Вопрос катастрофического начала войны, видимо, сильно волновал Сталина все время. Поэтому сразу после ее окончания перед Генеральным штабом была поставлена задача разобраться, почему так случилось. Военно-научное управление (начальник – генерал-полковник А. П. Покровский) ГШ ВС СССР обобщило опыт сосредоточения и развертывания войск западных приграничных военных округов по плану прикрытия государственной границы 1941 года. Для этого перед генералами, командирами частей и соединений начального периода войны, расквартированных на западной границе СССР, были поставлены пять вопросов.

1. Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы, когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?

2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?

3. Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня, какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?

4. Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?

5. Насколько штабы были готовы к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе ведения операций первых дней войны?

Ответы на эти вопросы были получены и обобщены.

В 1989 году «Военно-исторический журнал» в №№ 3–5 напечатал ответы на первые два вопроса. Но дальше без всякого объяснения публикация была прервана. Почему? Надо полагать, ответы генералов и офицеров шли вразрез с точкой зрения, что Сталин-де запрещал, не поверил разведке и т. п. Кратко приведу некоторые из ответов, что стали известны. Допустим, по второму вопросу.

Из самой формулировки видно, что войска прикрытия должны были выдвинуться со своих мест дислокации на рубежи обороны по заранее отданному приказу. Из воспоминаний маршала Баграмяна известно, что «распоряжение» поступило в западные округа 14–15 июня, когда под видом учений начали выход на государственную границу части прикрытия.

Генерал-полковник П. П. Полубояров (бывший начальник автобронетанковых войск ПрибОВО): «16 июня в 23 часа командование 12-го механизированного корпуса получило директиву о приведении соединения в боевую готовность. Командиру корпуса генерал-майору Н. М. Шестопалову сообщили об этом в 23 часа 17 июня по его прибытии из 202-й моторизованной дивизии, где он проводил проверку мобилизационной готовности. 18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано. 16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й механизированный корпус (командир – генерал-майор танковых войск А. В. Куркин), который в такие же сроки сосредоточился в указанном районе».

Генерал-лейтенант П. П. Собенников (бывший командующий 8-й армией): «Утром 18 июня 1941 года я с начальником штаба армии выехал в приграничную полосу для проверки хода оборонительных работ в Шяуляйском укрепленном районе. Близ Шяуляя меня обогнала легковая машина, которая вскоре остановилась. Из нее вышел генерал-полковник Ф. И. Кузнецов (командующий войсками Прибалтийского особого округа). Я также вылез из машины и подошел к нему. Ф. И. Кузнецов отозвал меня в сторону и взволнованно сообщил, что в Сувалках сосредоточились какие-то немецкие механизированные части. Он приказал мне немедленно вывести соединения на границу, а штаб армии к утру 19 июня разместить на командном пункте в 12 километрах юго-западнее Шяуляя. Командующий войсками округа решил ехать в Таураге и привести там в боевую готовность 11-й стрелковый корпус генерал-майора М. С. Шумилова, а мне велел убыть на правый фланг армии. Начальника штаба армии генерал-майора Г. А. Ларионова мы направили обратно в Елгаву. Он получил задачу вывести штаб на командный пункт. К концу дня были отданы устные распоряжения о сосредоточении войск на границе. Утром 19 июня я лично проверил ход выполнения приказа. Части 10, 90 и 125-й стрелковых дивизий занимали траншеи и дерево-земляные огневые точки, хотя многие сооружения не были еще окончательно готовы».

Из ответа генерала Собенникова явно видно: командующий ПрибОВО генерал-полковник Кузнецов дает команду приводить войска округа в боевую готовность 18 июня. «На свой страх и риск», «по собственной инициативе», «вопреки Сталину»? Разве не смешно?

Генерал-полковник М. С. Шумилов (бывший командир 11-го стрелкового корпуса 8-й армии): «Войска корпуса начали занимать оборону по приказу командующего армией с 18 июня. Я отдал приказ только командиру 125-й стрелковой дивизии и корпусным частям. Другие соединения также получили устные распоряжения через офицеров связи армии. Об этом штаб корпуса был извещен. Боеприпасы приказывалось не выдавать. Разрешалось только улучшать инженерное оборудование обороны. Однако 20 июня, осознав надвигавшуюся опасность, я распорядился выдать патроны и снаряды в подразделения и начать минирование отдельных направлений. 21 июня в штабе корпуса находился член военного совета округа (корпусной комиссар П. А. Диброва), который через начальника штаба приказал отобрать боеприпасы. Я запросил штаб армии относительно письменного распоряжения по этому вопросу, но ответа не получил».

Генерал-майор И. И. Фадеев (бывший командир 10-й стрелковой дивизии 8-й армии): «19 июня 1941 года было получено распоряжение от командира 10-го стрелкового корпуса генерал-майора И. Ф. Николаева о приведении дивизии в боевую готовность. Все части были немедленно выведены в район обороны, заняли дзоты и огневые позиции артиллерии. С рассветом командиры полков, батальонов и рот на местности уточнили боевые задачи согласно ранее разработанному плану и довели их до командиров взводов и отделений. В целях сокрытия проводимых на границе мероприятий производились обычные оборонные работы, а часть личного состава маскировалась внутри оборонительных сооружений, находясь в полной боевой готовности».

Генерал-майор П. И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 26-й армии): «20 июня 1941 года я получил такую шифровку Генерального штаба: «Все подразделения и части вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, то есть на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года». Точно в указанный срок я по телеграфу доложил о выполнении приказа. При докладе присутствовал командующий 26-й армией генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко, которому поручалась проверка исполнения».

Все воспоминания с конкретными датами. А нас потчуют «уткой по-берлински».

Стоит добавить про знаменитую директиву начальника ГШ от 18 июня о приведении в боевую готовность войск западных округов. Приведенные воспоминания логично связаны именно с этой датой. Но самой директивы у историков нет. Может, уничтожена или лежит глубоко в архиве. Но следы ее можно найти. В частности, в уголовном деле генерала Павлова и других руководителей ЗапОВО, а именно в протоколе судебного заседания военного трибунала, где шел допрос подсудимого Григорьева А. Т., бывшего начальника связи округа: «Член суда тов. Орлов. На л. д. 79 4-го тома вы дали такие показания: «Выезжая из Минска, мне командир полка связи доложил, что отдел химвойск не разрешил ему взять боевые противогазы из НЗ. Артотдел округа не разрешил ему взять патроны из НЗ, и полк имеет только караульную норму по 15 патронов на бойца, а обозно-вещевой отдел не разрешил взять из НЗ полевые кухни. Таким образом, даже днем 18 июня довольствующие отделы штаба не были ориентированы, что война близка… И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приведены в боевую готовность».

Подсудимый. Все это верно…»

Можно вспомнить, что Пограничные войска были приведены в боеготовность и достойно встретили врага, хотя имели только легкое стрелковое оружие. Те 30 минут, что гитлеровцы отводили на уничтожение каждой заставы, обернулись для них многочасовыми, многодневными боями с большими потерями. Почему же пограничники оказались в боеготовности, а войска западных округов толком нет, лишь частично? Да, пограничники были из ведомства Берии, и это старались не подчеркивать. Но вернемся к боеготовности войск. Может быть, «ВПК» займется исследованием вопроса с ответами фронтовиков на пять вопросов ГШ и доведет до конца публикацию, которую начал в свое время «ВИЖ», но внезапно прекратил?

Александр Харьков