Две статьи — из польского сайта толкучки мыслей, фактов и суждений «Толкователь» под на­званием «Русский марксизм: от науки к апокалиптике» и одна из первых (примерно 1998 год, точно не скажу, простите, камрады) серьёзных статей Н.В. Сомина (православного публициста, программиста, к.ф.-м.н., в.н.с. ИПИ РАН, бакалавра теологии) «Спор о социализме в русской церкви» . Обе статьи объединяет тема хилиазма — тема возможности постороения идеального общества Царствия Небесного — но не вообще во всемирном, глобальном плане, а на отдельно взятой территории — в России. Из этой точки об уникальных возможностях и перспективах России в духовном и практическом плане логически можно продвигаться в любую из сторон — в сторону евразийства по Дугину и в сторону глобализма-One-Worldism-а Лоуренса Остера, в сторону уранополитизма по о. Даниилу (Сысоеву)? колебаться вокруг да около, как это де­лает, например, проф. Катасонов, или тихонько отползать в сторону русского космизма.

Обе статьи — «Толкователь» явно, а Сомин — неявно - подразумевают некое метафизическое действо, которое (по их предрасположенности) совершается (или совершалось) в России — это бунт против сатаны или отрицание его существования. И надо же, чтоб их обоих угораз­дило — именно про общественную практику в социально-экономической сфере.

Тут на память приходит отрывок из М.А. Булгакова:

«"– А дьявола тоже нет? – вдруг весело осведомился больной у Ивана Николаевича.
– И дьявола.. .
– Не противоречь! – одними губами шепнул Берлиоз, обрушиваясь за спину профессора и гримасничая.
– Нету никакого дьявола! – растерявшись от всей этой муры, вскричал Иван Николаевич не то, что нужно, – вот наказание! Перестаньте вы психовать.
Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидящих выпорхнул воробей.
– Ну, уж это положительно интересно, – трясясь от хохота проговорил профессор, – что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! – он перестал хохотать внезапно и, что вполне по­нятно при душевной болезни, после хохота впал в другую крайность – раздражился и крик­нул сурово: – Так, стало быть, так-таки и нету? .»

А теперь — сами тексты.

«Толкователь», «Русский марксизм: от науки к апокалиптике»

Русский марксизм: от науки к апокалипти­ке

05.09.2016

Для большинства людей из народа русская революция была не политическим и социальным событием, но восстанием против времени и его ограничений: отсталость, угнетение, страда­ние и смерть. Понимание революции как апокалипсиса казалось нарушением вечного круга циклического времени и наступлением нового космоса. Такие взгляды характерны для обществ со слабо развитым линеарным эволюционизмом и принимающим катастрофические формы прогрессом. В то время как на Западе, по словам Энгельса, марксизм проходил путь от утопии к науке, русский марксизм шёл обратным путем — от науки к апокалиптике.

В то время как на Западе марксизм обычно рассматривается на фоне социально-утопического мышления, многие русские авторы начала ХХ века были склонны видеть в нём хилиастиче­ское направление. Это объясняется тем, что в русской культуре того времени религиозные представления, в частности эсхатологическое учение о конце истории, играли намного боль­шую роль, чем в Европе. Из-за исторической запоздалости России адаптация марксизма происходила в условиях, коренным образом отличавшихся от социальной и культурной ситуа­ции в Европе.

В предисловии к русскому изданию книги «Предшественники новейшего социализма» (1907) немецкий социал-демократ Карл Каутский пишет, что «нигде оппозиционные секты, по­рожденные христианством, до самой реформации включительно, не могут встретить столько понимания и интереса, как в России, в которой и доныне ещё существуют религиозные сек­ты, носящие такой же характер. То, что для нас в Западной Европе представляет собою только исторический интерес, — то в России является средством для уразумения известной доли настоящего». По мнению Каутского, социалистическое движение завершит то, «что сде­лать тщетно пытался своими детскими, неумелыми руками религиозный коммунизм».

О том, чем отличался русский марксизм и утопизм от их западных аналогов рассказывает немецкий профессор славистики университета города Билефельд Хенс Гюнтер в журнале «Международный журнал исследований культуры» (статья » Революция-Утопия-Апоклип­сис», №4, 2012).

На Западе хилиастические движения, окрыленные эсхатологическими мечтами, принадлежат глубокому прошлому. Начиная с ХVI века религиозный тип мышления уступает секулярному. Исторические процессы и кризисы осмысляются уже не в плане религиозной символики, а в категориях рационального языка. Путь в будущее представляется в свете не Апокалипсиса, а утопических проектов.

В то время как в апокалиптике Бог фигурирует как субъект истории, утопическое мышление отличается «переключением» внимания с Бога на человека. Не от высшей силы ожидается избавление, а от самого человека. Вслед за Томасом Мором утописты набрасывают картины идеального общества как контр-образы существующему, причем утопический хронотоп отли­чается описанием ограниченного пространства (например, острова или города).

Начиная с XVIII века можно наблюдать «овременение» утопии, т. е. включение картины буду­щего в рамки определённой периодизации истории. Вследствие этого достижение идеала предстает в виде необходимого результата исторического процесса. С ХIХ века эта «зако­номерность» обосновывается с помощью термина «прогресс». Вместе с тем, проекты буду­щего принимают научный характер, в особенности в учении Маркса, отмежевываясь от фан­тастики утопических социалистов. Эволюция утопической мысли была ограничена Западной Европой, которая обладала экономическими и цивилизационными предпосылками для такого развития.

Утопия как рациональная конструкция идеального будущего в России оказалась импортом с Запада и по этой причине отвергалась большинством русских мыслителей. Западные идеи пе­ренимались лишь левым крылом интеллигенции, о чём свидетельствует, например, адапта­ция фурьеризма в романе Чернышевского «Что делать?» Поскольку в западной форме утопии видели явление, чуждое духу русской культуры, в России довольно рано начала развиваться критика утопического мышления. В интерпретации кризисного состояния общества и исто­рического процесса русские авторы ориентировались не на утопическую, а на апокалиптику, которая глубоко укоренена в русской традиции.

В предисловии к своей книге «Смысл истории» Бердяев утверждает, что «самобытная рус­ская мысль обращена к эсатологической проблеме конца, она окрашена апокалиптически. В этом — отличие её от мысли Запада».

Например, историк, христианский демократ Фриц Герлих противопоставляет материалисти­ческую линию Каутского (и вообще западной социал-демократи) хилиастической линии Ле­нина и называет русский пролетариат «отсталым спасителем». Связывая русскую революцию с «народным хилиазмом», швейцарский историк Ганс Мюлештейн считает, что под видимо­стью марксисткой фразеологии скрываются более глубокие элементы русской революции. Ему кажется, что «недаром коммунизм победил в экономически самом отсталом и самом ре­лигиозном народе Европы».

В своей основательной работе о России и мессианизме Востока американский социолог Mануэль Саркисянц исследует влияние религиозных идеалов, народных легенд и старооб-рядчества на русскую интеллигенцию и революционное движение. Он определяет хилиазм как «исходную атмосферу» большевизма и указывает на то, что в России революция считает­ся не ступенью исторического развития, а абсолютным концом истории. Большевизм родился в стране, где дошло до «зажигательного соприкосновения» народного ожидания тысячелет­него царства с современным рационализмом.

Саркисянц подхватывает тезис Бердяева о том, что революционный взрыв в конечном итоге означает начало обуржуазивания России. Подчеркивание аналогии между большевизмом и еретическим мышлением в России связано с тем, что за десятилетие до Октябрьской револю­ции сектантство ещё играло значительную роль.

Кроме этого, подобным сравнениям способствовал и психологический склад большевиков. Так, экзальтация и нетерпимость большевистских депутатов в Думе напоминает о средневе­ковых еретиках, мечтающих расчистить мечом дорогу тысячелетнему царству Христову. Подобные черты — «эсхатологическая мечта о Граде Божием», «признаки идейной одержимости» и стремление к аскетизму, «упрощению, обеднению, сужению жизни» — во­обще свойственны радикальной интеллигенции. Западный наблюдатель ранней советской культуры Рене Фюлeп-Миллер открывает душевный склад русских сектантов под оболочкой своеoбразного рационализма большевиков и сравнивает их также с анабаптистами, гуситами и другими сектантскими направлениями. Подобно Каутскому, он видит в этом явлении запоз­далое повторение того, что когда-то происходило в Европе три-четыре века назад.

Над русской культурой тяготеет, по словам Розанова, «странный дух оскопления, отрицания всякой плоти». Это относится не только к православной церкви, но и к сектантству, и к таким мыслителям как, например, Л.Толстой, Н.Федоров, В.Соловьев, Н Бердяев. У хлыстов и скопцов, как и в исторических еретических учениях Запада, природная семья заменяется «ду­ховной» — её члены живут вместе не как муж и жена, а как «братья и сестры». Превраще­ние людей в бесполые существа, в «детей» и «ангелов», происходит под знаком Апокалип­сиса, запрещающего размножение людей ввиду близкого конца. За отрицанием сексуальности стоит антипрокреативная точка зрения, нацеленная на прерывание генетического континуи­тета человеческого рода. Коллективный экстаз или оскопление служат духовной трансформа­ции тела, которое таким образом вписывается в трансцендентность. Поэтому негация по­лового влечения приравнивается к отмене первородного греха и победе над смертью.

Послереволюционное десятилетие поставило духовную семью «братьев и сестёр» выше при­родной семьи. Конец этой «сектантской» фазы революции пришелся на начало 1930-х, когда произошла переоценка сексуальности, семьи и зачатия потомства и когда эгалитарный миф братства уступил место сталинскому мифу Большой семьи. Показательны в этом отношении и судебные процессы против скопцов в 1929–1930 годах, поскольку юридическое преследова­ние кастрации означало отказ от «бесполого» тела революционных лет и переориентацию на прокреативное общество.

В то время как православная церковь провозглашает загробную жизнь, в центре еретических учений находится идея бессмертия. Среди европейских хилиастов было распространено убеждение, что после апокалиптического переворота наступит новый мир без страдания, бо­лезней и смерти. Русские сектанты разного толка считали, что практикуемые ими телесные практики помогают превращению человека в бессмертного богочеловека. Вл.Соловьев и Н.­Бердяев ожидали, что в результате преодоления полового статуса человека и прерывания родового начала настанет время бессмертного человечества.

В романе «Чевенгур» Андрея Платонова как бы свертываются в сложный клубок все нити апокалипсическо-революционного мышления, включающего в себя такие классические мотивы как тысячелетнее государство, страшный суд, конец времени. В трактовке этой тема­тики можно различать разные слои. Прототипическим образом событий является история ев­ропейских хилиастических направлений в западной Европе ХII–ХVI веков (Мюнстер анапаб­тистов, гуситский Табор) — они словно предвосхищают судьбу русских апокалиптиков. На этот исторический фон накладывается слой русского сектантства, народного правдоис­кательства и фёдоровских идей космизма.

Третий слой предстаёт в виде большевистской революции и соответствующих ей представле­ний. К роману Платонова применимо наблюдение Мюлештейна, отмечавшего, что в русской революции народный хилиазм «полностью стал жертвой политического учения» и «бес­помощно и бесследно погиб в катаклизме политики».

Вторая статья - Н.В. Сомин  "Спор о социализма в Русской Церкви"

Н.В. Сомин (ПСТБИ)

СПОР О СОЦИАЛИЗМЕ В РУССКОЙ ЦЕРКВИ

(по публикациям конца XIX - начала XX вв.)

1. Введение

"Призрак бродит по России, призрак коммунизма" - так можно было бы перефразировать знаменитые слова "Коммунистического манифеста" применительно к России начала XX века. Два мощных потока идей: русс­кий социализм, ведущий свое начало от народников и опирающийся на крестьянскую общину и социализм западный, как правило, в его "науч­ной", марксистской модификации, начинают владеть думами широких сло­ев российского общества. Но не только идеи - кружки, тайные терро­ристические организации, а затем, после манифеста 17 октября, и ле­гальные партии социалистического толка активно действу­ют в Российской Империи. Священномученик прот. Иоанн Восторгов пишет: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Социализм возвещает вам новое "евангелие": "вы скала, на которой зиждется церковь настоящего и будущего"; вам обещают "готовое уже счастье"; путь к нему - "борь­ба не на живот, а на смерть" с капиталом и его владетелями - буржуа (...) Все это мы приводим и берем из десятков и сотен тех маленьких книжечек и брошюрок, которыми теперь заполнен наш книжный рынок" /1:57/.

Естественно, что такая экспансия социализма на страну с правос­лавным населением должна была вызвать реакцию со стороны церкви и вообще русской религиозно-православной общественности. Тем более, что, как пишет свящ. П. Альбицкий «Духовенство, наравне с другими, оказалось неподготовленным к надлежащему руководству народом в потоке нахлынувших грозных событий» /55:I/. И действительно, в России развертывается активная дискуссия по вопро­су соотношения между христианской верой и социализмом. Множество книг и брошюр на эту тему, зачастую с названием "Христианство и со­циализм", выходит в начале XX века в России. Многие виднейшие русс­кие иерархи, священники, философы, публицисты и писатели высказыва­ются по этой проблеме. Характерной особенностью этой дискуссии (впрочем, как и обсуждение любого глубокого вопроса в России) явля­ется стремление дойти до сути дела, найти самые глубинные его корни, высказать "окончательные" суждения. Поэтому эта дискуссия представ­ляет исключительный интерес в смысле понимания судеб России и ее ре­лигиозно-исторического призвания. Можно даже сказать, что в сущности о социализме было сказано все существенное и важное (хотя зачастую в зачаточном, неразвернутом виде). И даже опыт - по большей части печальный - реального социалистического строительства в России не дал чего-либо принципиально нового, что не было бы видно участникам дискуссии.

Объем материалов по очерченной теме огромен и поэтому предлага­емый обзор ни в коей мере не претендует на полноту. Но и анализ дан­ной выборки дает достаточно ясную картину, позволяющую сделать опре­деленные выводы. Прежде всего, даже с первого взгляда, видно, что налицо две противоположных точки зрения:

а) христианство и социализм - вещи абсолютно несовместные: христианство - свет; социализм - тьма;

б) между христианством и социализмом имеет место положительное соотношение; христианство не должно отвергать социализм, поскольку цели, которые он преследует, вполне созвучны христианским.

Таким образом, обсуждение вылилось в спор, в противостояние на разных позициях. Однако имелись попытки и согласования этих, каза­лось бы непримиримых, точек зрения. В этой связи наиболее глубокий взгляд на вещи дает философ (а после революции - и священник) С.Н. Булгаков, воззрения которого обсуждаются в разделе 4 этой рабо­ты. В дальнейшем будем называть точку зрения а) "консервативной", а точку зрения б) - "социалистической". Во избежание кривотолков под­черкнем, что здесь не имеется в виду какой либо коннотации этих тер­минов. И "консерваторы" и "социалисты" - условные названия правос­лавных христиан, между которыми нет догматических различий, а есть лишь различное отношение к идеям социализма.

Следует указать, что логически возможна и третья точка зрения: христианская вера дает путь личного спасения, а потому об­суждение каких-либо социальных проблем просто выводит за пределы христианства. Такая "позиция отстраненности" тоже имеет место в дис­куссии, но не как отдельная точка зрения (люди, последовательно ее придерживающиеся, обычно, в обсуждении участия не принимали), а как аргумент у "консерваторов".

Постараемся окунуться в пучину спора и понять обе стороны.

2. Церковно-консервативный взгляд на социализм

Резко-негативный взгляд на социализм проповедует ряд представи­телей церковной иерархии: священномученик прот. Иоанн Восторгов, священ­номученик Иларион (Троицкий), священномученик митрополит Владимир (Богоявленс­кий), архиепископ Платон (Рождественский), священники Н. Стеллецкий, Н. Загоровский, и П. Альбицкий,  проф. А. Бронзов, московский епархиальный миссионер И.Г. Айвазов, обер-прокурор Св. Синода В.К. Саблер; ряд религиозных публицистов: Генц, Москаль; представители либерального крыла церкви: проф. М.М. Тареев, прот. Светлов; русские либеральные философы Б.Н. Чичерин, А. Введенский и многие другие. Поскольку мы во многом опираемся на тексты прот. Иоанна Восторгова, то нелишне заметить, что Архиерейский Собор РПЦ 2000г. канонизировал  Иоанна Восторгова как священномученика, что не предполагает канонизацию его взглядов на социализм. Но необходимо признать, что  консервативный взгляд проработан им особенно основательно. Можно даже сказать, что с чисто религиозной аргумента­ции его критика социализма доведена до "совершенства", в том смысле, что им высказаны практически все встречаемые в литературе тех лет ар­гументы против социализма. Прот. Иоанн Восторгов даже написал "Противосоциалис­тический катехизис" /9/, в котором критика социализма доведена до чеканной простоты и сведена, как и во всяком уважающем себя катехи­зисе, к прямым вопросам и ответам на них. Что же говорят "консерва­торы"?

Прежде всего их объединяет взгляд на социализм как безусловное зло, которое, поэтому, несовместимо с христианством. Восторгов об этом говорит так:  "...социализм, как религиозное учение, есть нелепость, и осно­вываться на христианской нравственности, на Евангелии, он не имеет ни малейшего права. Сходство его с христианством видимое, случайное, внешнее; по своей сущности, социализм совершенно противоположен христианству, несоединим с ним" /1:83/. "Быть христианином и вместе быть социалистом невозможно, как нельзя в одно и то же время служить Богу и сатане" /2:147/. Восторгов даже предваряет "знаменитый" вывод И. Шафаревича о со­циализме /5:312/: "Его (социализма - Н.С.) слово - смерть" /1:144/.

О «несовместимости христианства и социализма» пишет прот. П.Я. Светлов /3:9/,. Саблер указывает, что "Господствующие ныне в социализме учения прямо враждебны хрис­тианству" /4:III/, а для священномученика архиепископа Илариона (Троицкого) "Говорить о каком бы то ни было соглашении социализма с христи­анством верующий совершенно не может" /21:83/

Соответственно, для тех же авторов понятие "христианский социализм" – «такая же бессмыслица, как сухая во­да или мокрый огонь» /30:155/, «противо­естественное сочетание понятий" /6:148/, «внутреннее противоречие» /21:83/, которое заключает «в одном наименовании два враждебные взаимоисключающие понятия» /4:III/.

 И, поскольку «В социализме воплощается не дух Христа, а скорее дух антихриста» /56:166/, «следует объявить социализму войну не на жизнь, а на смерть» /53:148/. Бронзов предупреждает, что «Каждая минута промедления может быть пагубной и принесет зло уже непоправимое» /53:142/; с ним соглашается Айвазов: «Нужна борьба, борьба неотложная и весьма сложная. Недостаточно заявить, что современный социализм противен христианству. Нет! …Нам надо броситься в пучину волн социализма, и если не разбить их совершенно, то хотя бы смирить их ропот настолько, чтобы спасти возможно большее число утопающих и захлебывающихся мутью их» /54:29/.

Почему же эти авторы придерживаются столь негативной точки зре­ния на социализм? Они приводят длинный ряд аргументов, которые мы попытаемся систематизировать.

1. Ни в Ветхом Завете, ни в Евангелии нет социалистических мо­тивов. Наоборот, там проповедуется необходимость частной собствен­ности. Прот. И. Восторгов, основываясь на высказываниях Ветхого Заве­та, утверждает, что богатство и бедность даются Богом:

"Господь делает нищим и обогащает, унижает и возвышает" (1 Царств. 2,7). "От Господа стопы человеку исправляются. Бедность и богатство от Господа" (Сир.11,14). Таковы воззрения Ветхого Завета. Они перешли и в Новый" /1:74/.

Тщательно велся поиск текстов, оправдывающих частную собствен­ность, и в Новом Завете. Однако, среди текстов Евангелия Восторгов находит немного. Вот фрагмент его "Катехизиса":

"В. Что говорят об отношении Иисуса Христа к собственности эти тексты Евангелия?

О. В этих текстах говорится, что Иисус Христос подтверждает За­кон Моисеев и, в частности, десятословие, а десятословие охраняет частную собственность: "не укради" (заповедь 8-я) и "не пожелай жены искреннего твоего, не пожелай дому ближнего твоего, ни села его, ни раба его, ни всякого скота его, ни всего, елика суть ближнего твое­го" (заповедь 10-я). Слова эти как бы нарочно направлены против со­циализма и его вожделений" /9:307/.

Если учесть, что правило "не укради" соблюдалось и в советском законодательстве, причем особенно строго по отношению к общественной собственности, то "улов" из Евангелия надо признать ничтожным. В ос­новном "консерваторам" приходится отбиваться от Евангельских текс­тов:

"Теперь к вопросу о собственности. "Трудно богатому войти в Царство Небесное; И еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие" (Мф.19,23-24). "горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение" (Лк.6,24). Но разве в этих словах заключается отрицание частной собственности или ненависть к богатым собственникам - как то мы видим в социализме? Ничего подобного, ни в этих словах, ни где бы то ни было в Еванге­лии: Христос только жалеет богатых, потому что им трудно спасти ду­шу. Спаситель не гнушался обществом богатых, пользовался их гостеп­риимством. Лазарь с сестрами Марфой и Марией были богаты; богаты были Никодим и Иосиф Аримафейский и не получали от Христа приказа разде­лить свои имения. Христос только предостерегает людей от любостяжа­ния, как от духовного плена, как от страсти, заставляющей забывать о высших обязанностях и интересах: "берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения" (Лк.12,15); но Он не осуждает в то же время прямых капиталистических спекуляций: вспомни­те притчу о господине, раздавшем деньги рабам для приращения и ска­завшем тому "хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю" (Мф.25,21); напротив, строгое порицание встре­чает раб, не сдавший денег торгующим, от которых господин мог бы по­лучить их обратно с прибылью (Мф.25,27). Слова Спасителя: "и благот­ворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего" (Лк.6,35) - дают лишь нравственное правило для взаимных услуг в мелочах обыденной жизни" /7:19-20/.

Мысль о том, что в Евангелии Христос нигде не осуждает частной собственности, но предупреждает, чтобы богатство не владело челове­ком, повторяется "консерваторами" особенно часто, например:

"Христос Спаситель не отвергал права собственности. Но Он учил, что блага земные не цель, а только средство для достижения цели - Царства Божия. Он учил, что жизнь человека не зависит, не ценится от изобилия имения его; Он предупреждал, чтобы в богатстве человек об­ладал ом и был свободен, а не наоборот: чтобы богатство не владело человеком и не делало его рабом; Он говорил, что собирание матери­альных богатств без "обогащения в Боге", есть безумие и зло (см. Лк. гл. 12)" /1:74/.

Восторогову вторят многие и многие. Профессор-протоиерей Е. Аквилонов:

«То несомненно, что по христианскому учению, право собственности священно» /47:7/.

 «Отнимите сегодня частную собственность, - завтра же зашипят в нас не менее опасные змеи в виде самолюбия, честолюбия, зависти и подобных пороков» /47:15/.

Профессор-протоиерей Н. Стеллецкий:

«по учению Христа, частная собственность не есть воровство, а законное достояние» /51:281/.

 «Не уничтожая разности земных состояний, христианство всячески старается смягчить, сгладить возможные в данном случае крайности или резкости» /50:156/.

«человек при самом сотворении вместе с образом Божиим получил от Бога право собственности» /51:279/.

Свящ. П.Альбицкий:

«Основатель веры нашей в своем евангельском учении говорит о равенстве людей в духовном отношении, а не в экономическом смысле» /55:8/.

«Согрешившие люди сделались эгоистичными, стали предъявлять права на личную собственность, и Господь не осудил и этого нового порядка в жизни его разумно-свободного создания. Нельзя указать ни одного места во всей Библии, которое бы противоречило высказанному взгляду» /55:9/.

«… нигде Он (Христос – Н.С.) не высказал, что право собственности преступно. В глазах Иисуса Христа частная собственность была явлением вполне законным… Напротив, то, что социалисты называют законным видом владения, с христианской точки зрения есть чистое беззаконие» /55:11/.

Архимандрит Платон (Рождественский):

«Богатство должно служить не для моего личного наслаждения, а для общего благополучия. Достигается это благотворительностью» /52:328/.

Священник Николай Загоровский повторяет аргументы Восторгова о благочестивых богатых спутницах Христа, которые «служили Ему имением своим» (Лк.8,7), о богатых Никодиме и Иосифе /49/.

То же мы можем встретить и в учебниках для семинарий и акаде­мий:

"Что богатство и вообще имущество не предосудительно для хрис­тианина, это видно уже из того, что Сам Бог предоставил человеку право господствовать над землею и обладать ею (Быт.1,26; 9,1). А всякое имущество есть плод земли. Обладанием имуществом обусловлена возможность духовного образования человека и приобретения известной степени самостоятельности и независимости, необходимых для деятель­ности в мире. Имущество же доставляет возможность благотворения. Но, обладая имуществом, необходимо быть внутренно независимым от него, не пленяться им. "Богатство аще течет, не прилагайте сердца" (Пс.61,11). Не богатство должно обладать человеком, а мы должны об­ладать богатством, свободно распоряжаясь им и употребляя его на бла­гие дела" /11:228/.

Еще "евангельский" аргумент против социализма, который носит "отстраненный" характер:

"Спаситель говорит Иуде: "нищих всегда имеете с собою" (Ин.12,8); следовательно, Он не ставил Себе задачей искоренять бед­ность; нельзя не отметить и того обстоятельства, что встречающиеся в Евангелии примеры милосердия имеют постоянно характер индивидуаль­ный: вопросом организации благотворительности Христос не занимался.

Христос и Апостолы, думая только о душах, так безразлично отно­сились ко всем решительно гражданским институтам своего времени, что не нападали на частную собственность, даже когда она проявлялась в виде рабства!" /7:22/.

Итак, заметим, что с точки зрения "консерваторов", Христос без­различен к социальной сфере.

В помощь нашим богословам была переведена книга американского профессора Нового Завета Ш.Метьюза, в которой можно найти:

"Богатство - это общественное благо, доверенное человеку - вот основное положение Христа!" /10:75/.

Однако вывод американского богослова скорее можно отнести к по­зиции "отстраненности":

"Говоря точнее, Христос не был ни льстецом, ни демагогом. Он не был ни за, ни против трестов; Он не защищал, ни восставал против по­литики laisser faire («не мешать» - Н.С.); Он не запрещал тред-унионизма, забастовок и локаутов, но Он и не поощрял их; словом, Он не был ни социалистом, ни индивидуалистом" /10:85/.

2. Неприятным моментом для "консерваторов" являются известные эпизоды из Деяний апостольских, рисующих, как коммунистическую, жизнь первых христиан в Иерусалимской общине. "Консерваторы" всячески ста­раются дезавуировать силу этих текстов. Так, в /1/ они трактуются следующим образом:

"Отрицалась ли первыми христианами собственность при том обще­нии имуществ, которое мы видели в церкви Иерусалимской? Иначе гово­ря, принудительно ли совершалась продажа имений и внесение денег в общую кассу, общежительно ли это было для всех христиан первого вре­мени? Ни то, ни другое, ни третье. В той же книге Деяний читаем, что Мария, мать Иоанна Марка, имела собственный дом в Иерусалиме (12,12). Из слов ап. Петра о Анании: чем ты владел не твое ли было и проч., заключаем, что ничего принудительного в продаже имений не бы­ло, а если Анания с Сапфирой были наказаны, то наказаны не зато, что оставили собственность у себя, а за обман, за ложь с целями тщесла­вия. Никто не заставлял их продавать имения, но они захотели обманом пользоваться равными правами со всеми, может быть, даже сообразив и рассчитав, что им очень выгодно внести часть имения в общую сокро­вищницу и затем поступить на общественное содержание" /1:80/.

Те же мысли повторяет Генц /7:21-22/. Анонимный автор статьи /20/, упоминая вначале о "непризнанных правдолюбцах", которые свое стремление поделить все имущество поровну обосновывают указанием на Деяния, всячески старается доказать, что в иерусалимской общине не был реализован настоящий коммунизм, а нечто вроде "кассы взаимопомо­щи", куда имущие христиане добровольно вносили часть своего имения для поддержания неимущих. О том же говорит свящ. П Альбицкий:

«Коммунизма в социалистическом смысле не было между первыми христианами, а была только живая любовь христианская, которая «не ищет своего» (! Кор.13,5)» /55:16/.

О кратковременности и локальности "Иерусалимского эксперимента" пишет М.А. Олесницкий:

"Известно, что общение имуществ первых христиан было кратковре­менным и местным; существовало оно недолго, только в Иерусалиме, и оказалось оно непрактичным: Иерусалимская община настолько обеднела, что другие христианские общины посылали ей вспоможения" ("Из системы христианского нравоучения", с.409; цит по /32:24/).

3. Сильным аргументом "консерваторов" является обличение социа­лизма в материализме:

"Итак христианство своими стремлениями все в Небе: социализм представляет собой в этом отношении совершенную противоположность" /7:13/.

"Социалистический взгляд на материальное благосостояние, как на главную основу будущего счастливого строя, ложен и безнравственен. С подобным же значением в наших глазах является социалистическое ра­венство, братство, воспитание и образование, как второстепенные на­чала для устроения будущего желанного общества. Самое счастье социа­листическое и учение о нем мы признаем безнравственным и вредным для человечества" /8:64/.

Некоторые авторы соединяют мысль о материалистичности социализ­ма с неверием в благие намерения его идеологов:

"Основание социализма - исполнение желаний демократии, или улучшение ее материального положения за счет капитализма. Многовеко­вой житейский опыт раскрывает перед нами ту непререкаемую истину, что счастье людей, основанное на исполнении желаний, т.е. на эгоиз­ме, невозможно, вследствие беспредельности человеческих желаний. По­этому и все обещания апостолов социализма есть вздор, обман, недоб­росовестная игра человеческими страстями. За обещанием исполнения желаний демократии скрывается злое намерение апостолов социализма сначала заручиться доверием народа, а потом поработить его, и, уст­роившись за его счет, пользоваться самым лучшим положением и немно­гими лучшими дарами природы" /12:46/.

4. Главный аргумент: социализм атеистичен; более того, он - са­мо богоборчество. "Консерваторы" указывают, что сами социалисты не раз объявляли себя противниками религии:

"По откровенному заявлению представителей своих, социализм враждебен всякой религии, в частности и в особенности - к христианс­тву" /6:148/.

"В "Коммунистическом манифесте" вера, наравне с законами и нравственностью объявляется буржуазным предрассудком" /7:13/.

"Желающие отождествлять социализм с христианством как будто не знают даже, как сами социалисты высказываются по этому предмету" /7:15/.

В доказательство приводятся, например, такие тексты:

А.Бебель ("Христианство и социализм"): "Христианство и социа­лизм враждебны друг другу, как вода и огонь" /7:15/.

Дицген: "Христианство и социализм так же различны, как день и ночь" /7:15/.

Энгельс: "Первое слово религии есть ложь" /7:15/.

Проф. А Бронзов пишет:

«Самый непримиримый враг социализма – это христианство, против которого он, посему, и борется с редкой ожесточенностью» /53:143/.

Миссионер И.Айвазов:

«Итак, на арену жизни выступила новая могучая сила, объявившая всякой религии и христианству смерть. В этом смертельном приговоре одна из двух главных задач современного социализма. Церковь и государство – вот его враги» /54:28/.

Критики социализма подчеркивают, что реально существующая соци­ал-демократия в Германии и Франции атеистична.  Вывод отсюда катего­ричен:

"Социализм есть отрицание Бога, души, вечности, а вместе с тем есть полное отрицание христианства" /3:12/.

Иоанн Восторгов добавляет:

"Но вот о Боге, о религии, о Христе Спасителе, о Его законе, о Его Святой Церкви - об этом-то, самом главном, самом важном для ве­рующего человека, - социализм совершенно умалчивает, и умалчивает намеренно /16:17/,

причем отрицанием веры социализм "как раз и подготовляет всякое насилие, неправду и притеснения бедных людей со стороны сильных и богатых" /16:18/.

Валентин Свенцицкий в 1919г., опираясь на евангельское "Не можете слу­жить Богу и Мамоне", связывает богоборчество социализма с материа­лизмом:

""Ошибка" первой (февральской - Н.С.) революции - заключалась в нашем богоотступничестве. В нашем грехе. Народ определенно выбрал се­бе "господина" - Мамону. Он согласился, что внешнее, материальное это и есть все - цель, смысл и вообще все содержание жизни.

"Ошибка" второй революции (октябрьской - Н.С.) - это то же са­мое богоотступничество, тот же самый грех, то же самое поклонение диаволу, во образе материального счастья, - но возросшее, укрепивше­еся, захватившее глубь народной души" /29:6/.

5. Следующий  аргумент:  социализм  приводит  к  тоталитаризму. Б.Н.Чичерин пишет:

"Он (коммунизм - Н.С.) хочет весь экономический строй общества основать на начале братства. Тут любовь перестает быть свободным влечением сердца; она становится принудительным началом. Все обязаны быть братьями, ибо все, по закону общежития, признается общим всем. Большей тирании невозможно себе представить" /15:279/.

Впрочем, об этом говорят не только представители либеральной философии, но и священники:

"Все станет общим: частной собственности не будет. Вот уже пер­вое и самое главное стеснение свободы. Раз я не могу ничего иметь своего и вынужден буду пользоваться в пище, питье, одежде, жилище тем, что мне дает и укажет социалистическое государство, ясно, что о моей свободе не может быть и речи. Это большая казарма, большой пан­сион, где сотрется всякая личность" /1:118/.

"Если хочешь..." (Мф.19,21) - а разве у социалистов хочешь или не хочешь?" /1:75/.

6. Социализм - утопия; он предъявляет к людям слишком высокие нравственные требования. Вот как эту тему трактует прот. Иоанн Восторгов:

"Ошибка социализма в том, что он желает образ состояния небес­ного и будущего предвосхитить и перенести на землю, в настоящее сос­тояние. Но возможно ли это для нынешних земных людей? Вполне прав один ученый, который сказал, что для исполнения пожеланий социализма нужны особые существа, а не люди, какими мы видим и знаем их на зем­ле" /16:30/.

Аналогично думает свящ. П.Альбицкий:

«Мечтать о восстановлении между людьми идеальных отношений, существовавших у христиан первого времени, не заботясь в то же время о восстановлении между ними тех нравственных свойств, какими отличались члены первоначального христианского общества, - это совершенная утопия» /55:17/.

7. Социализм неэффективен экономически - нет стимула к труду. Этот очевидный аргумент, выдвигавшийся еще Аристотелем против госу­дарства Платона, разумеется, фигурирует и в этом споре. Б.Н.Чичерин пишет:

"не может быть речи о замене экономических побуждений нравс­твенными в области материального производства. Бескорыстная любовь к ближнему столь же мало может заступить место стремления к хозяйс­твенной выгоде, как она может заменить в искусстве творческую силу и чувство красоты" /15:278/.

Священномученик митр. Владимир (Богоявленский) ту же мысль фор­мулирует более просто:

"Если бы все блага земли были в общественном распоряжении и об­щее было бы обрабатывание земли, тогда немыслимо было бы хорошее и правильное хозяйство, ибо каждый стал бы избегать труда и слагать его на других; каждый стал бы надеяться на другого, естественная ле­ность и праздность достигли бы тогда высшего своего развития, и ос­лабела бы охота к труду, так как личный труд никому не приносил бы особенной пользы" /22:366/.

Наоборот, как пишет прот. Н. Загоровский,  частная собственность стимулирует труд:

«Частная собственность составляет сильнейшее побуждение к производительному труду» /48:44/.

8. Социализм - нестабильное, приводящее к раздорам общество. Об этой, обратной тоталитаризму, стороне социализма говорит митр. Вла­димир:

"...не могло бы быть порядка при управлении и распоряжении об­щественным имуществом, и вечные происходили бы недоумения и замеша­тельства, если бы каждый заботился о всем и о всех. Это всеобщее владение предоставило бы особенно широкое поле спорам и несогласию" /22:365-366/.

9. Социализм призывает к насилию и мятежу. Об этом "консервато­ры" могли судить не по книгам, а по событиям первой русской револю­ции:

"все эти средства (борьбы - Н.С.) сводились к одному: насилие, кровь, кинжал, оружие, поджог, бомбы и взрывы" /16:32/.

Иоанн Восторгов даже формулирует афоризм:

"Христианин добровольно отдает свое, а социалист насильно берет чужое" /2:149/.

В противоположность социалистам, "консерваторы" говорят о гар­монии между трудом и капиталом:

"Труд и капитал - эти два часто враждебные факторы производс­тва, сливаются в одну творческую силу, направляемую светом знания, к великим культурным победам человечества" /4:VIII/.

10. Социалисты завидуют богатым.  Такая проекция материалистич­ности социализма в моральную сферу не раз встречается у "консервато­ров", например:

"Социализм только и мечтает о благах земных, о пище, одежде, о жилище, капиталах, только о них и думает и говорит; видя богатых, он ненавидит их и завидует. Скажите, оправдает ли такое настроение христианство?" /1:77/.

11. Еще один аргумент имеет определенно "отстраненную" окраску: христианская этика индивидуалистична по своей природе.

"Христианская мораль не социальная ... ее цель - не интересы социального целого, а исключительно интересы религиозной личности" /13:138/.

Отсюда вытекает, что возможности сочетания социализма и христи­анства крайне ограничены.

12. Ряд аргументов против социализма носят исторический харак­тер. В частности, нетрудно видеть, что официальная церковь в качест­ве своей доктрины социализм не принимала, и его связь с христианс­твом всегда осуществлялась через ереси. Прот. Иоанн Восторгов, после довольно подробного обзора средневековых коммунистических ересей, заключает:

"Рассматривая эти коммунистические попытки, мы видим две причи­ны, обусловившие их бесплодность:

1) внутреннее разложение и 2) разрушение извне.

И та и другая говорят нам, что коммунизм самим фактом существо­вания своего на известной стадии создает себе смерть. Личность не может окончательно отказаться от себя и подчиниться принудительной тюремной регламентации коммунизма" /18:136/.

13. Другой исторический аргумент: реальный "христианский социа­лизм" в Западной Европе в подавляющем большинстве своих проявлений с социализмом ничего общего не имеет, а является просто формой благо­честивого христианского благотворительства, ни в коей мере не пося­гающего на основы капиталистического строя. Так в словаре Брокгау­за-Эфрона "христианский социализм" определяется как

"учение, признающее существование социального зла в современном общественном строе и стремящееся исправить его при помощи подъема религиозно-нравственных начал в различных слоях народа, не выходя из рамок нынешних государственных форм и сохраняя господство частной собственности" (цит. по /13:59/).

Таким образом, "христианский социализм" вырождается в благотво­рительность, в которой уже выхолощена социалистическая идея. Отсюда вывод: социализм и христианство - настолько разные вещи, что в исто­рии так и не было (с точки зрения "консерваторов") движения, орга­нично сочетающего христианство и социализм. О том же говорит и проф. Прохоров:

"Христианский социализм стремится к сочетанию идей социализма с идеями христианства. Нечего и говорить, насколько это трудная и пря­мо-таки непосильная работа. Для того, чтобы социализм стал христиан­ским, он должен отказаться от своего правового принципа (мое - мое, а твое - твое), от своей конечной цели ("диктатура пролетариата"), от своих неприемлемых для христианства методов борьбы (ненависть, зависть, насилие). Но если социализм от этого откажется, то что от него останется? Здесь не перекраивание уже, а полное перерождение. Если это так действительно и обстоит, то мы не будем спорить о сло­вах, примем такой христианский социализм и будем всеми силами расп­ространять его идеи" /23/.

Обзор деятельности христианских социалистов в Западной Европе не входит в задачи данной работы. Отметим только, что русское об­щество было хорошо осведомлено об этом движении по работам /6,9,13,36,41,42/. Что же касается России, то в реально действующее движение христианский социализм там так и не превратился (если не считать сомнительной деятельности Г.Гапона /40/). Но, существуя как идея, христианский социализм оказал значительное влияние на русскую религиозно-социальную мысль.

14. Национальная окрашенность социализма. Представители консер­вативной традиции обращают внимание на тот факт, что основными иде­ологами новейшего социализма были евреи. Священномученик Иоанн Восторгов не раз обращает на это внимание, например:

"...большинство учителей социализма - евреи, ненавистники хрис­тианства" /16:18/

М.Москаль дает этому факту следующую интерпретацию:

"И вот какие характерные черты наблюдаем мы в социализме. Нача­ло научного и практического социализма, можно, пожалуй, сказать бе­зошибочно, положили евреи. Это один факт. Для того, чтобы стать во главе народа и руководить его волею, необходимо подняться выше его головою, а этого можно достигнуть при посредстве образования. Это другой факт. Поэтому мы и наблюдаем в еврействе стремление к образо­ванию, конечная цель которого - освобождение от физического труда, тунеядство и улучшение собственного положения. Такими средствами ев­реи думают, вытеснив родовую аристократию, самим занять ее положение в обществе и государстве, имея к своим услугам ежедневную печать, всегда готовую поддерживать интересы своих собратий" /12:46/.

15. Аргумент «милостыни от своего». Суть его в том, что милостыня дается из своего; поэтому обобществление собственности фактически уничтожает эту высочайшую христианскую добродетель. Этот аргумент, выдвигавшийся еще Климентом Александрийским в «Кто из богатых спасется?», не забывает упомянуть изобретательный на аргумента­цию прот. Иоанн Восторгов:

"Продавайте имение и давайте милостыню", говорит Он. Но продажа предполагает собственность, милостыня же вовсе не коммунизм, а доб­ровольная передача своей собственности другому тоже в собственность" /1:75/.

"Осуждая чрезмерное пристрастие к богатству, Христос, однако, не отрицал частной собственности, доказательством чего является его отношение к закону Моисееву и в частности к десятословию, отношения к Закхею и другим собственникам, как Лазарь с сестрами, Никодим; а также многочисленные наставления Его о милостыне и благотворитель­ности неимущим, которые могут иметь смысл и место лишь в том общест­ве, где частная собственность существует" /9:306-307/.

Помнит об этом аргументе и прот. Н.Стеллецкий:

«Давать милостыню христианин должен в течение всей жизни своей, а для этого он должен иметь собственность» /51:287/.

16. Используют "консерваторы" и аргумент о достоинстве личнос­ти, так активно разрабатываемый в новейшее время. А.Введенский даже считает, что частная собственность является необходимым условием су­ществования личности:

"Таким образом, лишь через отделение "своего", мне принадлежа­щего от "чужого", принадлежащего другому, то есть в собственности, человек есть то, что он есть. Он может осуществить право на жизнь не иначе, как в собственности... И чем интенсивнее в том или другом че­ловеке его чувство личности, чем сложнее, богаче творческими силами та или иная личность, тем выше, чище и бесспорнее, по общечеловечес­кому взгляду, и ее право на собственность" /14:93/.

О том же пишет и Н.Стеллецкий:

«человек, с лишением прав собственности лишен был бы в некотором смысле и прав разумно-свободного существа» /51:279/.

17. Социализм уповает на только на изменение внешних форм собс­твенности, оставляя без внимания исправление души человеческой. Этот аргумент, в ряду прочих "консерваторов", высказывает Введенский:

"Христианство призывает человека к нравственной организации об­ществ, в целях улучшения быта обездоленных, а социализм - к органи­зации юридической" /14:10-11/.

18. О "научности" социализма. "Консерваторы" ее отвергают:

"В виду ненаучности теории исторического материализма, марксизм лишается того авторитета, на какой он желает опереться, называя себя "научным" социализмом. Очевидно, ни о какой "научности" социализма речи быть совершенно не может" /9:255/.

Однако о религиозном характере социализма прот. И.Восторгов говорит как о демагогическом приеме, который придумали социалисты, чтобы втереться в доверие религиозно настроенных масс:

"... социализму, в целях его удобнейшего распространения, неко­торые его усердные распространители желают придать в России религи­озный характер" /1:64/.

19. Наконец, можно встретить еще один вариант позиции "отстра­ненности" - христианство выше каких либо конкретных форм социального устройства:

"Христианское учение в его целом и, в частности, христианская этика - универсальны и в этом смысле не могут быть ограничиваемы в своем применении исключительно формами социально-экономических или политических отношений. Оно выше всякой системы, ибо касается облас­ти, стоящей над внешнею стороною жизни и управляющего ею" /9:305/.

Однако, помимо недостатков, "консерваторы" в социализме видят и правду:

"Бранит социализм только тот, кто боится правды его. Его неп­равда - в отсутствии религиозной основы, в духовном искалечении че­ловека, в продаже его за чечевичную похлебку земных благ. Но отсюда нельзя думать, что нет в социализме и правды: правда есть и глубо­кая: она - в тягостном положении трудящихся классов современного об­щества, она - в праве каждого человека честным трудом на земле при­обрести себе необходимое для жизни: питание, одежду, жилище, здо­ровье, семью и необходимый досуг для удовлетворения запросов духа, - в праве на достойное человеческое существование. Она, эта правда, - в горьком и справедливом упреке современному ложно-христианскому об­ществу, среди которого оказывается возможность голода и лишений тру­дящихся масс, среди которого столь сильно возобладали интересы жи­вотные и себялюбивые" /1:131/.

Таким образом, "консерваторы" отнюдь не идеализируют современ­ный им капитализм. Однако, когда речь заходит о лечении недугов ка­питализма, то предлагаются социальные меры по улучшению условий труда и быта рабочих без изменения основ существующего строя.

3."Социалистическая" точка зрения.

Последователи "социалистической" точки зрения выступают как оппо­ненты официально-консервативному взгляду. Следует еще раз подчеркнуть, что слово «социалистический» берется в кавычки, ибо сторонники этой точки зрения весьма далеки от современных им социалистов. Ее так или иначе поддерживают: архиманд­рит Михаил (Семенов), свящ. Григорий Петров, свящ. А.Введенский (бу­дущий обновленческий "митрополит"); богослов В.Экземплярский, фило­софы В.Эрн и С.Булгаков; христианские публицисты Н.Соколов, А.Палиц­кий, В.С-ский (псевдоним не расшифрован) и др. Здесь спектр мнений более широк. Однако, можно выделить ряд ха­рактерных положений, большинство из которых являются антитезами ар­гументам "консерваторов". Особенно интересны статьи 1917г., когда цензура была снята, и авторы могли свободно высказывать свои сообра­жения.

1. Целый ряд религиозных и общественных деятелей выражали мне­ние, что Православие не может отворачиваться от общественной сферы, оно должно иметь собственную социальную доктрину и с нравственной точки зрения оценивать существующую социальную действительность; од­нако историческое православие избегает этого, делая упор только на личном спасении. Начиная с В.С. Соловьева, русская религиозная фило­софия утверждала это в лице многих своих выдающихся представителей. Вот лишь некоторые мнения.

В. Соловьев: "Они (истинные христиане - Н.С.) не спасли и не могли спасти христианского общества, христианского мира, потому что при всей своей праведности и святости, ошибочно думали, что спасать можно и должно только отдельные души (...) С тех пор как истин­но-христианское общество первых веков растворилось в языческой среде и приняло ее характер, самая идея общественности исчезла из ума даже лучших христиан. Всю публичную жизнь они предоставили властям цер­ковным и мирским, а своею задачею поставили только индивидуальное спасение." /35:346-347/.

С. Булгаков: "Для принципиального индифферентизма к политике и общественности не может быть никаких оправданий. Напротив, он явля­ется, во-первых, невыполнимым, во-вторых, явно противухристианским, приходя в противоречие с основным и центральным учением о богочело­вечестве" /33:31/.

В. Тернавцев: "Но, самое главное, они (проповедники Русской Церкви - Н.С.) в Христианстве видят и понимают один только загробный идеал, оставляя земную сторону жизни, весь круг общественных отноше­ний пустым, без воплощения истины. Эта односторонность и лишает им стать "ловцами человеков" наших дней" /24:8/.

"Отсутствие религиозно-социального идеала у деятелей церкви, есть главная причина безвыходности ее собственного положения" /24:16/.

В. Эрн: "Восприняв одну сторону Евангельского учения о том, что Царство Божие внутри нас есть, историческое христианство с полной законченностью развило и осуществило в себе только идеал святости индивидуальной (в которую вошла и святость плоти) и индивидуального спасения и совершенно забыла другую сторону - идеал святости тела всего человечества и идеал спасения общественного. Забывши это, оно в претворении общественных отношений перестало видеть свою задачу и предоставило их произволу стихий и действию одних темных враждебных сил, а само замкнуло и ограничило себя исключительно сферой личного самоусовершенствования и достижения только личной святости и личного спасения (...) угасив в себе живые представления об объективном Царствии Божием, историческое христианство о стихии общественных от­ношений и доселе не выработало христианских форм деятельность об­щественно. Но оно только забыло и только не выработало, но како­го-нибудь положительного препятствия к созданию и выработке таких форм оно не поставило - ибо на этот счет не было каких-нибудь цер­ковных решений или соборного постановления. Те же полуфарисейские, полубуддийские рассуждения обобщественном и политическом "непротив­лении", которые твердятся некоторыми представителями духовенства, - мы можем не слушать" /28:35-36/.

В. Экземплярский: «в области общественных отношений представители исторической церкви шли всегда позади социальных завоеваний гуманизма» /44:5/.

В начале XX в. уже очень многие ясно видели силу влияния об­щества на души людей. Так Н.Соколов в своей глубокой книге /13/ пи­шет:

"Для нашего времени становится очевидным, что в ряду многих сил, действующих на человеческую волю определяющим образом, общест­во, социальная сила занимает далеко не последнее место" /13:10/.

2. Социализм и христианство не только совместимы друг с другом, но и взаимодополняют друг друга.  Как видим, такой взгляд кардинально противоположен консервативному. Следует отметить, что утверждая это, "социалисты" имею в виду чисто экономическую сторону социализма:

"В социализме, как таковом, в основном принципе социализма нет ничего противного христианству" /26/.

"Все это достаточно ясно показывает, что так распространенное у нас мнение о несовместимости партийной социалистической работы с ис­поведанием Христовой веры есть чистый предрассудок, один из тех, с которым необходимо бороться не менее в интересах истины и социализ­ма, чем в интересах самой религиозной веры" /13:215/.

Несколько следующих пунктов раскрывают причины такого положи­тельного взгляда на социализм.

3. Социализм вырос из христианства; христианство социалистично. "Социалисты" (т.е. сторонники положительной связи между христианс­твом и социализмом) выдвигают тезис, что социализм следует из хрис­тианского учения: и общение имуществ и жизнь единой общиной - глубо­ко христианские, евангельские идеи.

"Что он (социализм - Н.С.) растет на корне христианства, в этом не может быть никакого сомнения. Это - дитя христианства. Пибоди (автор книги /36/ - Н.С.) совершенно верно замечает, что как ни ста­рались обратить социализм в экономическую теорию, но по своему су­ществу - это движение глубоко-нравственное" /25:24/.

Кардинальным является вопрос: насколько Евангелие отрицает частную собственность? В. Эрн в своей замечательной работе /28/ дает определенный ответ:

"если нужно отречение от всего, то, значит, и от личной собс­твенности. Значит, весь вопрос в том, может ли быть удержана личная, частная собственность после отречения (как любовь к родителям) и претворена в новое?

На этот вопрос можно ответить только отрицательно.

Каковы бы н были внешние условия, потребные для таких и та­ких-то безусловно, необходимых действий (для научных исследований - книги, для ремесленного производства - инструменты и т.д.) - они не определяют необходимость собственности, для них достаточно владения, пользования. Существенный признак собственности "мое" в противопо­ложность всякому другому вносится не этими внешними условиями, а психическим моментом, "присвоением", внутренним постановлением пре­дела, границы и препятствия для другого. А уж фактическая сила и этот психический момент отчуждения и огораживания материализует и овеществляет так, что другой уже фактически натыкается на физическую невозможность пользоваться вещью - собственностью другого. Живой нерв собственности имеет своим "седалищем" сознание. И раз он тут уничтожен - собственность рассыпается, как ожерелье с перерезанной ниткой. Собственность подобна жидкости, которая сдерживается стенка­ми сосуда. "Стенки" эти определяются не чем-нибудь внешним, а, как сказано, внутренним психическим моментом; и раз порыв ко Христу раз­бивает эти стенки, то уж от собственности не остается ничего. Она растекается в разные стороны, и неутомимость человеческой нужды впи­тывает ее всю. А не растекаться она не может: "Кто имеет достаток в мире и видит брата своего в нужде, - затворяет он сердце свое, как пребывает в нем любовь Божия" (1 Ин.3,17). "Если брат или сестра на­ги и не имеют дневного пропитания, и кто-нибудь из вас скажет им: идите с миром, грейтесь и питайтесь, и не даст им потребного для те­ла, что пользы?" (Иак.2,15-16). Сколько же дней, вернее, сколько ча­сов просуществует этот достаток, т.е. частная собственность, если каждого брата и каждую сестру, которые наги и не имеют пропитания, обогреть и напитать и сделать так, чтоб они не нуждались в том, что "потребно для тела?" /28:197-198/.

"Таким образом, из вышеприведенного с достаточной определен­ностью выяснилось, что Евангелием от каждого верующего положительно требуется освободиться от всякой собственности. Для того, чтобы под­няться навстречу Христу, для того, чтоб быть абсолютно свобовдным и ничем не связанным в момент выбора себе господина, нужно хоть на мгновение отбросить от себя все, между прочим, и собственность, а верховные законы Царствия Божия - Любовь и Свобода - превращают это условное отречение на мгновение, в безусловное отрешение навсегда от всего своего, т.е. и от частной собственности.

И, значит, на поставленный вопрос: каково должно быть отношение верующего к своей собственности, Евангелие отвечает: Личной собс­твенности у верующего быть не должно. Кто не отрешается от личной собственности, тот не христианин, а язычник, "ибо всего этого ищут язычники" (Мф.6,32) /28:11-12/.

Отречение от собственности логически ведет, по Эрну, к общению имуществ:

"Таким образом, на (...) поставленный вопрос: каково должно быть отношение к собственности в среде верующих, мы, согласно Еван­гелию и живому примеру первенствующих христиан, должны ответить: ве­рующие, отрешившись от частной собственности, должны перейти к пол­ному общению имуществ. Между ними все должно быть общее, и всем, что имеют, они должны делиться братски и любовно" /28:23/.

Валентин Свенцицкий (в период «Христианского Братства Борьбы») считал, что общение имуществ – необходимый признак христианских обществ:

«…в Церкви, в христианских общинах должно быть полное и немедленное упразднение всякой частной собственности не только на землю, но и на орудия труда и продукты производства – все должно стать общим» ./45:53/.

Однако, тот же Свенцицкий подчеркивает ограниченность самой социалистической формы: «Всеобщего благополучия никакой социализм дать не может» /46:20/, и призывает соединить социализм с христианством:

«Находя свое высшее выражение в общении молитв, единство и единение должно осуществляться в полном общении имуществ» /46:24/.

4. В Иерусалимской общине, рассказ о которой содержится в Новом Завете, был реализован коммунизм. Это другой аргумент, обосновывающий все тот же тезис о генезисе социализма из христианства. В. Экземплярский, автор прекрасной монографии "Учение древней церкви о собственности и милостыне" /32/, сомневается в ут­верждении "консерваторов", что Иерусалимская община погибла вследс­твие неудачного социального эксперимента с общением имуществ:

"Ограничимся замечанием, что нельзя с уверенностью сказать ни того, что общение имуществ Было только в Иерусалимской Церкви, ни того, что это общение было кратковременным и Церковь Иерусалимская обеднела именно вследствие такого общения" /32:24/.

Но дело даже не в этом: по его мнению, в Иерусалимской общине был явлен нравственный идеал христианского устроения общества:

"Самая неудача организации жизни первенствующей Церкви не могла бы послужить помехою видеть в этой организации идеальную ее форму точно так же, как отсутствие в христианском мире любви к ближнему, не может служить препятствием к тому, чтобы это начало признавалось нормой христианских отношений...Общение имуществ в первенствующей Церкви есть и навсегда пребудет идеалом устроения материальной сто­роны жизни членов Христовой Церкви (...) этот взгляд совпадает все­цело с учением отцов и учителей вселенской Церкви, которые в устрое­нии первохристианской общины видели идеальную форму церковного обще­ния, а в общении имуществ - естественное выражение христианской люб­ви, объединяющей людей в братскую семью, - выражение, являющееся же­лательным во всякое мгновение жизни на земле Церкви Христовой" /32:25/.

5. Печальная судьба социализма. Поскольку историческая церковь отвергла социализм, то тот уподобился "блудному сыну", и уйдя из христианства "в стране далече" приобрел свои отрицательные черты, по которым "консерваторы" и судят о социализме. Интересно об этом пишет православный публицист А. Палицкий:

"Также однако несомненно и то, что социализм - это дитя христи­анства - уподобилось евангельскому блудному сыну и ушло из "Отчего крова в в страну далече" /25:24/.

"В руках этих социалистов (Маркса и Энгельса - Н.С.) под влия­нием давно уже потерявшего всякий научный кредит гегельянства и ев­рейско-национальной черты - нерасположения к христианству - и отлил­ся особый грубо-мещанский тип социализма, обративший это глубоко нравственное течение исключительно к одним идеалам сытости. Здесь же, вместо христианского принципа братства, в основу социализма было положено иудейское начало господства избранных над всеми остальными, - мы подразумеваем известный принцип диктатуры пролетариата" /25:24/.

6. Каковы же исторические причины этого изгнания социализма из церковного учения? Одна из причин, по мнению "социалистов" состоит в том, что исторически Церковь была под пятой государства и поэтому поневоле поддерживала существующий социальный строй, далекий от со­циальной справедливости.

"нельзя отрицать и того, что столь тесное объединение интересов церкви и государства могло вести только к глубокому искажению нап­равления церковно-общественной жизни, при котором место религиозных интересов постоянно занимали интересы господствующего строя госу­дарственной жизни" /27/.

Синодальное управление, навязанное Церкви государством, в нача­ле XX в.  подвергалось в церковных кругах того времени резкой крити­ке.

7. Другая причина неприятия церковью социализма лежит, по мне­нию "социалистов", в ее аполитичности, традиционном уклонение от решения социальных проблем. Интересную трактовку этого дает С. Булга­ков:

"В порядке же историческом успех социализма прежде всего есть кара за грехи исторического христианства и грозный призыв к исправ­лению. Сила социализма до известной степени свидетельствует и о сла­бости христианства, теряющего власть над душами в пользу иной рели­гии, иного мироощущения. Я далек от мысли целиком объяснять само происхождение этой религии всецело этими грехами (...) Но грехи эти подготовляют, несомненно, почву для таких отпадений. Особенно здесь ощутительны грехи в области социального сознания и действия. В хрис­тианстве недостаточно проявлялось чувство социальных обязанностей, так сказать, социальной любви; оно чересчур довольствовалось старыми традиционными средствами социальной помощи, чуть ли не непосредс­твенной раздачей милостыни, оставаясь сравнительно глухим к указани­ям науки и изменившейся исторической обстановки народного хозяйства, капиталистического производства. При этом оказывают свое действие и разные греховные наклонности: любостяжание, раболепство, равнодушие, прикрываемое ханжеством, причем самые заветные верования становятся средством самооправдания или маскировки (...) Грехи исторического христианства в социальной области велики и многочисленны, их не надо замалчивать, их надо сознать в целях самоисправления, ибо наступает грозный, ответственный час истории. Эти грехи связаны не только со слабостью или порочностью воли, но отчасти и с односторонним понима­нием христианства, с тем, что можно назвать индивидуалистическим ги­пераскетизмом, устраняющим само понятие истории, а следовательно, исторических задач и обязанностей" /31:204-205/.

В этом фрагменте обращает на себя внимание квалификация социа­лизма как "иной религии", под которой Булгаков понимает веру социа­листов (уже без кавычек) одними социальными преобразованиями постро­ить светлое будущее. Более подробно эта мысль Булгакова обсуждается в разделе 4.

Отметим, что против «бессистемной благотворительности» выступал основатель знаменитого Крестовоздвиженского братства  Н.Н. Неплюев. Он считал, что поступающие так только развращают бедноту,

«внушая им убеждение в праве бедных требовать денежных подачек от богатых, мирясь со строем жизни, основанным на корыстной борьбе, а не на христианском милосердии" /59:277/.

Неплюев считал, что подлинным решением проблемы является не раздача денежных подачек (это "вычерпывание ковшиком моря зла и страданий" /58:14/), а организация  всей жизни на обнове братолюбия и христианской любви, что в экономическом плане должно выразиться в общности имущества. Именно так, по апостольским заветам,  была устроена жизнь в руководимом им Братстве, которое просуществовало чуть ли не полвека. Неплюев мечтал о том, что подобные православные братства покроют всю Россию /60:316/.

8. Критика капитализма: она, собственно, является общим местом всех выступлений "социалистов". Приведем лишь чеканную формулировку С. Булгакова:

"Капитализм есть организованный эгоизм, который сознательно и принципиально отрицает подчиненность хозяйства высшим началам нравс­твенности и религии, он есть служение маммоне, маммонизм, по выраже­нию Т. Карлейля. Никогда еще в истории и не проводилось в жизнь такое безбожное, беспринципное служение золотому тельцу, низкая похоть и корысть, как ныне" /34:242/.

Ради справедливости следует указать, что критикуют капитализм и "консерваторы" (например, /1,22/), но их критика носит поверхностный характер: язвы капитализма могут быть уврачеваны христианской пропо­ведью.

9. Критика "консервативной" критики социализма. Николай Соко­лов, например, дает следующую низкую оценку "консервативных" выступ­лений против социализма:

"Наши церковные круги настроены особенно враждебно по отношению к социализму и эта враждебность находит для себя самую благодарную пищу в том своеобразном освещении, в каком представляет социализм полемическая церковная литература (...)

Понятно, из бесчисленных листков, брошюр и книжек социалистов всевозможных оттенков можно всегда набрать сколько угодно самых ра­дикальных суждений и, соединив их в одно целое, вообразить, что это есть обязательное credo всякого социалиста (...)

В этом крестовом походе нашей церкви против социализма особенно обидно то обстоятельство, что офицеры, не говоря уже о генералах этой армии, совершенно не дают себе труда изучить сколь-нибудь бесп­ристрастно социализм в его подлинной природе. Это позволяет поэтому даже таким боевым полководцам, каким является прот. Восторгов, гово­рить следующее: "экономическая, политическая и государственная точка зрения на социализм все-таки имеют второстепенное значение, сравни­тельно с главной и основной - религиозно-нравственной и философской. Раз с этой последней точки зрения социализм несостоятелен, то оче­видно и с других сторон, в практическом отношении его ценность не может быть высокой" ("Хр. и социализм", 21) (...) При ближайшем ознакомлении с полемической литературой становит­ся ясно, что эта полемика направляется совершенно мимо цели, а пото­му, по существу своему, как научная работа, она совершенно бесплод­на. Она всецело направляется против философского материализма, но так как оперирует главным образом на конкретных программных вопросах социализма или чаще всего на отдельных мыслях и выражениях разнооб­разных авторов, то общее впечатление более комическое, чем серьезной и кому-нибудь нужной работы" /13:196-197/.

10. Критика "социалистов" распространяется не только на публицис­тов, подобных прот. Иоанну .Восторгову, но и на академическое богословие, кото­рое, виртуозно жонглируя цитатами, зачастую стремится оправдать реа­лии "мира сего". В. Эрн возмущен некоторыми богословами, которые за­тушевывают ясный смысл слов Евангелия, проповедующих полное нестяжа­ние:

"В ходячей литературе как будто умышленно распространяют взгляд, противоположные евангельским, и очень искусно, обильными явными ссылками на нейтральные места, тайно имея в виду status quo, ухитряются создавать иллюзию, - что тех прямых слов в Евангелии сов­сем и нет, что взгляды эти Евангелием не только не отрицаются, но даже одобряются: поистине сыны века сего догадливее сынов света в своем роде" (Лк.16,8)" /28:195/.

Тот же Эрн приводит ряд евангельских речений (Лк.14,33; Лк.12,33; Мф.6,19-21; Мф.6,24; Мф.19,24; Мф.6,25; Мк.10,21), ясно говорящих о губительности богатства и необходимости для христианина отказаться от собственности.

В. Экземплярский особенно активно нападает на современное богос­ловие, называя его "казенным" и "официальным":

"Так и случилось, что когда на знамени европейской культуры появились, пусть ложно понятые, евангельские слова: свобода, равенство и братство, то с неудержимой силой, вплоть до наших дней, богословы стремятся доказать, что такие слова могут произносить только враги Евангелия. Когда в России началось движение против крепостного права и телесных наказаний, авторитетный святитель доказывал, что это право и побои - закон Божественной воли. И до наших дней бывает в этом же роде. В Евангелии сказано: "не собирайте сокровищ на земле", "всякому просящему дай". А наш глубокий моралист-святитель доказывает относительно богатства, что "должно принимать его, умножать и хранить". А наш же профессор моралист, составитель лучшей системы по нравственному богословию, высказывает мысль, что христианство нисколько не воспрещает приобретения имущества и даже нет сомнения "насчет позволительности отдавать деньги на проценты" /4:69-70/.

Отметим, что в последнем случае имеется в виду уже цитируемый учебник по нравственному богословию проф. М.Олесницкого /11/.

11. "Социалисты", понимая всю силу влияния общества на отдельную личность,  пытались осмыслить природу этой силы и приближались к по­нятию "общественный грех",  строя тем самым социальную доктрину Пра­вославной Церкви. Вот как понимает этот вопрос Н.Соколов:

"Для нашего времени становится очевидным, что в ряду многих сил, действующих на человеческую волю определяющим образом, общест­во, социальная сила занимает далеко не последнее место (...)

Эта сила выступает в нашем представлении как роковая и могучая. Она порабощает себе людей, влияя на них в самых разнообразных отло­жениях. Социальная среда и экономическое положение на наших глазах уродует людей, там и тут приводит к гибели, толкая одних на преступ­ления, гнусные и отвратительные, других сбрасывая на ступень чисто скотского существования, из которого для них не закрыт лишь один вы­ход - смерть. Это все - жертвы общественного строя, часто погибшие безвозвратно. Социальное положение так сдавливает их, что последние идеалистические струны души лопаются и человек не выдерживает натис­ка обстоятельств и условий. Во всех подобных случаях, когда главной причиной человеческих несчастий является классовое строение, вся от­ветственность за эти падает не на них, - жертвы роковой действитель­ности, а на все общество и на каждого в отдельности. Современный со­циальный гнет, даже там, где угнетаемый и угнетатель стоят лицом к лицу, часто не зависит ни от личных качеств одного, ни от качеств другого; он коренится вне качеств лиц, а исторически сложившихся формах организации производства экономических благ. Социальное зло в данном случае выступает буквально как новая стихия, коренящаяся в им­моральном строении человеческого общества" /13:9-10/.

"Таким образом, социальный вопрос вырастает пред нами в глубо­кий вопрос морали... Социальная проблема превращается пред нами в такую сложную, мучительную и загадочную задачу, которую нужно так или иначе осветить и прояснить каждому в его индивидуальном мораль­ном сознании" /13:10/.

Как бороться с этим невидимым, безличным врагом? В. Эрн утверж­дает, что в этом случае обычные формы христианской благотворитель­ности оказываются бессильными:

"как будто мыслима и действительно многими проводится такая точка зрения: нужно ко всем людям - значит, и к неверующим или иначе верующим стоящим вне общины относиться по-христиански, но не ко всем сразу, а к каждому в отдельности, лично и сколько возможно помогать. В этом идея христианской благотворительности и филантропии. Вполне соглашаясь с этим и считая безусловно необходимой помимо всего про­чего и частную и общественную благотворительность, я утверждаю, что это не есть ответ на поставленный вопрос (о позиции по отношению к обществу - Н.С.)...Если я, положим, могу помочь двум или трем нищим и в то же время знаю, что тяжелые экономические условия...обрекают на нужду и голод не трех или четырех, а сотни и тысячи и десятки ты­сяч людей и так повсеместно - то, конечно, если я хоть сколько-ни­будь добросовестный человек, случайная и недостаточная помощь двум или трем не может заслонить предо мною горя и слез сотен и тысяч" /28:210/.

Еще более прямо говорит об этом архимандрит  Михаил Семенов:

"Маммон покорил себе землю. НЕ только сердца и мысли людей, но также их отношения (...) Чем выше поднимается культура, тем глубже падает в бездну большинство людей.

Для того, чтобы сокрушить Маммона, нужно напасть на него в сфере его могущественных отношений современности. Кто хочет обезвре­дить врага, тот должен лишить его пищи.

Для того, чтобы пал Маммон, должно отвергнуть, как ложь и рос­товщичество, принцип частной собственности" /19:273/.

12. Посмотрим, как "социалисты" парировали главные обвинения своих оппонентов в атеистичности и материалистичности социализма. Их основной тезис: да, такая связь для современного социализма имеет место; но эта связь не логическая, а историческая и объясняется она не природой социализма (она - как раз христианская), а той печальной судьбой его, о которой шла речь выше и которая поневоле толкнула его в объятия врагов религии. Один из публицистов (В. С-ский) пишет:

"Исторически и генетически связь социализма с материализмом не может быть оспариваема. Но есть ли здесь связь логическая и система­тическая? Это вопрос, который во всяком случае рискованно решать в утвердительном смысле. Ведь сущность социализма в конце концов сво­дится к чисто техническому вопросу о способах такой организации об­щества, которая исключила бы возможность экономической эксплуатации одних классов населения другими. Как чисто технический, вопрос этот исключительно разрешается на почве строения общества и законами, уп­равляющими его экономической жизнью, знакомства, на которое материа­листы могут претендовать ровно столько же, сколько сторонники всякой другой философской теории. То обстоятельство, что первые представи­тели научного социализма были материалистами и наложили материалис­тический отпечаток на построение системы социализма, было явлением совершенно случайным для этой системы. И если со стороны социализма раздаются в настоящее время материалистические возражения против ре­лигии, то эти возражения должны быть поставлены в счет не столько социализму, сколько материализму, учению, развившемуся гораздо рань­ше социализма и независимо от него.

Если, оставляя в стороне все эти чисто случайные причины... спросить себя, что по существу дела с религиозной точки зрения можно сказать против теории, пытающейся разработать техническую сторону вопроса о справедливой экономической организации общества, то более чем ясно, что отношение религии к такого рода теории не может быть иным, кроме положительного. Несправедливость экономического строя общества всегда вызывала энергичные и страстные обличения со стороны представителей религии, часто соединенные с попытками преобразования этого строя /27/.

Интересно, что в этой печальной судьбе "социалисты" нередко обвиняют официальную церковь, которая в истории так и не признала своего "блудного сына":

"И приходится констатировать, что сферы, призванные официально охранять религию, часто более всего сами, своей упорной и невежест­венной оппозицией социализму, способствовали тому, что безрелигиоз­ность его и враждебность религии стали казаться одним из партийных лозунгов социализма" /13:215/.

"И не кажется ли странным, что в настоящее время, когда вопрос о технических приемах организации экономической стороны жизни в со­ответствии с требованиями справедливости поставили на научную почву, представители религии почему-то уклоняются от решения столь жгучего вопроса современности, предоставляя разработку его людям с мировозз­рением материалистическим? Удивительно ли после этого, что в социа­листическом движении оказывается столь значительной примесь материа­листических элементов, так что и самый социализм развивается под знаменами материализма, не имея с ним по существу ничего общего?" /27/.

Отметим, что трактовка социализма как "чисто технического" при­ема является одной из характерных идей "социалистов": для них социа­лизм - лишь экономическая форма, в которую может быть вложено хрис­тианское содержание.

Некоторые из "социалистов" указывают, что богоборческий атеизм для социализма - уже пройденный этап. Так свящ. А. Введенский утверж­дает:

"сейчас сказать, что социализм равен марксизму, следовательно, равен материализму, а потому и несовместим с христианством, это - погрешность против истины" /43/,

и приводит слова В. Зомбарта.  "В настоящее время враждебность к церкви можно наблюдать только среди полуобразованных социалистов".

Думается, что в этом случае "социалисты" принимали желаемое за действительное.

4. Три социализма С.Н. Булгакова

Перед нами воспроизведена аргументация двух "партий" православ­ных людей, относящихся однако к социализму противоположным образом. Как совместить эти точки зрения? Ведь у нас нет оснований из ка­ких-либо догматических соображений отвергать одну из них. Думается, что решить эту проблему можно привлекая идеи выдающегося философа и религиозного мыслителя С.Н. Булгакова.

На первый взгляд его мысли о социализме не отличаются чет­костью. В социализме Булгаков подчеркивает заключающуюся в нем вер­ную критику капитализма. Но, по Булгакову, и социализм болен теми же пороками, и он скатывается в мещанство, в борьбу за свои экономичес­кие интересы:

"Мы должны, не обинуясь, сказать, что социализм прав в своей критике капитализма, и в этом смысле надо прямо и решительно приз­нать всю правду социализма. Если он грешит, то, конечно, не тем, что он отрицает капитализм, а тем, что он отрицает его недостаточно ра­дикально, сам духовно еще пребывая в капитализме... Голос науки и совести сходятся в том, что капиталистическое хозяйство ради общего блага должно быть преобразованным в направлении растущего обществен­ного контроля или в направлении социализма" /39:243/.

"Он (социализм - Н.С.) сам с ног до головы пропитан ядом того самого капитализма, с которым борется духовно, он есть капитализм навыворот" /39,:240/.

"его (социализма - Н.С.) ограниченность и неправда есть тонкое или грубое воспроизведение ограниченности и неправды капитализма. Социализм верит вместе с капитализмом, что человеческое общество построяется только на экономическом интересе, известным образом ре­гулированном, и что иных сил не существует. Социализм разделяет с капитализмом его неверие в духовную природу человека, и это несмотря на то, что он же предрекает для него такое радужное будущее. Для со­циализма общественное преобразование исчерпывается внешней, прежде всего экономической реформой, и он без всякого внимания проходит ми­мо того, что совершается в человеческом сердце" /39:244/.

Однако возможен другой, подлинный социализм, который Булгаков называет "христианским социализмом":

"Основная мысль "христианского социализма" состоит в том, что между христианством и социализмом может и должно существовать поло­жительное соотношение. Христианство дает для социализма недостающую ему духовную основу, освобождая его от мещанства, а социализм явля­ется средством для выполнения велений христианской любви, он испол­няет правду христианства в общественной жизни. Разумеется, насколько социализм проникается антихристианским духом и отдается чарам первого искушения, он не может быть соединен с христианством, которое требует прежде всего человеческого сердца. Но в социализме самом по себе, рассматриваемом как совокупность мер социальной политики, нет ниче­го, что бы не соответствовало христианской морали. Поэтому сама мысль о "христианском социализме" не имеет в себе ничего противоре­чивого. Принципиально "христианский социализм" вполне возможен" /39:228/.

Наконец, в статье "Карл Маркс как религиозный тип" (1906г.) Булгаков высказывает глубокую и верную мысль об атеизме как подлин­ной сущности марксистской теории:

"Маркс относится к религии, в особенности же к теизму и христи­анству, с ожесточенной враждебностью, как боевой и воинствующий ате­ист, стремящийся освободить, излечить людей от религиозного безумия, от духовного рабства. В воинствующем атеизме Маркса мы видим цент­ральный нерв всей его деятельности, один из главных ее стиму­лов...Маркс борется с Богом религии и своей наукой, и своим социа­лизмом, который в его руках становится средством для атеизма, оружи­ем освобождения человечества от религии." /38:67/.

Ту же мысль он проводит в 1917г., говоря о реальных теориях современных ему социалистов:

"Социализм относится непримиримо к христианству, да и в сущнос­ти и ко всякой другой религии, ибо сам хочет стать религией и вытес­нить всякую другую.  Он требует веры в человека, как в Бога, а в за­коны хозяйственного развития, как в божественный промысел" /39:255/.

Казалось бы, Булгаков сам себе противоречит: и хвалит и ругает социализм; причем ругает за атеизм, а хвалит за его соответствие христианским идеалам. Тем не менее, представляется, что Булгаков мыслит вполне логично и последовательно. Его оценки становятся со­вершенно прозрачными, если мы предположим, что он имеет в виду не один, а три разных социализма. Хотя Булгаков не высказывает этой мысли явно, но, без сомнения, ее подразумевает. В зависимости от це­лей, которые ставит перед собой социализм, можно различать следующие три его разновидности.

1) Христианский социализм, целью которого является создание земных условий, способствующих восхождению человека к Богу. Христи­анский социализм по Булгакову - это совокупность социально-экономи­ческих отношений между людьми, складывающаяся на основе братской любви христиан, их милосердия и взаимопомощи.

2) Материалистический социализм, целью которого является наибо­лее полное удовлетворение потребностей людей, как материальных, так и "духовных" (а на самом деле - душевных). Этот социализм проповеду­ет идею безбедного устроения на земле, построения "земного рая".

3) Атеистический социализм, целью которого является уничтожение религии, в первую очередь - христианства. Это социализм демоничес­кий, антихристианский. Это социализм по Марксу и большевикам.

Когда Булгаков критикует социализм за чисто экономические, земные интересы, за "буржуазность", он имеет в виду материалистичес­кий социализм. Говоря, что воинствующий атеизм есть "центральный нерв" марксизма, Булгаков указывает на атеистический социализм. На­конец, этим двум социализмам Булгаков противопоставляет христианский социализм. По работам Булгакова можно дать более развернутую харак­теристику каждого из типов социализма.

Христианский социализм. Как мы видели, для Булгакова: "...соци­ализм является средством для выполнения велений христианской любви, он исполняет правду христианства в общественной жизни". Для него со­циализм может и должен быть формой социального бытия христианства:

"социализм... есть лишь средство для осуществления требований христианской этики" /31:199/.

В этом суть булгаковского "христианского социализма": не само­довлеющая экономика, не построение земного рая - цели его; христиан­ский социализм - это социальная форма, сосуд, "мехи новые", в кото­рых сохраняется терпкое вино христианства. К так понимаемому социа­лизму он относится безусловно положительно. Следует подчеркнуть, что христианский социализм по Булгакову вовсе не тот исторический "хрис­тианский социализм" в Англии или Германии, который выродился просто в социальную помощь рабочим. Булгаков считает, что духовное возрас­тание христианской общины естественно и неизбежно приводит к посте­пенному изменению формы ее общественного и экономического существо­вания. Булгаков замечает:

"Истинное христианство необходимо приводит к социализму" /37:5/.

Такое понимание близко к мыслям свв.  Василия Великого и Иоанна Златоуста о христианском общении имуществ.

Материалистический социализм. Он являет, по Булгакову, попытку использовать преимущества общей жизни и коллективного владения иму­ществом для достижения земного благополучия, безбедной жизни на зем­ле, причем жизни без Бога. Это социализм Чернышевского, социализм многочисленных социалистов и анархистов XIX в. В материалистическом социализме общественная собственность на средства производства дейс­твительно играет роль базиса. Сторонники этой разновидности социа­лизма ценят его прежде всего за его эффективность, за то, что такой социализм даст материальное изобилие и возможность свободного духов­ного развития, ибо устранит эксплуатацию человека человеком. Веру в Бога материалистический социализм рассматривает как личное дело каж­дого, проповедуя религиозный плюрализм.

Булгаков ясно видит, что цели такого социализма по сути дела те же, что и капитализма, и потому, как мы видели, его резко критикует.

Атеистический социализм. С этим социализмом Россия впоследствии хорошо познакомилась - по крайней мере до войны общественный строй СССР следует рассматривать как атеистический социализм. Основная цель статьи /38/ Булгакова состоит в обосновании того, что именно воинствующий атеизм является "центральным нервом", целью всех пост­роений Маркса. Ненависть к христианству, к Богу являлась главной движущей силой Маркса при разработке им своей теории коммунизма. Булгаков это не раз подчеркивает, например:

"Дело философии, т.е. учения Фейербаха, именно теоретическое освобождение человечества от религии, и дело пролетариата объединя­ются здесь в одно целое, - пролетариату поручается миссия историчес­кого осуществления дела атеизма, т.е. практического освобождения че­ловека от религии. Вот где подлинный Маркс, вот где обнаруживается настоящая "тайна" марксизма, истинное его естество!" /38:85/.

"Общая концепция социализма, выработанная Марксом, конечно, проникнута этим духом (духом Маркса - Н.С.), отвечает потребностям воинствующего атеизма; он придал ему тот тон, который, по поговорке, делает музыку, превратив социализм в средство борьбы с религией" /38:101/.

Булгаков первый понял подлинную цель марксизма и совершенно четко ее сформулировал. Более того, в его работах содержится очень глубокая мысль о религиозности атеистического социализма. Прежде всего Булгаков развенчивает миф о "научности" социализма:

"Между тем душа социализма, конечно, в его пророчествах, пафос его - в предвосхищении судеб грядущих. Поэтому чисто научного социа­лизма вообще быть не может. И старое разделение социализма на науч­ный и утопический, введенное Энгельсом, который, конечно, под науч­ным социализмом разумел марксизм, а под утопическим все остальное, давно уже утратило всякую почву (...) по самой природе своей социа­лизм неизбежно содержит в себе элементы сверхнаучные и в этом смысле утопические, точнее - религиозные" /31:200/.

Атеистический социализм представляет собой псевдорелигию, при­чем противоположную христианству:

"Ни в чем так не сказывается религиозная природа социализма, а вместе с тем и вся его именно религиозная противоположность христи­анству как в эсхатологии, в учении о социальном катаклизме и о буду­щем веке, о "государстве будущего". Вера в социальное чудо, в пере­рождение общества путем социального переворота глубоко коренится в религии социализма, в его пророчествах, в его апокалиптике" /31:201/.

В христианстве атеистический социализм видит  своего рели­гиозного врага и старается его вытеснить, а если возможно, то и уничтожить:

"Вполне непримиримым с социализмом христианство оказывается только в плоскости религиозной, поскольку социализмом пользуются своей прикладной программой как средством утверждения своей религии" /31:204/.

Идею о неоднозначности понятия "социализм" Булгаков выразил в следующих красивых словах:

"И в социализме, как и во всей линии нашей культуры, идет борь­ба Христа и антихриста" /25:103/.

Вывод Булгакова о том, что существуют три совершенно различных по идеологии социальных строя, но которые все называются "социализ­мом", поскольку включают в себя доктрину общественной собственности, имеет непреходящее значение и дает возможность удовлетворительно ин­терпретировать спор о социализме.

 

5. Заключение.

Теперь, с учетом концепции С. Булгакова, можно подвести итоги столь долгого обсуждения позиций сторон.

1. Вывод об атеистичности и богоборческой направленности совре­менного (начала XX в.) социализма совершенно верен. В этом смысле критика социализма "консерваторами" точна и актуальна. Однако этот аргумент относятся только к одной из разновидностей социализма - атеистическому социализму. Аналогично вывод о бездуховности и низ­менных узко-материальных целях социализма также верен относительно только материалистического социализма. Что же касается христианского социализма, то эти аргументы "бьют мимо цели".

2. Аргумент о тоталитарности социализма, выдвигаемый "консерва­торами", также неоспорим. Он оправдался последующей историей Советс­кой России. Однако, он опять-таки относится только к атеистическому (и в меньшей степени - материалистическому) социализму. То же спра­ведливо и для всех остальных выпадов "консерваторов" против социа­лизма (неэффективность, склонность к насилию, принижение личности, отсутствие любви к ближнему) - они верны либо для атеистического, либо для материалистического социализмов.

3. Булгаков (которого следует отнести к "социалистам") ясно ви­дит псевдо-религиозную подоплеку атеистического социализма. Этот вы­вод блистательно подтвердился реальностями советского социализма, в котором очевидны элементы "сакральности" вождей и коммунистического учения. Именно этой атеистической религиозностью объясняются все по­беды советского социализма (а они действительно существовали, как на экономическом, так и на моральном фронтах), ибо, по его мнению, именно религиозные мотивы придают силу его учению. "Консерваторы" эту сторону социализма должным образом осмыслить не сумели.

4. Богословские выкладки "консерваторов" следует признать сомнительными. Их поиски в Евангелии оснований для частной собствен­ности закончились ничем, а попытки показать, что в Иерусалимской об­щине был реализован вовсе не христианский коммунизм, неубедительны. Наоборот, тезис "социалистов" о христианских истоках идей социализма (общинная жизнь, общественная собственность) находит в Новом Завете и в святоотеческом предании серьезные подтверждения.

5. Термин "христианский социализм" уже в начале XX в. носил значительную неоднозначность. Следует различать исторический христи­анский социализм и подлинный христианский социализм. Исторический христианский социализм представлял собой в XIX в. движение христиан Западной Европы (в основном Англия Франция и Германия), чаявших ис­целения язв существующего социального строя. Начиная с проповеди об­щения имуществ и щедрой благотворительности, они сталкивались со стеной непонимании со стороны остального общества, в том числе - и церковного. Не имея сил эту стену разрушить, христианские социалисты быстро дрейфовали в сторону обычной социальной работы, направленной на улучшение бытовой и производственной сторон жизни городских рабо­чих, не надеясь достигнуть цели изменения основ существующего строя и фактически слились с профсоюзным движением. Иначе говоря, "христи­анский социализм" превратился в "христианскую социальность". Подлин­ный христианский социализм представляет собой идею создания христи­анского общества (государства), экономическим строем которого было бы общение имуществ (т.е. передача средств производства государс­тву). В такой комбинации общественная собственность вовсе не являет­ся "базисом" общества (таким "базисом" является христианская вера), а экономической формой, в рамках которой христианство может стабиль­но существовать в масштабах государства. Такой экономический строй, по мнению "социалистов", полностью совместим с христианством, выте­кает из евангельского учения и освящен апостольским и святоотеческим преданием. Именно такой социализм имел в виду Булгаков, говоря о "христианском социализме".

6. Главный недостаток "консерваторов" состоит в том, что они, "проглядели" подлинный христианский социализм (хотя их критика дру­гих форм социализма точна и убедительна). В этом сказалась узость их мышления, их неумение рефлексивно относиться к недостаткам исторической Церкви,   приверженность официальному православному богословию (которое во многом было взято у католиков и протестантов), а также очевидной зависимостью Церкви от государства, что вынуждало церков­ных деятелей оправдывать существующие в рамках государства земные реалии. Следует указать, что эта позиция "консерваторов" поставила Церковь в тяжелое положение в период революционной смуты: большевистская про­паганда, кричащая, что "Церковь за богатых" глубоко проникала в души людей именно из-за того, что подлинная церковная позиция оказалась искаженной "консерваторами".

7. Взгляд на вещи "социалистов" как в ре­лигиозном плане, так и в социальном, оказался шире, зорче и глубже. Однако их мнение массами не воспринималась как позиция Церкви. В то же время у "социалистов" имела место тяжелая ошибка - "розовое" отношение к реальному атеистическому социализму и явное недопонимание той страшной угрозы для Церкви, которую он нес.

Спор о социализме вновь ставит вопрос о Русской идее. И "кон­серваторам" и "социалистам" было совершенно ясно, что Православие не только входит в состав русской идеи, но и является ее основной, об­разующей компонентой. Однако относительно социализма, как мы видим, мнения разделились: если "социалисты" фактически включают туда соци­ализм (причем как подчиненную, "техническую" составляющую), то "кон­серваторы" это полностью отрицают. Таким образом, спор поставил пе­ред русской мыслью проблему: входит ли социализм (разумеется, хрис­тианский) в Русскую идею? Ответа пока нет. Но вопрос поставлен и от ответа на него зависит весь облик будущей России.

 

ЛИТЕРАТУРА

 

1. Прот. Иоанн Восторгов. Христианство и социализм. Полное соб­рание сочинений, т.5., Изд. "Царское дело", 1998. - с. 716.

2. Прот. И. Восторгов. Можно ли христианину быть социалистом. Полн. собр. соч., т. 5, ч. 1, М., 1913 - с. 329.

3. Проф., прот. П.Я. Светлов. Социализм и христианство. Церков­но-общественная мысль (журнал). Прогрессивный орган военного и мирс­кого духовенства. N 5, 1917г. Киев. С 9-14.

4. В.Саблер. О мирной борьбе с социализмом. СПб, 1907.

5. Шафаревич. Социализм как явление мировой истории// Сочинения в 3-х томах, т.1, -М.: "Феникс", 1994 - 448с.

6. Прот. И. Восторгов. Христианский социализм. Полн. собр. соч., т. 5, ч. 1, М., 1913 - с. 329.

7. А.Генц.  Христианство и социализм.  Религия социализма.  М., 1906. - с.32.

8. Н-й С-в. Социалистический и откровенный взгляды на будущий строй земной жизни. СПб, 1907, - с.73.

9. Прот. И. Восторгов. Опыт противосоциалистического катехизиса. Полн. собр. соч., т. 5, ч. 1, М., 1913 - с. 329.

10. Шейлер Метьюз. Социальное учение И. Христа. Опыт христианс­кой социологии. СПб., 1911.

11. М. Олесницкий. Нравственное богословие или христианское уче­ние о нравственности. Учебное пособие для дух. семинарий. СПб., 1907 г., 4-е изд. - с.281.

12. Михаил Москаль.  Два пути к счастью.  Христианство и социа­лизм. М., 1903. - с. 48.

13. Николай Смирнов. Из современных проблем. Христианство и со­циализм. М., 1908. - с.222.

14. А. Введенский. Социализм как нравственная и теоретическая задача. М., "Верность", 1909.

15. Б. Чичерин. Собственность и государство. Ч. I, М., 1882.

16. Прот. И.И. Восторгов.  Берегись обманных речей. Полное собра­ние сочинений, т.5., Изд. "Царское дело", 1998. - с. 716.

17. Прот. И.  Восторгов.  Вопросы социализма на IV Всероссийском Миссионерском съезде.  Полн.  собр.  соч., т. 5, ч. 1, М., 1913 - с. 329.

18. Прот. И.И.  Восторгов. Социализм, в связи с историей полити­ко-экономических, религиозных и нравственных учений древнего и ново­го мира. Полн. собр. соч., т. 5, ч. 2, М., 1913.

19. А. Михаил (Семенов). Как я стал народным социалистом.// Христос в век машин. СПб., 1907,

20. С. П-ий.  Общение имущества (мнимый коммунизм) в древней Ие­русалимской церкви. // "Сборник статей по истолковательному и на­зидательному чтению деяний святых Апостолов".  Сост.  М. Барсов. "Са­тисъ":-П. 1994.

21. еп.  Илларион Троицкий. Христианство и социализм (на совре­менные темы). // "Христианин", 1910, N 1.

22. Митр. Владимир (Богоявленский). Труд и собственность в уче­нии Русской Церкви.// Экономика русской цивилизации. Сост. О.А. Платонов. -М.: "Родник", - 1995.

23. Проф. Гр. Прохоров. Церковь и социализм.// Всероссийский Цер­ковно-Общественный вестник (газета). N 39, 2 июня 1917г.

24. В.А. Тернавцев. Доклад на религиозно-философских собраниях. Записки Петербургских Религиозно-Философских собраний (1902-1903гг.). СПб, 1906г. - с.531.

25. А. Палицкий. Жизнь и культура.// "Соборный разум" (журнал). 1918, N 1-2, С. 24-25.

26. Свящ.  Александр Введенский. Христианство и социальный воп­рос. // Всероссийский Церковно-Общественный вестник (газета).  N 9, 18 апреля 1917г.

27. В. С-ский. Об отношении христианства к социализму".// Всерос­сийский Церковно-Общественный вестник (газета). N 106, 29 августа 1917г.

28. В.Ф. Эрн. Христианское отношение к собственности.// "Русская философия собственности XVIII-XX". СП, "Ганза", 1993.

29. Св. Валентин Свенцицкий. Грядущее.//Церковные ведомости, издаваемые при Временном Высшем Управлении на Юго-Востоке России. N 1, 1919 г. 1 сентября.

30. Св.  Валентин Свенцицкий.  Письма о социализме. //Церковные ведомости, издаваемые при Временном Высшем Управлении на Юго-Востоке России. N 6, 15 ноября. 1919 г.

31. С.Н. Булгаков. Первохристианство и новейший социализм. В сб. Булгаков С.Н.. "Два града. Исследования о природе общественных идеа­лов". - СПб.: Изд-во РХГИ, 1997. - 589с.

32. В.И. Экземплярский.  Учение древней Церкви о собственности и милостыне. Киев, 1910.

33. С.Н. Булгаков. Неотложная задача. В сб. "Христианский социа­лизм". Новосибирск, "Наука", 1991.

34. С.Н. Булгаков.  Христианство и социализм. В сб. Христианский социализм (С.Н. Булгаков). Новосибирск. "Наука", 1991.

35. В.С. Соловьев. Об упадке средневекового миросозерцания. Собр. соч. в 2-х томах, том 2, "Мысль", 1988.

36. Пибоди.

37. С.Н. Булгаков.  Предисловие к русскому изданию книги Л. Брен­тано "Христианско-социальное движение в Англии", М., 1906.

38. С.Н. Булгаков.   Карл  Маркс  как  религиозный  тип.  В  сб. С.Н. Булгаков. "Героизм и подвижничество". М., "Русская книга", 1992.

39. С.Н. Булгаков. Христианство и социализм. В сб. Христианский социализм (С.Н. Булгаков). Новосибирск. "Наука", 1991.

40. Н. Симбирский. Правда о Гапоне и "9-м января". СПб., 1906. - с. 226.

41. Л. Брентано.  Христианско-социальное движение в Англии, пер. С.Н. Софронова. М., 1906.

42. Арх.  Михаил. Христианство и социал-демократия. СПБ, 1906., серия "Свобода и христианство", кн. 8, - с.44.

43. Свящ. Александр Введенский. О социализме. Всероссийский Церковно-Общественный вестник (газета). N 86, 5 августа 1917г.

44. Василий Экземплярский. Евангелие и общественная жизнь (несколько слов о социальной стороне евангельской проповеди). Киев. 1913. – с.67.

45. Вал. Свенцицкий. Правда о земле. М., 1907г. – с.67.

46. Вал. Свенцицкий. «Христианское Братство Борьбы» и его программа. Религиозно-общественная библиотека. Серия I, N 2. М., 1906.

47. Проф.-прот. Е. Аквилонов. Христианство и социал-демократия в отношении к современным событиям. (Произнесено в собрании «Союза Русского Народа», 21 ноября 1905г.). СПб.: 1906, - с.29.

48. св. Николай Загоровский. Современный социализм пред судом слова Божия // Вера и разум. 1908. N 17 c.598-612, N 18 c.759-777, N 19 c.39-60.

49. св. Николай Загоровский. Отклик пастыря против порицателей духовных и гражданских властей // Вера и разум. 1908г. N 15 c.317-330, N 16 c.460-475.

50. Проф.-прот. Николай Стеллецкий. Социализм требует уничтожения неравенства человеческих состояний // Вера и разум. 1912. N 2 c.147-166.

51. Н. Стеллецкий. Отрицательное отношение социализма к частной собственности, или социалистический коммунизм. // Вера и разум, 1912. N 3 c.277-292, N 4 c.415-428.

52. Архим. Платон. Христианство и социализм. (Речь, произнесенная на годичном акте Киевской духовной Академии 26 сентября 1900г) // Труды Киевской Духовной Академии. 1900, N 11, c.315-360.

53. Проф. А. Бронзов. Социализм как государство в государстве. // Христианин. 1912, N 5 (май), т. 2. – с. 141-148.

54. И. Айвазов. Христианская Церковь и современный социализм. М., 1912. – с.30.

55. Свящ. Петр Альбицкий. Христианство и социализм (Критический разбор «социализма» с точки зрения науки и евангелия). Нижний Новгород. 1907. – с. 113.

56. Г. Щелчков. Можно ли отождествлять христианство с социализмом. // Вера и разум. 1908. N/ 14 (июль – книга вторая). – с. 149-171.

57. Н. Стеллецкий. Социалистическое обвинение христианства в неосуществлении им своих обещаний относительно обеспечения людей земным благополучием. // Вера и разум. 1912. N 1. – с. 1-9.

58. Н.Н. Неплюев. Письмо к духовенству. Киев. 1905г. - 20с.

59. Н.Н. Неплюев. Голос верующего мирянина по поводу предстоящего Собора.// Труды Киевской Духовной Академии. 1906г. июнь, с. 269-305; июль, с. 393-428.

60.  В.И. Экземплярский. Памяти Николая Николаевича Неплюева.//Труды Киевской Духовной Академии. 1908г., N 5 c. 155-169, N 6 с.281-319, N 8 с.579-628.