Сте­но­грам­ма встре­чи род­ных шах­тё­ров «Се­вер­ной» с Двор­ко­ви­чем и Мор­да­шо­вым

Medialeaks пуб­ли­ку­ет рас­шиф­ров­ку со встре­чи род­ствен­ни­ков 26 остав­ших­ся под зем­лёй гор­ня­ков шахты «Се­вер­ная» с вице-​премьером Ар­ка­ди­ем Двор­ко­ви­чем и вла­дель­цем «Се­вер­ста­ли» Алек­се­ем Мор­да­шо­вым, ко­то­рая со­сто­я­лась после тре­тье­го взры­ва, когда спа­са­тель­ная опе­ра­ция была офи­ци­аль­но пре­кра­ще­на — 28 фев­ра­ля.

За­пись кор­ре­спон­ден­ту Medialeaks пе­ре­дал быв­ший шах­тёр Ар­ка­дий, при­сут­ство­вав­ший на встре­че. Также мы пуб­ли­ку­ем аудио встре­чи.
«Что вы несё­те?»

При­сут­ству­ю­щие в зале за­да­ют пер­вые во­про­сы ре­ши­тель­но, почти крича. Боль­ше всего их ин­те­ре­су­ет, по­че­му в зале нет ни од­но­го на­чаль­ни­ка непо­сред­ствен­но с шахты. За­пись на­чи­на­ет­ся с того, что род­ным шах­тё­ров пред­став­ля­ют вице-​премьера Ар­ка­дия Двор­ко­ви­ча. Судя по всему, им не очень ин­те­рес­но слу­шать офи­ци­аль­ную речь от че­ло­ве­ка, ко­то­рый не имеет пря­мо­го от­но­ше­ния к шахте.

ДВОР­КО­ВИЧ: По­ста­ра­юсь по­гром­че, слыш­но так? Хо­ро­шо.

— Имя-​отчество по­вто­ри­те по­жа­луй­ста, — раз­да­ёт­ся жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ: Ар­ка­дий Вла­ди­ми­ро­вич Двор­ко­вич.

— А где ди­рек­тор шахты, зам­ди­рек­то­ра по тех­ни­ке без­опас­но­сти? — спра­ши­ва­ет жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ: Сей­час пред­ста­вят­ся кол­ле­ги тоже. Я скажу бук­валь­но два слова, если можно. Мы при­е­ха­ли…

— Мы уже слу­ша­ли это всё, — пе­ре­би­ва­ет его жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ: Бук­валь­но два слова, если можно. Мы толь­ко что с кол­ле­га­ми вер­ну­лись из боль­ни­цы, где на­хо­дят­ся кол­ле­ги ваших близ­ких, ко­то­рые вы­жи­ли. Мы с ними по­го­во­ри­ли, они чув­ству­ют себя непло­хо и, ко­неч­но, при этом го­во­рят, что… дей­стви­тель­но безум­но тя­же­ло. Да, они рады, что они живы, но им тя­же­ло, что они живы, а их дру­зья по­гиб­ли. Осо­бен­но меня, ко­неч­но, по­ра­зил спа­са­тель, кол­ле­га ваш, зовут Спар­так. Он после вче­раш­не­го взры­ва выжил, все в от­де­ле­нии спа­са­те­ли по­гиб­ли, с ко­то­ры­ми он спу­стил­ся в шахту. Он двоих вы­та­щил коллег-​горняков, сам остал­ся жив, но у него пе­ре­лом, со­тря­се­ние. Зна­е­те, мно­гие от­го­ва­ри­ва­ли меня сюда при­хо­дить и во­об­ще при­ез­жать сюда, по­то­му что это безум­но тя­же­ло. Дей­стви­тель­но тя­же­ло. Но тем не менее я и мои кол­ле­ги в рес­пуб­ли­ке ре­ши­ли, что нужно вме­сте с вами это горе раз­де­лить и сде­лать всё, чтобы это не по­вто­ри­лось. Это очень слож­но, при­ро­да — штука непред­ска­зу­е­мая.

— Вы ска­за­ли, при­ро­да? — пе­ре­би­ва­ет жен­ский голос.

Слыш­но ещё несколь­ко го­ло­сов, пе­ре­спра­ши­ва­ю­щих:

— При­ро­да?!

— Не при­ро­да!

ДВОР­КО­ВИЧ:  Зна­е­те, у каж­до­го из вас своя прав­да, и я…

— У каж­до­го своя, по­то­му что вы нам прав­ду не го­во­ри­те! — про­дол­жа­ет одна из жен­щин. — Что вы такое го­во­ри­те?! Вам нужны день­ги, а нам нужны наши мужья!

ДВОР­КО­ВИЧ: Я се­го­дня очень много вы­слу­шал ин­фор­ма­ции о том, что имен­но могло про­изой­ти. И…

— И за­клю­че­ние какое? — спра­ши­ва­ет жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ: За­клю­че­ния пока нет, я не бе­русь врать.

— А по­че­му по ка­на­лам цен­траль­ным по­ка­зы­ва­ют, что во всём ви­но­ва­та при­ро­да?! Вы опро­вер­га­е­те слухи, что была за­га­зо­ван­ность!

ДВОР­КО­ВИЧ: Я вам скажу то, что я счи­таю. Дей­стви­тель­но, ряд ор­га­нов вла­сти счи­та­ет, что пол­но­стью ви­но­ва­та при­ро­да. И я го­во­рю о том, что есть такая по­зи­ция у от­дель­ных экс­пер­тов. Мы про­ве­ря­ем все вер­сии. Вы не долж­ны от меня тре­бо­вать, чтобы я сей­час ска­зал, что ви­но­ват либо кон­крет­ный ди­рек­тор шахты, или ви­но­ва­та при­ро­да. Я не могу вам этого ска­зать, по­то­му что я не уве­рен в этом. Зачем мне вас об­ма­ны­вать. Дей­стви­тель­но, есть раз­ная ин­фор­ма­ция, сняты все по­ка­за­те­ли с дат­чи­ков. Можно го­во­рить, что они там…

— Ан­ну­ли­ро­ва­ли дат­чи­ки? — спра­ши­ва­ет жен­щи­на.

ДВОР­КО­ВИЧ:  Я видел ин­фор­ма­цию, ко­то­рая была се­го­дня в ин­тер­не­те, я видел, как вы вы­сту­па­ли. Воз­мож­но, вы и правы.

 

В соц­се­тях были опуб­ли­ко­ва­ны фо­то­гра­фии дат­чи­ков, ко­то­рые из­ме­ря­ют уро­вень ме­та­на в шахте, да­ти­ро­ван­ные ещё 11 фев­ра­ля. На них видно, что за 15 минут уро­вень ме­та­на уве­ли­чи­ва­ет­ся в два раза и до­сти­га­ет 2,55%, что пре­вы­ша­ет норму на 1/4, уточ­нял ано­ним­ный шах­тёр — автор фо­то­гра­фий.

— Вы при­ро­ду бу­де­те на­ка­зы­вать? — спра­ши­ва­ет жен­щи­на.

ДВОР­КО­ВИЧ: При­ро­ду не на­ка­жешь, при­ро­да нас на­ка­зы­ва­ет, вы это по­ни­ма­е­те. Я знаю ребят, ко­то­рые се­го­дня в боль­ни­цах на­хо­дят­ся, они го­во­ри­ли: «Да, мы ра­бо­та­ли чест­но и доб­ро­со­вест­но, нам нра­вит­ся и нра­ви­лась наша ра­бо­та»…

— Что вы сей­час несё­те? — пе­ре­би­ва­ет одна из при­сут­ству­ю­щих.

ДВОР­КО­ВИЧ: Я го­во­рю о сло­вах, ко­то­рые толь­ко что услы­шал от кол­лег ваших близ­ких.

— Да не будут они так го­во­рить — мне там нра­ви­лось ра­бо­тать. Что вы несё­те!

 
«Вам день­ги нужны!»

По мере раз­го­во­ра род­ствен­ни­ки всё боль­ше раз­дра­жа­ют­ся. Они от­ка­зы­ва­ют­ся слу­шать чи­нов­ни­ка даль­ше и тре­бу­ют дать мик­ро­фон Алек­сею Мор­да­шо­ву. Од­на­ко Двор­ко­вич хочет за­кон­чить речь, и ему при­хо­дит­ся сло­вес­но бо­роть­ся за право это сде­лать.

ДВОР­КО­ВИЧ: Их (дат­чи­ки — прим. Medialeaks) будут ана­ли­зи­ро­вать. По­ни­ма­е­те, этим долж­ны за­ни­мать­ся про­фес­си­о­на­лы. Смот­реть на по­ка­за­те­ли долж­ны про­фес­си­о­на­лы.

— А там что, че­ло­ве­че­ским гла­зом не видно что ли? — спра­ши­ва­ет жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ:  Не видно.

— Как не видно?! По­че­му мне шах­тё­ры ски­ды­ва­ют фо­то­гра­фии этих дат­чи­ков?! — про­дол­жа­ет жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ:  В какой мо­мент там было…

— 11.02.2016!

ДВОР­КО­ВИЧ:  В какой мо­мент из ка­ко­го кон­крет­но места?

— Я не имею права раз­гла­шать ин­фор­ма­цию людей, ко­то­рые ано­ним­но при­сы­ла­ют.

ДВОР­КО­ВИЧ: А мы най­дём эту ин­фор­ма­цию и есте­ствен­но про­ве­рим, в каком месте могло быть такое по­ка­за­ние дат­чи­ков, что про­изо­шло.

— По­че­му бло­ки­ру­ют га­зе­ты фе­де­ра­лы?! — за­да­ёт ещё один во­прос тот же жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ:  Они ни­че­го не бло­ки­ру­ют.

— Бло­ки­ру­ет­ся вся ин­фор­ма­ция, ко­то­рая прав­ди­вая идёт!

ДВОР­КО­ВИЧ: На се­го­дня мы да­ва­ли всю ин­фор­ма­цию, ко­то­рая у нас есть.

— К нам при­хо­дят, го­во­рят, все по­гиб­ли, а вы даёте ин­фор­ма­цию, мы опро­вер­га­ем это — никто не погиб! Это что такое?!

ДВОР­КО­ВИЧ:  Это не так. Я се­го­дня ска­зал, когда сюда при­е­хал, вы­слу­шал всех, что 36 че­ло­век по­гиб­ло на шахте «Се­вер­ная». Мне очень тя­же­ло об этом го­во­рить, глядя вам в глаза, но я вам го­во­рю — 36 че­ло­век по­гиб­ло на шахте за по­след­ние три дня.

 

Дочь од­но­го из 26 гор­ня­ков Дария Тря­су­хо пи­са­ла у себя на стра­ни­це «ВКон­так­те», что им со­об­щи­ли о том, что их род­ных не спа­сти, ещё ве­че­ром 27 фев­ра­ля.

Хотя в компании-​владельце шахты ОАО «Вор­ку­та­у­голь» опро­вер­га­ли смерть гор­ня­ков. Офи­ци­аль­но объ­яв­ле­но о том, что шах­тё­ры не могли вы­жить, было объ­яв­ле­но после тре­тье­го взры­ва, ко­то­рый про­изо­шёл в ночь на 28 фев­ра­ля. Тогда же спа­са­тель­ная опе­ра­ция была пре­кра­ще­на.

 

— А вы как зна­е­те, что они по­гиб­ли? Вы что хо­ро­ни­те, вы ещё тела не нашли! — кри­чит жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ:  В таких усло­ви­ях вы­жить невоз­мож­но.

— Прав­да, да вы что, а что же вы тогда си­де­ли и от­прав­ля­ли их туда!

ДВОР­КО­ВИЧ:  В таких усло­ви­ях вы­жить невоз­мож­но, по­это­му…

— Вам день­ги нужны! — снова кри­чит жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ:  Мне день­ги не нужны. Мне нужно сча­стье … семьи, прав­да, и ваше спо­кой­ствие, это прав­да.

— Да да да… — слыш­но несколь­ко жен­ских го­ло­сов.

ДВОР­КО­ВИЧ: У меня три сына, и я хотел бы, чтобы они вы­рос­ли и чтобы они были здо­ро­вы… Это прав­да, да.

В зале слы­шен плач:

— Ваши сы­но­вья живы, да…

— Дайте слово Алек­сею Алек­сан­дро­ви­чу Мор­да­шо­ву! Вон он сидит! — кри­чит жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ: Сей­час дам!

— Кому день­ги нужны? Ему! — слыш­но жен­ский голос.

— Ко­неч­но ему! — слы­шен дру­гой жен­ский голос. — По 50 тысяч пла­ти­ли шах­тё­рам! И мень­ше! Ра­бо­тать за­став­ля­ли! Вы­счи­ты­ва­ли всё день­ги, вы какие день­ги им пла­ти­ли! За какие день­ги во­об­ще можно в шахту лезть!

(…)

 
«Вам не дадут ни­че­го боль­ше го­во­рить»

При­сут­ству­ю­щие на со­бра­нии про­дол­жа­ют кри­чать, пы­та­ясь до­не­сти свою по­зи­цию по по­во­ду при­чин про­изо­шед­ше­го. По их мне­нию, в шахте эко­но­ми­ли на до­ро­гой вен­ти­ля­ци­он­ной си­сте­ме, по­это­му там скап­ли­вал­ся метан. Жен­щи­ны прак­ти­че­ски не дают Двор­ко­ви­чу вста­вить ни слова, тре­буя дать мик­ро­фон Мор­да­шо­ву. Чи­нов­ник про­дол­жа­ет уве­рять, что про­изо­шёл рез­кий вы­брос ме­та­на.

— Вы об­ви­ня­е­те при­ро­ду в этом! Вина ваша, по­то­му что вы, вме­сто того чтобы по­ста­вить вен­ти­ля­цию, мил­ли­ар­ды тра­тить на неё, вам проще вы­пла­тить мил­ли­о­ны (в ка­че­стве ком­пен­са­ции за по­гиб­ших — прим. Medialeaks) и всё! А вен­ти­ля­цию по­ста­вить вы нор­маль­ную не мо­же­те! В чём про­бле­ма была! — слы­шен жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ: Вен­ти­ля­ция предот­вра­ти­ла бы взрыв? — спра­ши­ва­ет Двор­ко­вич.

— Про­вет­ри­ва­ние для чего де­ла­ет­ся в шахте? — за­да­ёт во­прос та же жен­щи­на.

ДВОР­КО­ВИЧ:  Про­вет­ри­ва­ние де­ла­ет­ся, чтобы сни­зить кон­цен­тра­цию…

— Вот! Сни­жа­ли кон­цен­тра­цию? Нет!

ДВОР­КО­ВИЧ: Но в дан­ном слу­чае был скач­ко­об­раз­ный рост кон­цен­тра­ции ме­та­на.

— Месяц?!

ДВОР­КО­ВИЧ: Нет. Скач­ко­об­раз­ный.

— Мор­да­шо­ву дайте мик­ро­фон!

ДВОР­КО­ВИЧ: Сей­час дам.

— Вы-то что! Он от­ве­чать нам дол­жен! Он день­ги гре­бёт эти ло­па­той! Дайте, по­жа­луй­ста! — слы­шен жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ: Я сей­час дам слово… Сей­час дам слово…

— Вам не стыд­но си­деть?! — об­ра­ща­ют­ся уже, ве­ро­ят­но, к Мор­да­шо­ву жен­щи­ны.

ДВОР­КО­ВИЧ: Я сей­час дам слово кол­ле­гам! Дайте мне 14 се­кунд…

— Вам не дадут ни­че­го боль­ше го­во­рить, — со­об­ща­ет одна из жен­щин.

ДВОР­КО­ВИЧ: Но тем не менее я до­ждусь этого.

— От вас ни­ка­кой кон­кре­ти­ки, мы хотим по­го­во­рить с этим че­ло­ве­ком! Дайте, по­жа­луй­ста, ему мик­ро­фон! А вы встань­те, как муж­чи­на за честь шах­тё­ров возь­ми­те мик­ро­фон! — об­ра­ща­ет­ся жен­ский голос, ве­ро­ят­но, к Мор­да­шо­ву.

— Мой муж ра­бо­тал на «Цен­траль­ной» шахте, её за­то­пи­ли (ещё одна шахта Вор­ку­ты — в 1998 году из-за ава­рии здесь по­гиб­ли 27 гор­ня­ков — прим. Medialeaks)! Вы хо­ти­те сде­лать то же самое! — вы­кри­ки­ва­ет одна из жен­щин.

ДВОР­КО­ВИЧ: Нет, не хотим! Зна­е­те, вот кри­чат че­ты­ре че­ло­ве­ка, осталь­ные мол­чат, можно мне 30 се­кунд всё-​таки?

— Да что вы го­во­ри­те ерун­ду какую-​то! — го­во­рит жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ: Вы мне не даёте ска­зать… 30 се­кунд… Мне пре­зи­дент по­ру­чил ру­ко­во­дить ко­мис­си­ей по…

— Какой пре­зи­дент? — спра­ши­ва­ет жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ: Пре­зи­дент Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции.

— Где, по­ка­жи­те мне при­каз, где вам по­ру­чи­ли ру­ко­во­дить? Мы хотим слы­шать этого че­ло­ве­ка! Чем ру­ко­во­дить? Вы тут тол­пой ру­ко­во­дить не бу­де­те!

— У нас горе, а ему смеш­но, — го­во­рит одна из жен­щин, ве­ро­ят­но, о Мор­да­шо­ве. — Он сидит улы­ба­ет­ся! Нет, от­веть­те мне, по­жа­луй­ста, по­че­му он улы­ба­ет­ся?!

ДВОР­КО­ВИЧ: Можно…? Я вам в глаза смот­рю, а не на своих кол­лег.

— Я тоже смот­рю вам в глаза и задаю во­прос — по­че­му он улы­ба­ет­ся? Да вы мо­же­те ему мик­ро­фон дать?!

— Да пусть он до­го­во­рит, 30 се­кунд че­ло­век по­про­сил, — вме­ши­ва­ет­ся муж­ской голос.

 
«Вы и не ста­ра­лись их убе­речь»

Двор­ко­ви­чу уда­ёт­ся за­вер­шить вы­ступ­ле­ние. Од­на­ко он го­во­рит го­раз­до боль­ше 30 се­кунд, и вско­ре при­сут­ству­ю­щие снова на­чи­на­ют пе­ре­би­вать его.

ДВОР­КО­ВИЧ: Можно я скажу две вещи, что мы будем де­лать бли­жай­шие два дня. Мы при­мем ре­ше­ние, что даль­ше де­лать с шах­той. Об этом сей­час Алек­сей Алек­сан­дро­вич ска­жет. Дей­стви­тель­но, я видел се­го­дня в прес­се, что шахта будет за­топ­ле­на. Это вра­ньё. Такой ва­ри­ант не рас­смат­ри­ва­ет­ся, как ос­нов­ной. Ос­нов­ным яв­ля­ет­ся ва­ри­ант пе­ре­кры­тия шахты с даль­ней­шим за­ка­чи­ва­ни­ем азота. После это про­вет­ри­ва­ние шахты и даль­ней­шее вос­ста­нов­ле­ние ра­бо­ты с неболь­шим тем не менее шан­сом из­влечь тела или остан­ки по­гиб­ших ваших близ­ких. Я об этом го­во­рю вам аб­со­лют­но от­вет­ствен­но, от­кро­вен­но и прав­ди­во.

— Сколь­ко вре­ме­ни нужно? — слы­шен жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ: Это зай­мёт несколь­ко ме­ся­цев.

— Ну сколь­ко при­мер­но?

ДВОР­КО­ВИЧ: Алек­сей Алек­сан­дро­вич ска­жет, сколь­ко это зай­мёт, а ре­ше­ние будет при­ни­мать­ся в бли­жай­шие дни. Вто­рое. Я по­ни­маю, что ни­че­го вам не может ни ком­пен­си­ро­вать ни вер­нуть близ­ких, по­это­му го­во­рить се­го­дня о каких-​то кон­крет­ных циф­рах бес­смыс­лен­но, вы всё услы­ши­те от кол­лег, про­чи­та­е­те. Тем не менее все эти вы­пла­ты, всё, что необ­хо­ди­мо, будет сде­ла­но в пол­ном объ­ё­ме. И от фе­де­раль­но­го пра­ви­тель­ства, и от ре­ги­о­на, и от ком­па­нии. Уве­рен, что вам уже цифры на­зы­ва­лись, если нужно будет по­вто­рить, я по­вто­рю.

— По­вто­ри­те.

ДВОР­КО­ВИЧ: Хо­ро­шо, я по­вто­рю. Фе­де­раль­ное пра­ви­тель­ство каж­дой семье по­гиб­ше­го вы­пла­тит 1 мил­ли­он руб­лей, ре­ги­о­наль­ное — 1 мил­ли­он руб­лей, стра­хо­вые вы­пла­ты со­ста­вят 2 мил­ли­о­на руб­лей в общей слож­но­сти, будет вы­пла­чен в пол­ном объ­ё­ме го­до­вой объём зар­пла­ты, кроме того будут еже­ме­сяч­ные вы­пла­ты для семей, у ко­то­рых есть дети. И по рас­чё­там семьи, у ко­то­рых есть дети, по­лу­чат от 6 до 7 мил­ли­о­нов руб­лей в общей слож­но­сти. Семьи спа­са­те­лей по­лу­чат такие же точно суммы. Это при­мер­ные цифры. Я по­ни­маю, что они могут ка­зать­ся неболь­ши­ми по срав­не­нию с горем, я го­во­рю вам о том, что вам точно будет вы­пла­че­но. Если мы уви­дим, что этого будет недо­ста­точ­но, что нужно пред­при­нять до­пол­ни­тель­ные уси­лия, мы будем этим за­ни­мать­ся. Зав­тра я до­ло­жу об этом пре­зи­ден­ту и пред­се­да­те­лю пра­ви­тель­ства, се­го­дня я уже го­во­рил с ними по те­ле­фо­ну. Они под­твер­ди­ли, что все вы­пла­ты будут сде­ла­ны, и все до­ку­мен­ты необ­хо­ди­мые мы го­то­вим. И на­ко­нец, тре­тья вещь, ко­то­рую мы сде­ла­ем в бли­жай­шие два дня, это уже от­но­сит­ся ко всем, кто живёт в го­ро­де, мы най­дём воз­мож­ность с ком­па­ни­ей, с ре­ги­о­ном тру­до­устро­ить людей, ко­то­рые на несколь­ко ме­ся­цев по­те­ря­ли ра­бо­ту с тем, чтобы со­хра­нить за­ра­бо­ток, нор­маль­ные усло­вия жизни. Это те пер­во­оче­ред­ные дей­ствия, ко­то­рые мы сде­ла­ем. Од­но­вре­мен­но сюда при­едут спе­ци­а­ли­сты, ко­то­рые могут ин­тер­пре­ти­ро­вать дат­чи­ки, они про­ве­рят всё, что де­ла­лось, и всё, что будет де­лать­ся. Ра­бо­та­ют здесь и при­сут­ству­ют кол­ле­ги из пра­во­охра­ни­тель­ных ор­га­нов, из МВД, СК. Они ещё более кри­тич­но, чем я, под­хо­дят к любой ин­фор­ма­ции, ко­то­рая по­сту­па­ет. И это рас­сле­до­ва­ние будет ве­стись под жёст­ким кон­тро­лем цен­траль­ных вла­стей. То есть да­ле­ко не толь­ко теми, кто здесь давно живёт и будет жить, но и теми, кто на­пря­мую не свя­зан с этой си­ту­а­ци­ей, кто может неза­ви­си­мым све­жим взгля­дом по­смот­реть на то, что про­изо­шло. Это тот ми­ни­мум, ко­то­рый мы можем сде­лать се­го­дня, по­ни­мая, что этого недо­ста­точ­но, прошу у вас про­ще­ния за то, что мы не смог­ли убе­речь ваших близ­ких.

— Так вы и не ста­ра­лась их убе­речь, — го­во­рит жен­ский голос.

ДВОР­КО­ВИЧ: Можно го­во­рить, чья вина, где эта вина, вы зна­е­те, я вчера, го­во­ря со сво­и­ми кол­ле­га­ми здесь, думал, воз­мож­но ли в такой си­ту­а­ции оста­но­вить все ра­бо­ты, не под­вер­гать до­пол­ни­тель­но­му риску тех людей, ко­то­рые пошли спа­сать ваших близ­ких. И такое ука­за­ние я дать не смог, по­то­му что, а вдруг есть всё-​таки шанс. Этой ночью мы убе­ди­лись, что шанса не было и сей­час его нет. К со­жа­ле­нию, на очень же­сто­ком и тя­же­лей­шем раз­ви­тии со­бы­тий мы убе­ди­лись. И доля вины каж­до­го из нас в том, что про­изо­шло, есть. Ещё раз…

— Вы пе­ре­да­ди­те мик­ро­фон? — пе­ре­би­ва­ет одна из жен­щин.

ДВОР­КО­ВИЧ: Я уже пе­ре­даю мик­ро­фон. Ещё раз прошу про­ще­ния. Алек­сей Алек­сан­дро­вич.

(…)

 
«Со­весть у меня точно есть»

Речь вла­дель­ца «Се­вер­ста­ли» Алек­сея Мор­да­шо­ва, од­но­го из бо­га­тей­ших людей Рос­сии, сна­ча­ла зву­чит до­воль­но сухо. Но, в от­ли­чие от вице-​премьера, ему, ка­жет­ся, по мере раз­го­во­ра всё-​таки уда­ёт­ся на­чать го­во­рить на одном языке с при­сут­ству­ю­щи­ми. Но, ка­жет­ся, од­но­му из бо­га­тей­ших людей Рос­сии труд­но по­нять про­бле­мы шах­тёр­ских семей.

МОР­ДА­ШОВ: Со­весть у меня точно есть. Да­вай­те по­го­во­рим. (…) Да­вай­те я скажу пару слов, а потом я от­ве­чу на ваши во­про­сы. Во-​первых, я хочу на­чать с того, что я хочу вы­ска­зать вам слова со­бо­лез­но­ва­ния. На­сколь­ко они уте­шат вас, я не знаю. Но тем не менее. То, что про­изо­шло на шахте «Се­вер­ная» — это боль­шая тра­ге­дия не толь­ко для вас, но и для всех нас. Для нас мень­ше, чем для вас, но тоже тра­ге­дия. Ваши род­ствен­ни­ки были чле­на­ми на­ше­го тру­до­во­го кол­лек­ти­ва, и это огром­ная по­те­ря. Я при­но­шу вам свои со­бо­лез­но­ва­ния.

— Ишаки, — уточ­ня­ет одна из при­сут­ству­ю­щих жен­щин, судя по всему, роль шах­тё­ров.

— Рабы, — до­бав­ля­ет дру­гой жен­ский голос.

Мор­да­шов, вы­ждав паузу, про­дол­жа­ет.

МОР­ДА­ШОВ: Я думаю, что ваши мужья це­ни­ли свою ра­бо­ту. Ваши род­ствен­ни­ки, сы­но­вья. Так как ценят её те, кто се­го­дня лежит в боль­ни­це, у кого мы были с Ар­ка­ди­ем Вла­ди­ми­ро­ви­чем. Они не стали бы хо­дить на эту ра­бо­ту. Да­вай­те мы по­поз­же об этом по­го­во­рим. Итак, я ещё раз хочу вы­ска­зать вам слова со­бо­лез­но­ва­ния. Они вас точно уте­шить не смо­гут, но это одно из немно­гих, что я могу для вас сде­лать. По­верь­те, мне со­всем не смеш­но. Я не буду из­ви­нять­ся перед вами за какие-​то (нераз­бор­чи­во) «на­ез­ды», как вы сей­час озву­чи­ли.

В этот мо­мент люди в зале на­чи­на­ют пре­ры­вать биз­не­сме­на.

— Вы мо­же­те дать обе­ща­ние, что вы под­ни­ме­те людей? — спра­ши­ва­ет муж­ской голос.

МОР­ДА­ШОВ: Что такое «под­ни­ме­те»?

— Ну до­ста­не­те, — уточ­ня­ет одна из жен­щин.

Од­на­ко в этот мо­мент за­да­ёт­ся во­прос дру­гой жен­щи­ной.

— Шахта «Вор­ку­тин­ская», сколь­ко че­ло­век по­гиб­ло. По­че­му этого че­ло­ве­ка ста­вят на «Се­вер­ную», и опять по­ги­ба­ют люди? По­че­му не на­ка­зы­ва­ют таких людей? По­че­му их не уволь­ня­ют?

 

Воз­му­ще­ние жи­те­лей го­ро­да свя­за­но с тем, что за без­опас­ность на «Се­вер­ной», по их сло­вам, от­ве­чал тот же че­ло­век, что и на дру­гой шахте го­ро­да — «Вор­ку­тин­ской», где в 2013 году также про­изо­шёл взрыв. Тогда по­гиб­ли 19 че­ло­век. В зале по­сто­ян­но зву­чит фа­ми­лия Ба­би­чен­ко, ни­ка­кой ин­фор­ма­ции в ин­тер­не­те о нём найти не уда­ёт­ся. Разве что в соц­се­тях, где эта фа­ми­лия часто упо­ми­на­ет­ся в нега­тив­ном ключе.

Мест­ные жи­те­ли рас­ска­зы­ва­ют Medialeaks, что он про­пал сразу же после пер­во­го взры­ва на «Се­вер­ной», его боль­ше никто не видел.

 

— Сей­час его на какую шахту пе­ре­ве­дут? — спра­ши­ва­ет жен­ский голос.

— Вот имен­но. Он пря­чет­ся потом. Где он? — за­да­ёт во­прос дру­гая жен­щи­на.

— По­че­му мы во­об­ще его ни разу не ви­де­ли? Ни на одно со­бра­ние ни разу не при­шёл! — до­бав­ля­ет ещё одна.

— Сни­май­те с долж­но­стей, на­ка­зы­вай­те! Чтобы всем непо­вад­но было, — слы­шен жен­ский голос.

На­чи­на­ет­ся шум.

МОР­ДА­ШОВ: Да­вай­те я всё-​таки от­ве­чу.

— Ну? — слы­шен жен­ский голос.

МОР­ДА­ШОВ: Я скажу-​скажу. Во­прос, ко­то­рый вы мне за­да­ли, он, на­вер­ное, не ос­нов­ной. Я точно дойду до него, толь­ко не сразу. По­то­му что более важ­ные во­про­сы — о судь­бе шахты.

— Вам важна судь­ба шахты или судь­ба людей, ко­то­рые оста­лись без кор­миль­цев, без сы­но­вей?

— Вы обе­ща­е­те, что вы до­ста­не­те нам то, что от них оста­лось?

МОР­ДА­ШОВ: Столь­ко во­про­сов… Да­вай­те я буду один за дру­гим от­ве­чать, как смогу. Я ис­кренне со­чув­ствую, я по­ни­маю, что моё со­чув­ствие, может, не всем важно.

— По­слу­шай­те, мы это слы­ша­ли… — пе­ре­би­ва­ет его жен­ский голос.

МОР­ДА­ШОВ: По­мол­чи­те!

Опять на­чи­на­ет­ся шум, дру­гой жен­ский голос тре­бу­ет по­мол­чать и вы­слу­шать ответ на во­прос. Воз­ни­ка­ет ти­ши­на.

МОР­ДА­ШОВ: Да­вай­те я скажу несколь­ко вещей, ко­то­рые для вас важны, а потом от­ве­чу на во­про­сы. Пер­вое, при­чи­ны ава­рии. Этот во­прос всех нас очень бес­по­ко­ит, для того чтобы на­ка­зать ви­нов­ных, и самое глав­ное, чтобы не по­вто­рить это снова. На вор­ку­тин­ских шах­тах эти слу­чаи по­вто­ря­ют­ся слиш­ком часто. Мы долж­ны найти спо­соб борь­бы с этим. То, что мы видим по ре­зуль­та­там пер­вых ана­ли­зов, не го­во­рит о каких-​либо на­ру­ше­ни­ях, а го­во­рит о рез­ком всплес­ке ме­та­на в опре­де­лён­ной точке перед мо­мен­том взры­ва. Так по­ка­зы­ва­ют дат­чи­ки. Мы слы­шим по­сто­ян­но от вас в со­ци­аль­ных сетях от го­ро­жан, что дат­чи­ки ис­кус­ствен­но за­груб­ля­лись. Меня это очень бес­по­ко­ит. Мы се­го­дня спе­ци­аль­но за­ез­жа­ли с Ар­ка­ди­ем Вла­ди­ми­ро­ви­чем на «Вор­ку­тин­скую», чтобы по­смот­реть, как ра­бо­та­ет та си­сте­ма. По­верь­те, мы очень мно­гое сде­ла­ли для того, чтобы сде­лать эту си­сте­му объ­ек­тив­ной, по­тра­ти­ли на это много денег. И было много раз­го­во­ров, что эти дат­чи­ки так устро­е­ны, что их нель­зя за­кры­вать, пе­ре­ме­щать, но мы слы­шим эти ваши упрё­ки. Хо­ро­ший во­прос, кто это делал. Мы по­ста­ра­ем­ся обя­за­тель­но разо­брать­ся. Мы точно по­ста­ра­ем­ся сде­лать так, чтобы тех­ни­че­ски это слож­но было сде­лать, хотя мы по­ни­ма­ем, что, к со­жа­ле­нию, наши умель­цы де­мон­стри­ру­ют боль­шие та­лан­ты. Мы обе­ща­ем, что по­ста­ра­ем­ся сде­лать всё, чтобы  дат­чи­ки ра­бо­та­ли штат­но и ими нель­зя было ис­кус­ствен­но ма­ни­пу­ли­ро­вать. Но очень важ­ный мо­мент в том, что ма­ни­пу­ли­ро­ва­ни­ем за­ни­ма­ют­ся наши ра­бот­ни­ки, и это зна­чит, что нам нужно что-​то де­лать, чтобы во­влечь их в ра­бо­ту по со­хра­не­нию соб­ствен­ной жизни, ко­то­рая так для всех нас важна.

— То есть вы хо­ти­те ска­зать, что это сами ра­бот­ни­ки де­ла­ют?

МОР­ДА­ШОВ: Я ни­че­го не хочу ска­зать. Вы сами зна­е­те ответ на этот во­прос. Это де­ла­ют не один и не два че­ло­ве­ка, и не ди­рек­тор объ­еди­не­ния спус­ка­ет­ся в шахту, чтобы за­груб­лять дат­чи­ки, если это про­ис­хо­дит. Я на­де­юсь, что это не так.

— Можно спро­сить, а эти люди будут на­ка­за­ны?

МОР­ДА­ШОВ: Да. Если мы най­дём ви­нов­ных. Я не сле­до­ва­тель, чтобы на­зы­вать фа­ми­лии, но по­верь­те, во­про­сом, кто ви­но­ват, оза­да­че­ны сей­час. Во­про­сом, кто ви­но­ват, оза­да­че­ны не толь­ко вы, и не толь­ко я, но и ком­пе­тент­ные ор­га­ны.

— Ска­жи­те, здесь при­сут­ству­ет че­ло­век, ко­то­рый от­ве­ча­ет за тех­ни­ку без­опас­но­сти?

МОР­ДА­ШОВ: Непо­сред­ствен­но­го ин­же­не­ра здесь нет. Мы при этом обя­за­тель­но раз­бе­рём­ся, я услы­шал вашу пре­тен­зию. И обя­за­тель­но раз­бе­рём­ся с тем, как это про­ис­хо­ди­ло, на­сколь­ко смо­жем. Пока дат­чи­ки по­ка­зы­ва­ют, что резко под­нял­ся уро­вень ме­та­на, до 9% непо­сред­ствен­но перед взры­вом. Если их про­сто укры­ва­ли, как вы го­во­ри­те, то, на­вер­ное, та­ко­го рез­ко­го скач­ка не могло бы быть. При этом вот что я хочу ска­зать, вот у вас много за­ме­ча­ний и пре­тен­зий, по­обе­ща­ем, что мы, разо­брав­шись в ре­зуль­та­тах, обя­за­тель­но при­гла­сим вас и рас­ска­жем вам. Если у вас есть за­ме­ча­ния, если вы зна­е­те что-​то, что рас­ска­зы­ва­ли вам род­ствен­ни­ки, ска­жи­те нам от­дель­но, чтобы нам было проще разо­брать­ся. Чтобы эта тра­ге­дия, ко­то­рая слу­чи­лась с вами, не по­вто­ри­лась с дру­ги­ми. Что ка­са­ет­ся этого ин­же­не­ра по ТБ (тех­ни­ка без­опас­но­сти — прим. Medialeaks), мы точно про­ве­рим, на­сколь­ко он ком­пе­тен­тен. Я, на­при­мер, даже не знаю, кто он такой.

— После «Вор­ку­тин­ских» взры­вов вы не зна­е­те, кто такой Ба­би­чен­ко? — спра­ши­ва­ет одна из при­сут­ству­ю­щих.

МОР­ДА­ШОВ: Я знаю, что он есть. Я с ним не зна­ком.

— По­че­му его ру­ко­вод­ство не при­гла­си­ло?

МОР­ДА­ШОВ: Ну вы зна­е­те, при­хо­дить к вам — лич­ный выбор каж­до­го. Мы, при­сут­ству­ю­щие здесь, этот выбор сде­ла­ли. Мы не можем ни­ко­го за­ста­вить.

— Так вы по­ез­жай­те по квар­ти­рам со­би­рай­те по­ка­за­ния. При­едь­те вы лично ко мне домой, при­едь­те, не смеш­но. Ше­сти­ме­сяч­ный ре­бё­нок остал­ся у этого че­ло­ве­ка. При­едь­те и по­смот­ри­те, как я живу эти трое суток. Я вам дам все по­ка­за­ния, — го­во­рит жен­щи­на.

МОР­ДА­ШОВ: Я не буду обе­щать, что я при­еду к вам домой. Но наши со­труд­ни­ки точно при­едут и об­су­дят си­ту­а­цию.

— А вы мне по тех­ни­ке без­опас­но­сти че­ло­ве­ка этого при­шли­те домой! Его мне при­шли­те, никто мне не нужен!

МОР­ДА­ШОВ: Вы зна­е­те, с ним тоже нужно разо­брать­ся объ­ек­тив­но.

— Про­сто это уже не пер­вый слу­чай, вы по­ни­ма­е­те!

МОР­ДА­ШОВ: А вы счи­та­е­те, он лично ви­но­ват?

— На­ка­зан дол­жен быть че­ло­век, ко­то­рый от­ве­ча­ет за это всё. Сей­час опять всё спих­нут на шах­тё­ров, а ру­ко­вод­ство оста­нет­ся в шо­ко­ла­де.

— Так же было и на «Вор­ку­тин­ской» шахте, я сам там ра­бо­тал в этот мо­мент, — го­во­рит муж­ской голос.

— А Ти­мо­фе­ев (Ми­ха­ил Ти­мо­фе­ев был на­зна­чен ди­рек­то­ром шахты «Се­вер­ная» в сен­тяб­ря 2015 года — прим. Medialeaks), он пе­ре­шёл сюда, он везде был, что он бро­дит по шах­там? Если он такой хо­ро­ший ди­рек­тор, — до­бав­ля­ет жен­ский голос.

МОР­ДА­ШОВ: Да­вай­те так, мы раз­бе­рём­ся со всеми ру­ко­во­ди­те­ля­ми… Сле­ду­ю­щий важ­ный во­прос. Не упол­но­мо­чен, по­это­му буду го­во­рить так, как думаю. Судя по тому, что мы знаем об усло­ви­ях, ко­то­рые на­хо­дят­ся на вы­ра­бот­ках внизу, шан­сов под­нять тела очень неболь­шие. Един­ствен­ное, если кого-​то за­ва­ли­ло, воз­мож­но, тело под­нять удаст­ся. Се­го­дня мы не можем точно ска­зать, как сло­жит­ся судь­ба шахты, но пер­вое, мы очень хотим её вос­ста­но­вить, вто­рое, мы про­ра­ба­ты­ва­ем ва­ри­ант бло­ки­ров­ки устья, всех ство­лов, со­хра­не­ние од­но­го ство­ла для за­ка­чи­ва­ния азота и од­но­го ство­ла для вы­пус­ка воз­ду­ха. Мы рас­счи­ты­ва­ем, что, за­ка­чав до­ста­точ­ное ко­ли­че­ство азота, мы смо­жем по­га­сить пожар. Это дол­гая про­це­ду­ра, если пой­дёт всё хо­ро­шо, она может за­нять от 9 до 12 ме­ся­цев…

По всему залу раз­да­ют­ся удив­лён­ные вздо­хи.

МОР­ДА­ШОВ: Гор­но­спа­са­те­ли пы­та­лись до по­след­не­го сде­лать всё, что могли, вы зна­е­те, чем утром се­го­дня это за­кон­чи­лось. Мы по­те­ря­ли еще шесть че­ло­век. В этой об­ста­нов­ке се­го­дняш­ней мы не можем по­сы­лать туда  людей, и я уве­рен, вы не бу­де­те на этом на­ста­и­вать — вряд ли вы хо­ти­те, чтобы ещё кто-​то там остал­ся.

— По­че­му вы по­те­ря­ли время в самом на­ча­ле, между взры­ва­ми было время, два часа было, люди там сту­ча­лись, — на­чи­ная пла­кать, го­во­рит жен­ский голос.

МОР­ДА­ШОВ: Как толь­ко вы­зва­ли гор­но­спа­са­те­лей, они сразу пошли в шахту. Вы зна­е­те, что часть людей по­па­ла под вто­рой удар. Зам­ди­рек­то­ра шахты.

— Мы ни­че­го этого не знали… Нам ни­че­го во­об­ще не го­во­ри­ли… — раз­да­ют­ся го­ло­са.

МОР­ДА­ШОВ: Вот за что я хочу по­про­сить у вас про­ще­ния, за то, что мы не были от­кро­вен­ны с вами в той сте­пе­ни, в какой, на­вер­ное, сле­до­ва­ло. По­ни­ма­е­те, ру­ко­во­ди­те­ли, ко­то­рые управ­ля­ли всем этим, я раз­го­ва­ри­вал с ними на эту тему. Были раз­ные мне­ния, более от­кро­вен­ные и менее, чест­но по­бе­ди­ла точка зре­ния тех, кто счи­тал, что нужно вас ща­дить. Они бо­я­лись за вас и ду­ма­ли, что пра­виль­ным будем остав­лять вам на­деж­ду. Что ка­са­ет­ся вре­ме­ни, 1,5 часа ни­че­го бы не ре­ши­ли. Мы бе­се­до­ва­ли с теми, кто по­стра­дал, мно­гие даже не по­ня­ли, что про­изо­шло. Я не знаю, это нужно об­суж­дать с про­фес­си­о­на­ла­ми, но ис­хо­дя из того, что я слы­шал, 1,5 часа не могли ни­че­го ре­шить.

— По­че­му?! Там можно от вы­ра­бот­ки за 30 минут до ство­ла дойти, — го­во­рит жен­ский голос.

МОР­ДА­ШОВ: По­слу­шай­те, я не готов вам про­ком­мен­ти­ро­вать, я не спе­ци­а­лист. (…) Воз­вра­ща­ясь к ва­ше­му во­про­су, если мы вы­пол­ним ту про­грам­му, о ко­то­рой я го­во­рил сей­час, мы смо­жем ожи­вить «Се­вер­ную». И если мы смо­жем по­ту­шить пожар, зна­чит мы раз­гре­бём за­ва­лы, это я вам обе­щаю.

— Мы сей­час всё это прой­дём и через год мы тоже будем хо­ро­нить своих мужей? И опять будут дети вот это вот всё… Толь­ко через год.

МОР­ДА­ШОВ: Я по­ни­маю всё, что вы го­во­ри­те, если вы мо­же­те ска­зать, как я дол­жен сде­лать по-​другому, я буду рад.

— Я не знаю… как мне ре­бён­ку ска­зать, где у меня папа, — на­чи­на­ет пла­кать жен­щи­на.

Нена­дол­го на­сту­па­ет ти­ши­на.

 
«Вы в курсе, что такая си­ту­а­ция почти на всех шах­тах?»

— Даль­ней­шие ваши дей­ствия, что вы бу­де­те де­лать? Нам что де­лать? — за­да­ёт во­прос жен­щи­на.

МОР­ДА­ШОВ: Вы зна­е­те, что гор­но­спа­са­те­ли пы­та­лись до по­след­не­го, но сей­час по­сы­лать туда людей…

— Мы по­ни­ма­ем.

Мор­да­шов ещё раз объ­яс­ня­ет, сколь­ко ме­ся­цев по­тре­бу­ет­ся на какие имен­но ра­бо­ты, преж­де чем в шахту можно будет зайти. Жен­щи­ны объ­яс­ня­ют, что это уже слы­ша­ли, они хотят по­нять, как им хо­ро­нить своих род­ствен­ни­ков. Биз­нес­мен от­ве­ча­ет, что, воз­мож­но, будет сде­ла­но то же, что у шахты «Цен­траль­ная» — па­мят­ник гор­ня­кам, ко­то­рых не под­ня­ли.

МОР­ДА­ШОВ: Если вы счи­та­е­те, что это для вас легче, мы точно го­то­вы.

— Надо по­ста­вить здесь (у шахты — прим. Medialeaks), чтобы люди, ко­то­рые идут на ра­бо­ту, знали, что там опас­но! — го­во­рит одна из жен­щин.

Какое-​то время об­суж­да­ет­ся во­прос по­хо­рон, воз­ве­де­ния па­мят­ни­ков и то, что, ско­рее всего, спу­стя год даже остан­ки шах­тё­ров не най­дут. Одна из жен­щин, у ко­то­рой по­гиб­ли зять и сын, про­сит поз­во­лить ей бро­сить цветы «в эту про­кля­тую яму». Род­ствен­ни­ки уго­ва­ри­ва­ют при­гла­сить свя­щен­ни­ков, но не толь­ко пра­во­слав­но­го — среди по­гиб­ших есть и му­суль­мане. При­ни­ма­ет­ся ре­ше­ние прий­ти на «де­вять дней».

Даль­ше одна из жен­щин про­сит дать ей за­брать лич­ные вещи близ­ко­го се­го­дня же.

— Ему по те­ле­фо­ну зво­нят, нужно же от­ве­чать, что его нет в живых, — го­во­рит она сквозь слёзы.

Потом речь идёт о под­го­тов­ке до­ку­мен­тов для вы­плат ком­пен­са­ций, но вско­ре раз­го­вор снова воз­вра­ща­ет­ся к ин­же­не­ру по тех­ни­ке без­опас­но­сти, ко­то­ро­го боль­ше всего хо­те­ли ви­деть род­ные по­гиб­ших.

— Мы так и не до­го­во­ри­ли по по­во­ду ин­же­не­ра по тех­ни­ке без­опас­но­сти. Не дали ска­зать о «Вор­ку­тин­ской» шахте, — на­по­ми­на­ет муж­ской голос в зале.

МОР­ДА­ШОВ: Что ка­са­ет­ся ин­же­не­ров, мы раз­бе­рём­ся в их ком­пе­тен­ции.

— Нет, про­сто там такая си­ту­а­ция была на «Вор­ку­тин­ской» шахте, когда про­изо­шёл взрыв, я бу­риль­щик, ра­бо­тал там.  На верх­нем со­пря­же­нии по­сто­ян­но давил газ, при­хо­дил тот же самый Ба­би­чен­ко, при­хо­дил зам­ди­рек­то­ра шахты, не помню сей­час его фа­ми­лии.

МОР­ДА­ШОВ: Вы го­во­ри­ли им?

— А что го­во­рить, у них дат­чик.

МОР­ДА­ШОВ: Так го­во­ри­ли?

— Да, го­во­ри­ли, что га­зу­ет, да они знали пре­крас­но, что га­зу­ет. Все знали, что га­зу­ет, это раз. Звон­ки были с шахты, при мне зво­ни­ли, го­во­ри­ли, что га­зу­ет. Един­ствен­ный был ответ: «Дат­чик убе­ри­те с ту­пи­ка и по­ставь­те его сюда, всё, едьте даль­ше». Вот весь ответ. (…) Никто ни слова не го­во­рил, по­то­му что вось­мой уча­сток ехал по углю.

Мор­да­шов воз­ра­жа­ет, что взо­рвал­ся там бун­кер, а не тот уча­сток. На что шах­тёр рас­ска­зы­ва­ет, что ни­ко­гда газа в этом бун­ке­ре не было.

— По­ка­жи­те нам на­чаль­ни­ка 12 участ­ка, где он здесь?  — снова вы­кри­ки­ва­ет жен­ский голос, воз­вра­ща­ясь к «Се­вер­ной».

МОР­ДА­ШОВ: Слу­шай­те, ну мы же не в цирке, ну что вы как-​то, что такое «по­ка­жи­те»!

— Да при­чём тут цирк!

МОР­ДА­ШОВ: Ска­жи­те, что вам надо, мы по­ста­ра­ем­ся сде­лать.

— Я в глаза ему хочу смот­реть, чтоб он нам это объ­яс­нял! И по тех­ни­ке без­опас­но­сти, чтобы сидел здесь, а не вы за него от­чи­ты­ва­лись!

МОР­ДА­ШОВ: Ну пока я за него.

— Вы в курсе, что такая си­ту­а­ция почти на всех шах­тах Вор­ку­ты? Везде газ, везде дав­ле­ние. Вы об этом зна­е­те? — раз­да­ёт­ся муж­ской голос.

МОР­ДА­ШОВ: А вы счи­та­е­те, что дат­чи­ки не по­ка­зы­ва­ют ре­аль­ную кар­ти­ну?

— По­ка­зы­ва­ют, и все ра­бо­та­ют, все ра­бо­та­ют, — от­ве­ча­ет жен­ский голос.

— За­став­ля­ют ра­бо­тать, — до­бав­ля­ет дру­гая жен­щи­на.

— Как нач­нёшь что-​нибудь го­во­рить, один ответ: не нра­вит­ся — уволь­няй­ся. Это что такое, это «Се­вер­сталь»? — спра­ши­ва­ет муж­ской голос.

Слыш­ны одоб­ри­тель­ные го­ло­са.

МОР­ДА­ШОВ: Ко­неч­но, мы ценим, что люди ра­бо­та­ют на нас, но мы рас­счи­ты­ва­ем, что люди ценят и свои ра­бо­чие места. Но при этом, это не озна­ча­ет, что кто-​то имеет право пре­не­бре­гать пра­ви­ла­ми без­опас­но­сти. И мы же все знаем, как это до­ро­го в конце кон­цов об­хо­дит­ся — жиз­ня­ми че­ло­ве­че­ски­ми.

— Дайте нам этого че­ло­ве­ка, пус­кай он нам объ­яс­нит, по­че­му он по­сы­ла­ет людей, когда знает пре­крас­но, что там за­га­зо­ва­но? Это же не за один день за­га­зо­ва­ло шахту! — воз­ра­жа­ет муж­чи­на.

— Вы по­ни­ма­е­те, что люди де­ла­ют? Какое на­чаль­ство там? По­ни­ма­е­те? На вер­ную смерть по­сла­ли весь уча­сток и не под­ня­ли людей!

— Так по­че­му до сих пор их здесь нет? Они бы в глаза по­смот­ре­ли людей. Вчера по­обе­ща­ли, что они при­дут, — про­дол­жа­ет муж­чи­на.

— Дайте воз­мож­ность боль­ше шах­тё­рам от­кры­вать рот! — встав­ля­ет жен­щи­на.

МОР­ДА­ШОВ: А вы бо­и­тесь рот от­кры­вать?

— Ну ко­неч­но все бо­ят­ся!

МОР­ДА­ШОВ: А по­че­му?

Сразу несколь­ко го­ло­сов вы­кри­ки­ва­ют: по­то­му что бо­ят­ся по­те­рять ра­бо­ту.

— Ра­бо­ты в го­ро­де нет. Вы по­ставь­те себя на место шах­тё­ров.

Жен­щи­ны рас­ска­зы­ва­ют, что у всех кре­ди­ты, по­то­му что на­ко­пить день­ги на квар­ти­ру невоз­мож­но, не по­лу­ча­ет­ся даже в от­пуск ез­дить каж­дый год или вы­вез­ти детей.

— Я вам боль­ше скажу. Я вышла замуж за этого че­ло­ве­ка, бу­дучи от него бе­ре­мен­ной. И мы до сих пор не на­ко­пи­ли день­ги на об­ру­чаль­ные коль­ца, по­то­му что у нас кре­ди­ты! — сквозь слёзы го­во­рит жен­щи­на.

— Вы пла­ти­те ко­пей­ки!

МОР­ДА­ШОВ: Пла­тим мы столь­ко, сколь­ко… ры­ноч­ную цену.

— Моего год и пять ме­ся­цев в от­пуск не от­пус­ка­ли. Как можно столь­ко ра­бо­тать без от­пус­ка? Его не пус­ка­ют. Он так и не до­ждал­ся лет­не­го от­пус­ка, чтобы сына сво­зить. И вы­пла­ти­ли ему толь­ко за 11 ме­ся­цев, а осталь­ные мы не знаем где.

МОР­ДА­ШОВ: Как это воз­мож­но?

— А вот мы не знаем.

МОР­ДА­ШОВ: По­че­му не жа­лу­е­тесь?

— Кому? Дайте нам ваш со­то­вый те­ле­фон, мы вам будем зво­нить.

МОР­ДА­ШОВ: Да­вай­те мы сде­ла­ем для вас от­дель­ную го­ря­чую линию.

— Дайте нам ваш со­то­вый номер лучше.

МОР­ДА­ШОВ: Боюсь, что лич­ный со­то­вый я дать вам не смогу, пред­став­ля­е­те, что будет, если я буду от­ве­чать на все звон­ки? Но мы сде­ла­ем для вас линию.

Какое-​то время Мор­да­шов со­мне­ва­ет­ся, что кто-​то не по­лу­ча­ет по­ло­жен­ных денег и что ре­аль­ные вы­пла­ты не со­от­вет­ству­ют тому, что ука­зы­ва­ет­ся в до­ку­мен­тах, они мень­ше — ему рас­ска­зы­ва­ют мно­же­ство ис­то­рий.

МОР­ДА­ШОВ: Это тех­ни­че­ски не воз­мож­но. А если воз­мож­но, то это очень ин­те­рес­ный во­прос, в ко­то­ром нужно разо­брать­ся.

 
«По­че­му все мол­ча­ли?»

Одна из жен­щин го­во­рит, что после взры­вов на «Се­вер­ной» на шахте «Вор­ку­тин­ской» пошли тре­щи­ны.

— У меня там род­ствен­ник ра­бо­та­ет, его от­пра­ви­ли кре­пить. Он ска­зал, я не пойду укреп­лять. Ему ска­за­ли, иди. Там пошла тре­щи­на. Будет что-​то кон­тро­ли­ро­вать­ся или нет?

МОР­ДА­ШОВ: Точно будет. На каком участ­ке ра­бо­та­ет ваш род­ствен­ник?

— Не-​не-не, чтобы потом моего мужа…

МОР­ДА­ШОВ: Но если вы мне не ска­же­те факт, как я могу про­ве­рить?

— А вы мо­же­те всё про­ве­рить? — го­во­рит дру­гой жен­ский голос.

— А то потом всё за­кон­чит­ся так же, как на нашей шахте, — всту­па­ет ещё один жен­ский голос.

МОР­ДА­ШОВ: Про­фи­лак­ти­че­ские ра­бо­ты про­во­дят­ся каж­дый день. Вы го­во­ри­те, что на каком-​то участ­ке ра­бо­ту сде­ла­ли плохо. Если вы мне не ска­же­те, на каком участ­ке и фа­ми­лию…

— У меня мужа уво­лят, и что я потом буду де­лать.

МОР­ДА­ШОВ: Вы мо­же­те ска­зать хотя бы, где это про­ис­хо­дит на «Вор­ку­тин­ской», без фа­ми­лии ва­ше­го мужа? Хоть что-​нибудь? — в ответ ти­ши­на. — Вот ин­те­рес­ные вы люди, вы здесь жа­лу­е­тесь, а кон­ча­ет­ся всё это жут­ки­ми тра­ге­ди­я­ми!

— А вы мо­же­те дать га­ран­тии, что её мужа не уво­лят? Вот ей даёте вы га­ран­тию?

Раз­го­вор схо­дит на нет, и снова на­чи­на­ет­ся уточ­не­ние де­та­лей о про­ща­нии с шах­тё­ра­ми. Ре­ши­ли в ствол всё-​таки не да­вать бро­сать цветы по со­об­ра­же­ни­ям без­опас­но­сти.

Потом один из гор­ня­ков го­во­рит, что на шахте есть про­бле­ма с вен­ти­ля­ци­он­ным вы­ра­бот­ком, ко­то­рый в то же время вы­пол­ня­ет функ­цию за­пас­но­го вы­хо­да — он по ми­ни­маль­ной вы­со­те дол­жен быть вы­со­той в 1,7 метра, а в ре­аль­но­сти похож на со­ба­чью ко­ну­ру.

МОР­ДА­ШОВ: Про­вет­ри­ва­ние взрыв бы не предот­вра­ти­ло, там был скач­ко­об­раз­ный вы­брос ме­та­на. А за­пас­ной выход в таком со­сто­я­нии, это аб­со­лют­но непра­виль­но. А по­че­му все мол­ча­ли?

Раз­да­ёт­ся смех.

— Ру­ко­вод­ство знает! — слыш­но несколь­ко го­ло­сов.

— На­чаль­ник шахты ходит каж­дый день, все ходят, пилят и ни­че­го не де­ла­ют.

— Мы го­во­рим это, чтобы вы дру­гие шахты от этого огра­ди­ли, мы-то своих уже по­те­ря­ли! — го­во­рит жен­ский голос.

При­шед­шие снова вспо­ми­на­ют тра­ге­дию на шахте «Вор­ку­тин­ская».

— По «Вор­ку­тин­ской» след­ствие за­кон­чи­лось? Кто на­ка­зан? — спра­ши­ва­ет муж­ской голос.

МОР­ДА­ШОВ: След­ствие про­дол­жа­ет­ся, оно боль­шей ча­стью уже за­кон­че­но.

— Ви­нов­ные есть кто-​нибудь?

МОР­ДА­ШОВ: Есть ре­ше­ние суда, там есть услов­ные сроки…

— По­нят­но.

(…)

 
«Какая могла быть на­деж­да?»

Ещё на одной за­пи­си, за­вер­ша­ю­щей встре­чу, вице-​премьер Ар­ка­дий Двор­ко­вич объ­яс­ня­ет, по­че­му 26 шах­тё­ров, за­бло­ки­ро­ван­ных под зем­лёй, не сразу объ­яви­ли по­гиб­ши­ми, хотя это было оче­вид­но всем, кто имеет дело с гор­но­до­бы­чей.

— Ин­фор­ма­ции не было ни­ка­кой по­след­ние дни. Здесь сей­час я не вижу ни од­но­го пред­ста­ви­те­ля прес­сы. Чтобы не было та­ко­го, что вчера здесь на со­бра­нии ска­за­ли, что люди по­гиб­ли, я сам был, лично слы­шал. Хотя я об этом знал давно, я на шахте про­ра­бо­тал 13 лет, я знал, какая там тем­пе­ра­ту­ра и всё такое. Но здесь об этом никто не го­во­рил. И когда вчера утром род­ствен­ни­ки за­да­ва­ли во­прос, ска­жи­те, да или нет, все от­мол­ча­лись, и был ответ один — у нас есть на­деж­да, — го­во­рит муж­ской голос из зала.

ДВОР­КО­ВИЧ: А если она дей­стви­тель­но была?

— Какая могла быть на­деж­да, вы мне от­веть­те на во­прос.

ДВОР­КО­ВИЧ: Зна­е­те, никто не знал до­сто­вер­но даже, где эпи­центр взры­ва. Пол­ной ин­фор­ма­ции не было.

— Слу­шай­те, у меня на­деж­да была до се­го­дняш­не­го утра, пока не было вот этого взры­ва, о чём вы го­во­ри­те, все на­де­я­лись, — не со­глас­на с вы­сту­па­ю­щим муж­чи­ной одна из жен­щин.

ДВОР­КО­ВИЧ: Я лично недо­сто­вер­ную ин­фор­ма­цию да­вать не могу. Се­го­дня ин­фор­ма­ции го­раз­до боль­ше. То, что се­го­дня было до­ло­же­но и услы­ша­но, часть мы ещё не ска­за­ли, по­то­му что про­ве­ря­ем дан­ные. Но по­нят­но, что пер­вый взрыв мень­шей мощ­но­сти, люди в ос­нов­ном смог­ли выйти, кроме тех, кто на­хо­дил­ся в эпи­цен­тре. Двое вер­ну­лись, вклю­чая зам­ди­рек­то­ра шахты по про­из­вод­ству, чтобы по­смот­реть, что там слу­чи­лось, и по­гиб­ли. Двое по­гиб­ли от удар­ной волны в даль­нем конце. И через 1,5 часа — вто­рая волна, ко­то­рая на­стиг­ла даже тех, кто шёл уже близ­ко к ство­лу шахты. Эта волна была такой силы, что она несколь­ко раз воз­вра­ща­лась туда-​обратно, кру­ти­лась по шахте. И вы­зва­ла такие тя­жё­лые раз­ру­ше­ния. И вче­раш­ний взрыв, мы до сих пор не по­ни­ма­ем до конца, в какой точке он про­изо­шёл, по­то­му что до этого места никто дойти не мог, по­нят­но толь­ко, что его сила была не мень­ше, чем вто­ро­го. Люди, ко­то­рые ра­бо­та­ли в шахте, пы­та­лись хоть как-​то эту на­деж­ду под­кре­пить дей­стви­я­ми, они не ожи­да­ли взры­ва и по­гиб­ли.

— Я по­ни­маю, по­это­му и надо людей ин­фор­ми­ро­вать пол­но­стью. (…) И до­но­сить до них ин­фор­ма­цию свое­вре­мен­но, а не так, что они по­на­хва­та­лись в тех же соц­се­тях, одни го­во­рят одно, дру­гие дру­гое, — го­во­рит муж­ской голос.

ДВОР­КО­ВИЧ: Если бы мы знали точно, что там шан­сов нет, не пошли бы туда.

— Спа­са­те­лям дай бог здо­ро­вья, спа­си­бо вам! — раз­да­ёт­ся жен­ский голос, ка­жет­ся, по­жи­лой жен­щи­ны.

На встре­че при­сут­ство­вал глава МЧС Рос­сии Вла­ди­мир Пуч­ков, од­на­ко, по дан­ным Medialeaks, на том со­бра­нии он не вы­сту­пал.

Слыш­но, как люди вста­ют со сту­льев. Со­бра­ние окон­че­но

Ис­точ­ник: http://medialeaks.ru/features/0303okh_28