Игры и ЦРУ: как устроена американская машина пропаганды.

Русские в играх встречаются часто. И почти всегда — на отрицательных ролях. Мы варвары, агрессоры, террористы, разрушители мирового порядка. В крайнем случае, бандиты и барыги (Deus Ex: Mankind Divided). Положительные русские обычно эмигранты (Джон Дмитрий Козак в Ghost Recon), перебежчики (MGS3) и солдаты, воюющие на «правильной» стороне истории (лоялисты в Ace Combat и Modern Warfare). Если выставить русских в отрицательном свете трудно, можно о них просто умолчать (Battlefield 1).

В чем причина такого отношения? На первый взгляд, все просто: большинство игр создается в США и Европе, а негативный образ русских в играх — это сочетание стереотипов и «отраженной» пропаганды. Разработчики лишь транслируют в играх то, что вложили им в головы родные правительства. В первую очередь правительство США — это наш основной соперник и под их прямым политическим контролем и культурным влиянием находятся все главные центры разработки игр: Канада, Европа, Австралия, Япония, Южная Корея.

Но что если это не только стереотипы? Может ли это быть целенаправленная государственная пропаганда? Звучит как теория заговора, но жизнь показывает, что даже самые смелые теории заговора часто оказываются правдой. Есть ли доказательства?

О связях между спецслужбами США и игровыми компаниями известно немного:

— Spycraft: The Great Game. Шпионский видеоквест 1996 года от Activision. В роли консультантов выступили бывший директор ЦРУ Уильям Колби и перебежчик Олег Калугин.

— Call of Duty: Ghosts. Сценарий игры писал Стивен Гаан, снявший в 2005 году фильм «Сириана» по мемуарам бывшего оперативника ЦРУ Роберта Бэра. Бэр много лет работал на Ближнем Востоке и в 90-е пытался организовать свержение Саддама Хусейна. Ради фильма Бэр несколько недель возил Гаана Ближнему Востоку и знакомил с влиятельными людьми. К ЦРУ относится без трепета, по его словам, там такая же «безмозглая бюрократия, как и везде в правительстве».

— Call of Duty: Black Ops 2. Дэйв Энтони, режиссер и сценарист игры, привлек сразу несколько консультантов, в том числе Питера Сингера и Оливера Норта. Сингер — военный эксперт и сотрудник Брукингского института (вашингтонский аналитический центр во главе с бывшим госсекретарем Строубом Тэлботтом), а Норт — бывший военный, ключевой участник операции «Иран-контрас». В 2014 году Дэйв Энтони стал непостоянным членом Атлантического совета, еще одного вашингтонского мозгового центра, тесно связанного с НАТО. Во время выступления в Атлантическом совете Энтони заявил, что «мы [в игровой индустрии] по существу промываем мозги до такой степени, что игра начинает нравиться людям еще до выхода…» и что правительству стоило бы поучится этому у производителей игр.

Во всех трех случаях связь налицо, однако утверждать, что представители спецслужб влияли на содержание игр, невозможно. Консультантов нанимают для экспертизы, но последнее слово остается за разработчиками.

Впрочем, рассчитывать на легкое обнаружение прямых доказательств участия спецслужб было бы наивно. Такие вещи тщательно скрываются, а известны становятся, как правило, спустя много лет.

Пентагон в отличие от спецслужб действует более открыто. Голливуд взаимодействовал с американскими военными с 1910-х годов. Вторая Мировая война вывела их сотрудничество на новый уровень. С 1947 года в Минобороны США появился отдел по взаимодействию с телевидением, кино- и музыкальной индустрией (Entertainment Liaison Office). Его задача — способствовать созданию положительного образа армии США. Военные предоставляют технику, базы и массовку, а взамен требуют право влиять на сценарий. Услуги Пентагона не бесплатны, но обходятся дешевле, чем компьютерные спецэффекты, а выглядит и звучит настоящая техника лучше, чем нарисованная.

Как именно военные влияют на сценарии? В фильме «Черный ястреб» по их просьбе вырезали эпизод с участием солдата-педофила. А в «Железном человеке» представителю Пентагона не понравилась безобидная вроде бы фраза «people would kill themselves for the opportunities he has» (речь о возможностях костюма Тони Старка), звучащая из уст персонажа-военного. Спор был настолько жаркий, что, по свидетельствам очевидцев, режиссер Джон Фавро весь покраснел и сорвался на крик.

Самой же большой удачей Entertainment Liaison Office был «Лучший стрелок». После его выхода Пентагон зафиксировал резкий всплеск желающих стать пилотами.

Свою поддержку военные готовы предложить не всем. Создатели антивоенных фильмов — «Взвод», «Тонкая красная линия», «Три короля», «Апокалипсис сегодня» — на помощь могут не надеяться.

В ЦРУ аналогичный отдел появился только в 1996 году, при Билле Клинтоне. По словам руководителя отдела, бывшего оперативника Чейза Брендона (двоюродный брат Томми Ли Джонса), это было сделано потому, что «ЦРУ всегда ошибочно изображали как злобную и макиавеллианскую организацию». При официальном содействии ЦРУ было снято по меньшей мере несколько десятков фильмов. Среди них — «Операция «Арго», «Цель номер один», сериал «Агентство». Частым гостем в ЦРУ был Том Клэнси.

Но публичное сотрудничество — лишь вершина айсберга. Изучение истории показывает, что американские спецслужбы использовали в целях пропаганды кино, литературу, музыку и даже живопись еще с 1940-х годов. Все подробности мы никогда не узнаем, но, судя по утечкам и рассекреченным материалам, влияние ЦРУ гораздо больше, чем может предположить человек, скептически относящийся к теориям заговора.

Толчок тотальной психологической войне против СССР дал Джордж Кеннан, архитектор политики сдерживания. В 1947 году он предложил концепцию «необходимой лжи», согласно которой США должны бороться с коммунизмом его же оружием — с помощью циничной, тонко завуалированной пропаганды, которая бы не выглядела как пропаганда. Идеи Кеннана стали основой для доктрины Трумэна, плана Маршалла и ЦРУ. В качестве отдельной спецслужбы появилось также Управление координации политики (Office of Policy Coordination), в 1951 году влившееся в состав ЦРУ. Одной из задач Управления стала пропаганда.

Среди первых сотрудников УКП был Майкл Джоссельсон. Эстонский еврей, выходец из Российской империи, во время Второй Мировой войны он служил в Управлении стратегических служб, предшественнице ЦРУ. С помощью своего друга, композитора Николая Набокова (тоже пытался устроиться в ЦРУ, но американская бюрократия отнеслась к нему с подозрением), Джоссельсон создал в конце 1940-х некоммерческую организацию Конгресс за свободу культуры. Задачей была скрытая идеологическая обработка интеллигенции. Конгресс работал в 35 странах и издавал десятки интеллектуальных журналов во главе с флагманским Encounter, проводил выставки, конференции, премировал «правильных» деятелей культуры и атаковал неугодных. Одной из мишеней стал чилийский поэт левых взглядов Пабло Неруда. В 1964 году его выдвинули на Нобелевскую премию по литературе. Конгресс развернул против него кампанию, в итоге премия досталась Жану-Полю Сартру.

С Конгрессом за свободу культуры сотрудничали многие известные интеллектуалы: Артур Шлезингер, Исайя Берлин, Артур Кестлер, Сидни Хук, Карл Ясперс, Игнацио Силоне.

Сильный удар по организации был нанесен в 1966, когда пресса раскрыла, что за Конгрессом стоит ЦРУ. Разразился скандал, Конгресс переименовали в Международную ассоциацию за свободу культуры и перенесли активность на другие структуры. Позже одна из аффилированных с Конгрессом организаций влилась в Фонд Сороса.

Одним из направлений работы Конгресса за свободу культуры (работа продолжилась и после его разоблачения) было издание книг. Книги выпускались во многих странах мира через дружественные издательства. Если книга продавалась недостаточно хорошо, ЦРУ помогало путем выкупа части тиража. Среди книг, выпущенных по линии Управления, были «Доктор Живаго» Пастернака и произведения Чехова (возможно, в этом секрет его популярности в США). По подсчетам New York Times, к 1977 году при участии ЦРУ было издано как минимум 1000 книг.

Если литераторы и интеллектуалы, сотрудничавшие с Конгрессом за свободу культуры, в основном знали или догадывались кому служат, то художников-модернистов использовали втемную. Отношение к ним у американских властей в начале холодной войны было враждебное. Президент Трумэн говорил, что «приятно смотреть на совершенство (Голбейна и Рембрандта), а затем вспомнить ленивых и сумасшедших современников». Конгрессмен-республиканец Джордж Дондеро в 1952 году вообще заявил, что все современное искусство (кубизм, футуризм, дадаизм, экспрессионизм, абстракционизм, сюрреализм) коммунистическое и служит целям Москвы. Дондеро добился, чтобы Госдепартамент отказался от поддержки современных художников.

У ЦРУ было другое мнение. Там рассматривали современное искусство как противовес соцреализму и способ показать интеллектуальную свободу Америки. Для популяризации современных художников ЦРУ обеспечило все необходимое: организацию (музеи, выставки), финансирование (благотворительные фонды) и пропаганду (прессу).

Внешняя разведка США с самого начала имела крепкие связи с американской экономической элитой. Еще со времен Управления стратегических служб в разведке служили члены семьи Меллон (компании Gulf Oil, Alcoa, Westinghouse, Heinz, U.S. Steel, Credit Suisse First Boston, General Motors), Дюпон (DuPont), Морган (J.P. Morgan & Co.), Вандербильт (New York Central Railroad), Арчбольд (Standard Oil), Уитни (Pratt & Whitney), Рокфеллер (Standard Oil, Chase Manhattan Bank). Богатые люди часто выступают в качестве покровителей искусства. Когда возникла идея использовать художников для пропаганды, в ЦРУ уже знали к кому обратиться.

Например, к Нельсону Рокфеллеру, который в 1940-1950-х годах возглавлял Музей современного искусства в Нью-Йорке (MOMA). Во время Второй Мировой войны Нельсон работал по линии разведки в Латинской Америке (и, как подозревают, продвигал интересы семейного бизнеса), а в конце 1970-х был вице-президентом США. Под его руководством MOMA столь рьяно взялся за раскрутку абстрактного искусства, что в 1952 году группа американских художников выступила с открытым письмом, осуждающим такой однобокий подход в ущерб другим направлениям искусства. «Что касается абстрактного экспрессионизма, то меня подмывает сказать, что его придумало ЦРУ, просто чтобы посмотреть, что произойдет в Нью-Йорке и в районе Сохо на следующий день (Сохо — излюбленный район художественной богемы Нью-Йорка — прим. ред.)», — пошутил в 1994 году сотрудник ЦРУ Дональд Джеймсон.

Финансировалось искусство через благотворительные фонды с громкими именами: Фонд Форда, Фонд Фарфилда, Фонд Рокфеллера. Многие из этих фондов существовали лишь на бумаге и нужны были только как прокладки для прокачки денег. Том Брейден из ЦРУ рассказывал, что для создания фонда достаточно было позвонить известному богатому человеку, попросить разрешения использовать его имя и предупредить о конфиденциальности. Такая нехитрая маскировка применяется по всей день, и не только в отношении фондов: Сирийская обсерватория по правам человека, которую часто цитируют западные СМИ в публикациях о Сирии, состоит из одного-единственного сотрудника в Англии.

Организовать поддержку со стороны прессы тоже было несложно. С начала 1950-х годов ЦРУ в рамках операции «Пересмешник» распространила свое влияние на значительную часть американских СМИ. Среди связанных с ЦРУ медиаперсон были Генри Люс (издатель Time и Life), Уильям Пейли (основатель CBS), Артур Салценберг (New York Times), Джозеф Харрисон (Christian Science Monitor), Альфред Френдли (управляющий редактор Washington Post). Координировал работу ЦРУ с прессой Фил Грэм, издатель и совладелец Washington Post.

Контроль над прессой достигался несколькими способами. Иногда через родственные или дружеские связи (Пейли был другом Аллена Даллеса и попечителем MOMA). Иногда журналистов вербовали на основе убеждений (Генри Люс отличался религиозностью и ярым антикоммунизмом). Иногда подкупом. А иногда под журналистским прикрытием работали кадровые сотрудники разведки (подробнее можно почитать, к примеру, на сайте Карла Берштейна, журналиста, известного по Уотергейтскому делу).

В течение 1960-1970-х тесная дружба ЦРУ со СМИ перестала быть секретом. В 1976-м новый директор ЦРУ Джордж Буш-старший распорядился прекратить использование прессы для пропаганды. Но эта практика не только не прекратилась, но приняла еще больший, глобальный масштаб.

Наряду с прессой наиболее мощным орудием пропаганды было (и остается) кино. Отношения с кинематографом американские спецслужбы выстроили по той же модели. Агентами влияния были многие известные лица: актеры Джон Уэйн и Уорд Бонд, режиссер Джон Форд, продюсер Мериан Купер (воевал на стороне поляков против Советской России во время войны 1920 года), президент MGM Николас Шенк, президент Republic Pictures Герберт Йейтс, президент Paramount Барни Балабан, владельцы Disney Уолт и Рой Дисней.

Антикоммунистические фильмы Голливуд снимал с 1920-1930-х годов. Во время Второй Мировой отношение к русским по причине союзнических отношений изменилось в лучшую сторону, но с началом холодной войны американское кино вернулось на прежний курс («Красная угроза», «Я был коммунистом для ФБР», «Вторжение в США», «Железный занавес»). Помимо съемок пропагандистских фильмов, агенты влияния ЦРУ работали над выявлением и нейтрализацией работников киноиндустрии, симпатизирующих левым идеям (об этом фильмы «Трамбо» и «Да здравствует Цезарь!»).

Нельзя сказать, что контроль был тотальным. ЦРУ никогда не контролировало все. В фильме «Гигант» Америка с точки зрения пропагандистов была выставлена не в лучшем свете (отношение к мексиканцам как к людям второго сорта). Работавший в Paramount агент ЦРУ Карлтон Олсоп пытался сорвать съемки фильма, но безуспешно.

Первые лица Голливуда помогали правительству не только из чистых антикоммунистических убеждений. В ответ они ожидали (и получали) ценные услуги. В 1960-х Уолт Дисней с помощью ЦРУ приобрел во Флориде землю для Disney World по низкой цене и на особых условиях.

В наше время Голливуд по-прежнему сохраняет тесные связи с американским правительством. В результате хакерской атаки на Sony Pictures в 2014 году стало известно, что создатели фильма «Интервью» получали на него одобрение в Госдепартаменте.

Из истории ЦРУ можно сделать несколько выводов:

— Для пропаганды используются все средства. Даже живопись.

— ЦРУ не всемогуще, но его проникновение гораздо больше, чем может предположить неосведомленный человек.

— Прямые доказательства появляются спустя долгое время.

— Разоблачение ничего не дает. В лучшем случае следует реакция «честное слово, мы больше не будем» и переупаковка старых практик под новыми вывесками.

Можно ли утверждать, что американское правительство тайно использует игры для пропаганды? Вполне вероятно, что да. Другие области культуры находятся под плотным контролем. Вряд ли для игр сделали исключение. По пропагандистскому потенциалу игры превосходят книги и сравнимы только с кино и крупными СМИ. США — крупнейший производитель игр, а многие европейские разработчики принадлежат американским компаниям или сотрудничают с ними.

Не стоит впадать в крайности и видеть в каждой игре вмешательство ЦРУ. Контролировать все невозможно, да и нерационально. «Злобные русские» могут быть следствием стереотипов, национальной неприязни (последняя миссия в чешской игре Hidden & Dangerous 2) или патриотического порыва, желания почувствовать себя солдатом информационной войны (скорее всего, это случай Дэйва Энтони).

Спецслужбам нет смысла пытаться охватить все. Нужно иметь влияние лишь в «критических точках». Основные деньги и самая обширная аудитория в игровой индустрии приходятся на небольшое число игр от узкого круга крупных компаний — достаточно наладить отношения с их руководителями и ключевыми сотрудниками.

Парадоксально, но современное ЦРУ — сверхразветвленная, всепроникающая организация — это как раз то, чего опасалось правительство США на заре холодной войны. Президент Трумэн не хотел «американское гестапо». Он распустил Управление стратегических служб сразу после войны и противился созданию ЦРУ. Пентагон тоже был против: военным не нравилась идея спецслужбы, которая подчинялась бы напрямую президенту. Разведсообществу пришлось приложить усилия, чтобы убедить руководство страны в необходимости централизованной разведки.

Ключевую роль в учреждении ЦРУ сыграл страх перед СССР. Полем битвы становился весь земной шар. Инициатор создания ЦРУ Уильям Донован доказывал, что «в условиях глобальной и тоталитарной войны разведка тоже должна быть глобальной и тоталитарной». Ужас перед русскими был так велик, что доводил людей до сумасшествия.

Фрэнк Уизнер, глава Управления координации политики и архитектор операции «Пересмешник», испытал нервный срыв после провала Венгерского мятежа 1956 года. Его долго лечили психоанализом и электрошоком, но Уизнер уже никогда не оправился и в 1962 году ушел в отставку.

Джеймс Форрестол, министр обороны при Трумэне, в 1949 году попал в психиатрическую клинику с диагнозом «депрессия». Форрестол твердил: «Русские идут, русские идут. Они вокруг. Я видел русских солдат». Два месяца спустя он (предположительно) выбросился из окна.

Доновану на последнем году жизни померещилось однажды, что видит из окна, как русские солдаты вступают в Манхэттен.

С тех пор и по сей день русские — самые страшные белые люди.

Источник