Тупичок толерантности: Куда катится Швеция: как ради абстрактной идеи губят полицию целой страны

Последние 200−300 лет для большинства европейских стран полиция является одной из основных системообразующих служб государства, одновременно являясь и жизненно важной частью самого общества. Полиция это не оторванная от народа элитная спецслужба. Полиция это часть народа, которая обеспечивает безопасность на улицах, как для простых граждан, так и для служащих государства, охраняет покой как бизнеса, развлечений и торговли, так и местной власти. Если полиция пренебрегает своими обязанностями, разваливается или деградирует, то это скажется на всем обществе и нанесет урон государству, как бы оно ни старалось компенсировать эту проблему успехами в других сферах.

Тем страшнее, когда лучшие из полиций Европы приносятся в жертву абстрактной идее политкорректности, задавлены проблемой беженцев, ростом организованной преступности, критикой со стороны власти, прессы и пособников террористов. К этому добавляются проблемы безопасности сотрудников полиции, уменьшения их зарплат, размытия профессиональной этики и нечеткости инструкций. К этому добавляется тотальная цензура о конкретных преступлениях, о статистике преступности, увольнение сотрудников полиции за нарушения этой цензуры, а также добровольный уход лучших кадров из полиции в другие профессии.

Полицейская цензура о преступлениях иммигрантов существует в Швеции, Финляндии, Германии. Тема это не новая и не эксклюзивная.

В Германии особо стараются скрывать все случаи изнасилования местных женщин и девочек приезжими «беженцами». Но в Кёльне после Новогодней ночи 2016 года цензура от полиции и СМИ продержалась всего 4−5 дней, а социальные сети разнесли весть о событиях ещё раньше. Гражданская позиция людей в соц-сетях не дали германскому правительству скрыть правду от всего мира. История с музыкальным фестивалем «Мы это Стокгольм» («We Are Sthlm») в шведской столице 11−15 августа 2015 повторила историю с Кёльнской Новогодней ночью в Германии. Но с одним большим отличием: шведский вариант был предан гласности через долгие 20 недель молчания — только к 9 января 2016 года!

В полицию и в 2014 и в 2015 году было подано 38 официальных заявлений о сексуальных преступлениях на этом фестивале (в основном от девушек младше 15 лет). Что обо всем этом сообщила или написала полиция? Ничего! Об этом не было даже ни слова в пресс-релизах полиции. Почему? Потому что так было решено наверху и потому, что пресс-релизы полиции Стокгольма пишет некто Хесам Акбари (Hesam Akbari) — правоверный мусульманин.

В Швеции все осложнилось тем, что основными преступниками, домогавшимися девушек и девочек группой прямо в толпе, были так называемые «одиночно въехавшие беженцы-дети». Их арестовывали по 90 штук в день и … отпускали. Они назвали себя детьми при въезде в Швецию, и просто указали ложный возраст, так как не имели при себе никаких документов. А значит, по шведской логике, им надо верить на слово, нельзя наказывать как взрослых, несмотря на то, что выглядеть они могут и на 20, и на 25, и на 30 лет. Шведские службы выдают им удостоверения личности с этим смешным возрастом и все дружно отказываются проверять реальный возраст таких «детей», утверждая, что научных способов определения возраста просто нет. Хотя такие способы вовсю применяются в соседних Дании и Норвегии. Там таких «детей с бородой» выводят на чистую воду за месяц-другой.

После разоблачения этого бардака на фестивале в январе 2016 полиция и пресса получили свою долю критики, но самое интересное оказалось впереди!

Хитрый ход шведской полиции — код для беженцев

В Швеции власть имущие, страдая от критики по поводу беженцев, ещё осенью сделали невиданное (может под впечатлением от утаенного скандала на том фестивале) — они скрывали преступления беженцев специальным кодом! 
В шведской полиции, как и в любой полиции мира есть свои слабо-секретные (известные всем интересующимся) коды для обозначения типов преступлений в разговорах по радио. У нас в полиции обычно называют номер статьи УК, а в Швеции для этого есть специальный трехзначный resurs или relation код. Он используется не только в устных радио-сообщениях, но и при заполнении протоколов о задержании, оформления заявлений о преступлениях и для дальнейшего статистического анализа. В середине осени у шведской полиции появился новый код 291 или R291, который не обозначал определенный тип преступления, а обозначал все преступления, совершенные беженцами или в их приютах.

В СМИ это решение всплыло только к концу января 2016 года. Эту цензуру заметила газета Dagens Nyheter и раздобыла документ полиции о цензуре с помощью кода: «Что касается кода 291, который стал известен в средствах массовой информации. Код используется в качестве рабочего обозначения для ежедневного отчета по ситуации. Ежедневный отчет по этой ситуация засекречивается и поэтому не подлежит разглашению /…/ Ничто не должно быть выпущено в бумажном виде из числа всех указаний и директив подразделения „Алма“ до тех пор, пока действуют эти указания».

Это решение о секретности было принято комиссаром Хоканом Нильссоном(Håkan Nilsson) в отделе полиции по чрезвычайным ситуациям. Причиной и мотивацией введения кода 291 является то, что он «содержит определенные данные, относящиеся к операциям по предотвращению преступлений и всем нужно принять, что цель этих принятых или ожидаемых мер — предотвратить раскрытие этих чувствительных для безопасности данных».

Потом и Шведское радио стало задавать вопросы, и полиция вдруг отказалась давать статистику по мигрантам и преступлениям. На радио вспомнили, что шеф полиции Дэн Эллиассон (Dan Eliasson) на конференции «Народ и Оборона» (Folk och Försvar) в Сэлене (Sälen) в середине января сказал им в интервью нечто странное:

Сколько раз были задержания в приютах для беженцев?

— Нет, я не помню этого, я не держу это в голове, но мы их кодируем прямо сейчас, чтобы можно было проследить это статистически.

Когда можно будет получить часть этих данных?

— Я думаю, что вы сможете получить часть этих данных сегодня или завтра. До окончания работы может пройти некоторое время, но у нас нет никаких секретов. Мы стараемся четко и чисто освещать свою работу — сказал шеф полиции Швеции.

Насчет сегодня или завтра он погорячился — ждать пришлось дольше. А насчет кодирования все верно. Ещё 8 сентября 2015 создано специальное подразделение «Альма» (Alma) для всех дел с беженцами и про них запрещено рассказывать вне полиции. С 26 октября это подразделение «Альма» ввело для всех полицейских в стране обязательный код 291 для всех дел, связанных с мигрантами. Специальный код «291» обозначает в разговоре по радио (и в документах) любое преступление совершенное беженцами или в их приютах. Начальник штаба полиции заявил, что засекречены полностью все данные о таких происшествиях, а не только тип преступления/происшествия. Начальника отделения «Альма» Томаса Валберга (Tomas Vallberg) прямо спросил журналист:

Почему населению страны нельзя знать, что происходит в приютах беженцев?

— Я могу отвечать только на вопросы по подразделению «Альма», в котором я работаю. Как выглядит решение и как оно было принято, это не моё дело — отвечал Томас Валлберг.

Весь январь полиция отказывалась раскрывать статистику по этому коду. Но уже 9 февраля обещала раскрыть эти около 5000 обращений под кодом 291 и сказала, что режим закончится через неделю.

Режим цензуры работал с 26 октября 2015 года и закончился 17 февраля 2016. Каковы же оказались результаты этой странной цензуры?

Под кодом R291 было скрыто всего 5645 обращений (раппортов о событии). Это еще не сами преступления, а только заявления о них! Вне данного кода R291 в шведскую полицию поступило 556 439 обращений (по обычным гражданам) за тот же период, но это тоже только обращения, а не дела о преступлениях (самих преступлений в разы меньше).

Полиция к середине февраля сама посчитала только часть обращений и преступлений, связанных с 420 приютами для беженцев или с самими беженцами. Из полного периода они выбрали кусок с 11 ноября 2015 по 31 января 2016 и сообщили газетам 19 февраля такие результаты:

Всего из 4000 (а не 5645) обращений только 1799 оказались преступлениями (делами):

831 избиений в приютах,
484 угроз и унижений,
37 сексуальных преступлений (сколько из них изнасилований не раскрывается).

Есть отдельная разбивка по преступлениям не в приютах, но беженцами против местных: Всего 1329 преступлений:

427 краж,
223 угрозы и унижения,
184 избиения, 
72 преступления по наркотикам, 
54 экономических преступления,
53 сексуальных преступления (количество изнасилований не уточняется).

А газета SvD получила другую статистику от полиции по всему периоду, для всех 5645 обращений:

450 драк в приютах, 
559 избиений в приютах (их стало меньше — наверное драки сюда надо добавить?), 
9 ограблений
194 угроз (унижения куда-то пропали), 
4 изнасилования.

Статистика — вещь упрямая, особенно мировая…

Самое странное число — это количество изнасилований (всего 4), что непохоже на обычную долю в 30% от 37 сексуальных преступлений (согласно национальной статистике за 2015 год из всех 18 100 сексуальных преступлений около 30% или 5920 — изнасилования.

Итак, всего четыре изнасилования, связанных с мигрантами за полгода. Такого просто не может быть, тем более в Швеции, занимавшей первое место в мире по изнасилованиям! В Швеции эту статистику не любят, но с началом массовой миграции в страну Швеция уверенно держится в тройке по изнасилованиям на 100 тысяч жителей, а за 2012 год ООН выдало стране первое место по этому преступлению:

Статистика вещь упрямая — она просочилась в мировую печать, и даже в англоязычной Википедии есть интересная статья с жаркой дискуссией на тему этой нехорошей «расистской» статистики, которую, как пишут шведы, ни в коем случае не надо использовать! Одни утверждают, что дело в том, что в Швеции слишком хорошо работает полиция, не скрывает преступлений, поэтому такой большой уровень. Другие, что в число преступлений вносится слишком много ложных заявлений (понятие «изнасилование» в стране слишком широкое). Но в Норвегии полиция работает не хуже и явно честнее, а уровень ниже раза в три!

Обнаружение расхождений в статистике по R291

Итак, 4 изнасилования по коду R291 — совершены беженцами или в их приютах. За период с 26 октября 2015 по 17 февраля 2016 по всей Швеции. Так ли это?

Давайте проверим — просто разыщем сообщения в шведской печати об изнасилованиях в этот период, потом выясним, где участвовали иммигранты.

Проблема: в шведской печати обычно не пишут о национальности преступников и их имена. Но если преступление совершено в приюте для беженцев, или жертва успела сказать, кто это был, то и в прессу такое может попасть. А в большинстве случаев пресса называет преступников по возрасту: «20-летний держал, 22-летний насиловал…». 
Но есть в Швеции форумы, где люди обмениваются скаченными (за умеренную плату) с сайтов судов и с сайта lexbase.se судебными решениями — в них есть и имена и места рождения. Вот реальные события с такими судебными данными и их подсчет:

26 октября 2015 включена цензура по R291

1) 7 ноября, в многоквартирном доме в коммуне Мёнстерос (Mönsterås) на острове Кальмар 27-летний изнасиловал мальчика 6 лет. Потом выясняется, что это не многоквартирный дом, а приют для беженцев. В ордере на арест стоит имя Ali Mohamad.

2) 2 декабря 2015, Раттвик (Rättvik), изнасилование, прямо в библиотеке, 27 летний задержан через 4 дня, в ордере на арест написано: иранец Morteza Obeidavi, адрес: приют беженцев, бывшая гостиница «Fyra Hästar».

3) 26 декабря 2015, в городе Остерсунд (Östersund) на улице три 20-летних сомалийца затащили в комнату и изнасиловали 14-летнюю девочку. Их имена: Eyni Hassan, Ahmed Daymare, Salah Ali.

4) 4 января 2016 в городке Альвеста (Alvesta) два так называемых «ребенка-беженца» из Афганистана, один из которых (как обнаружилось в его Facebook профиле) родился в 1971 году и работал автомехаником в Дубае, заманили в лес другого, реально 12-летнего ребенка из того же приюта. Этого ребенка они изнасиловали, засняв все на видео.

5) 22 января 2016, город Лександ (Leksand), изнасилование прямо в приюте для беженцев (бывшая начальная школа). Сириец 35 лет по имени Abdulkader Bakdalia пойман рядом на улице, осужден на два года тюрьмы, штраф, высылка из страны на 10 лет.

6) 7 февраля 2016, город Фалькёпинг (Falköping), женщина была жестоко изнасилована 26-летним эритрейцем по имени Regen Ghebrmrim, он пойман на месте. Получил 2,5 года тюрьмы, но выслать из страны его нельзя.

17 февраля 2016 выключена цензура по R291

Итого мы уже насчитали 6 изнасилований, а не 4, как об этом свидетельствует статистика от полиции. Стоило ли весь этот огород городить с секретным кодом R291, если обман выявляется так легко?

Кроме того, многие преступления могут быть вообще скрыты, замолчаны. И не испуганной жертвой изнасилования, а социальными службами и полицией.

В феврале 2016 начался просто вал нападений на женщин в ранее спокойном сонном городе Остерсунде: 8 за 3 недели — об этом писала даже британская пресса. Возможно это и стало причиной снятия кода R291 — он не помог скрыть правду!
Шведы просто сделали вид, что ничего такого и не было — в шведской Wikipedia до сих пор нет даже статьи на эту тему.

Как шведская полиция сопротивляется безумию политкорректности

Одновременно со всплывшим скандалом о фестивале We are Stockholm и перед раскрытием цензуры с кодом 291 всей полиции Швеции запретили сообщать (прессе, людям, свидетелям, по радио) приметы преступников, чтобы люди не догадались об их происхождении, чтобы не было расизма и самостоятельных выводов о преступниках:

«Иногда выдвигается критика против полицейских сообщений о цвете кожи людей. Это воспринимается как расистские высказывания. Но полиция не за расизм и тем более не хочет, чтобы это воспринималась так, потому теперь и далее действуют следующие инструкции: полицейские не должны рутинно описывать внешность или этническую принадлежность, чтобы не быть подозреваемы в расизме» — сообщил Варг Йилландер (Varg Gyllander), пресс-шеф полиции по Стокгольму.

Полиция на улицах была в шоке: как работать в таких условиях, не называя патрулям и населению приметы разыскиваемых?

В США и соседней Дании цвет кожи подозреваемого сообщают первым из примет, невзирая на политкорректность. И никто там в полиции этого не боится и не стесняется. И на результаты по задержанию «по горячим следам» это сказывается самым лучшим образом. А работники шведской полиции не могут поднять этот вопрос, даже с точки зрения эффективности розыска преступников: их никто не будет слушать, никто не сообщит об этом в газетах, их просто тихо накажут. Полицейские в чинах тоже боятся упоминать эту тему — она может стоить им должности.

Зато можно возмущаться зарплатой — профсоюз полиции всегда защитит своих членов, им ничего за такую критику не грозит. Вот рядовые полицейские и «отрываются» в теме о зарплате, несколько заголовков из печати:

«25 000 крон в месяц (после 10 лет службы) — это оскорбление для всех профессионалов полиции!», «После 7 лет на службе я зарабатываю меньше новичков», «Потому я больше и не останусь полицейским».

Работникам полиции в декабре 2015 вторит и профессор, юрист Бу Веннестрём(Bo Wennström). Он видит, что утечка кадров в полиции колоссальна, скоро будет коллапс полиции, некому будет служить, затем неизбежно наступит потеря контроля за криминальной ситуацией: «Я глубоко обеспокоен. Полиция на неверном пути, и я не знаю, как они собираются из этого выбираться».

Полицейский из группы захвата Петер Ларссон (Peter Larsson) в конце января в своей статье заметил, что кризис уже тут: «Кризис в полиции тут и сейчас, Дэн Элиассон». Он описал простую арифметику: к 2020 году нужно дополнительно 2500 полицейских и 1600 офисных работников полиции только для работы с потоком иммигрантов (более 200 тысяч беженцев за последние два года) и из-за увеличения риска терактов — сам Дэн Элиассон написал такие цифры в докладе правительству. Осталось три года, но за каждый год шведские академии выпустят только 350 полицейских-практикантов. А нужно около 850 новых полицейских в год. И это без учета увольняемых по выслуге лет и убегающих из полиции недовольных. Где найти эту минимум тысячу новых полицейских в год? Окончил автор статьи призывом: «Мои слова тебе, Дэн Элиассон: Ты не можешь валить все неудачи на предыдущего шефа полиции. Это ведь ты тот, кто теперь у нас вышестоящий ответственный…»

В дела полиции вмешалась ещё и политика: 26 февраля 2016 собрался совет полиции по этике и стал под руководством Элиассона обсуждать, как полиция должна обрабатывать «чувствительные» данные, в том числе «политически чувствительные». Совет выработал мутные и нечеткие рекомендациипо обращению с такой информацией: 
«Полиция должна отказываться от выдачи информации, которая существенна в связи с объективными причинами, как к примеру, та информация, что может использоваться политически некоторыми определенными группами. Вместо этого вся выдача информации должна управляться с уважением к деловитой объективности».

Но в полиции нашлись люди, которые открыто взбунтовались против своего шефа Дэна Элиассона.

Прорывным стало 26 января, когда шеф полиции, выступая на телевидении после известной во всем мире трагедии с убийством девушки Александры Мезхер(Alexandra Mezhers — кстати из семьи ливанских мигрантов) в приюте беженцев «беженцем-ребенком» по имени Khaliif Nuur и ростом 180 см из Сомали, попытался выразить соболезнования родственникам убитой. Однако соболезнования жертве заняли всего 10−12 секунд, дальше Элиассон затянул обычную, всем в Швеции знакомую, либерально-гуманистическую песню о сочувствии к преступнику-убийце: «Но тоже о том отдельном молодом парне, который совершил это такое вот ужасное событие. Через что прошла (ранее) эта личность/персона? В каких условиях этот парень рос? Что это за травма, что он нес с собой? Весь этот кризис беженцев показывает как же несправедлива жизнь во многих частях мира и мы можем/будем стараться помочь решить эту проблему как можно лучше.»

Как всегда высокопарный бред кончился призывом помогать всем во всем мире и намеком, что этому парню надо было помогать… Как будто не этим занималась его жертва.

Этот пассаж шефа полиции с реверансами в сторону убийцы вызвал ещё невиданную в истории страны акцию со стороны опытного (служит с 1978 года) инспектора полиции Андерса Карлссона (Anders Karlsson) из Гётеборга. 3 февраля инспектор написал открытое письмо в газету «Экспрессен» с извинениями народу за поведение шефа полиции Швеции:
«Ты вообще-то в реальности есть, существуешь реально, Дэн Элиассон? У тебя есть свои дети или ближние?» — начал инспектор.

«Я прошу у всех жертв преступлений прощения за то, что мой высший начальник это Дэн Элиассон. Я прошу прощения у всех за то, что его мысли прежде всего и первее всего направлены к преступнику, а не к жертве преступления. Извините.
И в конце призыв к тебе, Дэн Элиассон. Немедленно попроси правительство об получении увольнения со своего поста государственного шефа полиции. Ты не можешь ничего принести для шведской полиции кроме совершенного хаоса и тотального полицейского разочарования.»

Выступление инспектора вызвало огромное одобрение в обществе — 32 800 реплик и благодарностей в Facebook за сутки. Ему звонили и писали полицейские со всей страны, присылали в полицейский участок цветы и подарки — там скоро не хватило места для этих посылок.

В июле Дэн Элиассон позволил себе явно лишнее на съезде всех политических партий в Альмедалене (Almedalen) при интервью. Он сказал, что скорее всего уйдет с должности, если к власти придет партия SD (SverigeDemokraterna) и заметил, что «государственные службы тоже имеют свои взгляды (политические)».

В ответ на политические экспромты Элиассона инспектор Андерс Карлссон просто подал заявление на шефа полиции в дисциплинарную комиссию полиции за служебное нарушение. А именно за нарушение политической нейтральности работника полиции и политическую пропаганду с его стороны.

Долго ли терпеть шведской полиции такие разочарования или её распад уже скоро?

Некоторые новости из Швеции наводят на мысль, что распад уже начался. Два примера:

1. Есть неблагополучный район Севед (Seved) в городе Мальмё (где 40−42% жителей иммигранты, а жителей с иностранным происхождением больше, чем шведов. Севед это не обычное иммигрантское гетто, но он рядом с гетто и быстро движется в этом направлении. Причина проста: иммигранты в этом районе ведут каждодневную, спланированную борьбу по выживанию из района шведов. Они запугивают коренных жителей днем и ночью, говоря прямо «Здесь вам не Швеция, нам тут шведы не нужны!», поджигают почтовые ящики, двери, портят их автомобили, кидают камни и бутылки в их окна, расписывают адресными ругательствами и угрозами всё вокруг квартир. Любое сопротивление коренных жителей немедленно ведет к дикой агрессии и к усилению давления. В тех домах, где в подвалах-прачечных и в подъездах открыто торгуют наркотиками, для жильцов есть правило: надо держать двери незапертыми, чтобы во время облавы полиции торговцы наркотиками могли переждать в их квартире. Запертая дверь будет означать страшные кары со стороны местной уличной шпаны, и полиция тут не поможет — она уже проиграла битву за Севед.

2. В некогда спокойной Уппсале (Uppsala) 17 июля сразу в трех районах были поджоги всего, вплоть до рейсовых автобусов. Они начались с того, что полиция арестовала 20-летнего мигранта за кражу мотоцикла. В районе Валсэтра (Valsätra) полицейские поймали иммигранта 17 лет прямо на месте преступления, на парковке с горящими автомобилями. В руке у него была бутылка для поджогов, сам он весь пропах бензином. Полицейские отпустили поджигателя из-за ультиматума банды этого района. Полиция оправдывается тем, что на месте не было социальной службы и … опекуна этого подростка! 
Один из полицейских по имени Эрик, который, ожидая приказа, просидел все беспорядки в автобусе полиции в полном оснащении и со своей собакой у ноги, наблюдая как в небо поднимаются всё новые и новые дымы от горящих машин, был так возмущен, что написал открытое письмо в местную газету. В нем он рассказал о тех событиях, о пораженческой оборонительной тактике полиции, выбранной чтобы «избежать повреждений и потерь». Вместо наведения порядка, имея все силы и ресурсы, полицейские начинают переговоры с уголовниками, лидерами молодежных иммигрантских группировок, соглашаясь на все их требования — даже на то, чтобы в «их» районе не было вообще полиции! Полицейские капитулируют, отдают в руки этой малочисленной (около 20 человек) иммигрантской молодежной бандитской группировки весь район! Эрик с горечью пишет, что когда он вышел из автобуса размяться, к нему подошла местная женщина, со слезами на глазах. Она была полностью раздавлена тем, что банда так жестоко захватила её родной район. Эрик заканчивает письмо так: «Как вы думаете, каково это — стоять там, закованным в доспехи как средневековый рыцарь и говорить ей, что мы не можем вмешаться? Поверьте мне, чем-то безумным щиплет в моей полицейской душе.»

А причем тут мы?

Для России ситуация с развалом правоохранительных органов не просто абстрактная историческая тема, а знакомая по 90-ым годам ситуация. Многие помнят, что тогда творилось в стране на улицах, как бессильна и коррумпирована тогда была милиция. Мы имеем, так сказать, личный негативный опыт — кто-то побольше, кто-то поменьше. Государству пришлось приложить немалые усилия, чтобы к концу 2000-ых годов вывести уровень правоохранительных органов на более-менее удовлетворительный для жизни всего общества.

Увы, недавние скандалы и аресты высокопоставленных работников СК, освободивших за мзду уголовника из-под стражи, наводят на неприятные мысли. На неприятные предчувствия наводит и история с бандой ГТА, состоящей из мигрантов-гастарбайтеров, которую следователи из СК (судя по официальным заявлениям тогдашнего представителя СК В.И. Маркина), вопреки всем фактам и мнению президента РФ, стараются представить как странных бандитов с «корыстными» мотивами, хотя ясно, что ничем кроме террора их страшную деятельность на автодорогах Московского региона объяснить невозможно. Здесь, как и в Швеции, пора уже ставить вопрос о пособничестве терроризму, о попытке выгораживания и смягчения наказания для уже пойманных террористов.

Павел Тяпкин,