Вот уже несколько лет бродит по рунету призрак окна Овертона. Скажем, упрекнешь кого-нибудь за грубость, а он тебе отвечает: “Вы применяете ко мне Овертона! А завтра вообще людей есть начнете!!!”. Давай разберемся, что это за Овертон, чем он отличается от камертона, и с чем его едят.
Американец Джозеф Овертон родился в 1960 году. Он получил образование инженера-электронщика, степень доктора юридических наук и работал вице-президентом Макинакского центра публичной политики (город Мидленд, штат Мичиган). Это такой исследовательский центр, продвигающий идеи свободного рынка. В 2003 году (в 43 года) Джозеф разбился на самолете.
После смерти Овертона президент центра, Джозеф Леман, сделал презентацию, посвященную идеям коллеги. В ней, в частности, рассказывалось о пределах, в которых возможно проводить политические реформы. В память об Овертоне, придуманную им модель допустимости, назвали в его честь.
Идея, честно говоря, была из разряда “Капитан очевидность”. Она состояла в том, что в демократической стране политик не может воротить, что захочет, а должен учитывать мнение общества. Есть некий предел того, что избиратели позволят сделать (то самое “окно” возможностей). Овертон построил шкалу приемлемости идей. В центре ее находятся популярные идеи, которые обычно умеренны, а с двух сторон – крайности: все разрешить или все запретить.
Как объяснял концепцию Леман, окно возможностей сдвигается не по воле политиков, а по воле народа, который их избирает. Талантливый политик будет убеждать и обучать избирателей, а бездарный ляпнет что-нибудь мимо “окна”, и на второй срок уже не пойдет.
Конечно, порой население удается нагло обмануть, но с известными последствиями для репутации. В качестве примера Леман приводил историю с якобы имевшимся в Ираке ядерным оружием. В 2003 году все покивали головами и стали думать, что с этим окном делать.
У американских консерваторов родилась, например, такая идея расшатывания границ: предлагаешь сначала самый радикальный вариант, а потом напуганные граждане соглашаются на умеренно радикальный. Например, агитируешь ввести уголовную ответственность за аборты, а в итоге всего лишь вводишь обязанность проконсультироваться с психологом.
Затем некто Джо Картер, редактор сайта “Союз Нового завета”, пошел еще дальше. Он предположил, что политик может продвинуть обществу вообще любую идею всего за пять шагов. И расписал их.
По-хорошему, его концепцию стоило бы назвать как-нибудь вроде “Лесенка Картера”, но он постеснялся, и идея прижилась под видом Окна Овертона. Хотя пять шагов уже не имели к Овертону никакого отношения. Ведь Овертон считал, что это общество влияет на политиков, а не политики вертят массами, как хотят.
Картер, в качестве примера, привел улучшение отношения к гомосексуальности. Как христианский консерватор он не верил, что люди могли реально подобреть, и считал, что толерантность навязана американцам свыше.
Затем окно Овертона перебралось на российскую почву. Блогер Евгений Горжалцан очень вольно и эмоционально пересказал статью Картера. Только вместо гомосексуализма он придумал куда более шокирующий пример - каннибализм. А Окно Овертона, нисколько не стесняясь, назвал “технологией, которая позволяет легализовать абсолютно любую идею“. Овертон начал крутиться в гробу с утроенной скоростью, а страшилка пошла в народ. И теперь всякое изменение в обществе тотчас получает клеймо “Окна Овертона”.
Так, из оптимистичного наблюдения о том, что политик обязан прислушиваться к народу, получилась страшная история о том, как безнравственные политики с помощью заморского метода внушают людям самые бесчеловечные и порочные идеи. Психологи могли бы много сказать о тех, кто не хочет брать на себя ответственность и валит все на тайные заговоры.
Комментарии
Попытка дискредитации верной идеи.Неудачная.
Которая идея имеется в виду и в чем ее дискредитация?
продвижение в общественном сознании любой идеи за некоторое количество действий (шагов). Дискредитации в общем тоне заметки и уводе истинной цели - манипуляции общ сознанием в сторону - "готовность общества принять идею." Типа сознанием не управляли, оно само созрело.
А как назвать , окна Овертона, двериКартера не важно...
А где в посте вы увидели дискредитацию этой идеи?
В посте сказано, что автор идеи - не Овертон, а Картер.
А кто не хочет думать самостоятельно, тот, действительно, вали всё на "окно овертона". Дескать, "оно само".
" Неоконсервативный публицист и политик Джошуа Тревиньо (англ.)русск. развил идею окна дискурса, предложив в 2006 году шестиступенчатую оценочную шкалу для классификации идей по степени их допустимости в открытом обсуждении и указал на шкале границы окна дискурса[10]. "
А какая разница?
Все равно к Овертону это уже не относится.
ну да, ну да - и человек не тот и ступеней не столько, но Вы "не рефлексуйте, распространяйте" )))
молодцА, чО.
Распространяю. А что? Вам так нравится Овертон, что вы отстаиваете его авторство вопреки фактам?
Понятно. Никогда особо не увлекался всё рассматривать через призму этой теории, а тут ещё теория оказалась не совсем теорией, хотя право слово - всё это используется давным-давно.
Не, принцип-то старый.
Говорится, что Овертон имеет ко всему этому весьма опосредованное отношение.
Про Окно Кара-Мергена погуглите
Само явление переоценки ценностей достаточно старое и вполне изученное. К примеру, можно вспомнить рассказ Джека Лондона «Буйный характер Алоизия Пенкберна».
«— Подождите, Гриф, — сказал Пенкберн с хорошо разыгранной беззаботностью. — Вы говорите, что они покупают у белых людей только бусы и табак. Прекрасно. Слушайте меня. Они нашли клад, и придется его у них выменивать. Соберите в сторонке всю команду и внушите им, чтобы они притворились, будто их интересуют только пенсы. Понятно? Золотыми монетами они должны пренебрегать, а серебряные брать, но неохотно. Пусть требуют от дикарей одни только медяки.
Пенкберн стал руководить обменом. За пенс из носа Одноглазого он дал десять пачек табаку. Поскольку каждая пачка стоила Дэвиду Грифу один цент, сделка была явно убыточной. Но за серебряные полукроны Пенкберн давал только по одной пачке. От соверенов он вообще отказался. Чем решительнее он отказывался, тем упорнее Одноглазый навязывал ему их. Наконец, с притворным раздражением, как бы делая явную уступку, Пенкберн дал две пачки за ожерелье из десяти соверенов.
— Преклоняюсь перед вами! — сказал Гриф Пенкберну вечером за обедом.
— Ничего умнее не придумаешь! Вы произвели переоценку ценностей. Теперь они будут дорожить пенсами и навязывать нам соверены.»
Или
не худо бы вспомнить и еще один пример такого рода переоценки ценностей. Из великой книги Соловьева «Повесть о Ходже Насреддине»:
«Кадий в это время мысленно подбирал слова, которые бы могли наилучшим образом свидетельствовать о полной законности сделки, выражая примерное равенство вкладов с обеих сторон.
— Доходное озеро и принадлежащие к нему сад и дом, — сказал он многозначительным, каким-то вещим голосом и поднял палец. — Очень хорошо, запишем! — он подал повелительный знак писцу. — Запишем в таком порядке: дом, сад и принадлежащий к ним водоем. Ибо кто может сказать, что озеро — это не водоем? С другой стороны: если упомянутые дом и сад принадлежат к озеру или, иначе говоря, — к водоему, ясно, что и водоем в обратном порядке принадлежит к дому и саду. Пиши, как я сказал: дом, сад и принадлежащий к ним водоем!
По ловкости это был удивительный ход, сразу решивший половину дела: простой перестановкой слов озеро волшебно превратилось в какой-то захудалый водоем, находящийся в некоем саду, перед некиим домом. В общей стоимости такой усадьбы главная доля падала, конечно, на дом, затем — на сад, а водоем только упоминался — так, для порядка, ибо сам по себе даже не заслуживал отдельной оценки.
Стоимость имущества одной стороны уменьшилась во много десятков раз. Но сделка все еще заметно кренилась влево. Чтобы окончательно выровнять ее, многомудрый кадий приступил к исследованию имущества другой стороны.
И здесь воспоследовал его новый победоносный удар:
— Узакбай, сын Бабаджана, скажи, какое имя носит находящийся в твоем обладании предназначенный тобой к обмену ишак?
— Я всегда называл его Пфак-Пузырь.
— Пфак! Пузырь! — воскликнул кадий. — Какое низменное, отвратительное имя для столь драгоценного животного, в обмен на которое ты получаешь целое богатство! Не будет ли разумным дать ему другое, благородное, звучное имя: если уж не Олтын-Золото, то хотя бы Кумыш-Серебро?
— Можно и так, — согласился Ходжа Насреддин, схвативший на лету мысль кадия. — Мне все равно, а ему и подавно.
— Пиши! — обратился кадий к писцу. — Пиши: упомянутое имущество — дом, сад и принадлежащий к ним водоем со стороны Агабека, сына Муртаза, передаются Узакбаю, сыну Бабаджана, в обмен со стороны последнего на Кумыш-Серебро, весом… А скажи, Узакбай, — в упоении гордым торжеством старый кадий возвысил голос до трубного звука, — скажи, сколько он весит, твой ишак?
— Да пуда четыре весит.
— Мне нужен точный вес.
— Пусть будет четыре пуда и семь с половиной фунтов — за счет безделья и сожранных лепешек.
— Пиши! — вострубил кадий, повелевая писцу. — Обменивается на серебро, весом в четыре пуда и семь с половиной фунтов, о чем и составлена мною, кадием Абдурахманом, сыном Расуля, настоящая запись в полном соответствии с законом и ханскими повелениями!
Ходжа Насреддин смотрел на кадия с удивлением: это была работа хотя и в пройдошестве, но подлинного мастера, и нельзя было ею не восхищаться».
(В.Соловьев, «Очарованный принц»).
Во-во!
Оно самое.
Жалко, что Насреддина толком не экранизировали. У меня где-то лежит фильм "Гляди веселей" 1982 года. Как раз про эту историю с озером. Фильм хороший, но там многое вырезали из книги. В угоду песням и пляскам :(((