Как начиналась война

Невероятно важные и крайне зловещие процессы, происходящие на территории Украины, почему-то принято обсуждать в примитивно-саркастическом ключе, мол, «чё там укры опять натворили?», «ха-ха-ха, это перемога или зрада?». Так гораздо веселее и проще, чем пытаться реально что-то понять.

Например, что вы можете рассказать об Андрее Парубие, помимо глупых хохм о дефектах речи и умственных способностях? Между тем, этот человек был одной из ключевых фигур кровавого путча в Киеве, в начале 2014 года. Он руководил боевиками так называемой «Самообороны Майдана». По словам бывшего главы СБУ Александра Якименко, ни один ствол не мог появиться на Майдане без разрешения Парубия. Также он непосредственно причастен к работе «неизвестных снайперов» на улице Институтской.

Вот кадры эвакуации снайперов из здания отеля «Днепр»:

Присутствующий на месте пан Парубий лично следит за процессом.



19 февраля 2016 года в украинском журнале «Тыждень» («Неделя») вышло очень интересное, я бы даже сказал сенсационное, интервью, в котором Андрей Парубий подробно рассказал об обстоятельствах начала гражданской войны на Украине. Очень рекомендую прочесть, особенно тем, кто считает, будто бедных украинцев обманули злые силы. Обман строится на недостоверных данных, на сокрытии правды от общества, и он рушится, когда правда становится известна. Но невозможно говорить об обмане, когда «злые силы» публично дают интервью, в котором рассказывают всё в деталях:

«В.: На Майдане вы обеспечивали коммуникацию радикалов и умеренного политического крыла. Противоречия между теми активистами, которые позже стали главной силой добровольческих батальонов, и властью существуют и ныне. Продолжаете ли вы ту же коммуникацию? В чём природа таких противоречий?

О.: Именно благодаря этой коммуникации появились добровольческие батальоны, которые сформировали мировоззренческие основы нашей войны. Неимоверных усилий стоило организовать первые два батальоны Национальной Гвардии. Буквально переламывая Генштаб, удалось создать 24-й батальон «Айдар». Но в армии до сих пор встречается скептически-критическое отношение к добровольцам. Ещё большее предубеждение к ним имеет прокуратура, о чём я неоднократно заявлял. Общественное движение сегодня представлено на разных ступенях: 4.5тыс. бойцов Самообороны Майдана пошли на фронт, сегодня имеем 16 депутатов-самообороновцев в Верховной Раде, много кто пошёл служить в новую полицию, конечно, много осталось в армии. Добровольческое движение остаётся весомым фактором в жизни страны».

Итак, сразу после свержения Януковича, главной задачей бандеровцев стало подчинение силовых структур. Для этого туда были внедрены идейные боевики, попробовавшие крови на Майдане. Сами силовики вяло отмахивались, предпочитая «соблюдать нейтралитет» и в массе своей не выказывали однозначной поддержки путчистам:

«Наше войско, хотя там и служило много хороших специалистов, до недавнего времени было таким себе анклавом СССР. Армия является консервативной структурой где угодно, потому тяжело поддаётся реформированию. Поэтому сначала предстояло ментально сломать систему «свой‒чужой», у нас множество людей были воспитаны в духе «враг – это НАТО, а русские – братья». Пока добровольцы не начали стрелять, не показали пример, армия к этому была морально не готова».

«Консервативность» армии состоит ещё и в воинской присяге, через которую нельзя так просто переступить. Присяга в украинской армии давалась народу Украины, а не правительству и тем более не «идеалам Майдана». Поэтому появление «добровольцев», готовых с радостью стрелять в свой народ, не было воспринято военными с воодушевлением, особенно в Крыму:

«Вы сами знаете, какой там процент силовиков перешёл на сторону РФ…Ко всем командирам там фактически были приставлены кураторы – бывшие коллеги, родственники, которые (по заданию Путина – В.Г.) агитировали сдавать части. Помню, как просто во время заседания СНБО нам позвонили, мол, происходит попытка захвата корабля. Тогда был популярен тезис, что части блокируют гражданские – женщины, дети. Но судно не могли штурмовать такие люди, это очевидно были подготовленные мужчины. Дали приказ открывать огонь. В ответ: «Служу народу Украины!». Через час корабль сдали без единого выстрела».

Крымские военнослужащие остались верны присяге, данной народу, к которому принадлежали «кремлёвские кураторы» в виде членов семей, друзей, коллег, и не стали выполнять преступные указания нелегитимного Киева.

И самое, на мой взгляд, важное:

«В.:АТО длится без малого два года. Может, нужны другие определения и трактовки этих боевых действий на государственном уровне?

О.: В гибридной войне перед нами стоял не только вызов боевых действий, была угроза изоляции новой украинской власти. Россия закрыла посольство. Нашу власть называли хунтой, поддавали сомнению её легитимность. Потому проведение президентских выборов было заданием номер один. В условиях военного положения это запрещено. Плюс надо было как-то задействовать армию. Военные говорили: «Янукович нас хотел бросить на людей, теперь против них нас посылаете вы, должен быть какой-то правовой статус». Так мы нашли формат АТО: он позволил задействовать в операции Вооружённые силы и одновременно не блокировал политические процессы в стране. Потом предстояло продолжить это статус, ведь были парламентские выборы. Дальше встал вопрос введения военного положения. Как секретарь СНБО, я выступил с такой инициативой, подготовил все необходимые документы, но решение было за президентом, который видит ситуацию масштабнее. Он считает, что лучше не вводить. С моей точки зрения, сейчас этот вопрос не является решающим».

Украинские военные прекрасно знали, что конституция Украины прямо запрещает не только свергать законно избранного президента, но и использовать армию внутри страны, что власть Майдана незаконна, что их новые «коллеги» из добровольческих батальонов – отпетые нацистские головорезы. Но они не восстали против узурпаторов и не спасли страну, а попросили пилюлю для успокоения совести – формат АТО и соответствующий «правовой статус»... для участия в гражданской войне. То есть они сами приняли решение и сами включились в кровавую авантюру.

Постмайданная Украина – более опасный мировой прецедент, нежели ИГИЛ. На обеих территориях отсутствует законное государство. Но в отличие от ИГИЛ, с которым никто пока не будет заключать никаких официальных договоров, открыто снабжать оружием и инструкторами, Украина продолжает считаться государством. При том, что не самый последний деятель этого «государства» открыто признаётся в военных преступлениях, в натравливании армии на народ. Раз мир считает это допустимым, значит всё мироустройство, построенное на переговорах в Ялте, больше не действует и впереди новая мировая война.

Источник