Иран, избавленный от большей части западных санкций, может стать крупнейшим рынком, присоединяющимся к глобальной экономике со времен падения железного занавеса. Активное участие РФ в решении ядерной проблемы Тегерана дало надежду, что отечественные компании на правах союзника получат привлекательные возможности в стране. Но пока экономическое сотрудничество буксует и далеко уступает политическим отношениям, а ставка на согласование сделок на государственном уровне не оправдывается. В этих условиях больше шансов у частного бизнеса, в том числе среднего, если он сможет учесть иранскую специфику и найти надежного местного партнера.
Частичное снятие с Ирана санкций, в условиях которых страна существовала последние 20 лет, открывает перед инвесторами возможности, которые бывают раз в несколько десятилетий. По своему географическому положению, размеру населения, экономическому и политическому потенциалу Иран может стать самым важным рынком, который присоединяется к глобальной экономике со времен падения железного занавеса. Сейчас Иран по номинальному размеру ВВП стоит в конце третьего десятка стран рядом с Австрией и Норвегией, а по ВВП по паритету покупательной способности — в конце второго, опережая Австралию.
Большинство аналитиков уверены, что присоединение к глобальной экономике должно резко ускорить темпы экономического роста в Иране. Так, в 1989 году, в начале реформ в Турции, экономика Ирана в номинальном выражении была больше турецкой примерно в полтора раза, теперь же она уступает примерно вдвое. По оценкам побывавших в стране экспертов «Ренессанс Капитала», только в 2016 году в Иран из-за рубежа в том или ином виде вернутся минимум $38 млрд, или 9% ВВП. Всемирный банк ожидает роста ВВП страны в 2016–2017 и 2017–2018 финансовых годах (с марта по март) на 5,5% в год и далее — на 3,5–4% в год.
ОСНОВНЫЕ ВНЕШНЕТОРГОВЫЕ ПАРТНЕРЫ ИРАНА ($ МЛН)
ИСТОЧНИК: МВФ.
Падение занавеса
После вступления в силу Совместного всеобъемлющего плана действий по урегулированию ядерной проблемы и снятия санкций Совбеза ООН Иран стал стремительно набирать политический и экономический вес. Иранские дипломаты были приглашены (во многом благодаря действиям России) к участию в работе Международной группы поддержки Сирии. Иранские военные (вместе с российскими) приняли участие в военной операции по предотвращению падения режима сирийского президента Башара Асада. Иран начал наращивать добычу нефти, отказавшись замораживать ее, несмотря на давление членов ОПЕК. Первые лица страны вновь стали желанными гостями на Западе, а высокопоставленные делегации одна за другой сменяют друг друга в Тегеране. ЕС, Китай и Россия вступили в борьбу за доли на многообещающем внутреннем рынке Ирана.
США в битве пока фактически не участвуют: Вашингтон хотя и снял с Тегерана санкции, имеющие отношение к ядерной программе, но сохранил ограничения, связанные с «поддержкой терроризма» (группировки «Хезболла») и разработкой баллистических ракет. При этом Конгресс постоянно грозит Ирану, продолжающему испытывать новые ракеты, дополнительными санкциями. Не способствует восстановлению отношений и недавнее решение Верховного суда США, что Иран должен выплатить почти $2 млрд из своих замороженных активов американским семьям, члены которых погибли от рук «спонсируемых Тегераном террористов» (при взрывах казарм миротворцев в Бейруте в 1983 году, а также в ходе теракта в башнях «Хобар» в Саудовской Аравии в 1996 году). Еще $10,5 млрд из своих заблокированных активов Иран может потерять в пользу страховых компаний и родственников жертв теракта 11 сентября 2001 года: в марте федеральный окружной судья Нью-Йорка Джордж Дэниелс удовлетворил иск, сочтя, что Тегеран не смог доказать свою непричастность к организации и финансированию террористов. В иранском МИДе действия США назвали «воровством». Госсекретарь США Джон Керри тем не менее на днях заверил, что Вашингтон не намерен мешать иностранным компаниям и банкам, желающим работать с Ираном и не нарушающим санкции.
Открытием иранского рынка активнее всего заинтересовались страны ЕС. Хотя и Брюссель оставил в силе ряд санкций в отношении Ирана, европейские официальные лица потянулись в Тегеран, не дожидаясь даже полной отмены ограничений Совбеза ООН. Кульминацией стало январское турне президента Ирана Хасана Роухани, посетившего Италию и Францию. Подписанные в ходе визита контракты открыли ряду европейских компаний доступ на иранский рынок в стратегических отраслях — энергетике, металлургии, авиации и транспорте. Директор «Делойт», СНГ Данияр Адигамов добавляет, что и в китайско-иранском сотрудничестве «наступила новая эра» после первого за 14 лет визита в Тегеран председателя КНР Си Цзиньпина. По итогам стороны говорили о планах увеличить товарооборот в ближайшие десять лет на порядок, до $600 млрд. Для России активность европейских и азиатских компаний стала сигналом: отечественный бизнес в Иране будет вынужден действовать в условиях жесткой конкуренции.
ТОВАРООБОРОТ МЕЖДУ РОССИЕЙ И ИРАНОМ ($ МЛН)
Старый друг на обочине
Еще осенью 2014 года Россия и Иран подписали меморандум о взаимопонимании, согласовав комплекс проектов на $70 млрд. Но большая часть договоренностей так и осталась на бумаге. Прежде всего это грандиозные планы в рамках так называемой сделки «нефть в обмен на товары»: предполагалось, что Иран поставит РФ нефть (для реэкспорта в третьи страны), а на вырученные средства будет приобретать российскую продукцию (вагоны, гражданские самолеты, строительную и сельхозтехнику, оборудование, зерно) и оплачивать услуги (электрификацию железных дорог, строительство ТЭС).
Из-за срыва сделки остро встал вопрос о финансировании запланированных проектов. Тегеран обратился к Москве с просьбой предоставить кредиты. По итогам состоявшегося в ноябре 2015 года заседания межправительственной комиссии и визита президента Владимира Путина в Тегеран было объявлено, что речь идет о двух кредитах — по линии Внешэкономбанка (ВЭБ) на €2 млрд и Минфина РФ на $5 млрд. Однако переговоры затянулись.
После снятия основной части санкций 16 января у Ирана резко расширился круг возможных партнеров, что немедленно привело к дополнительным требованиям к России. Так, в Тегеране заговорили о возможном удешевлении контрактов с РФ по ТЭС (проект «Технопромэкспорта») и на электрификацию железной дороги Гармсар—Инче-Бурун (проект ОАО РЖД). Оба проекта были на грани срыва, но ситуацию, похоже, все-таки удалось спасти. В середине апреля заместитель министра финансов РФ Сергей Сторчак объявил, что основные разногласия по государственному кредиту Ирану улажены. Первый транш ($2,2 млрд) Москва обещала выделить в этом году. Переговоры с ВЭБом продолжаются. В очередь на распределение этих кредитов встают почти все крупные российские компании, заинтересованные в проектах в Иране: других источников средств не видно (см. “Ъ” от 21 марта). По этой и ряду других причин эксперты отмечают, что российский бизнес может уступить позиции конкурентам на иранском рынке.
Но и политические отношения Москвы и Тегерана после снятия санкций начали буксовать. Сильнее всего это заметно в Сирии: тогда как РФ и США выступают за национальное примирение и радикальные политические реформы, в Тегеране считают главной целью сохранение у власти Башара Асада (см. “Ъ” от 21 апреля).
Одним из признаков охлаждения отношений выглядит перенос на осень очередного заседания российско-иранской межправкомиссии, исходно запланированного на весну.
Пока же оптимистично ситуация выглядит лишь в военно-техническом сотрудничестве. Поворотный момент тут наступил год назад, когда Владимир Путин отменил введенный в 2010 году запрет на продажу Ирану зенитно-ракетных комплексов (ЗРК) С-300. В ноябре гендиректор «Ростеха» Сергей Чемезов заявил, что Москва и Тегеран уже подписали новый контракт. Иранские военные получат четыре дивизиона С-300ПМУ-2, первая партия ЗРК поставлена, остальные планируются до конца года. Сумма сделки составляет около $1 млрд. По словам источников “Ъ”, иранские военные хотели бы приобрести российскую военную технику и вооружения не менее чем на $8 млрд (см. “Ъ” от 15 февраля).
Динамика развития экономики Ирана - инфографика по ссылке, вставить невозможно по тех.причинам
Трудности перехода
Не в пользу российских инвесторов и исторические факторы. Хотя экономика Ирана уже долго существует в условиях изоляции из-за санкций, исходно она ориентирована на продукцию западных компаний и их технические стандарты. До революции 1979 года очень сильные позиции на иранском рынке, в том числе в ключевой нефтегазовой отрасли, занимали американцы. Затем их заменили европейские компании. Во время последнего ужесточения санкций крупные игроки сохранили либо представительства в Иране, либо тесные неформальные контакты из офисов в Дубае, готовясь к возвращению в страну, говорит один из собеседников “Ъ”.
Отечественному крупному бизнесу, напротив, не на что опереться, поскольку, если не считать нефтегазовой сферы, последние крупные совместные проекты относятся к сотрудничеству СССР и Ирана еще в 1960-е годы. «Иранцы хорошо знают и привыкли работать с брендами вроде Siemens, Alstom, Airbus, все нефтегазовое оборудование соответствует стандартам API (Американского института нефти.— “Ъ”), так что здесь у нас нет преимуществ, скорее наоборот»,— говорит собеседник “Ъ”.
Западные компании также могут черпать кадры из весьма внушительной иранской диаспоры, которая стабильно пополняется молодыми иранцами, едущими в Европу и США на учебу или в поисках работы. Безработица среди молодежи в Иране в последние годы составляет около 30%. Несмотря на политическое и идеологическое противостояние, западное образование пользуется признанием в Иране — как минимум шесть членов нынешнего иранского правительства получили степень PhD в западных университетах, в том числе три — в США.
При этом интерес к западной науке отнюдь не означает приверженности западным стандартам ведения бизнеса: по словам собеседников “Ъ”, имевших бизнес с иранцами, последние готовы по-восточному долго вести переговоры и своеобразно понимать условия заключенных соглашений. Огромное, часто решающее значение имеют неформальные личные связи и умение учитывать интересы различных групп влияния, о взаимоотношениях между которыми у большинства крупных российских компаний очень смутное представление.
«У нас люди нацелены на государственные институты — они привыкли, что если ты с министром договорился, в протокол межправительственной комиссии проект записал, то можно уже людей нанимать и начинать стройку, а в Иране это само по себе ничего не гарантирует»,— отмечает один из собеседников “Ъ”. В то же время действительно важнейшие экономические структуры Ирана, такие как крупные холдинги, подконтрольные Корпусу стражей исламской революции, или фонд Setad, контролируемый верховным аятоллой Ирана, пока вне внимания российских компаний. «Поддержка государства важна, но важнее найти надежного местного партнера, который отстаивал бы ваши интересы, конечно, сверхприбылей вы при этом не получите»,— говорят источники “Ъ”.
Самым главным практическим препятствием для всего бизнеса с Ираном является то, что он требует от инвесторов самим находить деньги для проектов, а от поставщиков — предоставлять кредит или иначе обеспечивать возможность закупок. Например, заключенный в январе меморандум о закупке самолетов Airbus и договоренность о возвращении в Иран Peugeot и Renault сопровождались сделкой с французской Total по закупке иранской нефти.
Хотя по условиям ядерной сделки Иран должен получить доступ примерно к $30 млрд замороженных активов, реально ситуация оказалась сложнее. Помимо конфискации $2 млрд из этих активов по решению американских судов возвращение денег обставляется неформальными условиями. «Одно дело, если иранцы купят западную продукцию, а другое — если собираются потратить деньги на российские или китайские товары, тут могут возникнуть сложности»,— говорит один из собеседников “Ъ”.
Поскольку американским банкам фактически запрещено работать с Ираном, а европейские все еще опасаются это делать, то инвесторы могут рассчитывать, по сути, только на свои средства либо госкредиты своих стран. Между тем, по словам собеседников “Ъ” в российском правительстве, выделение новых госкредитов для Ирана, даже уже согласованных $2,2 млрд, в нынешней бюджетной ситуации — вопрос далеко не решенный и будет зависеть от согласования параметров конкретных проектов и политических указаний руководства страны. Кроме того, очевидно, что преимущества получат проекты строительства новых атомных блоков и продажа оружия.
В этих условиях, как показывает уже имеющийся опыт игроков из телекоммуникационного, продовольственного и металлургического секторов, российский частный бизнес, не только крупный, но и средний, может оказаться более успешным, чем госкомпании, завязанные на межгосударственный диалог.
ЧИСТЫЕ ИНОСТРАННЫЕ ИНВЕСТИЦИИ В ИРАН ($ МЛРД; ИРАНСКИЙ НАЛОГОВЫЙ ГОД — С МАРТА ПО МАРТ)
Что представляет из себя экономика Ирана
Основу иранской нефтедобычи по-прежнему составляют гигантские месторождения, разработка которых началась более 70 лет назад
Иран является одним из первых центров мировой нефтедобычи, последние сто лет ТЭК был ключевой отраслью экономики страны. Она занимает четвертое место в мире по доказанным запасам нефти (158 млрд баррелей) и второе — по запасам газа (34 трлн кубометров). Расцвет отрасли пришелся на середину 1970-х годов, когда Иран добывал около 6 млн баррелей в сутки, на тот момент около 10% мировых объемов. Но исламская революция, а затем ирано-иракская война привели к резкому спаду добычи. В 1990-е годы Ирану удалось выйти на плато примерно в 3,5 млн баррелей в сутки, а затем даже увеличить добычу с помощью иностранцев, но ужесточение санкций переломило тренд.
Основу иранской нефтедобычи по-прежнему составляют гигантские месторождения, разработка которых началась более 70 лет назад: Ахваз-Асмари, Марун и Гечсаран. Но на них добыча снижается, а из-за санкций у Ирана был ограничен доступ к современным технологиям повышения нефтеотдачи. В последние 10-15 лет государственная Иранская нефтяная компания (NIOC) сделала несколько крупных новых открытий: прежде всего это месторождения Азадеган и Ядараван, а также Азар и Шангуле на блоке Анаран. Именно в них Иран стремится привлечь иностранцев, так как, хотя стоимость поднятия нефти в стране одна из самых низких в мире, сами месторождения сложные.
Проблема остается и в устройстве отрасли. После национализации активов консорциума BP, Shell и американских компаний в 1979 году добычей нефти и газа в стране занимается NOIC или ее структуры. По конституции Ирана права на недра принадлежат народу, что делает невозможным заключение с инвесторами соглашений о разделе продукции, то есть иностранцы не могут поставить запасы на баланс. Когда Иран активно привлекал партнеров в 2000-е годы, им предлагался контракт buyback. Инвестор вкладывался в разработку месторождения, а после выхода на промышленную добычу операторство переходило NIOC, которая из выручки от продажи нефти возвращала затраты с доходностью 12-17%.
До последней волны санкций США и ЕС в 2011 году в Иране работали или собирались начать работу около 20 иностранных компаний, в том числе "Газпром", ЛУКОЙЛ, "Зарубежнефть", "Газпром нефть". Почти все они ушли. Формально остались только китайские CNPC и Sinopec, но, по словам источников "Ъ", активных работ на полученных лицензиях на Северном Азадегане и Ядаваране и они не вели из-за сложностей с проводкой финансирования.
После снятия санкций Иран в условиях падения цен на нефть обещал предложить инвесторам более привлекательные условия, но пока так и не обнародовал детали. При этом все иностранцы, в том числе россияне, уже заявили, что на условиях buyback не вернутся. Пока ни один новый контракт не подписан, хотя Тегеран периодически заявляет об этом. В конце марта иранское гостелевидение объявило о подписании соглашения с французской Total по разработке Южного Азадегана, но компания быстро уточнила, что речь идет лишь о меморандуме о взаимопонимании. Единственный реальный новый контракт — с той же Total не на добычу, а на продажу 150-200 тыс. баррелей в день иранской нефти.
У российских нефтяников, особенно тех, кто работает в восточном Ираке, основной интерес вызывает блок Анаран и месторождения Азар и Шангуле, открытые ЛУКОЙЛом вместе со Statoil. Об интересе к Шангуле также заявляли "Зарубежнефть" и "Роснефть". "Газпром нефть" осваивает Бадру в Ираке, которая входит в одну геологическую структуру с Азаром, и в 2009 году подписала с Ираном меморандум о ее разработке. ЛУКОЙЛ, разрабатывающий Западную Курну в Ираке, интересуется и Азадеганом на границе Ирана и Ирака.
Газовые перспективы Ирана еще серьезнее. Сейчас страна добывает около 210 млрд кубометров газа в год (третий показатель в мире после США и России), но около 20% его уходит в пласт для поддержания давления в нефтяных месторождениях, а еще 10% сжигается. На фоне вторых в мире запасов нетто-экспорт газа Ираном составляет ничтожные 4 млрд кубометров: около 8,5 млрд кубометров в год экспорта в Турцию и 4,5 млрд кубометров импорта из Туркмении для северо-восточных областей. Основные перспективы экспорта связаны с продолжением разработки гигантского Южного Парса (запасы 14 трлн кубометров). На основе блоков два и три Южного Парса Total, Petronas и "Газпром" собирались построить завод для экспорта сжиженного газа на 10 млн тонн в год. Компании оставили проект из-за санкций в готовности 70%. Кроме того, Иран планирует СПГ-завод на 20 млн тонн на базе Северного Парса и на 9 млн тонн на базе Гольшана и Фердоуса.
У Ирана уже есть межгосударственные соглашения об экспорте 8 млрд кубометров газа по будущим газопроводам в Пакистан, а 9 млрд кубометров — в Ирак. Ведутся переговоры о строительстве газопровода с Индией и Оманом (по 10-11 млрд кубометров в год). Но для всего этого необходимы значительные вложения как в добычу, так в строительство труб. Нынешняя система во многом базируется на газопроводе север--юг, построенном в конце 1960-х годов при помощи советских специалистов. Сейчас "Газпром" обсуждает сотрудничество в проектировании ГТС, строительстве газопроводов и подземных хранилищ в стране. Но привлечение инвестиций прямо зависит от параметров добычных контрактов. По оценке Deloitte, Ирану нужно привлечь в разработку нефти и газа $85 млрд до 2020 года.
Юрий Барсуков
Экономика Ирана долго была ориентирована на добычу углеводородов, сырьевая база металлов и минералов серьезно недоосвоена
Иран входит в топ-15 мировых стран по запасам полезных ископаемых, указывает в своей презентации партнер юридической фирмы Herbert Smith Freehills Лейла Юбо, оценивая стоимость запасов страны в $770 млрд (Минпромторг Ирана в ноябре 2015 года оценивал их в $700 млрд). В презентации британской Hannam & Partners говорится, что запасы меди в стране составляют 30 млн тонн (ресурсы — 2,5 млрд тонн), цинка — 200 млн тонн (ресурсы — 10 млрд тонн), железной руды — 4,6 млрд тонн (ресурсы — 20 млрд тонн; геологическая служба США USGS оценивает запасы железной руды Ирана скромнее — в 2,7 млрд тонн по итогам 2015 года). По данным USGS и International Copper Study Group, добыча железной руды в Иране в 2015 году составила 33 млн тонн, меди — около 300 тыс. тонн. Актуальных данных по добыче цинка нет, в 2013 году выпуск металла в Иране составил свыше 130 тыс. тонн при мощности заводов страны в 450 тыс. тонн в год.
Но эти показатели существенно меньше добычи и производства других стран со значимыми ресурсами. Поскольку экономика Ирана долго была ориентирована на добычу углеводородов, сырьевая база металлов и минералов серьезно недоосвоена: вклад сектора в ВВП страны составляет всего 1,2%. Но вскоре на тендеры должно быть выставлено 15 участков, общие инвестиции в которые должны составить $29 млрд (планируемое начало добычи — 2025 год).
С середины 2000-х до 2012 года крупнейшей статьей российского экспорта в Иран были металлы и металлопродукция, в основном стальные полуфабрикаты и плоский прокат. Так, общая сумма экспорта РФ в Иран в 2011 году составляла $3,4 млрд, из нее $2,57 млрд обеспечили продажи металлов и металлопроката (4,2 млн тонн). Основным экспортером считался Магнитогорский металлургический комбинат (ММК), на него приходилось 22-38%. После резкого снижения объемов ММК остался, видимо, чуть ли не единственным — в 2015 году из России в Иран экспортировано 566 тыс. тонн металла и металлопродукции, из них на ММК пришлось 426 тыс. тонн.
Как такового запрета на продажу стальной продукции в Иран для России не было, указывают собеседники "Ъ" в отрасли. Но доступ иранских покупателей к валюте оказался резко ограничен, и пришлось вводить в схемы трейдеров, которые "сами решали проблему с долларовыми расчетами", забирая часть маржи. Кроме того, иранские покупатели часто использовали вексельные схемы и затягивали сроки оплаты. Дополнительно осложняло поставки специфическое декларирование — приходилось гарантировать, что товар не идет на военные цели.
В ММК отмечают, что иранские потребители "на протяжении долгих лет были естественными партнерами в силу географического месторасположения комбината", но страна наращивает выпуск стали и собственный экспорт, поэтому "говорить о значительном росте поставок не приходится". По данным World Steel, производство стали в Иране выросло с 9,5 млн тонн в 2005 году до 16 млн тонн в 2015 году (поровну сортового и плоского проката). И страна собирается увеличивать мощности — еще несколько лет назад планировался взрывной рост более чем втрое, до 55 млн тонн, к 2025 году с перспективами экспорта свыше 10 млн тонн в год.
Но профицит металла в мире из-за низкого спроса и избыточных мощностей в Китае заставляет корректировать планы: уже в конце 2014 года член совета иранского отраслевого лобби Iran Steel Producers Association Бахадор Ахрамиан говорил Reuters, что они нуждаются в "стратегическом пересмотре". "В России лучше технологии и ниже себестоимость, думаю, мы можем конкурировать с местным производством и другим импортом",— оптимистичен один из металлургов. В "Северстали" Алексея Мордашова говорят, что экспортируют сталь в Иран и рассматривают возможность увеличения объемов (по данным "Ъ", речь идет о размере около 100 тыс. тонн в год). В НЛМК Владимира Лисина скептичны. "Несмотря на отмену санкций, мы не видим возможности работы промышленного масштаба. Пока финансовый сектор еще не адаптировался к новому режиму, банки не сильно хотят работать там",— говорил в конце марта президент НЛМК Олег Багрин. По его словам, "это займет до полугода, пока цепочки финансирования откроются и банки будут проводить расчеты в том виде, который был до санкций". Один из источников "Ъ" подтверждает, что у американских и европейских банкиров сотрудничество компаний с Ираном "до сих пор вызывает вопросы".
Олег Петропавловский из БКС считает, что основные перспективы сотрудничества с Ираном могут лежать в поставках труб для нефтегазовых проектов и листового проката для местных трубников и автопрома. "Иранские технологии в условиях санкций развивались изолированно, поэтому российский лист с покрытием должен быть востребован",— добавляет он. В то же время, уточняет аналитик, за этот рынок придется серьезно конкурировать с Китаем. Данные Herbert Smith Freehills это подтверждают: ежегодно Иран импортирует 1-3 млн тонн листового проката в основном из Китая и Казахстана. О спотовых поставках в Иран и намерениях заключить долгосрочные контракты с местными нефтегазовыми компаниями говорил в марте старший вице-президент ТМК по стратегии и развитию бизнеса Владимир Шматович. Интерес к стране подтверждали и другие российские трубники — ОМК и ЧТПЗ.
Создание СП или производств в Иране российскими металлургами Олег Петропавловский считает маловероятным: многие компании "сильно обожглись" на инвестициях в зарубежные активы, а с точки зрения ресурсов и себестоимости Россия пока все равно выглядит привлекательней. С этим согласны и источники "Ъ" в отрасли. Крупные западные горно-металлургические компании — за редким исключением — пока не объявляли об инвестициях в Иран. Но топ-менеджмент National Iranian Copper Industries Company (NICICO), крупнейшего в стране производителя меди с объемом 250 тыс. тонн в год, в марте заявлял, что после отмены санкций ждет зарубежных инвесторов — преимущественно из Северной Америки и Европы — в 16 проектов. В конце 2015 — начале 2016 годов NICICO сообщала, что заинтересованы China Nonferrous Metal Mining (Group) Company и China Nonferrous Metal Industry`s Foreign Engineering and Construction Company, польская KGHM и немецкая Mansfelder Kupfer und Messing GmbH (MKM). С последней в феврале был подписан меморандум об инвестициях до €1 млрд в углубление переработки, кроме того, MKM готова покупать у NICICO 70 тыс. тонн меди в год. Помочь NICICO с технологиями и оборудованием готовы и белорусские компании, говорил в июне 2015 года министр промышленности страны Виталий Вовк.
Bloomberg сообщал, что в августе 2015 года руководители японских Kobe Steel Ltd и Japan Oil, Gas and Metals National Corp встречались с иранскими чиновниками в Тегеране, чтобы обсудить кооперацию в горнодобывающем секторе страны. В январе итальянская машиностроительная Danieli заключила контракты на €5,7 млрд. В €2 млрд оцениваются вложения в СП Persian Metallics мощностью 6 млн тонн железорудных окатышей в год (вторая сторона не называется, говорится лишь о группе международных инвесторов, включая иранских), еще в €3,7 млрд — контракты на оборудование для сталеплавильных и алюминиевых производств.
Анатолий Джумайло
В стране одна из самых больших интернет-аудиторий на Ближнем Востоке, проникновение сотовой связи составляет, по разным оценкам, от 88% до 125%
Рынок телекоммуникаций и интернета считается одним из самых перспективных в Иране. В стране одна из самых больших интернет-аудиторий на Ближнем Востоке, проникновение сотовой связи (количество сим-карт на 100 человек) составляет, по разным оценкам, от 88% (данные Всемирного банка за 2014 год) до 125% (Morgan Stanley по итогам 2015 года), проникновение смартфонов — от 13% (Morgan Stanley) до 35% (Euromonitor, на основе данных иранского оператора связи MTN). Разброс обусловлен тем, какое устройство принимается за смартфон, пояснил сотрудник международного сотового оператора.
В Иране заметны активное потребление интернет-трафика, использование социальных сетей, а также рост популярности онлайн-покупок, пишет Renaissance Capital. Пока Facebook, YouTube и Twitter остаются заблокированными по решению властей (хотя и доступными по VPN), местные интернет-компании поспешили заполнить вакуум. Иранский Amazon — Digikala — сейчас самый популярный ресурс по e-commerce на Ближнем Востоке, причем местные платежные системы пользуются доверием населения. По данным Renaissance Capital, 70% трансакций Digikala проходят онлайн. В Иране есть местные аналоги заказа такси Uber и сервиса скидок Groupon. Интернет-торговля в Иране только формируется. На конец 2015 года она составляла менее 1% ВВП страны, но доля стремительно вырастет, ожидает Renaissance Capital.
Ядерная сделка с Ираном в июле 2015 года подтолкнула на местный рынок телекоммуникаций и технологий целый ряд российских компаний, причем еще до того, как в январе СБ ООН и ЕС полностью, а США частично сняли с Ирана санкции. Одним из первых проявил инициативу производитель программного обеспечения для автоматизации документооборота ABBYY, рассказал "Ъ" российский чиновник. По его словам, в сентябре 2015 года представители ABBYY встретились с руководством Архива исламской революции, Национальной библиотеки и Национального архива Ирана. "Иран высказал предварительный интерес к поддержке IT-разработки для распознавания документов на фарси для целей сохранения культурного наследия — в частности, конвертации фондов библиотек и архивов в электронный редактируемый вид с возможностью автоматической индексации документов и легкого поиска информации",— пояснил собеседник "Ъ". "Ознакомительная поездка" в Иран у ABBYY была, подтвердила "Ъ" представитель компании Дарья Керценбаум, но конкретных планов нет. "Рынок новый, и прежде чем решать, выходить ли на него и в каких направлениях, многое нужно анализировать",— добавила она.
В октябре в Иран в составе делегации российских чиновников и бизнесменов прибыл основатель 4G-оператора "Антарес" Евгений Ройтман. Как говорится в справке Минэкономики РФ о российско-иранском сотрудничестве (есть у "Ъ"), "Антарес" намерен принять участие в проекте по развитию инфраструктуры для электронного правительства Ирана. В документе также указывается, что в Иране возможно "использование новой разработки "Антареса" в области ГЛОНАСС для повышения уровня безопасности дорожного движения". Евгений Ройтман также провел встречи с представителями крупнейшего в Иране оператора связи MCI и оператора мобильного интернета RighTel, с которыми обсуждалось участие "Антареса" в иранской программе по организации мобильной связи в малых городах страны.
"Страна, в которой живут 78 млн человек, после снятия санкций будет расти",— объяснил Евгений Ройтман свой интерес к инвестициям в Иран. Такие же аргументы приводит управляющий партнер инвестфонда Parus Capital Борис Синегубко, который вместе с бывшим акционером Qiwi, президентом Parus Capital Андреем Муравьевым минувшей осенью вложил средства в Digikala, а также в онлайн-доски объявлений Divar и Sheypoor. Источники "Ъ" говорят, что осенью интерес к телекому и IT Ирана проявляли Александр Мамут и Виктор Вексельберг. Представители бизнесменов отказались от комментариев.
Борис Синегубко признает, что инвестиции в Иран сопряжены с "огромными рисками", поскольку страна до сих пор "негативно воспринимается Западом". С другой стороны, сам Тегеран, например, заблокировал yandex.com и vk.com. Проблему пытался решить министр связи Николай Никифоров, но пока безуспешно. Большинство сайтов, в том числе российских, не отвечают исламским ценностям, поясняет пресс-атташе посольства России в Иране Максим Суслов. А "Ростелеком", который с 2010 года сотрудничает с государственной Telecommunication Infrastructure Company (TIC), столкнулся с серьезной задержкой платежей, рассказал "Ъ" российский чиновник и подтвердил президент "Ростелекома" Сергей Калугин (см. "Ъ" от 16 марта). В TIC поясняют, что были готовы платить, но помешали санкции против Ирана. Впрочем, сейчас в "Ростелекоме" предпочитают не обострять отношения, поясняя, что ситуация с долгом TIC "урегулирована путем предоставления нашей компании сетевых услуг" и российская компания "надеется на развитие партнерских отношений в связи с отменой санкций".
Помимо "Ростелекома" с Ираном сотрудничают и другие федеральные российские операторы, правда пока в рамках роуминговых соглашений. Так, у "Вымпелкома" в Иране четыре роуминговых партнера — MCI, TKC, MTN, Taliya; у МТС — MCI, MTN, Taliya; "МегаФон" сотрудничает с MCI и Rafsajan Industrial Complex; ООО "Т2 Мобайл" (бренд Tele2) — с MCI и MTN. MCI — первый и основной оператор Ирана, на конец 2014 года занимал 53,1% рынка, у MTN было 44%, остальных игроков — 2,9%. В 2014 году в стране были запущены сети 3G (RighTel) и 4G, было объявлено о возможности выделения лицензий виртуальным операторам связи. Ослабление санкций может увеличить рост выручки и прибыльности операторов, а государство может ускорить процесс лицензирования, как это было в Мьянме, пишет Morgan Stanley. Также могут быть запущены процессы создания новых СП, продажи миноритарных и крупных пакетов иранских операторов. Кроме того, местные операторы думают о монетизации собственной башенной инфраструктуры.
Владислав Новый
- инфографика по ссылке, вставить невозможно по тех.причинам
С населением более 78 млн человек, из которых 64% — моложе 35 лет, Иран уже сейчас крупнейший потребительский рынок Ближнего Востока и считается одним из самых перспективных. В последние семь лет он рос на 7% в год, средние затраты домохозяйства на потребительские товары составляют около $5,5 тыс., примерно на уровне ЮАР. При этом в ритейле доля продаж в современных форматах все еще не превышает 6%.
Местные производители доминируют в Иране в сегменте свежих и замороженных продуктов (молочные товары, готовые к употреблению блюда), а также на рынке риса. На мировом рынке Иран заметен как поставщик черной икры, свежих овощей и фруктов, киноа, фисташек, шафрана. Международные бренды также представлены на иранском рынке, по данным Morgan Stanley, ряд западных стран продолжали отгрузки в Иран продовольствия (в частности, зерновых и молочных продуктов) в течение всего периода санкций. Например, Nestle, один из лидеров рынка в сегменте кофе, Unilever ввозит чай Lipton.
По мнению экспертов Italian Trade Agency (ITA), снятие санкций приведет к росту иностранных вложений в сельское хозяйство Ирана, снижению цен на продукты, росту их производства и импорта, продаж и потребления. Но, предупреждают в ITA, перспективы сельскохозяйственных проектов в Иране очень сильно зависят от уровня осадков, и стабильность может потребовать дополнительных вложений в ирригацию. А в Morgan Stanley добавляют, что в отличие от нефтяной, газовой и машиностроительной отраслей в сельском хозяйстве и пищевой промышленности иностранных инвесторов могут воспринять отнюдь без энтузиазма и участники рынка, и власти страны.
Во многом занят и ресторанный рынок. "Насколько нам известно, международных брендов фастфуда нет в Иране",— пишет Morgan Stanley. Тем не менее западные концепции фастфуда в стране распространяются локальными заведениями, названия которых копируют крупные мировые бренды — Mash-Donald's, Pizza Hat и др.
Уровень потребления табачной продукции в Иране достаточно высок: по данным на 2012 год, иранцы потребляют 60 млрд сигарет в год (три сигареты на каждого взрослого в день). Основной местный производитель — государственная Iranian Tobacco Company (ITC), которая контролирует всю связанную с табаком деятельность в Иране. В 2002 году ITC инициировала частичное открытие рынка для международных табачных корпораций, например British American Tobacco, Japan Tobacco и KT&G. Часть брендов этих компаний импортируется в Иран, часть — производится внутри страны по контракту. Другим табачным компаниям, в частности Philip Morris International, по-прежнему запрещено ввозить продукцию. Это, впрочем, не мешает ее бренду Marlboro оставаться одной из популярных марок сигарет, которая поставляется в страну контрабандой. Сигареты в Иране стоят очень дешево. Согласно исследованию Международного журнала профилактической медицины (опубликовано в феврале 2014 года), средняя розничная цена местных сигарет составляет всего $0,46 за пачку, сигарет международных брендов — $0,96.
Во внешнеторговом сотрудничестве РФ и Ирана сельскохозяйственная продукция в последние годы стала доминирующей. Крупнейшая статья импорта продовольствия из Ирана в Россию — овощи, следом идут фрукты (больше половины — киви) и орехи. По данным Национального союза производителей овощей, в первом квартале 2015 года доля овощей из Ирана в российском импорте составляла 8%, за год она выросла на пять процентных пунктов. Доля фруктов из республики в России — 1%, с начала 2015 года она не менялась. Кроме того, за 2015-2016 годы Иран поставил в Россию 1,4 тыс. тонн чая, кофе и пряностей стоимостью $3,1 млн и 114,5 тонны рыбы и ракообразных на $715,9 тыс.
В то же время доля продуктов из Ирана в российских магазинах невелика. В ГК "Дикси" (сети "Дикси" и "Виктория") подтверждают, что продают огурцы и киви из Ирана, не раскрывая объемов. "Сеть заинтересована в расширении партнерства и ведет переговоры о поставках кабачков и томатов",— добавляет директор по внешним связям "Дикси" Екатерина Куманина. Рост предложения иранской плодоовощной продукции с января отмечают в российском представительстве Auchan. По словам директора по внешним коммуникациям "АШАН Ритейл Россия" Марии Курносовой, в гипермаркетах сети продаются иранские киви, томаты, баклажаны, кабачки, китайская и цветная капуста. "Товар-лидер — киви, более 90% потребности обеспечивается именно продуктом из Ирана. Доля страны в других категориях незначительна",— уточнила она.
Руководитель по корпоративным и внешним коммуникациям Metro Cash & Carry в России Оксана Токарева рассказывает, что в гипермаркетах сети представлены только огурцы из Ирана, их доля — около 1%, с начала года она не менялась. У Х5 Retail Group ("Перекресток" и "Пятерочка") доля иранских продуктов в магазинах также неизменна с 2015 года (2,2% фруктов и овощей). Но компания ведет "активные переговоры" с иранскими поставщиками при содействии посольства страны в РФ, рассчитывая увеличить продажи местных продуктов.
Продовольственный экспорт из России в Иран, по данным ФТС, в основном представлен зерновыми. По словам директора аналитического центра "Совэкон" Андрея Сизова, Иран в последние годы стал третьим по величине покупателем российской пшеницы и ячменя. Эксперт полагает, что выиграло от этого в основном Поволжье, являющееся основным поставщиком зерновых в страну благодаря своему географическому положению.
Анатолий Костырев, Олег Трутнев
Железнодорожная сеть в Иране начала развиваться только в 1887 году, а первые относительно протяженные линии появились во время Первой мировой войны
Доля транспорта в ВВП Ирана составляет 7%. В стране 220 тыс. км автомобильных и 13 тыс. км железных дорог, 11 торговых портов. Иранские железные дороги (RAI) перевозят порядка 33 млн тонн грузов и 28 млн пассажиров в год. По данным Министерства дорог и городской инфраструктуры Ирана, ежегодная потребность в инвестициях в автодороги составляет $3 млрд, в железные дороги и сухие терминалы — $2 млрд, в портовый бизнес — по $1 млрд. По оценке вице-президента RAI Бабека Ахмади, в ближайшие семь лет стране потребуется 27 тыс. грузовых и 3 тыс. пассажирских вагонов, около 1 тыс. локомотивов. Собственный производственный потенциал при этом порядка 3 тыс. грузовых вагонов и 50-60 локомотивов в год.
Железнодорожная сеть в Иране начала развиваться только в 1887 году, а первые относительно протяженные линии появились во время Первой мировой войны. Ускоренное развитие началось только в 1920-1930-х годах при Резе Пехлеви, когда в том числе была построена Трансиранская железная дорога их каспийского порта Торкеман в сегодняшний порт Бендер-Хомейни. Но железные дороги все еще недоразвиты, на них приходится лишь 11% пассажиропотока, 65-70% грузов перевозят автомобили.
Накануне отмены санкций Иран объявил о масштабном привлечении инвестиций в железные дороги, обещая раздать проекты на $25 млрд. Инвесторы уже встали наизготовку. В начале января Siemens, который до 2010 года работал с местной группой MAPNA, подписал меморандум о взаимопонимании с RAI об участии в проекте электрификации железной дороги Тегеран--Мешхед и строительстве ВСМ Тегеран--Исфахан. Меморандум о взаимопонимании в области городского и наземного транспорта и протокол о сотрудничестве в сфере железных дорог подписал французский Alstom. Итальянская FS возобновила сотрудничество с RAI, ее дочерние структуры участвуют в проектировании 400 км линии Тегеран--Кум--Исфахан.
Еще в 2014 году власти Ирана заключили контракт с консорциумом китайских CMC и SU Power и структурами MAPNA на поставку электрооборудования и 70 локомотивов. В 2015 году Иран и КНР подписали соглашение, по которому 85% от стоимости проекта (€1,9 млрд) будет профинансировано за счет китайских займов.
Россия также сохраняла партнерство с Ираном в железнодорожных проектах до снятия санкций. ОАО РЖД в 2008-2012 годах электрифицировало линию Тебриз--Азаршахр, в 2014 году Иран пригласил компанию в проект электрификации линии Гермсар--Инче-Бурун (495 км) — 23 ноября 2015 года "РЖД Интернешнл" и RAI заключили контракт на проектирование, строительство и поставку материалов и оборудования. В феврале в Москве Россия и Иран согласовали экспортный кредит на $2,2 млрд на этот проект и строительство ТЭС Бендер-Аббас (проект "Технопромэкспорта"). Первым контрактом после санкций стало соглашение Уралвагонзавода и RAI на поставку вагонов. Пока речь идет о поставке 5 тыс. вагонов, разработанных по техническому заданию иранских железных дорог. Поставки начнутся уже в этом году, финансирует проект ВЭБ, предоставляющий 11,2 млрд руб.
Один из крупнейших проектов, включающих Россию и Иран,— строительство международного транспортного коридора (МТК) север--юг протяженностью 4,5 тыс. км от Балтики до порта Бендер-Аббас (Иран) или 7,2 тыс. км до порта Нава-Шева (Индия). Соглашение об этом Россия, Индия и Иран подписали еще в 2000 году, к нему присоединились Азербайджан, Армения, Белоруссия, Казахстан, Оман и Сирия. Проект может сократить путь, например, из Нава-Шевы до Москвы с 40 до 14 дней, минуя Суэцкий канал. Для стимулирования роста грузопотока по коридору RAI предлагает серьезные скидки на перевозки. Пробная отправка индийских грузов из Нава-Шевы через Бендер-Аббас в Астрахань и Баку показала, что уже сейчас экономия составляет $2,5 тыс. на каждые 15 тонн грузов.
Проект активизирует и транскаспийские морские перевозки. В июне 2015 года Иран объявил, что запускает три новые линии из портов Бендер-Энзели, Ноушехр и Амирабад для облегчения экспорта товаров в Россию. В конце марта группа FESCO запустила транскаспийский интермодальный сервис для перевозки грузов между Россией и Ираном. Иранские компании и сами присутствуют в капитале российских портов: так, "Насимбахркиш" недавно получила разрешение ФАС на выкуп акций ОАО "Астраханский порт".
Наталья Скорлыгина
В 60-70-х годах XX века иранская гражданская авиация была одной из самых развитых в регионе
В 60-70-х годах XX века иранская гражданская авиация была одной из самых развитых в регионе. Основанная в 1962 году Iran Air эксплуатировала самый современный на тот момент флот из Boeing разных модификаций. Руководство страны планировало даже купить сверхзвуковой Concorde. В 1970 году глава Iran Air полковник Али Кадеми стал первым азиатом, возглавившим IATA. После исламской революции, введения санкций США и начала войны с Ираком ситуация резко ухудшилась. Перевозки падали в том числе из-за ограничений на выезд за рубеж, введенных властями.
После окончания войны в 1988 году начался рост авиаперевозок. Правительство изменило законодательство, снизив стандарты работы в отрасли. Но при этом заметно ухудшилось качество услуг, особенно в части безопасности полетов. В середине 1990-х годов на авиарынке Ирана работали девять авиакомпаний. Но в 1995 году США ужесточили санкции, запретив поставлять в страну оборудование и запчасти и вынудив иранских авиаторов использовать в основном российские Ту-154 и Ан-26. По данным Air Transport World, в 2000 году авиакомпании Ирана перевозили 13 млн человек.
Национальный перевозчик начал обновлять парк в 2010 году, частично заменив Ту-154 на Boeing MD-80, купленные у China Southern Airlines при участии украинских посредников. Но именно в 2010 году власти ЕС включили Iran Air в список ненадежных перевозчиков. Компании разрешили летать в ЕС лишь на конкретных типах судов. В 2014 году США приостановили действие ряда санкций, и перевозчики смогли начать закупки запчастей. Сейчас на рынке Ирана работают 14 авиакомпаний с флотом из 280 самолетов. Но из-за санкций им приходилось брать старые самолеты средним возрастом 22-27 лет.
После заключения в июле 2015 года соглашения по ядерной программе Иран объявил о планах приобрести технику Boeing и Airbus на $20 млрд, оценив потребности на ближайшие пять лет в 80-90 самолетов, а в течение десяти лет — более 400. Открывшейся возможностью быстро воспользовался Airbus. В ходе визита президента Ирана Хасана Роухани во Францию в январе появился протокол о намерениях по покупке 118 самолетов на €27 млрд. Переговоры находятся на финальной стадии, но требуют согласования, поскольку около 10% комплектующих самолетов приходят из США, говорил в апреле госсекретарь транспорта, морского хозяйства и рыболовства Франции Ален Видалье. Глава Airbus Фабрис Брежье уверял, что поставки самолетов начнутся в ближайшие месяцы. Boeing, впрочем, не намерен сдавать рынок без боя. В апреле делегация Boeing посетила Иран, по данным Reuters, речь шла о поставках Boeing 737, Boeing 777 и Boeing 787.
В конце апреля начал переговоры о поставках в Иран канадский концерн Bombardier, где отмечают, что диалог "идет успешно". СМИ сообщали, что стороны согласовали создание новой авиакомпании в свободной экономической зоне на острове Кешм, но в Bombardier это опровергали.
Российский авиапром также рассчитывает на Иран. В конце 2015 года вице-премьер Дмитрий Рогозин говорил, что РФ в течение пяти лет может поставить в страну около 100 региональных Sukhoi Superjet 100 и Объединенная авиастроительная корпорация (ОАК) уже начала переговоры, в том числе об организации производства комплектующих. В феврале вице-президент ОАК Владислав Масалов заявил, что создана рабочая группа, "которая проведет анализ мощностей иранских предприятий", уточнив, что 50-100 штук — это общая потребность Ирана в региональных самолетах. Но о прогрессе в переговорах и хоть каких-либо результатах работы группы ничего не известно, в ОАК это не комментируют. Для поставок в Иран SSJ также нужно согласование США, поскольку в самолете много американских комплектующих. Глава Минпромторга Денис Мантуров в конце января называл Иран и перспективным рынком для МС-21, но пока нет ни самого самолета, ни, видимо, даже предварительного обсуждения его поставок.
В то же время обновление парка и рост перевозок невозможны без серьезной модернизации аэропортов Ирана. По данным CAPA Centre for Aviation, из 67 аэропортов страны работоспособны только 47. Правительство Ирана оценивает потребность в инвестициях в отрасль в $20-30 млрд на 20 лет, само готово вложить $8 млрд. Российские подрядчики и аэропортовые операторы об интересе к этому рынку пока не заявляли.
Елизавета Кузнецова, Евгений Хвостик
По данным OICA, Иран может стать крупнейшим авторынком в регионе Ближнего Востока и Северной Африки. Уже сейчас автопром - второй по размеру сектор в стране
По данным Международной организации автопроизводителей (OICA), Иран может стать крупнейшим авторынком в регионе Ближнего Востока и Северной Африки. Уже сейчас автопром — второй по размеру сектор в стране после нефтегазового, на него приходится 10% ВВП. В отрасли работает около 4% населения, а 25% ее доходов идет государству в виде налогов или прибыли от госкомпаний (Iran Khodro и SAIPA).
До ужесточения санкций по итогам 2011 года объем выпуска легковых и грузовых автомобилей в Иране достигал 1,6 млн единиц. Экономика страны росла, в основном за счет увеличения цен на нефть, доходы населения росли и автомобильная индустрия также наращивала объемы, рассказывает старший менеджер аудиторской компании EY Андрей Томышев. После введения санкций в 2012 году в отрасли начался глубокий спад. В 2013 году выпуск автомобилей в Иране упал почти на 54%, до 743 тыс. машин. Исторически внутреннее производство было направлено на внутренний спрос, во внешней торговле страна участия почти не принимала. В 2014 году на фоне перспектив высвобождения из-под санкций иранский авторынок начал восстанавливаться, но 2015 год нанес очередной удар по экономике из-за падения цен на нефть, в целом было продано лишь 1,055 млн машин
Доминирующее положение на иранском рынке у местных производителей — преимущественно за счет высокого уровня локализации и развитой индустрии поставщиков деталей. Причем внутренний выпуск не ограничивается отечественными брендами (Iran Khodro, SAIPA и Pars Khodro). Сборкой или производством занимаются Peugeot, Renault, Suzuki, Mercedes, Hyundai и китайские компании, которые смогли существенно нарастить свое присутствие. По данным LMC Automotive и Frost & Sullivan, в 2014 году треть иранского авторынка занимала местная марка SAIPA, треть — Peugeot. Следом идут Iran Khodro, Paykan (входит в Iran Khodro), а также Renault и китайские Chery, Lifan и JAC. Три самые продаваемые модели — SAIPA Saba, Peugeot 405, Peugeot 206/7/8.
Несмотря на санкции, в 2008-2014 годах автоимпорт в Иран вырос на 8,7% и занимал 10% рынка (данные Solidiance и Research & Analysis). В 2012-2015 годах общая стоимость импорта увеличилась вдвое, до $2,2 млрд. Ожидается, что объем импорта и дальше будет расти. В Solidiance говорят о большом отложенном спросе — например, в первые месяцы ослабления санкций с апреля по август 2014 года импорт вырос на 150%.
Андрей Томышев из EY видит серьезный потенциал иранского рынка в пока еще небольшой плотности машин — 200 штук на 1 тыс. человек (в России — 350). Причем больше 30% машин в стране старше 20 лет, добавляют в Solidiance. Эксперты компании полагают, что автомобильный сектор будет самой быстрорастущей отраслью Ирана в первые несколько лет после облегчения санкций и до 2020 года продажи вернутся на досанкционный уровень порядка 1,5 млн машин в год. Но в EY отмечают и риски, из-за которых прогнозы могут не реализоваться: возвращение санкций, снижение цен на нефть, внутренний переворот, вовлечение в геополитические конфликты (война с Саудовской Аравией или участие в борьбе с запрещенной в России группировкой "Исламское государство"). В EY считают хорошими перспективы в Иране для компаний, которые готовы локализовать производство.
Автоконцерны уже делают первые шаги по выходу на вновь открывающийся рынок. В апреле PSA Peugeot Citroen, покинувшая Иран в 2012 году, стала первой компанией, получившей лицензию иранского правительства на инвестиции в Iran Khodro. Речь идет о паритетном СП (инвестиции — €400 млн) по выпуску Peugeot 208, 2008 и 301 с передачей части технологий производства. Иранские власти рассчитывают, что возобновление сотрудничества позволит выйти в этом году на уровень местного производства в 1 млн легковых и грузовых автомобилей (в 2015 году — 969,1 тыс. машин). Кроме того, Iran Khodro планирует в 2017 году запустить СП в Омане. Инвестиции в проект оцениваются в $30 млн, стартовая мощность сборки — 10 тыс. машин.
Российские компании сегодня автомобили в Иран не поставляют, хотя так или иначе говорят об этом. У АвтоВАЗа "есть планы" по экспорту в Иран. В группе ГАЗ "изучают возможность сборки". В КамАЗе, который присутствовал на рынке до санкций, намерены начать поставки до конца года и тоже обдумывают сборку. В "Соллерсе" пока только "рассматривают" страну как "перспективное направление". Но импортные пошлины на автомобили в Иране все еще составляют 90%, что делает ввоз машин без организации производства не слишком эффективным.
Яна Циноева
Энергетика Ирана занимает первое место по установленной мощности среди стран Персидского залива (40% установленной мощности всего региона) — 74 ГВт
Энергетика Ирана занимает первое место по установленной мощности среди стран Персидского залива (40% установленной мощности всего региона) — 74 ГВт. Из них 61 ГВт — ТЭС, 12 ГВт — ГЭС и 1 ГВт — АЭС, 250 МВт приходится на возобновляемые источники энергии (солнечные и ветровые электростанции). 56% всего электроэнергетического сектора принадлежит государству, 44% — частным инвесторам. В генерации доля частного сектора выше: 53% установленной мощности принадлежит частным компаниям, 37% — государству, 4% — крупным потребителям. Долгосрочная стратегия развития энергетики Ирана предполагает рост доли частного сектора в установленной мощности до 80%.
90% потребления страна покрывает за счет собственной генерации. Производство электроэнергии на душу населения — 2,8 тыс. кВт•ч. Согласно отчету Всемирного банка, электрифицированы 100% домохозяйств Ирана. Потребление электроэнергии в стране растет. По данным Минэнерго Ирана, максимум потребления мощности в энергосистеме Ирана, являющийся четким маркером промышленного роста, увеличивается со скоростью 5% в год, в 2014 году он составил 51,3 тыс. МВт, в 2015-м — 54,6 тыс. МВт. В 2020 году, по прогнозу Минэнерго, он составит 66,6 тыс. МВт.
По словам главы Минэнерго страны Хамида Читчиана, потребность Ирана в инвестициях в генерацию, передачу и распределение электроэнергии составляет $5 млрд в год. За счет инвестиций будет реализовываться долгосрочная стратегия развития электроэнергетики страны, которая, по словам господина Читчиана, предполагает рост установленной мощности иранских электростанций на 50 ГВт в ближайшие десять лет. В рамках этой стратегии, говорил он, иностранным инвесторам будут предложены проекты стоимостью €28 млрд.
После снятия санкций иностранные компании начали энергично взаимодействовать с иранским энергорынком. В феврале Siemens подписал меморандум о взаимопонимании с иранской промышленной группой MAPNA о локализации производства газовых турбин в Иране и производстве 20 турбин до 2026 года. Также компании подписали контракт на поставку двух турбин на ТЭС в Бендер-Аббасе. Итальянские компании подписали протоколы о взаимопонимании с Ираном на строительство 500 МВт возобновляемой энергетики.
В ноябре 2015 года в ходе визита Владимира Путина в Тегеран «Технопромэкспорт» (входит в «Ростех») и Холдинговая компания по производству электроэнергии на тепловых станциях Ирана подписали контракт на строительство ТЭС мощностью 1,4 ГВт в Бендер-Аббасе. Предполагается строительство четырех энергоблоков мощностью 350 мВт и опреснительной установки мощностью 200 тыс. кубометров в сутки. 85% стоимости строительства профинансирует Россия по кредитной линии в размере $2,2 млрд, которые пойдут на ТЭС и электрификацию железнодорожной линии Гермсар—Инче-Бурун; 15% — Иран. В марте ООО «Интер РАО — Экспорт» заключило меморандумы с агентством по развитию водоснабжения и энергетики провинции Хузестан о расширении ГЭС «Дез» на 720 МВт и с госхолдингом «Тепловые электрические станции» о модернизации ТЭС «Рамин». «Интер РАО» подготовит технико-коммерческие предложения и окажет заказчикам содействие в привлечении заемного финансирования в размере 85% от стоимости проектов.
Более масштабный план сотрудничества России с Ираном связан с объединением энергосистем России, Ирана и стран Закавказья. Сейчас энергосистема Ирана синхронизирована с энергосистемой Армении, однако соседние страны — Грузия и Азербайджан — синхронизированы с Россией. Уже много лет ведутся переговоры об объединении этих энергосистем, что позволит оптимизировать перетоки в разные сезоны и затраты на производство электроэнергии. Однако развивается процесс медленно. В декабре 2015 года прошли переговоры о совместной работе энергосистем с участием глав Минэнерго Грузии, Армении и Ирана, в которых РФ представлял глава «Россетей» Олег Бударгин, на них был подписан меморандум о сотрудничестве. А в апреле на встрече профильных министров России, Ирана, Армении и Грузии была подписана «дорожная карта», регламентирующая действия сторон по синхронизации до 2019 года.
Вместе с тем изменение статуса Ирана осложняет прежние договоренности. В марте во время визита в Тегеран главы Минэнерго РФ Александра Новака иранская сторона начала требовать пересмотра стоимости согласованных осенью проектов. Сопредседатель российско-иранской межправкомиссии министр информационных технологий Махмуд Ваези прямо говорил, что она «была приемлемой до отмены санкций, а сегодня цифры надо приводить в соответствие с общемировыми ценами».
Наталья Скорлыгина
ист.
Комментарии
Осилил полностью. Интересно. Проектов много, но я бы иранцам сильно не доверял.
Издание Коммерсант является иностранным агентом. Имейте это ввиду, формируя свой взгляд на основе ее данных.
С иранцами будет тяжело: Россия страна христианская и православная, а в Иране, если кто забыл, примат ислама надо всем остальным. У нас долгая история войн, Грибоедова тоже помним. И они помнят. Ситуация может получится, как с Турцией - вся экономика за сотрудничество, но историческая память и внешнее влияние разворачивают отношения совсем в другую сторону.
И напоследок - персы дерьмовые переговорщики. Не трудные, а именно дерьмовые. Похожи в этом на китайцев: из-за копеечной "выгоды" могут просрать весь проект. И ненадёжные: вчера договорились, сегодня встретились - и как ничего не было. Убить хочется.
Нашли союзничка.
Персы - народ непростой. И они много чего понимают. Какой им смысл бросаться реализовывать проекты с государством, в руководстве которого и на многих ключевых постах сплошь коллаборационисты?
Те же китайцы это тоже понимают, потому и осторожны.