого Кольца («Туманность Андромеды»), планете Торманс («Час быка») и прекрасной Таис Афинской. Успевший перепробовать десяток профессий, ученый-палеонтолог, доктор биологических наук, человек строгий, пристрастный и мало склонный к сентиментальности, Ефремов всегда был немного чужим, чуть-чуть не отсюда.

Конечно, мировая фантастика обязана ему многим (вспомним, что Дарт Вейдер из «Звездных войн» — это в каком-то смысле alter ego Дар Ветра из «Туманности Андромеды», сам Джордж Лукас признавал связь персонажей), а советская литература — еще большим, однако и в самые лучшие годы Иван Антонович не купался в популярности. Описанное им в «Туманности Андромеды» казалось пытливому читателю слишком уж утопичным, лишенным привычной интересной драматургии. За автором признавали скорее масштаб, но не дар. «Лезвие бритвы» понравилось Сергею Королеву, однако романы Валентина Пикуля читались лучше. Одна лишь «Таис Афинская» получила ту меру славы, какой достойна любая книга Ефремова.

Но создатель страшноватого «Часа быка» и не собирался нравиться праздному путешественнику меж книжных полок, любящему пустить слезу или похвастаться количеством прочитанного. Расчет Ефремова состоял в том, что советское общество (от коего он себя не отделял), система образования вырастят рано или поздно человека, который сможет спокойно принять центральную концепцию писателя. Она проста: мы, земляне, — не точка, но запятая, нам еще предстоит пройти огонь, воду и медные трубы тяжелейшего роста и развития, чтобы встретиться с Космосом лицом к лицу.

Надо расти дальше, дабы не скатиться ни к хищническому капитализму, ни к расслабленному позднему социализму. Высшая ступень эволюции (после того как природа человека всеобщими усилиями изменится) не частная — общественная, когда всякая личная воля нужна для созидания будущего. Не слишком удобная и приятная мысль, если задуматься. Она требует от обывателя жертвы, к которой не все были готовы и в 60-е, а уж сейчас — и говорить нечего. Человечество, идущее по лезвию бритвы, решило, что ступать по канату над бездной — это не наше дело, и сверзилось в пропасть, предсказанную Ефремовым задолго до плазменных телевизоров с вай-фаем.  

«Мещанство ничем не насытится. Дайте квартиру в пять комнат — потребуется десять! Дайте автомобиль серебряный — понадобится золотой, мебель красного дерева — будет просить черного. Но черного дерева, автомобилей и бездны прочих вещей, какие могут навыдумывать мода и жадность, все равно не хватит на будущее многомиллиардное население нашей планеты, — этого сделать невозможно, да и вовсе не нужно», — все в этом рассуждении верно, однако кому оно сейчас интересно.

Можно было бы посетовать на то, что призывы и проповеди одного из самых прозорливых и умных наших писателей не были услышаны, но это — пустое. На нет и суда нет, и потому «Туманность Андромеды» или «Час быка» стоит читать сегодня так, будто бы они адресованы не земному шару, а лично тебе. Коллективное осмысление романов Ефремова просто запаздывает: нет пока тех мальчиков и девочек, которые бы детским и ясным своим умом поняли, насколько очевидная правда отражена в этих произведениях. Нынешний подросток завален книжным и визуальным мусором о чужой и собственной эмоциональности, но и это — не навсегда.

Все еще очень даже будет — об этом ведь лучшие строки Ефремова, видевшего не только мещанство, но и Гражданскую, НЭП, голод, эвакуацию, переживавшего очень обычные, земные страсти, но оставшегося верным своему пониманию человека. И пока есть кому прочесть о том, что идеал вообще существует, шансы приблизить Эру Великого Кольца не так уж малы. Не все же для Homo sapiens «автомобиль серебряный»? По лезвию бритвы можно дойти до конца.