Есть такой историк и писатель Дмитрий Добров. Очень неплохие материалы пишет и выкладывает на своём сайте http://www.dm-dobrov.ru/

В частности, о смерти Сталина есть довольно большой материал (,http://www.dm-dobrov.ru/history/stalin.html ), в котором он так же пытается сравнить мифы, которыми наполнена официальная историография, и вычленить оттуда явную ложь. Манера письма автора несколько своеобразна - это как бы доклад на партсобрании, но тем не менее,

Приведу часть этой статьи, для более полного раскрытия картины, причём многие факты оттуда перекликаются с заглавным материалом:

...  О смерти И.В.Сталина ходит очень много домыслов и предположений, и все они склоняются к тому, что его убили. Способы выдумывают разные, от коварного яда, нанесенного на священные страницы ЦК, до смертного укола в нощи, сделанного, вероятно, подкравшимся наймитом мировой буржуазии… Одна из последних теорий на сей счет принадлежит Э. Радзинскому, который рассудил, что члены Политбюро вовремя не допустили к Сталину медицинскую помощь и тем самым убили его. В это и можно бы было поверить, да вот жалость: выводы свои Радзинский основал на показании лжесвидетеля, «охранника» с дачи Сталина, рассказ которого Радзинскому от первого слова и до последнего представляет из себя ложь; даже и охранником этот человек никогда не был. Сильно поражает и направленность лжи: обычно лжецы, если они не высокопоставленные отцы народа, пытаются что-то скрыть, а этот, наоборот, преподнес Радзинскому весь расклад убийства, причем сам выдумать эту сказку он не мог, ибо же кое-какие факты подал, не понимая их сути. Так зачем же этот человек упрямо твердил чьи-то слова? Только ли для заработка на умном Радзинском?

Началась эта история весьма странно: в 1977 году некий А.Т. Рыбин, славный чекист тридцатых годов, который на даче Сталина бывать не мог и очевидцем смерти не был, вдруг озаботился: надо же, товарищи, правдиво отразить смерть вождя советского народа, или, может быть, американским троцкистам поручим? Не оставлять же, согласитесь, советских людей в неведении: когда же такое и бывало? С этой целью Рыбин, видимо, и начал сбор показаний у свидетелей, вернее — лжесвидетелей, причем никто не схватил его за руку, не одернул, что уж и вовсе фантастично. Кто же поручил Рыбину вести следствие и на каком законном основании он начал сбор показаний у свидетелей? Положим, он захотел и правда составить воспоминания сталинской прислуги в книгу, т.е. написать историческую работу, допустим даже, он не знал, что в СССР непрофессиональный ученый не может ничего опубликовать, ибо же существовал установленный порядок научных публикаций, причем ни в единой редакции или издательстве даже бы разговаривать не стали, но откуда же вызнал он, что партия уже разрешила групповщину и кружковщину? Что, было на сей счет Постановление ЦК? Собирайтесь, мол, товарищи подпольщики, в группы и тайные кружки, изучайте родную историю помимо соответствующих учреждений и публикаций, распространяйте нерецензированные измышления, совершайте идейно-теоретические ошибки, пожалуйста, ведь не ошибается тот, кто ничего не делает… Так представляете, что сказали бы товарищу Рыбину в родном КГБ? Ничего, даже бы не пикнули, потому что воспоминания Рыбина о днях своей отважной молодости лежали в Музее революции, как сообщил Радзинский, а это помимо ЦК КПСС едва ли было возможно (поди не «выдающийся деятель» и даже не «видный»). Стало быть, Рыбин действовал по благословению ЦК.

В восьмидесятых годах Рыбина кто-то подвел за ручку к известному историку Д.А. Волкогонову, и далее все бредни и ложь о смерти Сталина Волкогонов «правдиво отразил» в книге «Триумф и трагедия». Этого, однако, оказалось кому-то мало, и позднее уже Радзинский каким-то загадочным образом вышел на «истинного свидетеля» из компании Рыбина, нагородившего ему три короба лжи и в довесок коробочку. Спрашивается, кому все это было нужно и, главное, зачем? Что, товарищ Хрущев к тому времени не успел правдиво отразить смерть Сталина? Не проще ли было опубликовать его честные и правдивые воспоминания? Зачем же понадобился Рыбин сотоварищи? Неофициальное распространение исторических данных было совершенно не присуще советской власти, ничего подобного не было никогда, и уже одно это, не касаясь даже лжи, заставляет задуматься о произошедшем.

Самое же поразительное, что предлагаемые нам данные подводят к выводу, которого не сумел сделать ни Волкогонов, ни Радзинский: Сталина заточили на даче члены Политбюро, но убивать не убивали, убийца вымышлен откровенно и глупо. Возможно, здесь мы сталкиваемся с двумя версиями событий, противоречащими друг другу, но объединенными в одних показаниях, но может быть и так, что первая версия, о заточении Сталина на даче, является правдой, а остальное ложью, причем ложью, возможно, призванной освятить первую версию, правдивую или нет (психология: мнение, полностью или отчасти построенное на отрицании лжи, человек склонен считать правдой, хотя это, конечно, неправильно, грубейшая логическая ошибка).

Что ж, заточение Сталина на даче не противоречит прочим данным: от него весьма технично убрали верных врачей, объявив их «убийцами в белых халатах», а также в связи с этим разогнали всех верных Сталину людей из его охраны: в бессмертном Постановлении ЦК ВКП(б) «О вредительстве в лечебном деле» ясно сказано, что начальник охраны Сталина «на почве пьянок сросся» с вредителями в белых халатах «и стал слепым орудием в руках вражеской группы». Вообще, в наши дни любой человек в своем уме имеет возможность лично убедиться, что отнюдь не Абакумов организовал дело врачей — Абакумов, наоборот, старался это дело, по выражению кого-то из ЦК, «погасить», как сказано в Постановлении ЦК «О неблагополучном положении в МГБ», за что и был расстрелян, причем после смерти Сталина. Нет, Радзинский продолжает повторять глупые байки Хрущева, вообще ничем не подтвержденные. Судя по тому, что «разъяснительную работу» «по преодолению» в связи со всеми этими делами вел Хрущев, в частности также по Ленинградскому делу, в котором тоже обвинен Абакумов, нетрудно заключить, что организовывала эти дела группа Хрущева в своих интересах: помимо давления на Сталина это была борьба за власть и влияние в партии и, соответственно, стране.

Путем дела врачей все ненужные люди от Сталина были устранены, на освободившиеся места, значит, поставлены были свои, верные, и далее из этого Сталина можно было веревки вить, что, по всей вероятности, и делали. Убийство было здесь совершенно лишним: Сталин был целиком в руках группы Хрущева, просто с потрохами. Поэтому, я думаю, его следовало бы оберегать весьма тщательно — если, конечно, во всех происходивших событиях была руководящая рука, умысел.

Что ж, посмотрим-ка на вдумчивые изыскания Радзинского и попытаемся все же понять, с какой целью дорогая наша и любимая партия пустила эти глупые байки, а также — имеют ли предложенные нам рассказы хоть какую-либо связь с действительностью.

«Истинный» свидетель смерти Сталина

Приступая, товарищи, к разбору наглых обывательских измышлений господина Радзинского, этого вездесущего подголоска мировой буржуазии, лживо объявленного американскими троцкистами от либерализма «русским князем» и «потомком Рюрика», хотелось бы сразу предостеречь вас от скоропалительных выводов: настоящий диалектик, владеющий всесильным и верным учением Маркса, как говаривал Ильич, сначала внимательно изучает предложенные ему данные, а потом уж делает выводы, хотя у троцкистов, товарищи, а именно у американских троцкистов, заведено все наоборот. Такие видные законспирированные деятели подпольного троцкистского движения, как господин Радзинский, приступают к разбору данных с готовым уже выводом, оплаченным, товарищи, международными троцкистскими и сионистскими закулисными организациями. Надеюсь, дорогие товарищи, что вы, ведомые по пути мысли истинной марксистской диалектикой, не попадетесь ни на единую, товарищи, хитрую троцкистскую закидушку, с позволения сказать — наживку мировых акул.

Вот, товарищи, как вступает г-н Радзинский:

Первые показания истинных свидетелей смерти Сталина напечатаны в книге Д. Волкогонова «Триумф и трагедия». На основании беседы с охранником Сталина А. Рыбиным автор написал: «Сталин умер на Ближней даче, сотрудник охраны Старостин обнаружил его лежащим на полу».

Но к тому времени я уже знал: насчет Старостина Волкогонов ошибся. В Музее революции мне удалось прочесть неопубликованные воспоминания А. Рыбина «Железный солдат», и там я нашел несколько поразивших меня страничек…

Сам Рыбин очень давно (с 1935 года) не работал в охране Сталина. Но 5 марта 1977 года (в очередную годовщину смерти Хозяина) ему удалось собрать нескольких сотрудников охраны, присутствовавших на Ближней даче в мартовские дни 1953 года.

И вот со слов охранников (официально они назывались «сотрудники для поручений при И.В. Сталине») Рыбин записал показания.

---

 Э. Радзинский. Сталин. М., 1997, стр. 611.

Позвольте, товарищи, неужели этот ставленник мировой буржуазии принял тов. Волкогонова за идиота? Что значит «ошибся»? Не ошибся, а проявил преступную для коммуниста потерю бдительности: как рассказал ему этот враг народа и наймит иностранных разведок Рыбин, так и записал. Нет, не тов. Волкогонов ошибся, а троцкисты ошиблись, приняв нас за идиотов и пихая нам свои глупые противоречивые сказки.

А вот, товарищи, еще один образчик закулисного троцкизма: некая подозрительная личность объявлена «истинным» свидетелем, хотя даже ребенок, наш стойкий юный ленинец, способен понять, что истинным свидетелем смерти вождя советского народа следовало бы считать в первую очередь выдающегося деятеля международного коммунистического движения, члена КПСС с 1918 г., первого секретаря ЦК КПСС в 1953 — 1964 гг. Н.С. Хрущева, в деятельности которого, с прискорбием добавляю, имели место проявления волюнтаризма и субъективизма.

У коммунистов, товарищи, вызывает также удивление, что охранники «официально» называются «сотрудники для поручений», чего как раз официально быть, товарищи, не могло. Это глупая троцкистская ложь, первая закидушка: охранник — одна профессия, а мальчик на побегушках — совсем иная, и общего между ними совершенно ничего нет. Нужно еще поискать такого, с позволения сказать, свистуна, который бы в официальных нормативных документах, инструкциях или уставах, назвал бы охранников сотрудниками для поручений. Да и Радзинский, товарищи, не мог читать этих официальных нормативных документов, не мог знать «официальных» определений, а значит, либо это откровенная выдумка, либо, товарищи, предостерегаю вас, пляски под чужую дудку. Видимо, товарищи, американские троцкисты принимают нас за окончательных идиотов. Что ж, ответ им верных ленинцев будет суров и решителен, как сама, товарищи, пролетарская революция. Эту куриную слепоту гражданина Радзинского, который не способен отличить официального от неофициального, а охранника от официанта, мы, товарищи, берем себе на заметочку, даже, я бы сказал, на кончик пера. Отметьте себе в марксистский блокнотик тезисно: прислугу нам выдают за охранника, в чем вы, товарищи, убедитесь ниже, когда диалектическое доказательство будет развернуто.

Гражданин Радзинский сумел отыскать одного из названных Рыбиным людей и поговорить с ним, даже вырвал подпись под показаниями, конечно не бесплатно, о чем, товарищи, вы уже наверняка догадались диалектически. Фамилия этого человека Лозгачев. Врать он начинает сразу же, но, дорогие товарищи, невинный подобно девице гражданин Радзинский ведет себя столь же легкомысленно, как и товарищ Волкогонов,— даже в голову не приходит переспросить, уточнить… Вот он пишет о разговоре с Лозгачевым:

Наконец он заговорил о той ночи:

— В ночь на 1 марта я был на даче — дежурил…

И сразу же, товарищи, возникает вопрос по существу: должны ли мы понимать т. Лозгачева так, что правительственное сообщение о болезни дорогого и любимого товарища Сталина составили поганые троцкистские собаки? Кому же верить, товарищи, священному рупору партии или жалкой кучке изолгавшихся негодяев? Полагаю, товарищи, ответить на этот вопрос смог бы даже наш стойкий юный ленинец.

4 марта 1953 г., в скорбные для партии дни, было объявлено во всех газетах и по радио, что удар настиг т. Сталина в ночь на 2 марта в его кремлевской квартире, а не на даче. Так почему же гр-н Радзинский не объяснил нам это вопиющее противоречие? О новой дате начала болезни заговорил только Хрущев в своих воспоминаниях, которые от показаний «истинных» свидетелей не отличаются по существу. Я не пойму, в чем заключается новизна предлагаемой нам версии? Если гр-н Радзинский и т. Хрущев обвиняли партию во лжи, то обвинения следует доказывать, а не провозглашать. Как бы мы ни уважали т. Хрущева за вклад в мировое коммунистическое движение, все же деятельность его носила явные, товарищи, следы оппортунизма и ревизионизма, а потому его голословное заявление не может быть принято партией и народом без обоснований. Но вот странность, товарищи: обоснования-то гр-н Радзинский скромно замолчал.

В обоснованиях гр-н Радзинский мог бы заявить, что партия нарочно передвинула дату начала болезни, неслыханно солгала советскому народу, чтобы скрыть преступное оставление т. Сталина без медицинской помощи на многие часы, но это, товарищи, смотрелось бы глупо. Вспомним, что Рыбин со своими «свидетелями» действовал по благословению ЦК. Не выходит ли тогда, что партия сама себя обвинила в преступной деятельности? Но с какой же, позвольте невинно осведомиться, целью?

Далее продолжается вранье:

— В ночь на 1 марта я был на даче — дежурил… […] Кто был в ту ночь? Обычные его гости: Берия, Маленков, Хрущев и бородатый Булганин.

Здесь следовало бы подчеркнуть, что т. Булганин носил очень скромную бородку, даже меньше чем у Ильича. Согласитесь, товарищи, что звучит это странно: бородатым из основоположников и выдающихся деятелей международного рабочего движения можно назвать, например, Карла Маркса, но не странно ли звучит слово бородатый по отношению, например, к Ленину? Вывод же таков, товарищи, что Булганина этот человек в глаза не видел, а знал только по словесному портрету.

— В пятом часу подаем машины гостям. А когда Хозяин гостей провожал, то прикрепленный тоже провожал — двери закрывал за ними. И прикрепленный Хрусталев Иван Васильевич закрывал двери и видел Хозяина, а тот сказал ему: «Ложитесь-ка вы все спать. Мне ничего не надо. И я тоже ложусь. Вы мне сегодня не понадобитесь». И Хрусталев пришел и радостно говорит: «Ну, ребята, такого распоряжения никогда не было…»

Ну-ну. В пятом часу утра человек отпускает прислугу, а нам, с позволения сказать, втюхивают, что такого никогда не бывало? Да и с какой стати этот скрытый троцкист сообщил своим товарищам то, что они и без него знать должны были? Если распоряжение Сталина было совершенно необычным, то все прочие и без Хрусталева должны были это знать. Зачем же, повторю, говорить им об этом? Очень похоже на вранье малограмотного человека.

Если же нам хотят выдать прислугу за охрану, то такое распоряжение тоже звучит совершенно невероятно. Нет, вы полюбуйтесь, товарищи, на этих троцкистов: т. Сталин у них отдает офицерам МГБ приказ прекратить исполнение своих служебных обязанностей по охране государственного лица и объекта особой важности, предписанных командованием и, вероятно, каким-то нормативным документом вроде устава, а офицеры этот незаконный приказ охотно исполняют. Может быть, товарищи, троцкисты принимают нас за окончательных идиотов? Офицеру МГБ даже бы и в голову не пришло нести такую чушь, не говоря уж о столь диком поступке — прекратить исполнять свои служебные обязанности без приказа уполномоченного на то начальника — уполномоченного нормативным документом вроде устава, сиречь приказом. Вместе с тем для рабочего с кухни, «прикрепленного», т. Лозгачев рассуждает весьма здраво: для него высшей инстанцией обычно является обслуживаемый, «хозяин», а не уставы, приказы, служебный долг и тому подобные чуждые ему понятия.

— Мы были, конечно, очень довольны, получив такое указание, и смело легли спать.

— Подождите, но при чем тут Хрусталев?— остановил я его.— Вы ведь не говорили, что Хрусталев тоже был на даче.

— Прикрепленный Хрусталев был на даче только до 10 утра, потом он уехал отдыхать. Его сменил Старостин Михаил Гаврилович,— ответил Лозгачев.

Ладно, а тебя, дорогой, кто сменил? Или ты у нас бессменный часовой у одра партии? Если новая смена пришла, то почему все не сменились? Вероятно, это завхоз, как он сообщил ниже, постоянно проживавший на даче. Но коли так, то с какого же перепугу он врет, что ему ночью нужно было дежурить и лишь Хрусталев освободил его? Ведь по швам трещит эта лживая сказка, а гр-ну Радзинскому даже в голову не приходит…

Уже, я полагаю, понятна суть излагаемой версии, к тому же и гр-н Радзинский курсивами хлопочет не оставить нас в грязном невежестве и заблуждении относительного этого хищного псаХрусталева, который яко тать в нощи подкрался к горячо любимому вождю советского народа, уснувшему после вина и тяжких дневных трудов…

Тут все понятно, но любопытного, товарищи, согласитесь, мало: на мой вкус, так роман «Граф Монтекристо» гораздо любопытнее, просто несравненно. Зачем же, спрашивается, было оставлять столько свидетелей преступления? С какой целью? Неужто же товарищ Лозгачев хотел нас уверить, что все эти «охранники» с кухни неусыпно стояли на страже возле священных дверей товарища Сталина, а не храпели во всю ивановскую в своей каморке или на кухне, с разрешения или без него? Чего им отираться под дверью, если на эту дачу муха бы без спроса не пролетела сквозь оцепление ГБ? Свежо, товарищи, преданье, да верится с трудом… Даже во дворе был часовой (и не один, вероятно), как сообщает тот же Лозгачев ниже. Так какова же их роль в охране? И зачем же было этому демону коварно обманывать их? Чтобы следы оставить, улики?

Но пойдем, товарищи, далее, чтобы не совершить диалектической ошибки: сначала охватим всю предлагаемую версию, сообщая свои мысли лишь в самых вопиющих местах, а вывод сделаем после. Так будет диалектически правильно, соответственно учению основоположников диалектической науки.

— На следующий день было воскресенье,— продолжал Лозгачев.— В 10 часов мы, как обычно, уже были на кухне, начинали дела на сегодняшний день планировать.

Жаль, товарищи, откровенно жаль, что гражданин Радзинский не уточнил, какие такие «дела» они «планировали» «на кухне» вместо выполнения прямых своих обязанностей по охране тов. Сталина и объекта государственной важности. Может быть, стирку? Уборку территории? Чистку котлов?— Попомните мое слово: повара да уборщики, а не охранники.

— В 10 часов в его комнатах — нет движения (так у нас говорилось, когда он спал). Но вот пробило 11 — нет, и в 12 — тоже нет. Это уже было странно: обычно вставал он в 11-12, а иногда даже в 10 часов он уже не спит.

Но уже час дня — и нет движенья. И в два — нет движенья в комнатах. Ну, начинаем волноваться.

И правильно: как бы чего не вышло!

Здесь, товарищи, любопытно не только их вопиющее поведение, представленное и ниже. Любопытно, как наш «охранник» установил, что в комнатах нет движения? Принимая гостей ночью, Сталин наверняка задернул шторы на окнах (он жил на первом этаже, второго не занимал). Как же Лозгачев установил, что нет движения в комнатах? Не отдернули шторы? Почему бы так и не сказать?

Дочь Сталина Светлана в своих клеветнических записках «Двадцать писем к другу» тоже поминает об этом, и тоже ничего не понимая в своих словах: «Система была сложной,— надо было сперва звонить к «ответственному дежурному» из охраны, который говорил, «есть движение» или «движения пока нет»,— что означало, что отец спит, или читает в комнате, а не передвигается по дому. Когда «не было движения», то и звонить не следовало…»— Занятно, не правда ли? Светлана говорит, что если Сталин не спал и не читал, то непременно начинал бродить по дому? Неужто рехнулся под старость лет? Нет, товарищи, она не понимает сути слов «есть движение», как не понимает их и «охранник» Лозгачев: «так у нас говорилось», т.е. ему представляется, что это простой оборот речи.

Кстати, товарищи, обратите внимание на словосочетание «ответственный дежурный». Эти слова говорят о том, что охрана Сталина была устроена на основаниях, близких армейским (в вооруженных силах ответственный за караулы тоже называется дежурным, по уставу называется), то есть все происходило в соответствии с некоторым письменным приказом — инструкцией или уставом. И нарушить это письменное предписание на каких-то маловразумительных основаниях ни единый офицер просто не мог. Да и сам Сталин не стал бы отдавать приказ, на который не имел права, подталкивая офицеров к должностному преступлению, нарушению приказа. Вместе с тем отпустить отдыхать прислугу было вполне естественно, но когда прислуга начинает утверждать, что этого никогда не было, да и быть не могло…

Но вернемся, товарищи, к «движению». Повторим, через шторы-то как они могли установить, есть движение или нет? Да ведь даже в незанавешенные окна увидеть человека в глубине комнаты невозможно. Значит ли это, что за Сталиным вели круглосуточное наблюдение электронными средствами? Ведь человек, слушающий, что творится в комнатах Сталина, в ответ на запрос об обстановке именно так бы и ответил: «есть движение» или «слышу движение», а уж что именно там делается, ему не видно. Да что же это такое? Что нам тут, извините, товарищи, втюхивают? Ведь врет и Светлана: дежурный не мог разговаривать с ней на жаргоне соглядатаев, да и знать ей совершенно не нужно было, что там есть, а чего нет: она просит по телефону т. Сталина, а дежурный должен ответить на вопрос, может он подойти или нет. При чем здесь движение? К чему эти новые троцкистские закидушки? Да и почему же т. Сталин сам не мог брать трубку? К телефону не подпускали? Почему нужно было звонить дежурному, а не лично Сталину?

Стало быть, «охранник» Лозгачев о том, что говорит, ни бельмеса не знает, то есть можно заподозрить, что он и не бывал на даче, при жизни Сталина во всяком случае:

— В три, в четыре часа — нет движения. Телефоны, может, и звонили к нему, но когда он спит, обычно их переключают на другие комнаты.

Нет, ни бельмеса не знает, нагло врет. На какие комнаты переключают телефоны? На чьи? Тов. Сталин жил перед смертью один, никаких секретарей дома у него не было, так что «переключать» телефоны он должен был на охрану свою личную, на дежурного офицера МГБ. Почему же этот «охранник» того не знает? Подумайте, не знает даже, были ли звонки. Так служил ли он в охране? Эх, гражданин Радзинский, гражданин Радзинский… Что, доллары подвели, как и всех вас, предателей Социалистического Отечества?

— Мы сидим со Старостиным, и Старостин говорит: «Что-то недоброе, что делать будем?» …Действительно, что делать — идти к нему? Но он строго-настрого приказал: если нет движенья, в его комнаты не входить. И вот сидим мы в своем служебном доме, дом соединен коридором метров в 25 с его комнатами, туда ведет дверь отдельная, уже 6 часов, а мы не знаем, что делать.

Да-да, верю, уже и товарищ Сталин изъясняется на жаргоне соглядатаев. Не верю, товарищи, в другое: охранник бы знал, что ему делать в такой обстановке. А эти ведь даже начальству сообщить не догадались. Впрочем, кто у них начальник был? Завхоз партии?

Любой охранник, если вдруг случилось то, чего раньше не было, просто обязан бы был прояснить обстановку — выяснить, что происходит, несмотря на любые предыдущие пожелания и приказания самого Сталина. И выбор бы у охранника был небольшой: либо действовать сразу, либо сначала доложить обстановку своему непосредственному начальнику. Но если бы в подобное положение попали повар да уборщик, они бы вели себя в точности так, как описано у Лозгачева.

— Вдруг звонит постовой с улицы: «Вижу зажегся свет в малой столовой». Ну, думаем, слава богу, все в порядке. Мы уже все на своих местах, все начеку, бегаем, и… опять ничего! В восемь — ничего нет. Мы не знаем, что делать, в девять — нету движения, в десять — нету. Я говорю Старостину: «Иди ты — начальник охраны, ты должен забеспокоиться». Он: «Я боюсь».

Помилуйте, товарищи, да как же с таким начальником охраны, который боится выполнять свои обязанности и даже не знает их, товарищ Сталин ухитрился дотянуть до семидесяти трех лет? Не могло такого быть.

— Я: «Ты боишься, а я герой, что ли, идти к нему?» В это время почту привозят — пакет из ЦК. А почту передаем ему обычно мы. Точнее — я, почта моя обязанность.

Ну вот, дождались наконец: хоть одну свою обязанность он знает. Вестовой?

— Ну что ж, говорю, я пойду, в случае чего вы уж, ребята, меня не забывайте. Да, надо мне идти. Обычно входим мы к нему совсем не крадучись, иногда даже дверью специально громко хлопнешь, чтобы он слышал, что ты идешь. Он очень болезненно реагировал, когда тихо к нему входили. Нужно, чтобы ты шел крепким шагом и не смущался, и перед ним чтоб не тянулся. А то он тебе скажет: «Что ты передо мной бравым солдатом Швейком вытягиваешься?» Ну, я открыл дверь, иду громко по коридору, а комната, где мы документы кладем, она как раз перед малой столовой, ну я вошел в эту комнату и гляжу в раскрытую дверь в малую столовую, а там на полу Хозяин лежит и руку правую поднял… вот так.— Здесь Лозгачев приподнял полусогнутую руку.

Вот так. Здесь мы уже убеждаемся в сделанном предположении, что правительственное сообщение о болезни товарища Сталина, где, в частности, говорится о параличе правой стороны тела больного, составили бешеные троцкистские собаки, эти прислужники мирового империализма.

Заметим еще попутно, нам прозрачно намекают, что у товарища Сталина то ли нервы были не в порядке (ниже сказано, что слух у него был хороший), то ли он и правда опасался убийства. Мелочь незначительная, но психологически она наводит всякого исследователя на мысли об убийстве, к чему ведет и предлагаемая версия… Возможно, это правда, что Сталин опасался убийства, но в данном случае правда, я думаю, искажена очень сильно.

— Все во мне оцепенело. Руки, ноги, отказались подчиняться. Он еще, наверное, не потерял сознание, но и говорить не мог. Слух у него был хороший, он, видно, услышал мои шаги и еле поднятой рукой звал меня на помощь. Я подбежал и спросил: «Товарищ Сталин, что с вами?»

Точно не охранник. Базарная баба повела бы себя точно так же: «Ой! Чего это с тобой, товарищ Сталин?»

— Он, правда, обмочился за это время и левой рукой что-то поправить хочет, а я ему: «Может, врача вызвать?»

Случай, товарищи, и правда весьма сомнительный. Может, не стоило врача вызывать? Это уже хуже базарной бабы: та сообразила бы быстрее.

— А он в ответ так невнятно: «Дз… дз…»— дзыкнул и все. На полу лежали карманные часы и газета «Правда». На часах, когда я их поднял, полседьмого было, в половине седьмого с ним это случилось. На столе, я помню, стояла бутылка минеральной воды «Нарзан», он, видно, к ней шел, когда свет у него зажегся. Пока я у него спрашивал, ну, наверное, минуту-две-три, вдруг он тихо захрапел… слышу такой легкий храп, будто спит человек. По домофону поднял трубку, дрожу, пот прошибает, звоню Старостину: «Быстро ко мне, в дом».

Что ж, товарищи, обсудим эти троцкистские бредни. Прежде всего еще раз отметим, что этот человек ведет себя так, как не повел бы ни единый охранник, разве что законченный остолоп, переведенный из ночных сторожей за неполное служебное соответствие. «Минуту-две-три» он совершает бессмысленные поступки — задает глупейшие вопросы, поднимает часы и смотрит время, чтобы сообщить нам, в котором часу «с ним это случилось». Да хоть часы-то можно было поднять потом? Потом бы и сообщил, когда «с ним это случилось». Нет, даже и в голову не пришло. Кстати сказать, охранник бы не стал поднимать часы и вообще бы ни к чему даже пальцем не прикоснулся — школа, товарищи, да и объяснить потом тяжело, зачем это ты хватал своими грязными лапами часы товарища Сталина. Может быть, отпечатки хотел уничтожить, следы? Или, может быть, украсть хотел? Охранник, найдя Сталина в таком положении, сперва оказал бы первую помощь (должен был уметь), потом вызвал бы врачей и сообщил бы о случившемся по инстанции, «ответственному дежурному» или кому положено.

На столе стояла бутылка минеральной воды, а на полу лежала газета с часами — выронил, значит. Стало быть, чтобы попить воды, товарищ Сталин захватил часы с газетой, но позабыл про стакан? Рыбин, впрочем, здесь стакан на столе поминает, он поумнее, но Рыбин-то не свидетель, на месте происшествия не был и ничего не видел. Ладно, положим, забыл Лозгачев помянуть стакан, полагая, что т. Сталин из горла хлебал, но откуда там взялась газета «Правда»? Весь день к Сталину никто не входил, так откуда взялась газета? Сталин что, вчерашние газеты под вечер читал?

Но особенно, товарищи, мне нравится здесь «дз», сиречь «рз». Если вы читали детективные романы или смотрели кино, то должны знать, что убиенный имеет обыкновение доживать до прихода на место преступления отважного следователя или робкого свидетеля и сообщает ему на последнем издыхании важнейшую мелочь, ухватившись за которую следователь выводит убийцу на чистую воду. Неплохо и романтично также получается, когда убиенный пишет на полу собственной кровью… Товарищ Сталин хотел сказать «нарзан», т.е., оказывается, коварный Хрусталев прокрался ночью в малую столовую и отравил сталинский нарзан. Вот оно что, товарищи, вот какую ерунду нам здесь, извините, втюхивают. Да ведь курам на смех. Или, может быть, вы верите в сказанное?

Пришел Старостин, тоже оторопел. Хозяин-то без сознания. Я говорю: «Давай его положим на диванчик, на полу-то неудобно». За Старостиным Туков и Мотя Бутусова пришли. Общими усилиями положили его на диванчик, на полу-то неудобно. Я Старостину говорю: «Иди звонить всем без исключения».

Товарищ, очевидно, позабыл к этому месту, что чуть раньше назвал себя ответственным за почту, а Старостина «начальником охраны»: не следовало отдавать приказания начальнику, это просто не принято, в особенности среди тех, кто носят погоны. Впрочем, какой это начальник? Начальник пошел бы сам, а не послал бы кого попало. Врет ведь напропалую, от начала и до конца.

Для справки сообщу, товарищи, что начальник охраны Сталина был одновременно начальником соответствующего Управления МГБ. Арестованный же незадолго до смерти Сталина начальник его личной охраны Власик звание носил генерал-майор.

— Он пошел звонить. А я не отходил от Хозяина, он лежал неподвижно и только храпел. Старостин стал звонить в КГБ Игнатьеву, но тот испугался и переадресовал его к Берии и Маленкову.

Верный советский чекист, товарищи, не мог перепутать МГБ с КГБ, которое выдумали уже после смерти т. Сталина.

Подумайте, «охранники», а ведут себя как министры: министру ГБ Игнатьеву названивают, Берии, Маленкову… Еще бы Черчиллю телефонировали вместо врача и своего начальства. Впрочем, ранее товарищ Лозгачев уже высказал такую догадку — вызвать врача, но ни с кем, к сожалению, ею не поделился, да и сам, вероятно, забыл о ней в чрезвычайном волнении за жизнь отца и учителя.

— Пока он звонил, мы посовещались и решили перенести его в большую столовую на большой диван… Мы перенесли его потому, что там воздуха было больше.

Судя по прочим сообщениям о дальнейшем течении болезни (в том числе и у Светланы), Сталин действительно испытывал кислородное голодание, а Рыбин и вовсе утверждает, что кислородное голодание Сталин испытывал даже за десять лет до того, еще во время войны. Если это правда, то возможно, Сталин потому и спал в большой столовой на диване — «потому что там воздуха было больше». Хоть что-то наконец увидели логичное среди всего этого бреда — логичное, а не правдивое непременно.

— В это время Старостин дозвонился до Маленкова. Спустя примерно полчаса Маленков позвонил нам и сказал: «Берию я не нашел».

Разумеется, коли приказ получил — отчитаться надо, доложить. Но мог ли Маленков отчитываться перед прислугой?

— Прошло еще полчаса, звонит Берия: «О болезни товарища Сталина никому не говорите».

И этот туда же… Они, может быть, и без Берии не знали, что партия вела непримиримую борьбу с клеветническими слухами? Им, может быть, никогда не говорили, что клеветнические слухи распускать нельзя? Или, может быть, Берия о том не подозревал? С какой вообще стати высокопоставленный член ЦК стал бы отдавать приказания каким-то рабочим с кухни? У них что, начальства не было?

Далее заминка тянется до трех часов ночи:

— В 3 часа слышу — подъехала машина (Прошло почти четыре часа после того, первого звонка, почти четыре часа Сталин лежит без помощи — и только теперь приехала машина— Э.Р.)

Я бы поправил гражданина Радзинского: не четыре часа, а восемь с половиной часов, с половины седьмого вечера, если считать по словам тех же троцкистов. Если же считать с утра, то прошли почти сутки.

— Приехали Берия и Маленков. У Маленкова ботинки скрипели, помню, он снял их, взял под мышку. Они входят: «Что с Хозяином?» А он лежит и чуть похрапывает… Берия на меня матюшком: «Что ж ты панику поднимаешь? Хозяин-то, оказывается, спит преспокойно. Поедем, Маленков!» Я им все объяснил, как он лежал на полу, и как я у него спросил, и как он в ответ «дзыкнул» невнятно. Берия мне: «Не поднимай панику, нас не беспокой. И товарища Сталина не тревожь». Ну, и уехали.

Итак, объявив, что 74-летний старик, пролежавший четыре часа в луже мочи, «преспокойно спит», соратники уехали, оставив Хозяина без помощи.

Явные убийцы, нечего и говорить, просто даже какие-то оголтелые. Да если бы «убийц» захотели скрыть, гражданин Радзинский не имел бы громадного удовольствия разговаривать с товарищем Лозгачевым, уверяю вас. Впрочем, может быть, вы этого не понимаете? Задумайтесь, задумайтесь, товарищи, о диалектике бытия.

И вот весьма любопытное завершение, вот Лозгачев наконец сам признается в роде своей деятельности:

— А что было потом с Хрусталевым?

— Хрусталев заболел и вскоре умер (!!!— Э.Р.). Орлова со Старостиным назначили во Владимир, а я остался на объекте — объект пустой, а я завхоз.

Слава КПСС, наконец-то покинули нас сомнения относительно рода занятий этого странного человека. А вы думали, повар?

По поводу же ликования гражданина Радзинского во трех восклицательных знаках можно заметить, что такое сообщение для здорового человека — не охваченного навязчивыми идеями о преступлении в нощи — было бы лишь поводом проверить, установить факты, когда, как и где умер Хрусталев, а также где жил, где лечился, где похоронен… Судя по тому, что гражданин Радзинский как-то нашел Лозгачева (не говорит ведь как, тайная душа), мог бы в том же самом месте озаботиться и Хрусталевым — вместо того, чтобы безропотно слушать россказни этого сверх меры осведомленного завхоза:

— Говорят, у Хозяина на теле был какой-то кровоподтек, будто его толкнул кто-то?— спросил я его.

— Никакого кровоподтека не было и не могло быть, никто его не толкал. Хрусталев был, когда его бальзамировали, и говорил нам, что в легких, правда, нашли какой-то огарок. Может быть, когда кислород вводили, что-то попало. А так ничего.

Полное, товарищи, отсутствие диалектики и критичности мышления. Почему же не могло быть кровоподтека, когда он мог быть? Подумайте только, старик семидесяти трех лет упал на пол без сознания, причем в опасной близости от стола,— и нет ни малейшего кровоподтека? Да и быть не могло, правда?— Был, был кровоподтек на локте, правда сообщениям этим верить безоглядно тоже нельзя…

А Хрусталев как вам нравится? Какая же скользкая гадина — везде вползла. Жаль, искренне жаль, что гражданин Радзинский невинно не осведомился, с какой целью присутствовал этот поганый троцкистский наймит на вскрытии. Что он там делал? Труп охранял от посягательства убийц в белых халатах? Да и с какой стати охранник с дачи должен присутствовать на вскрытии и «бальзамировании»?

Итак, товарищи, бросив даже беглый взгляд на эту наглую троцкистскую басню, мы как истинные ленинцы преисполняемся праведного негодования: за кого нас тут приняли? Не говоря уж о противоречии данной сказки сказкам Хрущева и Волкогонова, возникает стойкое, товарищи, впечатление, что при жизни Сталина «истинный» свидетель Радзинского на даче в Кунцеве не бывал.

Умер ли Сталин на даче?

Из предложенного рассказа мы можем сделать следующие очевидные выводы:

1. Сталин находился на даче без личной охраны, хотя было войсковое оцепление. Впрочем, о личной охране Сталина завхоз Лозгачев представления имел самые отдаленные: вероятно, некий дежурный был — отмечавший «движение» и отвечавший на звонки, в том числе своему начальству о состоянии дел. Вместе с тем, судя по рассказу, его не было, так как дежурный этот отметил бы падение тела, «есть движение», и принял необходимые меры — во всяком случае разъяснил бы перепуганной прислуге, что в таких случаях делают люди, остающиеся в своем уме.
2. Хрусталев, коварным обманом усыпив бдительность прислуги, подкрался ночью к сталинскому нарзану и отравил его, после чего Сталин, не ев весь день и не пив, сделал к вечеру роковой глоток… Мудро, ничего не скажешь. Мои поздравления г-ну Радзинскому.
3. На работу в Кремль Сталин не ездил, так как Хрусталев мог легко и без обмана подкрасться к сталинскому нарзану в любое удобное время дня, пока Сталина не было дома, а прочая прислуга «запланированные дела» делала. Надо полагать, у буфета часового с ружьем не было.

Я бы поверил здесь во все, кроме Хрусталева: уж больно вездесущий демон — появляется только тогда, когда следует. Очень он похож на выдумку, глупую выдумку.

Откровенно говоря, я очень сильно удивлюсь, если Хрусталев существовал на белом свете. Хотя от этого дела так и прет портянками, водкой и луком, да еще и солдафонской прямотой Рыбина, все же тут должен был приложить руку умный человек, некий «друг», как выражалась Светлана Аллилуева, а он бы не допустил обвинения в убийстве действительному человеку. И дело, конечно же, не в человеколюбии. Представьте, что у действительного Хрусталева нашлась бы пылкая вдовушка или тетушка. Пришла бы она к Рыбину или кому да стала бы его обвинять, таская за шиворот: «Собака серая! Это не он убил дорогого и любимого товарища Сталина, а ты! Бандит и сука! Ты мне ответишь!» А дальше? Если бы она добралась до так называемых диссидентов, распространявших клеветнические слухи даже за границу? Так куда ее, позвольте невинно осведомиться? Расстрелять? А если их там выводок целый? Всех? Это, конечно, можно, но не проще ли было Хрусталева просто выдумать? Зачем грех-то на душу брать без особой нужды? Кто проверять-то пойдет? Например, того же Волкогонова вполне устроила глупая болтовня Рыбина, причем о Хрусталеве Волкогонов не сказал ни слова: вероятно, версия у Рыбина тогда была еще немного иная, но тоже с упором на Берию. Волкогонов ссылался только на Рыбина, хотя не мог не понимать, что никакой он не свидетель, а шестерка пристяжная. Ну, это советская история и историки — отдельная мрачная тема. Любопытно, что сочинение Радзинского противоречит сочинению Волкогонова: у Волкогонова и, следовательно, у Рыбина упавшего Сталина обнаружил Старостин, а не Лозгачев, а у Хрущева вообще Матрена Бутусова. Также у Хрущева Сталина находят в большой столовой, а не в малой, как выше у Лозгачева. Конечно, здесь лишь дешевое вранье, которое не выдерживает никакой критики.

Некоторое подтверждение выводу о заточении Сталина находим у того же Радзинского:

Сталин уехал на дачу и до своей смерти оттуда уже не выезжал. В Журнале регистрации посетителей после 17 февраля записей нет. Хозяин более не возвращался в Кремль. И кто-то провел на полях Журнала красную черту, как бы подводя итог…

Впрочем, 2 марта в его кабинет вновь войдут посетители.

Но уже без него.

Значит, мы можем сделать вывод, что либо Сталин тяжело болел с 17 февраля и не мог передвигаться, либо свобода его была ограничена и бывать в Кремле он уже не мог, либо он был мертв.

Очень сильно я сомневаюсь, что Сталин умер на даче. Дело в том, что с этой дачей после его смерти происходили весьма странные вещи. Вот, например, у Светланы:

Дом в Кунцево пережил, после смерти отца, странные события. На второй день после смерти его хозяина,— еще не было похорон,— по распоряжению Берия, созвали всю прислугу и охрану, весь штат обслуживавших дачу, и объявили им, что вещи должны быть немедленно вывезены отсюда (неизвестно куда), а все должны покинуть это помещение. Спорить с Берия было никому невозможно. Совершенно растерянные, ничего не понимавшие люди собрали вещи, книги, посуду, мебель, грузили со слезами все на грузовики,— все куда-то увозилось, на какие-то склады… подобных складов у МГБ-КГБ было немало в свое время. Людей прослуживших здесь по десять-пятнадцать лет не за страх, а за совесть, вышвыривали на улицу. […] Потом, когда «пал» сам Берия, стали восстанавливать резиденцию. Свезли обратно вещи. Пригласили бывших комендантов, подавальщиц,— они помогли снова расставить все по своим местам и вернуть дому прежний вид. Готовились открыть здесь музей, наподобие ленинских Горок. Но затем последовал XX съезд партии, после которого, конечно, идея музея не могла прийти кому-либо в голову.

Положим, в ЦК у нас не одни дураки сидели: зачем же вывозить мебель, чтобы потом ввезти? Или, может быть, поверим наивной барышне, которая нам сообщает намеком, мол Берия коварно замыслил лишить советский народ даже памяти о любимом вожде? Барышня явно недобрала образования, задержавшись где-то на уровне седьмого класса средней школы.

После смерти Сталина дача была якобы передана под детский санаторий, но позже вдруг обнаруживаем там музей Сталина, который хотели открыть к Двадцатому съезду и даже показать делегатам съезда. Странно, что музей готовили к открытию почти три года, наверняка со смерти Сталина и до начала 1956 года,— не слишком ли долго, чтобы нащупать диалектику бытия любимого вождя советского народа?

Дача Сталина была отделана деревом ценных пород, и если отделка была сильно повреждена, то для восстановления ее и открытия музея требовалось время, почему там и могли устроить липовый детский санаторий под кричащим газетным лозунгом «Спасибо великому Сталину за наше счастливое детство!» О том же говорит и вывоз, вероятно, поврежденной мебели и завоз потом новой: в ЦК у нас не одни дураки сидели — чего же мебель-то туда-сюда таскать?

Сильные повреждения даче Сталина могли быть нанесены пулями и осколками в бою, который мог случиться в промежутке между 17 февраля и началом марта, вероятно первым или вторым числом. Возможен также взрыв; в данном случае повреждения могли быть сильнее, но в одной комнате. Вероятнее, впрочем, что все это навязываемая нам ложь — и у Лозгачева, и у Светланы, и у Хрущева… Дело в том, повторю, что если бы партия захотела скрыть происшедшее, то мы бы ничего и не узнали: делается это очень просто. Проверить же навязанный нам вывод очень легко: дача сохранилась, стены там кирпичные, и следы от пуль и осколков сохранились, если был бой или взрыв (стены-то едва ли перестраивали, замазали, да и ладно). Кроме того, поддается проверке и заказ новой отделки стен деревом ценных пород: поставщиков, вероятно, было не так уж и много.

Также сильные повреждения отделке дачи мог нанести пожар, но едва ли на даче Сталина не соблюдали пожарную безопасность, да и дом был новый, только в тридцатых годах построен, т.е. проводка была наверняка в порядке.

Дополнительные подозрения относительно дачи рождает Хрущев в своих воспоминаниях, который там не бывал перед смертью Сталина, ибо неверно описывает окружающее:

Днем (не помню, на какой именно день его заболевания) Сталин пришел в сознание. Это было видно по выражению его лица. Но говорить он не мог, а поднял левую руку и начал показывать не то на потолок, не то на стену. У него на губах появилось что-то вроде улыбки. Потом стал жать нам руки. Я ему подал свою, и он пожал ее левой рукой, правая не действовала. Пожатием руки он передавал свои чувства. Тогда я сказал: «Знаете, почему он показывает нам рукой? На стене висит вырезанная из «Огонька» репродукция с картины какого-то художника. Там девочка кормит из рожка ягненка. А мы поим товарища Сталина с ложечки, и он, видимо, показывая нам пальцем на картину, улыбается: мол, посмотрите, я в таком же состоянии, как этот ягненок».

Удивительное дело: какие дураки и объясняют присутствующим, что висит на стене перед самым носом… Хрусталева не напоминает? Да и подобает ли столь игривое изложение члену ЦК и Политбюро, члену КПСС с 1918 года? Чем-то напоминает жеманство продажной девки.

Там была не «вырезанная репродукция» из журнала, а увеличенная фотография. Это подтверждает в своих записках Светлана Аллилуева, и это можно видеть на фотографии смертного одна партии, сделанной уже в музее.

Представляете, сколько нужно выпить, чтобы перепутать вырезку из журнала с увеличенной под картину фотографией? Возможно ли вообразить себе в подобном диком состоянии члена Политбюро ЦК, члена КПСС с 1918 г. и первого секретаря ЦК?

Картины эти появились незадолго до смерти Сталина, как сообщает Светлана, так что забывчивость товарища Хрущева Никиты извинительна, не так ли? Впечатление возникает такое, что Хрущев описывал картину на стене с чужих слов, а в музее потом побывать просто не удосужился. Эта глупая болтовня Никиты и подтверждает, что на даче в последние месяцы жизни Сталина он не бывал, а значит, и умер Сталин в ином месте, наверно в больнице. Невозможно, согласитесь, допустить, что Хрущев ни единого разу не побывал у смертного одра партии. Впрочем, Хрущев по складу своему душевному чем-то напоминает Федора Павловича Карамазова, а потому с некоторой натяжкой можно допустить здесь вранье для личного удовольствия и унижения Сталина… Это маловероятно, так как образ у Хрущева не лжив, а откровенно ошибочен, но все-таки возможно.

Дополнительную уверенность в том, что у Хрущева это не выкрутасы, а обычная невнимательность малообразованного человека дает такая же ошибка у Радзинского:

Во время редких посещений дочь с испугом увидела на стене странные репродукции картин, вырезанные им из журналов. На них были дети: девочка поит из рожка лосенка, мальчик на лыжах, ребятня под вишней…

---

 Э. Радзинский. Указ. соч., стр. 604.

Вот так: у одного лосенок, у другого ягненок, но у Светланы козленок… Не возьмусь судить по фотографии, кто из них прав, а «здравый смысл» подсказывает, что Светлана.

Заметьте, Радзинский переписал изложенные им сведения именно у Светланы, где сказано предельно ясно: «увеличенные фотографии детей — кажется, из журналов: мальчик на лыжах, девочка поит козленка из рожка молоком, дети под вишней, еще что-то…»— И тем не менее он совершил ту же ошибку, что и Хрущев — «вырезанные репродукции». Стало быть, Хрущев тоже писал с чужих слов. Как видите, ни стыда, ни совести у этого Хрущева не было — хотя и член КПСС с 1918 г.

Но если Сталин умер в больнице естественным образом, то с какой же тогда целью дорогая наша и любимая партия породила Рыбина и Лозгачева? Я бы поверил, что Лозгачев просто хотел заработать на Радзинском и более никаких целей не имел,— если бы не было Рыбина, указания которого наверняка и исполнял Лозгачев. Зачем было распространять глупые басни? Чтобы обвинить Берию? Но кого интересовал Берия в конце семидесятых годов и тем более позже?

Помимо вранья Рыбина настораживает и вранье дочери любимого вождя советского народа, которая, разумеется, при смерти Сталина не присутствовала и присутствовать не могла — никто бы ее туда не пустил, дело государственное (это же партия большевиков). Любопытно поэтому бросить беглый взгляд и на ее глупые клеветнические измышления.

Светлана Аллилуева и письма к другу

Светлана, весьма чувственно описавшая смерть Сталина, не присутствовала при смерти отца, что можно почерпнуть, например, в воспоминаниях Хрущева, но ведь и этим «воспоминаниям» о том, чего не было, безоглядно верить нельзя… Ужас, лжец на лжеце.

Вот, например, пишет Светлана: «И все три дня, проведенные там, я только это одно и видела, и мне было ясно, что иного исхода быть не может».— Ранее же она сообщает, что вызвал ее на дачу Маленков 2 марта с занятий в Академии общественных наук, а в самом конце сочинения уточняет: «А на утро 2-го марта 1953 меня вызвали с занятий в Академии и велели ехать в Кунцево… Я уже это все описала». Стало быть, три долгих дня она там провела: 2 марта с утра, 3 марта, 4 марта и 5 марта до вечера, когда в 21-50 умер Сталин. Получается, однако, четыре дня, а не три. Логика же данных клеветнических измышлений проста: 2 марта + 3 дня = 5 марта, верно. Эта «теоретическая» ложь и говорит о том, что события Светлана воспринимала «теоретически», т.е. на даче при смерти Сталина она не была.

Кроме того, Светлана сообщает, что когда утром она приехала с занятий на дачу, ее встретили заплаканные Хрущев и Булганин, а в доме были Берия и Маленков… Нет, в 10-40 утра 2 марта Берия, Хрущев и Маленков со слезами на глазах зашли в кабинет Сталина в Кремле, что подтверждено документально — журналом регистрации посетителей (это мера безопасности, охрана почему-то работала, как обычно), который журнал по иному поводу приводит тот же Радзинский. Позже к ним присоединились прочие руководители партии.

Да вот и отрывок из воспоминаний Хрущева:

Вот собрались все. Тоже увидели, что Сталин умер. Приехала и Светлана. Я ее встретил. Когда встречал, сильно разволновался, заплакал, не смог сдержаться. Мне было искренне жаль Сталина, его детей, я душою оплакивал его смерть, волновался за будущее партии, всей страны. Чувствовал, что сейчас Берия начнет заправлять всем.

Какой волнующий поворот чувства и мысли, не правда ли? Даже странно, что член ЦК и Политбюро мог писать в таком чувственном духе — о предчувствиях своих словно у кудесника. Неужто же коварный Берия еще никак себя не проявил? Выходит, нет.

Любопытно, что Светлана в своем сочинении мимоходом подтверждает Хрусталева в день смерти Сталина, хотя при смерти Сталина она не присутствовала, в чем Хрущеву, я думаю, можно поверить: дело вообще партийное, не бабье. Врет Светлана, может быть, и немного, но версия Рыбина ее сочинением подтверждается — намеками, конечно, не прямо. Возможно также, что Хрусталева придумали позже, на основании клеветнических записок Светланы, где помянут некий Хрусталев. Разобраться во всем этом можно только в архивных материалах Управления кадров КГБ. Возможно, был некий Хрусталев, но вот имел ли он отношение к дачной прислуге?

Летом 1963 года Светлана начала писать свои клеветнические «воспоминания», хотя, подчеркнем, прекрасно понимала, что для публикации ее записок требовалось невозможное: прежде того весь ЦК в полном составе должен был крепко подвинуться рассудком. Этот факт был отражен в американской прессе [1], причем явно с ее слов: «she wrote her memoirs «for the drawer» as the Russians say», писала свои воспоминания «в стол», как говорят русские. Стало быть, раз начала писать, то уже готовилась ехать за границу. И правда, около того времени она встретила жившего в Москве индийского коммуниста по фамилии Сингх и вышла за него замуж. Советское правительство брак не признало, но тем не менее даже не попыталось остеречь индийского товарища от непартийного поступка… А ведь достаточно было только сказать: коммунисты — народ дисциплинированный, ответственный народ, понимающий, что такое генеральная линия партии. По счастью ли, по несчастью, а в 1966 году совершивший непартийный поступок Сингх тяжело заболел и 31 октября умер (есть и такие сообщения, что он уже был болен в 1963 году). Тогда Светлане почему-то разрешили сопровождать останки непризнанного ее мужа в его родную деревню на севере Индии (Kalakankar), куда она приехала и оставалась там два месяца (старинный красивый обычай?), а 6 марта 1967 г. она явилась в посольство США в Нью-Дели, якобы уйдя из общежития при посольстве СССР. Взяла она с собой только самое необходимое и самое дорогое (детей, конечно, оставила) — лживую свою рукопись ценой более 2,5 миллионов американских долларов, о которой цене прав на публикацию сообщил некий Генри Рэймонт (Henry Raymont) из газеты «Нью-Йорк таймс» (это одно из крупнейших американских изданий, отнюдь не жалкий желтый листок). 7 апреля 1970 г. Светлана снова вышла замуж в США за некоего Уильяма Уэсли Питерса (Peters). В октябре 1984 года она вместе с тринадцатилетней дочерью вернулась в СССР, где обе немедленно получили советское гражданство. В Москве Светлана почему-то не осталась и уехала в Грузию, где жила в почете и уважении, а занималась только тем, что отдавала указания, как крепче хранить память и музей любимого вождя советского народа. Примерно через два года ей «надоело жить среди дикарей» (Косыгин в свое время публично назвал ее истеричкой, переживавшей нервные срывы), и она отбыла обратно в США. Потом о ней забыли, что и понятно: Светланы Аллилуевой уже не было на свете — место ее заняла какая-то Лана Питерс. В 2005 и в 2008 гг. она дала интервью нашему телевидению, но на бульварные, кажется, темы, судя по названиям. Ничего любопытного она сообщить так и не захотела, хотя и могла бы — если бы вдруг совесть у нее проснулась. Например, могла бы все же рассказать, с какой целью она врала, что присутствовала при смерти Сталина. Впрочем, доллары ведь были заплачены…

Вот, например, чудесное и красочное вранье Светланы (здоровый потребитель желал платить свои доллары за ценный товар, а не за пресную чушь):

Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах. В какой-то момент — не знаю, так ли на самом деле, но так казалось — очевидно в последнюю уже минуту, он вдруг открыл глаза и обвел ими всех, кто стоял вокруг. Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и перед незнакомыми лицами врачей, склонившихся над ним. Взгляд этот обошел всех в какую-то долю минуты. И тут,— это было непонятно и страшно, я до сих пор не понимаю, но не могу забыть — тут он поднял вдруг кверху левую руку (которая двигалась) и не то указал ею куда-то наверх, не то погрозил всем нам. Жест был непонятен, но угрожающ, и неизвестно к кому и к чему он относился… В следующий момент, душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела.

Если помните, такое же движение рукой весьма игриво описал член ЦК и Политбюро, член КПСС с 1918 г. Н.С. Хрущев, да и «охранник» Лозгачев тоже вставил такое же движение рукой в свой рассказ, правда руку перепутал по необразованности. Вас не удивляет, что все они словно попугаи повторяют одно и то же, но приспосабливая к своим обстоятельствам? В одном случае движение руки Сталина было игривым жестом, знаком товарищам по партии, во втором признаком страшной агонии, а в третьем призывом о помощи.

Удивляет и то, что все три «истинных» свидетеля с точки зрения советской власти дееспособными не являлись, и сочинения их не могли быть опубликованы в советской печати. Вместе с тем Рыбин действовал в СССР совершенно свободно при явном одобрении ЦК КПСС (напомню, воспоминания в Музее революции, хотя к революции он отношения не имел), а воспоминания Хрущева и Светланы были опубликованы за границей — вероятно, тоже не против воли ЦК. Неужели все это только с целью отвести след от некоторых весьма неприятных событий на даче Сталина? Подумайте, они ведь в эту дачу мертвой хваткой вцепились — признали даже убийство, но на даче, только на даче, не где-либо еще. Впрочем, убийцей был мудро объявлен Берия и его коварный наймит (Рыбин прямо обвинял Берию, да и у Светланы Берия обращается к Хрусталеву, таким образом связывая себя с тайным наймитом в нощи).

Гадать, конечно, глупо, но вероятнее всего, что Сталин умер в больнице от инсульта — без всякой закулисной романтики. Нет ведь совершенно никаких оснований не верить сообщению правительства, что удар настиг его в московской квартире, откуда его наверняка спешно доставили в больницу. Да, отравить его могли, когда исход болезни был уже определен — разбитый параличом инвалид, но с точки зрения ЦК КПСС это не убийство, а вполне человечное и даже необходимое деяние: партии инвалиды не нужны. Я понять не могу, что именно тут подозрительно или неестественно? Где тут место для скользкой гидры капитализма, мерзких щупальцев сионизма или отравленного жала контрреволюции?

Вопрос в ином: с какого перепугу ЦК вцепился в дачу? Увы, ответить на него можно только исследованием стен дачи и поиском возможных поставок новой отделки стен деревом ценных пород… Если же не будет ни повреждения стен, ни поставок, то придется осторожно предположить, что в ЦК сидели идиоты.

Вот смеху-то будет, если когда-нибудь выяснится, что Сталин умер от пулевого или осколочного ранения. Нападение на дачу с целью освобождения Сталина, вероятно, могло быть, только вот сомнительно, что Сталин находился на даче (это отвратительное место с точки зрения обеспечения безопасности, надежнее бы было держать его за крепкими стенами вблизи воинских подразделений). С Берией же возможную провокацию на даче связать нельзя, попытку вызволить Сталина из заточения: его бы Хрущев на следующий день задушил своими руками прямо на заседании Политбюро. Впрочем, может быть, в порядке исключения им пришло в голову собирать не бредовые оговоры, а доказательства?

За смертным одром партии большевиков

Признаться, все эта суета вокруг вечного оставляет в полной растерянности: с одной стороны, дело очень важное, даже если задача была просто «правдиво отразить» смерть любимого вождя советского народа, но с другой — воплощали его редкостные болваны… Да кто же поручает болванам важное дело? Ну да, Волкогонов был человек образованный, но он ведь нес ту же самую чушь, что и Рыбин с Лозгачевым, собственно в качестве болвана и был использован. Неужто без приказа стал бы он с этим Рыбиным разговаривать? А если бы завтра к нему пришел иной и заявил бы, что он вместо Гагарина в космос летал, но увы, как и всякий трагический герой, остался неизвестен, то неужели бы Волкогонов и это напечатал без проверки? Что же касается Радзинского, то его, судя по сенсационным его бредням о желании Сталина начать новую мировую войну и рекламным заявлениям американских издателей о его «княжеском» достоинстве, интересуют исключительно доллары (русских князей с польскими фамилиями не бывает, и это принципиально — ни единого нет, причем, судя по имени Эдвард, папе его Стани́славу он мыслился поляком). Что поразительно, и матерый генерал-полковник от идеологии, и вальяжный «Rurikid prince» (Рюрикович), и вздорная демократическая попрыгунья-стрекоза, и старый коридорный солдат весьма слаженно несли одну и ту же чушь о смерти Сталина. И пусть побочные интересы были у каждого свои, у одного, например, доллары, у второго преступная сущность Берии, неужели совсем ничто их не объединяет?

Еще более удивляет, что за спинами болванов не видно каких-либо определенных лиц из власти: Светлану Аллилуеву начали готовить к «бегству» в империю добра еще при Хрущеве (1963), а Рыбин выполз из берлоги в конце правления Брежнева (1977). Положим, лично Хрущеву или людям из близкого его окружения в ЦК КПСС зачем-то и нужно было «правдиво отразить» смерть любимого вождя советского народа в средствах массовой информации империи добра (иначе бы Светлану за границу не выпустили или бы до посольства США она не дошла: у нас в ЦК не одни дураки сидели; на лживые ее записки наверняка наложена была разрешающая резолюция), но при чем же здесь Рыбин? Да ведь Рыбин и подобные ему непрошибаемые сталинисты должны были даже на прах Хрущева харкать, не так ли? Понять ли так, что в том и другом случае дело было вовсе не личное? Да, но какое же государственное дело могло бы объединять ЦК КПСС в 1963 и в 1977 году? Неужели подготавливаемая «перестройка», которая при Хрущеве была просто пресечена группой Брежнева, ослабевшего к 1977 году? Как известно, выдающегося деятеля международного коммунистического движения, члена КПСС с 1918 г. и первого секретаря ЦК КПСС сняли за «волюнтаризм и субъективизм», но разве же М.С. Горбачева нельзя было отправить «по его просьбе» на пенсию буквально за то же самое прегрешение перед партией и советским народом?

Безусловно, неуклонная демократизация советской власти с бессильными откатами назад и рывками вперед может вызвать мысли о заговоре, однако же заговор, поддерживаемый по меньшей мере двумя поколениями людей, следует назвать иначе, не так ли? Не является ли призрачный заговор лишь движением в сторону нормы от революционного безумия? Ведь осмысленные и целенаправленные действия на фоне безумия и должны выглядеть как заговор. Что поражает, действия отдельных лиц на историческом пути нашего народа в двадцатом веке нельзя назвать часто даже осмысленными, например тех же Хрущева и Горбачева, но в целом общество наше, кажется, ясно выражало желание избавиться наконец от революционного безумия, причем без помощи нового безумия, и на фоне смутных желаний общества Хрущев с Горбачевым выглядят по меньшей мере логично, если уж не осмысленно.

От мыслей о заговоре отвлекает также то простое обстоятельство, что сотрудники КГБ явно не принимали участия в сложении представленной выше сказки: выдумать подкрадывающегося ночью к сталинскому нарзану Хрусталева мог только полный идиот, но уж никак не сотрудник КГБ, которому это дело и стоило поручить. Можно, конечно, возразить, мол все равно это провокация, но даже провокация у сотрудника КГБ была бы реалистична, просто противоречива для вскрытия ее ложности. Подобная же чушь могла прийти в голову разве что одному выдающемуся деятелю… Ну, выдумал же Никита, как при аресте Берии Жуков лично крутил шпиону руки (при его-то комплекции, положении в обществе, маршальском звании и возрасте уже не юном, да и шпион был при комплекции, положении в обществе… Жуть). Зачем же Никита это выдумал, для заговора или для удовольствия? Ей-богу, Федор Павлович Карамазов…

Вместе с тем Светлана поминает фамилию Хрусталев, и значит, в представленной нам байке Хрусталев вымышлен на основании ее сочинения или же идет из отработанной версии… Ну, понятно: если допустить существование отработанной версии, то при ее воплощении в действительность через Рыбина или кого-то иного вроде Лозгачева существование Хрусталева не должно было вызывать никаких сомнений. Что ж, сомнения у невнимательного читателя исчезали при чтении сочинения Светланы. В данном случае, при наличии отработанной версии, сочинение Светланы должно было сыграть роль независимого источника, подтверждающего картину смерти Сталина, изложенную позже Рыбиным. В сущности, неграмотным это не назовешь, но сочинение Светланы ни единый профессионал явно не читал с редакторской целью: например, он бы не позволил ей нести чушь про «движение» в разговоре с дежурным офицером, а нашел бы разумный способ подтвердить версию Рыбина или, если требовалось, заточение Сталина на даче. Да, это крайне непросто, врать вообще очень трудно, но на то и нужны профессионалы, а не референты ЦК КПСС, которым, допускаю, байка про сталинское «дз» показалась бы верхом гениальности (особенно если эту бредню родил в муках их начальник). Профессионал объяснил бы им: «Товарищи, это же не роман Агаты Кристи, где в конце загадка открывается. Проще нужно быть, проще и достовернее, а то народ нас не поймет. Да и неужели вы хотите, чтобы наше ведомство опять подвергли репрессиям? А если какой начальник сдуру долбанет кулаком по столу да прямо спросит: «Какой идиот выезжал на происшествие? Где экспертиза по нарзану? Опять троцкистов проспали?» Зачем нам это?» Так и случилось: ни единый историк намекающего «дз» просто не понял, даже в голову не пришло, что человек с параличом слова может произносить невнятно, скомкано.

Словом, впечатление такое, что глупая эта версия все же отработана, ведь Светлана и Лозгачев подобно попугаям употребили слово «движение» в одном смысле, не понимая его сути, да и жест умирающего описали один и тот же, но едва ли в отработке этой версии принимали участие сотрудники КГБ. Значит ли это, что дело было не государственное? А впрочем, может быть, Лозгачев просто почерпнул у Светланы достоверное на его взгляд выражение для получения долларов от Rurikid prince, а с жестом совпадение? Выглядит это, конечно, диковато для завхоза, но чем черт ни шутит? Врать он, конечно, мог с удовольствием — поди не Махатма Ганди и даже не товарищ Сингх, да и бесплатно разговаривать с таким человеком, как принц Радзинский, Лозгачев не стал бы: мотива нет, а доллары все же хоть какой-то мотив. Впрочем, может быть, его очень попросили поговорить начальники из КГБ? Ведь поминал же его во лживых своих баснях Рыбин, а значит, состав участников «охраны» или черт знает чего был отработан, запланирован. Да, но сотрудники КГБ вроде бы не принимали участия в отработке версии, а на референтов у Лозгачева едва ли был положительный рефлекс… Зато у Радзинского наоборот: на референтов рефлекс должен был быть положительный, а на сотрудников КГБ — отрицательный. Занятно еще, что Радзинский сбывал свои измышления через крупных американских издателей вроде Doubleday (кажется, у Doubleday было первое издание книги про Сталина, раньше, конечно, чем у нас: доллары, доллары, доллары), хотя американский здоровый потребитель даже сегодня наверняка не имеет ясного о нем понятия (поди не Арнольд Шварценеггер и даже не Дэн Браун, рентабельный автор, надежный, миллионами книги уходят). Судя по Rurikid prince (а это, так сказать, потомственный Шварценеггер), ребята в рекламе чуть наизнанку во лжи не вывернулись, но с какой же целью? Прибыли маленькие? Удивляет, конечно, лживая реклама на таком уровне, когда давно уже можно быть честным: издательство Doubleday существует более ста лет, с конца девятнадцатого века.

Случайно ли версию о смерти Сталина продвигают лжецы, болваны и чистые поклонники долларов? Весьма милая компания, не правда ли? Единственное, что в этом деле профессионально,— это подбор исполнителей — если, конечно, подбирала их не сама жизнь. В сущности, трудно даже и американцев обвинять: сумасшедшую идеологию им мы всегда навязывали сами, они лишь повторяют глупые басни наших маргиналов, что, как мне кажется, и нашло высшее свое воплощение в творениях принца Радзинского, прославленного в США чуть ли не как потомственный Шварценеггер.

Безусловно, отношение к Сталину сегодня еще значимо идеологически, но смысла в господствующей идеологии демонизма, демонологии, совсем никакого нет. Демонизировать Сталина отнюдь не значит понять эпоху революций и величайшие перевороты духа на историческом пути. Сегодня идеология идет по пути слепого очернения всего, что связано со Сталиным, например Берии и Абакумова, а мнимые противники Сталина вроде Хрущева в глазах идеологии закономерно приобретают ангельский облик. Берия ныне вполне закреплен в массовом сознании как демон, но наиболее показательно отношение к Абакумову, тоже демонизированному при помощи ряда недалеких авторов от принца Эдди до Солженицына, причем демоном Абакумов остается несмотря даже на факты, на то, что подробный смертный приговор ему сегодня может прочитать каждый:

Из постановления ЦК ВКП(б) «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР»

11.07.1951

2 июля 1951 года ЦК ВКП(б) получил заявление старшего следователя следственной части по особо важным делам МГБ СССР т. Рюмина, в котором он сигнализирует о неблагополучном положении в МГБ со следствием по ряду весьма важных дел крупных государственных преступников и обвиняет в этом министра государственной безопасности т. Абакумова. […]

Получив заявление т. Рюмина, ЦК ВКП(б) создал комиссию Политбюро в составе тт. Маленкова, Берия, Шкирятова, Игнатьева и поручил ей проверить факты, сообщенные т. Рюминым. В процессе проверки комиссия допросила начальника следственной части по особо важным делам МГБ т. Леонова, его заместителей тт. Лихачева и Комарова, начальника Второго Главного управления МГБ т. Шубнякова, заместителя начальника отдела Второго Главного управления т. Тангиева, помощника начальника следственной части т. Путинцева, заместителей министра государственной безопасности тт. Огольцова и Питовранова, а также заслушала объяснения т. Абакумова.

Ввиду того что в ходе проверки подтвердились факты, изложенные в заявлении т. Рюмина, ЦК ВКП(б) решил немедля отстранить т. Абакумова от обязанностей министра госбезопасности и поручил первому заместителю министра т. Огольцову исполнять временно обязанности министра госбезопасности. Это было 4 июля с.г.

На основании результатов проверки комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) установила следующие неоспоримые факты.

1. В ноябре 1950 года был арестован еврейский националист, проявляющий резко враждебное отношение к советской власти,— врач Этингер. При допросе старшим следователем МГБ т. Рюминым арестованный Этингер, без какого-либо нажима, признал, что при лечении т. Щербакова А.С. имел террористические намерения в отношении его и практически принял все меры к тому, чтобы сократить ему жизнь.

ЦК ВКП(б) считает это показание Этингера заслуживающим серьезного внимания. Среди врачей, несомненно, существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства. Нельзя забывать преступления таких известных врачей, совершенные в недавнем прошлом, как преступления врача Плетнева и врача Левина, которые по заданию иностранной разведки отравили В.В. Куйбышева и Максима Горького. Эти злодеи признались в своих преступлениях на открытом судебном процессе, и Левин был расстрелян, а Плетнев осужден к 25 годам тюремного заключения.

Однако министр госбезопасности т. Абакумов, получив показания Этингера о его террористической деятельности, в присутствии следователя Рюмина, зам. начальника следственной части Лихачева, а также в присутствии преступника Этингера признал показания Этингера надуманными, заявил, что это дело не заслуживает внимания, заведет МГБ в дебри, и прекратил дальнейшее следствие по этому делу. При этом т. Абакумов, пренебрегая предостережением врачей МГБ [?], поместил серьезно больного арестованного Этингера в заведомо опасные для его здоровья условия (в сырую и холодную камеру), вследствие чего 2 марта 1951 года Этингер умер в тюрьме.

Таким образом, погасив дело Этингера, т. Абакумов помешал ЦК выявить безусловно существующую законспирированную группу врачей, выполняющих задание иностранных агентов по террористической деятельности против руководителей партии и правительства. При этом следует отметить, что т. Абакумов не счел нужным сообщить ЦК ВКП(б) о признаниях Этингера и таким образом скрывал это важное дело от партии и правительства. […]

На основании вышеизложенного ЦК ВКП(б) постановляет:

1. Снять т. Абакумова с работы министра государственной безопасности СССР как человека, совершившего преступления против партии и Советского государства, исключить из рядов ВКП(б) и передать его дело в суд.

2. Снять с занимаемых постов начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР т. Леонова и заместителя начальника следственной части т. Лихачева как способствовавших Абакумову обманывать партию и исключить их из партии.

3. Объявить выговор первому заместителю министра т. Огольцову и заместителю министра т. Питовранову за то, что они не проявили необходимой партийности и не сигнализировали ЦК ВКП(б) о неблагополучии в работе МГБ.

4. Обязать МГБ возобновить следствие по делу о террористической деятельности Этингера […]

---

 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 46. Л. 19–21. Копия.

 См. советские документы по адресу http://www.idf.ru.

Да, любимая наша партия готовила хороший открытый процесс, но вот беда, Абакумов отказался давать показания или давал издевательские, что можно почерпнуть из записки в ЦК председателя Верховного суда Волина, который и посоветовал «судить» Абакумова «без участия обвинения и защиты» за бесперспективностью суда:

Сов. секретно

ЦК КПСС

Ознакомившись с поступившим на рассмотрение Верховного Суда СССР делом АБАКУМОВА и других быв. работников МГБ СССР, считаю необходимым сообщить соображения о порядке судебного рассмотрения этого дела.

АБАКУМОВУ предъявлено обвинение в том, что он, находясь в преступной связи с врагом народа БЕРИЯ и проводя подрывную деятельность против Советского государства, в этих целях со своими сообщниками создавал провокационные следственные дела так называемое «Ленинградское дело», дело по обвинению ЖЕМЧУЖИНОЙ П.С., дело ШАХУРИНА, НОВИКОВА и других, дело БОРОДИНА, сфальсифицированное с целью опорочить руководителей Коммунистической партии Китая, ряд дел на генералов Советской Армии и других лиц.

Обвинение обосновано материалами дела.

Что касается рассмотрения дела АБАКУМОВА в публичном процессе в гор. Ленинграде, в присутствии партийного актива, то по мнению Верховного суда СССР следовало бы признать это нецелесообразным.

Как указано выше АБАКУМОВУ наряду с фабрикацией «Ленинградского дела» предъявлен ряд других обвинений, публичное рассмотрение которых с неизбежными подробностями нежелательн [так в тексте, не влезла буква О]

К настоящему времени все осужденные в связи с «Ленинградским делом» полностью реабилитированы, их родственники возвращены к месту жительства и устроены на работу.

На Ленинградском партактиве с участием Н.С. ХРУЩЕВА было разъяснено решение ЦК КПСС по вопросу провокационного создания дела КУЗНЕЦОВА, ПОПКОВА и других, и снова поднимать эти вопросы без особой на то надобности вряд ли целесообразно.

Имеет значение и то обстоятельство, что по основным пунктам обвинения, в частности по обвинению в фабрикации «Ленинградского дела», в деле не содержится объяснений АБАКУМОВА в связи с тем, что АБАКУМОВ отказался их давать или давал такие показания, которые следствие не фиксировало как провокационные [так в машинописном тексте, вероятно правильно бы было — фиксировало, без отрицания].

По всем этим соображениям вношу предложение дело АБАКУМОВА и других рассмотреть в закрытом судебном процессе без участия обвинения и защиты.

Такого же мнения придерживаются тов. тов. РУДЕНКО и СЕРОВ [Прокуратура и КГБ].

 

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВЕРХОВНОГО СУДА СОЮЗА ССР А. Волин.

З сентября 1954 г.

№ 10/00267

 

Нач. Секр. Шифр. Отдела

Верховного Суда СССР (подпись)

---

 ГА РФ. Ф. Р-9474. Оп. 16. Д. 433. Л. 41-42.

 http://rusarchives.ru/evants/exhibitions/stalin_exb/271_a.shtml

Как видим, фактов у «суда» не было: если в деле не содержится признаний Абакумова, то и суд немыслим… Не испугался Абакумов и не отступил от убеждений даже под страхом смерти. Сталинист, конечно, низкая душонка, не демократическая.

Возникает вопрос ко принцу Эдди: откуда он выведал, что Абакумов организовал дело врачей, как он написал в своей книжонке о Сталине, если архивные документы ЦК ВКП(б) говорят об обратном? Абакумов, как мы воочию видим, пытался «погасить» это дело, даже с риском для жизни, чего он не мог не понимать: с ЦК шутить было опасно. Едва ли Абакумов мог не знать, кто желает избавить Сталина от надежной личной охраны, «на почве пьянок сросшейся» с убийцами в белых халатах… Неужели пишущий о Сталине мог не знать приведенное постановление ЦК? И после этого принц Радзинский будет отрицать свою продажность, сиречь пылкую любовь к роскоши и долларам? А ведь будет, непременно будет. Или, может быть, это у новоявленного нашего Рюриковича не от любви к долларам, а просто от невежества? Даже Хрущев, как видите из приведенного выше документа, не обвинял Абакумова в организации дела врачей. Но если Абакумов осознанно рисковал жизнью, пытаясь не допустить беззакония в деле врачей, то мог ли он фальсифицировать прочие дела? Весьма сомнительно: зачем же в таком случае помирать было из-за какого-то «еврейского националиста» Этингера?

Хрущеву удалось втоптать в жидкую грязь всех своих врагов, даже Сталина. И удивительное дело, среди нынешних либералов вроде принца Эдди Хрущев слывет матерым либералом, хотя позволял себе даже пулеметы на улицах. Остается полной загадкой, почему либералы не обзывают его Никита Кровавый… Что ж, либерал необъясним, как сама любовь или ненависть, и непредсказуем, как загадочное явление природы, торнадо духа, сумбур.

Нынешняя идеологическая клевета на Сталина и его время может, безусловно, рассматриваться как инстинктивный порыв к демократизации общества. Вместе с тем искаженное восприятие мира приводит не к свободе, а новому духовному рабству, столь же тяжкому, как и прежнее, «революционное»...

*****

Там, дальше, ещё много интересного. Почитайте сами, ссылка выше...