Матрица киноискусства. Дело было в Педженте

Позавчера (03.2010г.) стукнула круглая дата со дня выхода на экраны поистине культового для всех русских людей фильма «Белое солнце пустыни».

Ровно сорок лет упорно и бесповоротно шагает по бескрайней пустыне простой русский солдат Федор Сухов. Бредет в поисках неизбывной мечты о простой любви и семейном счастье в родной стороне. Попутно рискует головой, спасая от смерти, казалось бы, совсем чужих людей и в одиночку побеждающий Зло, олицетворяемое бандой насильников и убийц.

Вот такой неказистый русский богатырь, всегда выбирающий трудный, но прямой путь. Нет у нашего витязя в пыльной скатке сомнений в выборе на распутье – и конем, и головой он готов рисковать ради исполнения заветной мечты о простом русском счастье. Русское счастье – они испокон веков именно такое, когда душа болит не только за семью, но и за соседей, ближних и дальних. Иначе в нашем суровом климате  счастья не обустроишь.

Даже интересно, найдется ли оппонент, отрицающий несомненный факт интуитивно-художественного отождествления русского героя и русского зрителя, увидевшего в Федоре Сухове самого себя в идеальном воплощении полной свободы служения мечте от привходящих обстоятельств и страхов?!

Впрочем, вряд ли кто-то станет отрицать, что рядом с Суховым пытаются стать такими же сильными и свободными герои, имеющие столь же ярко выраженные русские черты – непутевый Петруха и импульсивный Верещагин. Казалось бы и они тоже стремятся к простому русскому счастью. Но счастья для себя, а не для всех. И этот страх за синицу в руках, такой хороший для немца, убивает русского человека на наших глазах.

Есть рядом с Суховым еще один типично русский соратник – хранитель музея, тоже погибающий в этой эпической битве добра и зла. Его-то за что? Может быть за то, что его интеллигентская мечта о русском счастье заключается в идеализации прошлого?

Вот и получается, что для полной сопричастности к русскому идеалу одного лишь русского происхождения и даже любви к отеческим гробам недостаточно. Не для того ли рядом с Суховым выведен образ иноверца, сумевшего стать наравне и усвоить от Сухова русские ценности полной и совершенной свободы от страха и себялюбия. Ведь сколько раз было сказано – поскреби русского и найдешь татарина, чухонца, черкеса, немца или даже еврея, сумевшего встать вровень (нет, не с высшей расой сверхчеловеков) с высшими по сложности обстоятельствами нашего евразийского бытия.

В этой самой связи хотелось бы обратить внимание на любопытный авторский коллектив. Примечательна сама биография режиссера, родившегося в семье польского эмигранта в белорусском местечке, учившегося на Урале, снявшего первую картину на студии «Таджикфильм». Не мудрено, что соавторами стали близкие по духу «шестидесятники» - композитор Исаак Шварц, поэт Булат Окуджава, автор «писем Сухова» Марк Захаров, тот самый – из «Ленкома». Именно они, интернационалисты-шестидесятники, отправили расслабившегося на минутку русского солдата Сухова в сорокалетний переход по пустыне. Так же, как в фильме это делает интернационалист товарищ Рахимов, бесплодно, но так же упорно преследующий ускользающее от него Зло.

Нужно, разумеется, сказать и об особых обстоятельствах создания фильма на излете 1960-х, когда творческий порыв советской интеллигенции сменялся серым застоем. Важно, что сам Мотыль был уверен, что работает «на полку», не для популярности у зрителя и не для удовлетворения амбиций в профессиональном кругу. Хотя эти мотивы, к счастью, оставались, но не были главными. Фильм был снят для вечности, под чутким руководством Творческого духа Истории. И поэтому является одним из самых наглядных доказательств того факта, что у считавших себя атеистами авторов-«шестидесятников» и у зрителей, вспоминавших лишь на Пасху о своих православных корнях, на самом деле – один Бог.

Не потому ли стала возможной Великая Русская революция – как общее стремление служения высшему идеалу? Служения, требующего жертв, ибо каждый неверный шаг попутчиков, увлекаемых идеалом, влечет гибель. И тем не менее вовлекающего в революционный поток новые ручейки и людские реки, становящиеся частью единой исторической судьбы, а значит частью единого народа и общей цивилизации.

В менее сложных жизненных обстоятельствах, в суете ярмарок тщеславия или будничных гонок за сиюминутным «счастьем» включаются другие ипостаси личности, руководимые совсем другими демонами. Этот путь распада мы, по исконно русской привычке, тоже проходим до конца, не останавливаясь на стадии этнического субстрата, а вплоть до атомизированного состояния бесплодной пустыни.

Каждое великое произведение искусства неповторимо и даже несравнимо с другими. И тем не менее все культовые книги, пьесы, фильмы связывает общее символическое содержание, делающее их притчами. Поэтому притчу о русском духе, который вот уже сорок лет идет по пустыне, мы вправе сравнить с другими притчами...  

Например, с пьесой Е.Шварца «Обыкновенное чудо» в постановке того же М.Захарова. При ее толковании мы обнаружили большое сходство с сюжетом глобальной истории ХХ века.

Русский Медведь в конце тех самых шестидесятых добровольно отказался от высокого статуса «жениха» современной науки в пользу заокеанского Администратора. После чего в пьесе Шварца ничего не говорится о скитаниях Медведя, а в фильме Захарова есть только намек в виде рукотворной пустыни. Будем считать, что «Белое солнце пустыни» восполняет этот отрезок из сюжета жизни Русского духа.

Не менее красноречивы параллели с толкованием булгаковского Романа. Пересказанная в 19 главе «Мастера и Маргариты» притча о разумных и неразумных девах отчетливо резонирует с сюжетом «Белого солнца пустыни».

При толковании булгаковского прочтения притчи, мы вдруг выяснили, что «девы» не сразу оказываются в роли невест, ожидающих жениха. Этому предшествует их общее замужество за сатаной – духом материализма. «Черный Абдулла», признающий лишь силу ради денег и деньги ради власти, вполне годится на эту роль. Кстати, символика «сорока лет» означает жизнь, посвященная мирскому успеху, символика духовной пустыни, которую нужно преодолеть.

Между бесплодной пустыней и землей обетованного счастья лежит глубокое море. На страже границы стоит «таможня», с которой не может договориться «светлый Федор» , но в его присутствии не может и «черный Абдулла». Только когда «русский дух» победит в открытом противостоянии материалистический «дух наживы и насилия», таможня будет снята, можно даже сказать – самоликвидируется.

В соответствующей 19 главе булгаковского Романа есть намек на время возвращения «жениха» из мертвящей пустыни, времени начала решающей битвы. Там говорится о накатывающей «второй волне», которую проще всего соотнести с нынешним глобальным кризисом. Кроме того, символичен сам факт, что сорокалетие начала похода Сухова по пустыне совпало 30 марта с началом целого каскада завершающих фаз политических процессов федерального, затем евразийского и после него глобального уровня. Причем переход на евразийский уровень случится в июле и связан со снятием таможенных барьеров. Символических совпадений более чем достаточно.

«Ещё хочу сообщить вам - дислокация наша протекает гладко, в обстановке братской общности и согласия. Идём себе по пескам и ни о чём не вздыхаем, кроме, как об вас, единственная и незабвенная Катерина Матвеевна. Так что вам зазря убиваться не советуем. Напрасное это занятие…»

Честно говоря, именно сейчас политическую аналитику писать особо не о чем. В политике все самое главное уже произошло, а в глобальных финансах еще не началось. Хотя на фоне исчезновения политических событий (остались лишь дежурные вбросы и мелочевка уровня дележа сфер влияния в регионах б/У) новости с финансовых фронтов выходят на первый план, но пока еще не очень громко.

К тому же мировые элиты вовсе не желают привлекать внимание именно к этим вопросам, поэтому наполняют информационное пространство заранее заготовленным (как по малайзийскому  Боингу) или выкопанным со свалки (как по старинной подлодке в Швеции) серым информационным шумом.

Характерно, что сразу несколько финансовых аналитиков, не сговариваясь, использовали для финансовых рынков метафору «двухколесного велосипеда», готового завалиться в случае резкого снижения оборотов. При том что для поддержания скорости роста рынков нет никаких сил и ресурсов.

Мы можем позволить себе развить эту метафору, добавив, что на глобальном уровне это был не просто велосипед, а тандем двух взаимосвязанных финансово-политических технологий (эмиссия и валютная биржа) и соответственно крыльев финансовой элиты – банкстеров-пиратов и банкстеров-менял (рокфеллеровские и ротшильдовские). При этом долгое время после второй мировой ведущими были «пираты», а «менялы» только мечтали переставить рулевое управление на свое колесо. Но в конце концов смогли из-за спины уставшего партнера дотянуться до управления, чтобы хотя бы влиять на опасную траекторию.

Продолжая эту метафору (но не увлекаясь сильно), можно сказать, что все последнее десятилетие здравые силы финансовой и политической глобальной элиты в союзе с элитами стран БРИКС занимались тем, что на ходу приделывали к двухколесному велосипеду – третье колесо финконтроля, именно, чтобы при ожидаемом замедлении «велосипед» не завалился в ту или иную сторону (гиперинфляция или дефляция). То есть, скорее, это похоже не на еще одно такое же колесо, а на дополнительную вилку с двумя страхующими колесиками, какую прикручивают к детскому двухколесному велику для страховки, пока дите научится ездить.

Сегодня, после саммитов БРИКС-ШОС и соглашений по Ирану и Греции  можно уже со стопроцентной гарантией резюмировать, что такая глобальная система подстраховки в интересах самосохранения не только финансовых элит Запада, но и компрадорских элит БРИКСов – реально создана. Другое дело, что для ее создания и приведения значительной части западных и восточных элит в соответствие пришлось разжигать или усугублять политические кризисы в нескольких ключевых регионах геополитики. Только поставив выживание всех политических групп и коалиций глобальной элиты на грань краха, но все же в управляемых и координируемых закулисно кризисах, можно заставить элиты отказаться от своих частных интересов, а тем более привычки к доминированию в пользу общего интереса самосохранения.

И в этом смысле бывшее государство Украина (с окрестными лимитрофами) подходило для разжигания такого кризиса идеально – и в смысле малозначимости политической надстройки самой Б/У в случае ее сноса, а потому и допустившей такой снос, но при этом экономический вес территории, на которой были активы всех глобальных игроков, вполне достаточен для запуска обрушения «домино». То есть любая группа, вытесняемая из активов на Б/У с большой вероятностью теряла влияние и в других глобальных регионах, в том числе и на Б/В, где аналогичной площадкой, созданной еще ранее , стал Ирак, этнополитическая топология которого практически конгруэнтна украинской. А Сирия – это такая тамошняя Беларусь, втянутая в украинский кризис, то бишь в иракский.

Соответственно, через такие кризисные площадки закулисному интернационалу спецслужбистов-спасателей глобальной элиты удалось сделать спасение утопающих делом рук самих утопающих. Глобальные игроки (прежде всего, две банкстерские коалиции) увлеченно принялись ослаблять и выдавливать друг друга из кризисных зон, так что формируемой коалиции финконтроля оставалось только вовремя останавливать и «опускать» то одну (Берлин с евроассоциацией), то другую (Лондон с китайскими проектами для Киева), то третью (Тель-Авив с гражданской войной) участвующую сторону. Тем самым, снижая роль и отучая от агрессивных методов всех сразу.

В пользу таких выводов говорит, прежде всего, практически полное исполнение наиболее важных прогнозов, основанных на предположении вышеописанного механизма (кроме мелких деталей, разумеется). Только закулисным сговором шантажирующих публично друг друга глобальных игроков можно объяснить развитие событий, несоответствие громких кампаний запугивания элит и публики реальным компромиссным подходам. При этом, чем громче и страшнее звучат взаимные и тем более анонимные или псевдонимные (как ПС, ИГИЛ) угрозы, тем ближе компромиссные шаги, которые эти угрозы: а) стимулируют; б) маскируют.

Впрочем, для полного исполнения прогнозов по Б/У следует еще дождаться реализации уже вполне подготовленного аналога «хасавюртского соглашения», воплощенного в «30-километровой демилитаризованной зоне», в которую войдут и Мариуполь, и Донецк с Горловкой, что и станет восстановлением экономической и социальной связности этой территории без ее подчинения Киеву, но при соблюдении внешних компромиссных «приличий», оговоренных в Минске-2. Это может произойти до сентября, когда закончится годовой дедлайн закулисной сделки между Россией и США, прикрываемой обоими минскими соглашениями.

Впрочем, и сама закулисная сделка Обамы и Путина была не безусловной и зависела от успеха усилий Москвы (как и Вашингтона) по приведению союзников по G7 и по БРИКСу соответственно к общему знаменателю. И к финальной реализации сделки стороны приступили сразу же после 9 мая сего года, когда символичное присутствие не только лидеров, но и войск Китая и Индии на Параде Победы знаменовало заключение финансово-политического союза трех держав, к которым с благословления Обамы примкнула Бразилия, а ЮАР тем более некуда было деваться ради интересов Лондона.

Соответственно, с 70-летней годовщины Победы можно отсчитывать время следующей глобальной политической эпохи, сменившей послевоенную. Хотя сама смена эпох всегда происходит многоступенчато – сначала формирование руководящего ядра нового центра в лице коалиции лидеров со свитой помощников, затем правое оформление с подключением команд исполнителей, юристов, финансистов (как в Потсдаме и в Уфе соответственно), и затем учреждение и вовлечение в новую структуру управления всех элит. При этом нужно понимать, что новая глобальная структура именно ради самосохранения и стабильности не означает замену одного «двухколесного велосипеда» другим, а срочное строительство второго запасного и пока еще неотлаженного «велосипеда» тоже с колесиками финконтроля для страховки и поддержки прежнего, изношенного и грозящего упасть на ухабах финансового кризиса. И сцепка этих «велосипедов» через «колесики» финконтроля и просто через взаимную поддержку «велосипедистов», как открытую, так и скрытую в густом тумане информационного шума. Но все равно это уже не двухполярный или полутораполярный мир, а уже начальная переходная фаза многополярного.

Между прочим, само относительное политическое затишье с отсутствием значимых событий также является признаком закулисного сговора и относительного успеха политики стравливания для умиротворения и переподчинения элит новому порядку. Если бы при всех признаках надвигающегося глобального финансового катаклизма мировые элиты были не готовы к управляемому спуску с глобальной долларовой пирамиды, такого спокойствия на уровне элит не наблюдалось бы. А так, при сделанной подготовительной работе, августовские политические каникулы – вынь да положь, причем не обращая особого внимания на технические проблемы реализации укрохасавюрта или зачистки излишних отростков ИГИЛа в Сирии, локализации его в суннитской западной части экс-государства Ирака, как и локализации укронациков в западной части Б/У.

Что касается событий на самых главных теперь финансовых фронтах, то они начнутся не ранее завершения финансового года в США, то есть с октября. Кстати, политические дедлайны на Б/У с реализацией минского соглашения, и на БВ с началом реализации иранской сделки также привязаны к этому временному рубежу. Так что у всех писателей и читателей политических ресурсов есть время отдохнуть с пользой для семьи и здоровья, а у бойцов информвойск – покурить и оправиться.