2 февраля 1956 года операция "Байкал"

Этот день в истории: 

2 февраля 1956 года состоялось важное историческое событие – в тот день был произведён первый экспериментальный пуск баллистической ракеты Р-5М (8К51) с головной частью, оснащенной ядерной боеголовкой. Данная операция получила название «Байкал», ставшая первым полномасштабным натурным испытанием ракетно-ядерного оружия.

Свидетельства участников операции "Байкал"

Расположение боевого поля "Аральск" на трассе полета ракет между полигонами "Капустин Яр" и "Приозерск"

 

"Гриб" среди звезд. Как ракету оснастили ядерной боеголовкой.
Владимир Губарев, "Парламентская газета", 7 февраля 2001

Во время нашей беседы академик Василий Павлович Мишин вспомнил эпизод из истории создания ракетно-ядерного щита. 

- Это было после смерти Сталина, - рассказал академик. - К власти пришел Хрущев. Заместителем председателя СМ СССР был Малышев, и ему пришла идея породнить ракетчиков с атомщиками. Он привез к нам группу физиков во главе с академиком Игорем Васильевичем Курчатовым. Потом нас пригласили в один из институтов, там показали фильмы об испытаниях атомных и термоядерных бомб. А чуть позже сначала Сергей Павлович Королев, потом и его заместители - и я в том числе - побывали на реальных испытаниях. 

- Страшно было? - Впечатление осталось неприятное... Я находился приблизительно в 20 километрах от эпицентра. Пришла ударная волна и сорвала с меня не только шляпу, но и почему-то очки... Однако во время испытаний я почувствовал, насколько мощное оружие мы создаем. Именно соединение ядерного заряда и ракеты коренным образом изменило ситуацию в мире. 

...Академик Мишин упомянул об одном из испытаний ядерного оружия, которое состоялось не на Семипалатинском или Северном полигонах, а над степью в районе Аральска. Это был 25-й ядерный взрыв в СССР, и случился он 2 февраля 1956 года. 

В тот день стало ясно, что история человеческой цивилизации повернула на новую тропу - "тропу ядерной гонки", и по сути дела именно с этого события "холодная война" стала изматывающей для экономик СССР и США, так как "сессии" (так атомщики называли серии ядерных испытаний) теперь уже стали идти непрерывно, а производство ракет начало напоминать "производство сосисек" (как и обещал американцам Н.С. Хрущев). 

А толчком всему этому послужил пуск ракеты Р-5 с ядерной боеголовкой... Участников тех событий осталось совсем немного. Да и большинство из них не могли быть "на обеих берегах реки" - между атомщиками и ракетчиками всегда существовала пропасть, и они друг с другом почти не контактировали. "Атомные секреты", конечно же, охранялись намного жестче, чем ракетные, хотя и у фирмы Королева, и на полигоне службы режима свирепствовали нещадно: малейшее отступление от правил каралось моментально и беспощадно. Хотя времена Сталина ушли в прошлое, но принципы работы секретных служб не изменились. 
На полигоне, который назывался одно время "Государственный центральный полигон №1" (а для нас был просто Капустин Яр), неподалеку от стартового комплекса началось необычное строительство. К "Объекту" никто не имел права приближаться. А вскоре здания, что возводились там, были отгорожены высоким бетонным забором. У ворот и проходов появилась своя охрана. Это были сотрудники КГБ. 

Всем служащим полигона стало ясно, что на "Объекте" собирается ядерное изделие и что нынче это самая главная тайна. 

Но "лошадка" для боеголовки была еще не готова. Испытания ее идут полным ходом, но одна неудача сменяет другую. А уверенность в пуске Р-5 с ядерной боеголовкой должна быть полной. 

Испытания новой ракеты с дальностью в 1200 километров начались еще в 1953 году. Им предшествовало знаменитое заседание Научно-технического совета НИИ-88, на котором выступили С.П. Королев (конструкция ракеты), В.П. Глушко (двигатели), Н.А. Пилюгин и Б.Н. Коноплев (системы управления). 

Из тезисов доклада Главного конструктора С.П. Королева: "Ракета Р-5 разрабатывалась в соответствии с планами ОКР. Сегодня мы должны доложить о выполнении работ первого этапа и о готовности к выезду на летные испытания... Для того чтобы создать такую машину, необходимо было провести тщательные исследования в аэродинамических трубах... 

В процессе создания конструкции был отработан целый ряд узлов. Стендовые испытания позволили проверить элементы конструкции в сборке и подтвердить правильность принятых решений по 15 позициям. Мы применили новую систему для намерения вибраций в стендовых условиях. 

Было проведено 11 огневых испытаний. Часть испытаний была проведена без хвостового отсека, и часть испытаний - с полностью собранной ракетой. Двигатель работал надежно, характеристики двигателя соответствуют паспортным данным. Аппаратура на стенде работала нормально. Общее заключение по стендовым испытаниям: ракета работала нормально. Надо переходить к летным испытаниям первого этапа. Проведенные исследования дают уверенность в положительном исходе испытаний". 

О результатах заседания было доложено И.В. Сталину. Тот распорядился форсировать работы по созданию новой ракеты. 

Летом 1955 года начались пуски ракеты, которой суждено было нести "атомную бомбу". 28 раз стартовала Р-5. К сожалению, большинство из этих пусков не удовлетворяли атомщиков. Взорвалась только одна ракета, но большинство из них отклонялись от курса, что для испытаний ядерной боеголовки было недопустимо. "Изделие" должно сработать точно в расчетном месте, где его ждут. 

Впрочем, о сомнениях атомщиков никто не знал. Они коротко бросали - "Нет!", и все приходилось начинать заново. 

Королев ходил мрачнее тучи. Вся обстановка в "Москве-400" (так в то время был зашифрован полигон в Капустином Яре) была очень нервной. Да и режим свирепствовал: читались все письма, в том числе и Королева жене. Он знал об этом, а потому писать стал очень редко... 

На каждую ракету атомщики вместо "изделия" ставили стальную плиту. После пуска на ней появлялись отметины - это срабатывали детонаторы. Плиты находили и привозили на полигон, где атомщики тщательно изучали, как срабатывает их автоматика. Потом они исчезали в своем суперзакрытом Арзамасе-16 и вновь появлялись уже с новыми идеями. За "изделие" отвечал Евгений Аркадьевич Негин, будущий академик и генерал - бессменный руководитель большинства ядерных испытаний "Приволжской конторы" (так тогда именовали атомный центр). 

На "площадке 4Н" был лишь один человек не из Арзамаса-16. В.Д. Кукушкин работал старшим инженером одного из управлений полигона. Он занимался подготовкой головных частей ракет к пуску в то время, когда они начинялись тротилом. На самом высоком уровне ему было разрешено войти в круг атомщиков, то есть в круг посвященных. 

"В мои обязанности в ходе испытаний, - вспоминает Виталий Дмитриевич Кукушкин, - входили следующие технологические операции: стыковка стабилизатора и наконечника к корпусу ГЧ, обмазка стыков теплостойким покрытием для предохранения стального корпуса от потери прочности и разрушения при входе в плотные слои атмосферы, проверка герметичности и системы внутреннего обогрева отсека, в котором размещался шаровой заряд, прочерка геометрических параметров системы отделения ГЧ от ракеты, установка экрана на стабилизатор для защиты внутренних объемов от теплового воздействия на входе в плотные слои атмосферы, транспортировка ГЧ на стартовую площадку, стыковка разъемов, в том числе и системы аварийного подрыва на траектории, установка шариковых болтов, раскрывающихся по завершении активного участка траектории от специальных толкателей, стыковка ГЧ с ракетой, при необходимости одевание и съем термочехла наружного обогрева". 

Кукушкин стал свидетелем того, как Негин знакомил Королева с "изделием". - Сергей Павлович моментально схватывал основное. - рассказывал мне много позже генерал. - Я еще тогда подумал, что ракетчикам очень повезло, что у них такой Главный... 

"Они стояли возле расстыкованной ГЧ, - вспоминает Кукушкин, - непосредственно возле шарового заряда, и Евгений Аркадьевич объяснял Сергею Павловичу, что для равномерного обжатия центральной части на шаровом заряде из взрывчатого вещества (смеси тротила и гексогена) в 32 специальных розетках установлены капсюли-детонаторы, на которые для их подрыва подается импульс высокого напряжения 15-20 тысяч вольт. Негин подчеркнул, что на разновременность их срабатывания установлен очень жесткий допуск в несколько миллионных долей секунды и что от этого зависит сферичность взрывной волны..." 
Королев очень внимательно слушал Негина. Он прекрасно понял, что у атомщиков проблем, пожалуй, побольше, чем у ракетчиков. И с того дня Сергей Павлович требовал от своих подчиненных, чтобы они неукоснительно выполняли пожелания своих атомных коллег. "Они имеют дело с температурами в миллионы градусов, - говорил он, - а у нас только тысячи..." И трудно было понять, шутит Главный конструктор или нет. 
И тут случилось то, чего Главный боялся больше всего. Ракета 8К51 с заводским номером 001 находилась уже на технической позиции. Буква "К" обозначала, что ракета "ядерная". И вдруг один из офицеров, проверяя заглушки в районе турбонасосного агрегата, обнаруживает, что нет одной контргайки. О происшедшем немедленно докладывают Королеву. Вместе со своими сотрудниками и испытателями он пытается разобраться, куда же делась эта контргайка. А вдруг она попала внутрь турбины?! 

Поиски "беглянки" результата не дают. Королев отдает распоряжение поставить ракету в вертикальное положение - вдруг контргайка упадет вниз? 

Но пропажа все равно не обнаруживается... Кто-то предполагает, что этой гайки вообще не было. И Королев принимает решение: ракету №001 отправить на завод, где разобрать двигательную установку, а готовить к старту носитель №002. 

И хотя "лошадей на переправе не меняют", это решение Главного конструктора было абсолютно правильным. Ту контргайку так и не нашли, ракета стартовала - она стала седьмой по счету, и все прошло благополучно, но при первом "ядерном пуске" Королев не имел права рисковать: слишком велика была его ответственность. Малейшее отклонение от района испытаний, авария на пути к нему - все это могло закончиться трагически... 

Председателем Государственной комиссии по пуску был назначен П.М. Зернов. Именно он выбирал вместе с академиком Ю.Б. Харитоном место для Федерального ядерного центра, а затем и руководил им. Теперь же он был заместителем министра среднего машиностроения. В Госкомиссию входили не только атомщики и ракетчики, но и военные. Среди них выделялся маршал М.И. Неделин. 

П.М. Зернов пригласил всех членов Госкомиссии на "площадку 4Н". Они впервые оказались на "Объекте". Зернов распахнул одну из дверей, и все увидели "изделие" - оно лежало на специальной подставке в центре комнаты. 

"Входить не надо", - распорядился председатель Госкомиссии. Даже высшему руководству не положено было приближаться к "изделию", и даже то, что Зернов показал его членам Госкомиссии издалека, было нарушением инструкций по секретности. 

Из воспоминаний В.Д. Кукушкина: "Я был ответственный за доставку ядерного заряда с площадки, где производилась сборка, на стартовую площадку. Я находился в кабине стыковочной машины рядом с водителем. Впереди нас и позади двигались машины прикрытия с охраной, а вдоль всей бетонки на расстоянии около 3 км стояли с интервалом 25-30 метров солдаты оцепления с карабинами с приткнутыми штыками. Охрану на КПП и на вышках стартовой позиции осуществляли офицеры КГБ. А во время непосредственной стыковки ГЧ с ракетой, которой я руководил, внизу у стыковочной машины можно было насчитать с десяток генералов из разных ведомств. Правда, все они были предупредительны и старались не мешать действиям расчета". 

Но старт в назначенное время не состоялся из-за плохой погоды в точке "приземления" головной части ракеты. 

Погоду ждали два дня. Но затем она испортилась уже на полигоне. Однако П.М. Зернов приказал пускать ракету. 

"Это будет еще одно испытание нашей техники, - сказал он. - Мы ведь как на войне..." 

Те минуты, которые требовались ракете 8К51, чтобы преодолеть расстояние в 1200 километров, всем показались вечностью. 

Телефонный звонок прервал гнетущее молчание. Офицер кратко сообщил: - Наблюдали "Байкал"! Это шифрованное сообщение означало, что ядерный заряд сработал в точно определенное время и в нужном месте. 

Для Сергея Павловича Королева и теперь уже его коллег-атомщиков наступила новая эпоха: ракетно-ядерное оружие стало реальностью. 

Звезды Героев Соцтруда украсили грудь будущих академиков Королева, Мишина, Негина, а у рядовых исполнителей появились совсем иные заботы. 

"Непосредственно после проведения 2 февраля 1956 года ядерных испытаний на полигоне в срочном порядке снимались фрагменты секретного документального фильма о первом пуске ядерного заряда ракетой для показа делегатам XX съезда КПСС, - вспоминает В.Д. Кукушкин. - Мне была поставлена задача технического обеспечения съемки фрагментов, связанных с подготовкой головной части. К этому времени специалисты из Арзамаса-16 уже уехали, потому приходилось импровизировать. У нас оставалось несколько пустых бракованных корпусов ГЧ. Выбрали лучший из них. Заново покрасили, нанесли соответствующую маркировку, покрасили стыковочную машину, одели номера расчета в новые отутюженные комбинезоны и проимитировали несколько заключительных операций. Режиссер просил, чтоб как можно больше всего крутилось и вертелось. По его требованию номера расчета очень долго отмывали свои руки, не очень фотогеничные от постоянного общения со смазками и железками на морозе. Подрезали и шлифовали ногти, так как иначе все это не очень хорошо смотрелось на крупном плане..." 

...Сейчас довольно часто показывают фрагменты съемок тех или иных событий из истории создания ракетной и атомной техники. Жаль только, что большинство из них - это не реальность, а фантазия режиссеров, которые хоть и назывались "документалистами", но на самом деле ими не были... 

Первая ракета с ядерным боевым зарядом

Рефат Аппазов. "Следы в памяти и в сердце"

У многих из тех, кто работал в ракетно-космической отрасли, память хранит ряд событий, ставших
своеобразными вехами, которыми обозначены крупные технические достижения. Без ложной скромности можно сказать, что их было достаточно много, и известны они не только специалистам, но и всем, кто мало-мальски интересуется происходящими в мире событиями. Видимо, люди ещё не были морально подготовлены к ним, и поэтому многие сообщения воспринимались как нечто граничащее с фантастикой. В августе 1957 года было объявлено об успешном пуске первой межконтинентальной баллистической ракеты, способной нести боевой заряд, 4 октября того же года сенсационно прозвучало сообщение о запуске первого искусственного спутника Земли, и все запомнили внешний облик этого восьмидесятикилограммового шарика с четырьмя длинными усами-антеннами и его сигналы "бип-бип-бип", передаваемые с орбиты. 12 апреля 1961 года - первый полет человека по маршруту Земля-Орбита-Земля. 18 марта 1965 года - выход человека в открытое космическое пространство. Запоминающимися вехами были, конечно, и фотографирование обратной стороны Луны (она всегда повернута к Земле одним и тем же своим боком), и доставка вымпела на Луну, и первая мягкая посадка на её поверхность, и полёты автоматических станций к Марсу, Венере. А от воспоминаний о полётах американских астронавтов к Луне, предпринятых в течение 1969-72 годов, даже сейчас дух захватывает. Перечисление это можно было бы продолжить. В каждое из этих событий вложена частичка души, сердца и таланта многих участников, известных и неизвестных, не говоря о бессонных ночах, бесконечных переживаниях в критических ситуациях, наконец, об огромном труде, вложенном в каждую новую разработку, в каждый пуск. Если хорошо порыться в памяти, можно вспомнить множество интереснейших подробностей - от анекдотических и курьёзных до драматических и даже трагических - постоянно сопровождавших нас в работе. Но всё не опишешь, даже если и вспомнишь.

Однако в своих воспоминаниях мимо одной работы, участником которой мне довелось быть, пройти не удастся, так как колоссальная ответственность, которая легла на мои плечи в сочетании с эмоциональным состоянием не позволяют потускнеть моим переживаниям, сколько бы лет не прошло с той поры. Хочу повести речь о малоизвестном событии, не только не удостоившемся широкого "победоносного" оповещения, а напротив, проведённом в своё время со всеми возможными мерами скрытности - о первом в мире натурном испытании баллистической ракеты средней дальности с боевым ядерным зарядом.

Идея объединения ядерного заряда с самым неуязвимым средством доставки - ракетой - была венцом сотрудничества И. В. Курчатова - руководителя создания атомной бомбы в СССР и С. П. Королёва. Начало этих работ относится к 1953 году, когда на базе только что отработанной и сданной на вооружение ракеты Р5, несущей боевую головную часть с обычным тротиловым зарядом на дальность до 1200 км, решено было создать ракету Р5-М, доставляющую на такую же дальность ядерный заряд. После довольно трудных работ с "атомщиками" по согласованию всех возможных проблем, возникающих на этом никем ещё не пройденном пути, была изготовлена серия ракет, оснащенных макетом атомного заряда с соответствующей автоматикой, и проведены так называемые лётно-конструкторские испытания (ЛКИ). Такие испытания понадобились не только из-за изменения характера и состава так называемой полезной нагрузки (боевой головной части), но и из-за изменений в системе управления ракеты: решено было создать ракету с полностью автономной системой управления в отличие от ракеты Р5, на которой использовалась комбинированная система управления, состоящая из сочетания автономной системы с радиотехнической, что делало её полёт в известной части зависящей от команд с земли. 

После ЛКИ, прошедших удовлетворительно, начались зачётные испытания, по результатам которых должен был решаться вопрос о принятии ракеты на вооружение. На зачётных испытаниях предстояло одну из ракет оснастить не макетом, а действующим атомным зарядом, который бы сработал на местности в натуральном виде. При решении поставленной задачи возникло очень много трудностей, которые в сумме можно было сформулировать как обеспечение безусловной безопасности пуска не только в условиях нормального полёта, но и в случае непредвиденных обстоятельств. На плечи баллистиков легла практически неразрешимая при технических возможностях тех лет задача обеспечения траекторного контроля в сиюсекундном режиме полёта с тем, чтобы не допустить падения ракеты за пределами довольно узкой разрешенной полосы вдоль трассы полёта. Аварийная ракета должна была быть подорвана по радиокоманде с земли ещё при работающем двигателе задолго до ее падения. Узость полосы приводила к двойному риску: с одной стороны, была опасность погубить нормально летящую ракету, с другой - выпустить аварийную ракету за пределы отведённой зоны. 

О системах, "умеющих" решать автоматически подобную задачу, можно было только мечтать. Следовательно, надо было рассчитывать только на возможности человека, работающего в спарке с каким-либо измерительным средством. Большого выбора тут тоже не было: единственным средством, позволяющим следить за полётом ракеты в пространстве, являлся фототеодолит, который вручную наводился на ракету двумя операторами и производил четыре снимка за каждую секунду. Затем снимки обрабатывались в фотолаборатории, далее с помощью специальных приборов-компараторов с них снимались показания, которые затем подвергались математической обработке. И только тогда можно было достоверно определить траекторию ракеты. Нам же надо было с помощью такого довольно примитивного средства решить очень ответственную и сложную задачу в темпе быстротечного полёта за считанные секунды. После детального ознакомления с дополнительными возможностями фототеодолита, уймы проведённых расчётов и их анализа было принято следующее решение: установить в трёх километрах позади точки старта строго в плоскости движения ракеты фототеодолит и направить оптическую ось его трубы строго в этой же плоскости. Заблокировать возможность перемещения труб в перпендикулярной плоскости, то есть в боковых направлениях, предоставив возможность наведения на летящую ракету только с помощью рукоятки перемещения в вертикальной плоскости. Тогда "уход" ракеты в боковом направлении можно будет определять по горизонтальным отметкам, имеющимся в трубе теодолита. Обычно теодолитом управляют два оператора-наводчика, каждый в своей плоскости, чтобы ракету удерживать постоянно в центре поля зрения, в так называемом перекрестии. По нашей схеме должен был активно работать только один оператор, отвечающий за наведение в вертикальной плоскости. У другого окуляра должен находиться наблюдающий за боковыми перемещениями ракеты, на основании которых он по каким-то критериям должен был определять, является ли движение ракеты нормальным или ненормальным. Он же, и только он, мог решить задачу о необходимости подрыва ракеты.

Однако решение подобной задачи оказалось делом весьма непростым. Из наших расчетов следовало, что одного только знания углового отклонения ракеты от плоскости прицеливания (того, что было видно в теодолит) было недостаточно, необходимо ещё знать и угловую скорость, чего, естественно, никакая труба сама по себе не могла дать. Но самая большая неприятность была в том, что область допустимых значений углового положения и угловой скорости не была постоянной, а изменялась со временем. Следовательно, для решения задачи требовалось: во-первых, фиксировать в поле зрения угловые отклонения ракеты от установленной вертикальной плоскости; во-вторых, вычислять в уме угловые скорости, ориентируясь на ближайшие два значения угловых отклонений, то есть, говоря математическим языком, дифференцировать; в-третьих, держать в уме определённую заранее заготовленную таблицу допустимых областей углов и угловых скоростей, изменяющихся по времени полёта; в-четвёртых, сопоставлять в темпе полета реально наблюдаемые значения углов и угловых скоростей с допустимыми; и, в-пятых, при неблагоприятном исходе этого сопоставления дать команду на подрыв ракеты.

Все описываемые подробности покажутся читателю, скорее всего, и неинтересными, и непонятными, но без них потеряется и вся суть того, что происходило. Прямо скажем, не очень сложная задача для современного компьютера (в то время даже такого слова мы ещё не знали!) оказалась весьма сложной для человека, прилипшего одним глазом к окуляру теодолита и не имеющего никаких технических средств да и времени для производства нужных вычислений. Но, к сожалению, других решений просто не было в нашем распоряжении, хотя мы и представляли себе все отрицательные свойства системы, замыкающейся на одном человеке с присущими ему субъективными моментами, возможными ошибками, воздействием окружающей обстановки и т. д.

Сергей Павлович был очень внимателен ко всему, что было связано с подготовкой к предстоящему пуску. И на работе в КБ, и на полигоне в Кап-Яре неоднократно вникал во все подробности нашей работы, требовал объяснений во всех деталях - будь то расчётные дела, организация работ, согласование документации и др. Специально для этого пуска была подготовлена заново вся баллистическая документация, составлена инструкция для операторов пункта АПР - аварийного подрыва ракеты, всё согласовано со специалистами войсковой части, службами поиска головной части, членами Государственной комиссии по испытаниям ракеты. 

И вот, наступил день пуска - это было 2 февраля 1956 года. Я его хорошо запомнил, потому что дочке в этот день исполнялось двенадцать лет. День старта мог быть и перенесён, если погодные условия не позволили бы вести уверенное наблюдение с пункта АПР. Но прогноз синоптиков оказался точным: небо ясное, небольшой морозец способствовал поддержанию бодрого боевого настроения. До часовой готовности все мы находились на старте и принимали, как обычно, участие в предстартовых операциях, однако тут был установлен особый режим. Стартовая площадка была оцеплена толстыми канатами (чего раньше никогда не делали), образовавшими квадрат со стороной, примерно, 40-50 метров. Все участники имели красные нарукавные повязки и жетоны с номерами. Пропуск на площадку осуществлялся только по вызову по громкой связи с разрешения начальника стартовой команды или технического руководителя. Жетонная система - нечто вроде табельной доски, давала возможность контролировать местонахождение каждого человека. Обстановка была более напряженной, чем во время подготовки обычных ракет, почти не было заметно посторонних разговоров и лишних хождений вокруг да около. Сергей Павлович, как всегда, подзывал привычным движением то одного, то другого, давал указания, задавал последние вопросы, спрашивал, не появились ли какие-то сомнения, просил немедленно докладывать о малейших замеченных неполадках. На предстартовом заседании Государственной комиссии руководители всех служб полигона и систем ракеты доложили о полной готовности, и было принято решение о пуске ракеты.

За час до старта наш расчёт АПР - аварийного подрыва ракеты - отбыл на своё рабочее место, но перед этим состоялось одно очень узкое совещание, состоящее всего из трёх человек, участникам которого сообщили слово-пароль, при произнесении которого должна была подрываться ракета. Таким словом оказалось "Айвенго". Почему именно это слово, кто его выбрал и какое отношение к предстоящей работе имел этот средневековый рыцарь - я так и не узнал. Скорей всего, это была фантазия самого Сергея Павловича, либо его заместителя по испытаниям Леонида Александровича Воскресенского, человека с весьма неординарным мышлением. Перед нашим отбытием на пункт АПР Сергей Павлович еще раз подозвал меня и сказал: "После конца работы немедленно ко мне, я буду на стартовой площадке".

При объявлении пятнадцатиминутной готовности до старта был совершён "ритуальный обряд" - все справили нужду - и заняли свои рабочие места: офицер войсковой части, ответственный за работу теодолита, ещё раз проинструктировал опытнейшего солдата-оператора, которому предстояло "вести" ракету в перекрестии с помощью рукоятки наведения в вертикальной плоскости; ведущий конструктор ракеты И.П.Румянцев (по прозвищу "Пончик" из-за пышных своих форм), кому предстояло отсчитывать пятисекундные интервалы, проверил свой секундомер. Я занял своё место у второго окуляра и проверил себя на знание таблицы допустимых параметров движения. Четвёртый номер расчёта (к большому моему сожалению, я не помню точно, кто это был) занял своё место у телефона и проверил связь с бункером. Схема приведения в действие системы АПР была такова. При появлении опасных отклонений я произносил слово-пароль, телефонист тут же повторял его в трубку, соединявшую наш пункт с бункером, а в бункере Л. А. Воскресенский нажимал на кнопку, передающую эту команду по линии радиосвязи на летящую ракету.
Не знаю, как остальные, но я чувствовал очень сильное волнение, видимо, осознавая свою особую роль в предстоящей операции. Скажу откровенно, мне было страшновато. Из других номеров нашего расчёта волнение было заметно только у офицера, отвечающего за работу теодолита. Солдат ничего определённого не знал о значимости этой работы и никакого дискомфорта не испытывал.

И вот ракета пошла. Угловая скорость качнулась сначала влево, затем, пройдя через нуль, пошла вправо, и опять влево, приобретя вполне осязаемые значения, но до критических ещё был довольно солидный запас. Вдруг я почувствовал, как начали запотевать очки (непредусмотренная инструкцией нештатная ситуация!), и испугался, как бы я не потерял ракету, но оторваться от окуляра было бы ещё хуже. Запоминать углы и производить вычисление угловых скоростей было несложно, я бы мог это делать и при более узких интервалах времени. Как медленно текло время! Судя по движению яркого огонька, в который превратилась постепенно ракета, она чувствовала себя нормально. Сотая секунда полёта. "Ещё целых двадцать секунд, проносится в голове, - хотя бы благополучно дотянуть до конца". По моим расчётам, идём, примерно, с двойным запасом. Но что такое запас, когда имеешь дело с ракетой, процессы на которой порой развиваются в доли секунды? "Сто пятнадцать", - слышу голос секундометриста и думаю: "Скоро конец". "Сто двадцать", - и вот долгожданное мгновение - двигатель выключен, огонёк в поле зрения теодолита погас. Можно дышать, двигаться, разговаривать. Оторвавшись от теодолита, первым делом протер очки. Мы пожали друг другу руки, поздравили с успехом и стали ждать транспорт, который бы доставил нас до старта. Тут тоже была небольшая проблема. Дело в том, что на два пункта - телеметрический и АПР - был выделен только один "Доджик" - так назывался прошлый аналог нынешнего "Джипа". 

Вскоре с тремя телеметристами на борту "Доджик" прибыл к нам, мы сели в него и поехали на стартовую площадку. Там уже С.П. ждал нас с докладами. Как только мы прибыли на место, он отвёл меня чуть в сторону от большого своего окружения и спросил, как далеко от цели могла отклониться головная часть. Я ответил, что всё должно быть в пределах эллипса рассеивания, так как никаких ненормальностей в полёте заметно не было. Сказал ему также, что, по наблюдениям телеметристов, выключение двигателя произошло по команде от интегратора, что придаёт дополнительную уверенность. Впоследствии оказалось, что ракета достигла цели, и заряд сработал близко от левого дальнего конца эллипса рассеивания. С. П. поделился имеющейся у него неофициальной информацией: по данным Самвела Григорьевича Кочерянца (главный представитель атомщиков, главный конструктор автоматики ядерного заряда), заряд сработал нормально. Это было определено не по докладам с конечного пункта, которые ещё не поступили, а по ионизации атмосферы на нашем старте. Я и не представлял, что имелись такие возможности.

Так завершилась эта уникальная операция тогда, в феврале 1956 года. О первом в мире запуске ракеты с ядерным боевым зарядом долгие годы нигде не упоминалось, даже участники стали о нём забывать. Но запреты стали постепенно сниматься, тайны начали раскрываться, и за последние 6-8 лет о нём уже несколько раз упоминалось в различных публикациях и открытых докладах. Одно интересное признание сделано в книге Б. Е. Чертока "Ракеты и люди". Там говорится, что после этого пуска главный конструктор радиотехнической системы управления М. С. Рязанский в узком кругу мрачно пошутил: "А вы не боитесь, что нас всех когда-нибудь будут судить как военных преступников?" Читателю небезынтересно будет узнать, что мощность взрыва составляла около 80 килотонн (в приведении к тротиловому эквиваленту), что вчетверо превышает мощность первой атомной бомбы, взорванной над Хиросимой, а место взрыва находилось на границе Аральских Каракумов и солончаков Челкар - Тенгиз, примерно, в 200 км севернее города Аральска. 

Как это ни печально, судьба многих открытий такова, что они используются человечеством не ради блага и создания лучших условий жизни, а ради разрушения, ради нанесения другой его части как можно более чувствительного ущерба, вплоть до её физического уничтожения. Так было с порохом, который стали использовать не для полезных подрывных работ, а как заряд для огнестрельного оружия. Как только появился первый самолёт, его тут же оснастили авиабомбами. Подводные лодки стали использоваться почти исключительно в военных целях, в очень редких случаях выполняя с их помощью иные работы - от научных исследований до народнохозяйственных. Не успели добраться до энергии атомного ядра, как тут же соорудили атомную бомбу, а не электростанцию, и сейчас трудно себе представить, чтобы когда-нибудь ликвидировали бы до конца всё, что накоплено в ядерных арсеналах. Примерно то же происходило и с ракетами. Ученые мечтали о полётах на другие планеты с помощью ракет, но они же первые шаги посвятили военному их применению, поскольку ни одно правительство не стало бы оплачивать многомиллионные проекты только ради достижения благих научных или других полезных целей. Видимо, агрессивность по отношению друг к другу в человеческом обществе является одной из фундаментальных и неотъемлемых характеристик, и в этом вряд ли что-то может измениться. Эта агрессивность с веками возрастает. Даже там, где нет никакой серьезной угрозы, выдумывают, измышляют эту угрозу, убеждают своих единоверцев, соплеменников в наличии угрозы и доводят дело до военных столкновений то более, то менее крупного масштаба. Зло побеждает добро всё чаще и убедительнее, несмотря на то, что нас в детстве учили обратному. К чему всё это приведёт в конечном итоге - ведает один Бог. 

Судьба распорядилась так, чтобы и я внёс свою крохотную лепту в общее дело создания разрушительных средств. Можно об этом сожалеть, можно отнестись равнодушно и не вспоминать больше. Но суть дела от этого не меняется. Человечество движется тем путем, конечный пункт которого предсказать вряд ли возможно. Может быть, это и хорошо? 

Первая стратегическая ракета С.П.Королева

В.И. Чепа, полковник в отставке, ветеран ГЦП "Капустин Яр"с 1949 года

Трудно поверить, что уже более полувека прошло со времени описываемых ниже событий.

Успешная работа двигателистов ОКБ - 456 В.П. Глушко по дальнейшему форсированию двигателя РД-102 ракеты Р-2, позволила коллективу ОКБ-1 С.П. Королева одновременно с летными испытаниями ракеты Р-2 начать разработку новой БРДД - ракеты Р-5 с дальностью стрельбы 1200 км.

В отличии от своей предшественницы она была выполнена по бесстабилизаторной схеме с двумя несущими топливными баками из алюминиевого сплава.

Новый ЖРД, получивший индекс РД-103, имел ряд конструктивных изменений: на сопло была установлена специальная насадка, повышавшая тягу двигателя с возрастанием высоты; была введена насосная подача перекиси водорода; существенно модернизирована система автоматики запуска и управления. В качестве компонентов ракетного топлива использовался 92% этиловый спирт и кислород.

На ракете применили комбинированную систему управления с добавлением канала боковой радиокоррекции, выполненную коллективом НИИ-885 Н.А. Пилюгина.

Большой объем работ был проведен коллективом В.П. Бармина по наземному стартовому, заправочному и вспомогательному оборудованию и В.И. Кузнецова по комплексу командных приборов.

Отделяемая моноблочная головная часть (ГЧ) имела теплозащитное покрытие и заряд обычного взрывчатого вещества (ВВ) весом 1000 кг. Кроме этого, предусматривалось применение подвесных (двух или четырех) ГЧ при соответствующем уменьшении дальности стрельбы. 

Стартовая масса ракеты составляла 28,6 тонны (в том числе топлива 23,9 тонны), длина 20,7 м, диаметр 1,65 м.
Летные испытания ракеты Р-5 проводились на Государственном центральном полигоне (Капустин Яр) в несколько этапов: первый в период март-май 1953 года. Всего было произведено 8 пусков: два пуска на дальность 270 км; один на 550 км; пять на дальность 1200 км. Из восьми ракет две не достигли цели.
Председателем Государственной комиссии по летным испытаниям был назначен генерал-лейтенант артиллерии П.А. Дегтярев.

Результаты первого этапа испытаний были оценены положительно, однако выявили существенный недостаток в конструкции ракеты - она оказалась статически неустойчивой в полете из-за отказа от использования стабилизаторов, имевших большой вес и большое аэродинамическое сопротивление. Из-за этого автомат стабилизации, газовые и воздушные рули с трудом удерживали ракету в нужном положении на траектории полета. Кроме того, конструкция ракеты оказалась подверженной продольным колебаниям, что могло привести к разрушению ее конструкции на конечном этапе разгона.

Разработчиками была проведена доработка конструкции ракеты, системы управления, узлов и агрегатов. Результаты доработок были подтверждены на втором этапе летных испытаний в октябре-декабре 1953 года. Из 7 пусков только 1 ракета не достигла цели.

Летные испытания в 1953 году на полигоне проводились испытательным управлением №1 ГЦП (начальник управления генерал-майор артиллерии В.Ф. Головчанский) на площадке №4, где ранее испытывалась ракета Р-2.

В 1954 году для дальнейших испытаний ракеты Р-5 была введена в эксплуатацию новая площадка №4Н (новая), состоящая из нескольких отдельных объектов: площадка №20 - большой монтажно-испытательный корпус (МИК), позволявший одновременно работать с двумя ракетами, и служебное здание управления; площадка №21 - стартовая площадка с бункером управления пуском ракеты; два отдельных здания "В-1" и "В-2" для работы с аппаратурой ядерного заряда и снаряжения им ГЧ. Только эти два сооружения имели сплошной забор и особый режим допуска (в отличии от приведенного в некоторых публикациях).
Личный состав испытательной части и представители промышленности размещались на административно-жилой площадке (в 1 км от площадки №20), где были штаб части, казармы, столовые, гостиница и другие хозяйственные сооружения.

Работы в районах падения ракет на дальностях 270, 550 и 1200 км осуществлялись штатными отдельными испытательными станциями (ОИС). При летных испытаниях ракет Р-5 большой объем работ был выполнен ОИС на дальности 1200 км (район Аральска), где начальником станции был полковник П.П. Щербаков. Кроме обычного объема работ по поиску, обследованию и топогеодезической привязке мест падения ГЧ и корпуса ракет на этой ОИС определялась боевая эффективность ракет с ГЧ, снаряженных обычными ВВ. Для этого район падения ГЧ оснащался специальными импульсомерными датчиками, показания которых снимались и обрабатывались.

Третий этап летных испытаний проходил с августа 1954 г. по февраль 1955 г. Всего было осуществлено 19 пусков - девять пристрелочных и десять зачетных. Две ракеты не достигли цели.

Испытания ракет проводились днем и ночью, зимой и летом. Трудно передать то огромное напряжение физических и моральных сил, которое требовалось от каждого участника испытаний…

Итогом летных испытаний ракеты Р-5 явилось доведение ее надежности до требуемого уровня.
Однако боевая эффективность ГЧ с обычным ВВ была низкой.

Постановлением Правительства от 10 апреля 1954 г. предусматривалась разработка модернизированной ракеты Р-5М для доставки атомного заряда на дальность 1200 км.

При этом разработчикам необходимо было решить ряд задач:
- создать более короткую коническую ГЧ, обеспечивающую уменьшение скорости встречи ГЧ с земной поверхностью в два раза;
- повысить надежность за счет резервирования главных блоков аппаратуры системы управления;
- предусмотреть стыковку автоматики заряда с системами ракеты;
- изменить комплекс наземного оборудования с целью сокращения трудоемкости подготовки ракеты к пуску, тем самым повысив ее боевую готовность.

Первый этап летных испытаний ракеты Р-5М проводился с января по июль 1955 года. Было проведено 14 пусков, одна ракета не достигла цели.

Заключительный этап летных испытаний ракеты Р-5М проходил в августе - ноябре 1955 г. Из 10 пусков 8 были нормальными.

На этом этапе к испытаниям подключилась бригада специалистов - атомщиков, возглавляемая 
А.П. Павловым. Их задачей было практически оценить работоспособность автоматики ядерного заряда. Для этого в ГЧ на месте размещения ядерного заряда устанавливали круглую стальную плиту весом 80 кг с укрепленными на ней детонаторами, оставлявшими на плите следы от взрывов, характеризующих срабатывание соответствующих устройств заряда.

После падения ГЧ плита из воронки извлекалась и доставлялась на площадку "В-1" полигона для дешифровки. Первый пуск ракеты с ГЧ, снаряженный плитой, принес неприятности ОИС и автору этих строк, отвечавшего за работу ОИС: все попытки извлечь плиту из воронки оказались безуспешными - она ушла на глубину нескольких метров в песчаный "плывун". Следующий пуск ракеты был задержан. Пришлось найти в квадрате падения более подходящий участок местности и изменить точку прицеливания. При последующем пуске ракеты плита была благополучно извлечена.

ГЦП интенсивно готовился к последним, зачетным пускам. Это было отчасти вызвано заменой ряда опытных испытателей из-за отправки в июне 1955 года группы офицеров (50 человек) на формирование 5НИИП МО (Тюра-Там), в том числе: А.А. Васильева, А.И. Носова, В.А. Бокова, А.Ф. Коршунова, Н.Г. Мерзлякова, 
С.Д. Корнеева, Ф.Е. Пушкина, Н.И. Кулепетова и других.

Замена убывших испытателей была осуществлена внутренней перестановкой офицеров испытательного управления и испытательной части с включением молодых офицеров, прибывших на полигон в конце 1954 года по окончании годичной переподготовки в артиллерийской академии.

В сентябре 1955 года офицеры полигона: Н.Н. Орлов, В.И. Чепа, С.Г. Гусаченко, А.С. Волков и К.В. Грузевич во главе с генерал-полковником артиллерии В.И. Вознюком (это высокое звание было присвоено Василию Ивановичу в августе 1955 года) прибыли в Управление Начальника реактивного вооружения для разработки и согласования необходимых документов для пуска ракеты с ядерным зарядом.

В октябре этого же года полигон посетил Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, ознакомившийся с ходом подготовки к пуску этой ракеты. Ему были продемонстрированы также пуски ракет Р-1.

В январе 1956 года на полигон прибыли Д.Ф. Устинов, Маршал артиллерии М.И. Неделин, атомщики 
Г.М. Зернов и Е.А. Негин, генерал-лейтенант артиллерии П.А. Дегтярев и другие участники этих испытаний.

К зачетным испытаниям были представлены 5 ракет. Первый пуск состоялся 20 января 1956 года. Этот пуск и 3 последующих прошли нормально. Оставался последний, пятый пуск с ядерным зарядом.

Вряд ли кто из принимавших участие в подготовке этого пуска не волновался, в том числе и С.П. Королев, который не уходил из МИКа и со стартовой позиции в течение всего цикла подготовки ракеты к пуску.
Морозным утром 2 февраля 1956 года ракета Р-5М оторвалась от пускового стола…

Операции было присвоено наименование "Байкал". С ОИС пришел доклад: "Байкал видели" - это означало, что ядерный взрыв произошел в расчетной точке квадрата падения.

Уровни радиации в районе взрыва были измерены: с вертолетов- офицерами полигона С.Г. Гусаченко и И.А. Хилько; непосредственно на земле - начальником поисковой группы ОИС В.Г. Ревизором. Какую дозу радиации они при этом получили неизвестно…

Ракетный комплекс (РК) с ракетой Р-5М был принят на вооружение 21 июня 1956 года. Появление в Вооруженных Силах СССР РК с ракетой Р-5М существенно усиливало оборонную мощь страны.
Все члены Совета Главных Конструкторов: С.П.Королев, В.П. Глушко, Н.А. Пилюгин, М.С. Рязанский, 
В.И. Кузнецов и В.П. Бармин стали Героями Социалистического Труда. Генерал В.И. Вознюк был награжден орденом Ленина. Правительственные награды были вручены большому числу разработчиков ракеты и испытателей полигона.

ОКБ-1, следуя своей традиции, в это время уже работало над созданием новой межконтинентальной ракеты. В районе Тюра-Там полным ходом шло строительство нового полигона для испытаний этой ракеты. ГЦП и тут не остался в стороне: в 1956 году были запущены 10 ракет Р-5М РД (регулируемый двигатель), для проверки работоспособности новых агрегатов двигательной установки этой ракеты.

Вооружение пяти инженерных бригад Резерва Верховного Главного Командования последовательно переводилось на ракеты Р-5М. В 1959 году первыми заступили на боевое дежурство РК с ракет ой Р-5М ракетные дивизионы (переформированные вскоре в ракетные полки) - 10 мая полковника И.А.Куракова и 1 октября подполковника Б.М. Спрыскова.

РК с ракетой Р-5М состоял на вооружении на протяжении 10 лет.

 

НАЧАЛО РАКЕТНО-ЯДЕРНОЙ ЭРЫ. ВОСПОМИНАНИЯ УЧАСТНИКА СОБЫТИЙ

Генерал-лейтенант С.А. Зеленцов, "Атом пресса", 6 февраля 2006

50 лет назад, 2 февраля 1956 года, произошло знаменательное событие - испытание первой в мировой истории военной техники ракеты-носителя Р-5М стратегического назначения с ядерным зарядом. Началась ракетно-ядерная эра.

До этого ядерные боеприпасы существовали только в виде авиационных бомб, доставка которых к цели самолетами, уязвимыми для истребительной авиации и огня зенитных батарей противника, занимала продолжительное время.

Бурное развитие ракетной техники, начавшееся в период Великой Отечественной войны, продолжилось в направлении создания мощных ракет-носителей, способных нести большую полезную нагрузку. Однако заряды обычного взрывчатого вещества (ВВ), как бы ни были велики, оказывались недостаточными для поражения крупных целей и требовали большого расхода ракет. Примером этому могут служить ракетные удары фашистской Германии по Лондону: немецкие ракеты не могли нанести существенного ущерба.
Ядерное оружие, обладающее огромной разрушительной силой, в сотни и тысячи раз более мощное, чем обычные ВВ, в сочетании с ракетами большой дальности могло бы в короткий срок решить исход войны. Работы в направлении создания такого оружия стали приоритетными. Да и в будущем агрессор вряд ли решился бы напасть на государство, обладающее мощным ракетно-ядерным потенциалом, -себе обойдется дороже.

Первый успешный пуск ракеты Р-5М был произведен 21 января 1955 года, а 2 февраля 1956 года - боевой пуск ракеты с реальным ядерным зарядом (до этого было произведено 14 пусков в раатачных комплектациях как ракет,так и головной части). Надежность не вызывала сомнений.

Боевой пуск ракеты производился с ракетно-артиллери некого полигона Капустин Яр, расположенного между гг. Астраханью и Сталинградом, на максимальную дальность, по боевым полям войск противовоздушной обороны, находившимся в 1,5 тыс. километров от полигона и в 100 километрах северо-восточнее г. Аральска.

На старте работала Государственная комиссия, которая руководила всеми подготовительными и пусковыми работами. В состав Государственной комиссии от Министерства среднего машиностроения входили разработчики ядерного заряда и головной части ракеты, среди которых были К.И. Щелкин, С.Г. Кочарянц,
Е.А. Негин и др. Представителем Министерства обороны, ответственным за подготовку головной части и ядерного заряда на старте, был генерал-лейтенант А.А. Осин.

В квадрате падения (цели), соответствующем зоне рассеивания точки встречи, работала специальная группа испытателей. Её задачами были измерение параметров ядерного взрыва (проникающей радиации, ударной волны и светового излучения) с помощью регистрирующей аппаратуры, а также кнно- и фотосъемки внешней картины развития взрыва. Возглавлял эту группу генерал-майор Г.И. Бенецкий (в то время начальник 6-го Управления Министерства обороны). В группу входил автор этих воспоминаний генерал-лейтенант
С.А. Зеленцов. Группа поддерживала непрерывную радиосвязь со стартовой позицией.

В период подготовки боевого поля к испытаниям стояла морозная погода (температура воздуха - около 30 градусов). Безлюдная степь была покрыта снегом, высота которого доходила местами до 1,5-2 метров. Все осложнялось еще и сильным ветром.

Примерно в 10 километрах от цели размещался жилой поселок испытателей, состоявший из двух финских домиков и казармы со складом, которые отапливались печками-буржуйками. Дороги от этого поселка были занесены снегом (дорог просто не оыло). Передвижение осуществлялось с помощью двух танков «Т-34».
Накануне и в день испытаний район цели и поселок были закрыты туманом, который ставил под сомнение оптическую регистрацию ядерного взрыва с расстояния нескольких километров от границы квадрата падения, именно на таком расстоянии была установлена оптическая аппаратура для быстрого документального подтверждения факта взрыва и определения его мощности экспресс-методом. Мороз довершил дело: аппаратура замерзла.

Генерал-лейтенант Осин Александр Антонович, служил на различных должностях в12-м ГУ МО

Было принято решение отправить меня на танке с оптической аппаратурой на границу квадрата падения. Начались мелкие неприятности:
- танки не заводились из-за мороза, и только к утру завелся один из двух имевшихся;
-  в танке уместились (кроме экипажа) один человек и аппаратура (кинокамеры, аккумуляторы, радиостанция);
- следуя без дороги и ориентируясь по вешкам, выступавшим из снега, танкисты их потеряли и поехаяи не туда, куда требовалось.

Преодолев все затруднения, прибыли к границе квадрата падения. К этому времени туман начал подниматься над землей, и стал виден «центр». Установив по радио связь со стартом, я сообщил о точке своего нахождения генерал-лейтенанту А.А. Осину, который подтвердил расчетное время пуска ракеты, согласовал мои дальнейшие действия по развертыванию аппаратуры на танке и поддержанию с ним непрерывной радиосвязи на все оставшееся время вплоть до взрыва.

Наступило время старта. Генерал-лейтенант
А.А. Осин начал отсчет времени по секундам: три-две-одна-ноль! Включив секундомер, я приготовил аппаратуру, проверил ее работу и стал ждать. В это время получил сообщение со старта, что ракета отклоняется от расчетной траектории вправо (в мою сторон)') и что были выданы команды корректировки, но они, возможно, не прошли, т.к. закончилась зона управления ракетой. Танкисты, услышав этот разговор, предложили мне выбраться из танка и закрыть за собой люк. Снабдили меня двумя шубами, чтобы не замерзла аппаратура и аккумуляторы.

За 30 секунд до подхода ракеты я включил аппаратуру и немного скорректировал ее наводку.

Взрыв!!! (произошел в расчетное время), и почти сразу за ним пришла ударная волна. Моя аппаратура работала. Доложил генерал-лейтенанту А.А. Осину о том, что все прошло нормально. После этого по радио на связь вышел генерал
Г.И. Бенецкий, который сказал, что у них туман рассеялся, вертолеты могут взлететь и будут в квадрате падения примерно через 1,5-2 часа.

Действительно, вертолеты прилетели. В один из них погрузили аппаратуру и меня, доставили на аэродром в г. Аральск, где уже ждал самолет до
п. Багерово (Крым), на 71-й полигон ВВС. Там проявили пленку, отпечатали цветные фотографии, по которым я определил мощность взрыва. Она составила примерно 300-500 тонн тротилового эквивалента.

На следующий день утром я был в Москве, без заезда домой доставлен в 6-е Управление Министерства обороны, в котором подготовили доклад в ЦК КПСС и альбом с фотографиями взрыва.

Развитие событий продолжалось, и в декабре 1959 года состоялось решение о создании Ракетных войск стратегического назначения.

Генерал-лейтенант Зеленцов Сергей Александрович.
Около 40 лет участвовал в испытаниях ядерного оружия. Служил на должностях Главного  инженера 12-го Главного управления МО, заместителя
Начальника химических войск.

Генерал-майор
Бенецкий Герман Иванович.
На Семипалатинском полигоне с апреля 1949 года занимался вопросами ядерного вооружения. Был назначен на должность заместителя начальника сектора вооружений, участвовал в подготовке первого ядерного взрыва. В дальнейшем служил в 6-м Управлении МО. С марта 1959 по август 1974 года Г.И.Бенецкий - начальник 6-го  Управления
12-го ГУ МО.