Проблему международного разделения труда разбирали многие экономисты, однако чтобы не заставлять читателя ходить по ссылкам, повторю основные положения в собственной интерпретации. Разберем простейшую ситуацию: две страны, два продукта. В стране 1 продукт А стоит 1 тугрик, продукт Б – 2 тугрика. В стране 2 те же продукты продаются за 2 песо и 6 песо соответственно. То есть в странах на внутренних рынках соотношение цен на продукты разное. Это дает возможность заниматься международной торговлей с выгодой.

Имея в стране 1 первоначальный капитал в 100 тугриков, можно купить продукт Б (50 единиц) и продать их за 50*6=300 песо в стране 2. На 300 песо купить 300/2=150 единиц продукта А и продать их в стране 1 за 150*1=150 тугриков. Прибыль от одной операции составит 50 тугриков (за вычетом накладных расходов). Точно так же можно начинать с суммы в песо – схема не меняется. Если обмен идет в значительных масштабах, то у каждой из стран начнется определяться международная специализация: производство продукта Б будет смещаться в страну 1, продукта А – в страну 2.
В качестве конкретного примера можем считать, что продукт А относится к сельскому хозяйству, например, это вагон зерна. Продуктом Б пусть будет легковой автомобиль. В таком случае в стране 1 автомобиль продается в два раза дороже вагона зерна, а в стране 2 – в 3 раза дороже, т.е. автомобильная промышленность страны 1 развита лучше, раз ее продукция дешевле. Как следствие, страна 1 будет производить автомобили на свой и соседний рынок (станет мировым автопроизводителем), страна 2 – мировым поставщиком зерна. Само по себе ни то, ни другое не хорошо и не плохо – на то оно и разделение труда, чтобы каждый занимался своим делом. Тем не менее, разница есть. На любом рынке есть отрасли с высокой конкуренцией и наоборот, монополизированные. Соответственно, если производством зерна занимаются множество стран, конкуренция на этом рынке будет сильна и норма прибыли минимальна. Гораздо выгоднее заниматься, например, производством процессоров для персональных компьютеров - доля одной только компания Intel на мировом рынке составляет 80%. Поэтому, если планировать на государственном уровне внешнеэкономическую деятельность, нужно сразу определиться, в каких областях стране лучше специализироваться, чтобы быть конкурентоспособнее других стран, а какую продукцию закупать. Но это еще далеко не полная картина.

Каждый из внутренних рынков отдельных стран использует для обращения свою валюту, которая для внешнеторговых операций обменивается по определенному курсу. Чтобы не путаться во множестве кросс-курсов национальных валют, на Бреттон-Вудской конференции 1944 года доллар США был выбран в качестве ключевой валюты мирового финансового рынка (тогда он был привязан к золоту, позднее отвязан, но для нашего анализа это не имеет значения). В дальнейшем и я буду использовать доллар в качестве основной денежной единицы для сравнения цен на разных рынках. Возьмем вначале какую-то аграрную страну, которая может предложить на мировой рынок только зерно. Поскольку на мировом рынке количество всевозможных продуктов, которые могут представлять интерес для жителей этой страны, очень велико, совершенно очевиден высокий потенциальный спрос на доллар с их стороны. При этом мировой рынок зерна насыщен, большинство стран производят его в количествах, достаточных для внутреннего потребления. Более того, современные технологии производства зерна в развитых странах делают его достаточно дешевым: один фермер в США обеспечивает продовольствием примерно 100 человек, тогда как в отсталой стране крестьянин кормит, помимо себя, максимум еще одного жителя. Получается, если просто продать зерно на рынке США по текущей цене, труд одного американского фермера приравнивается к труду 50 крестьян аграрной страны, что дает первую оценку обменного курса местной валюты к доллару: один и тот же труд оценивается в США в 50 раз дороже. Далее вступают в игру дополнительные факторы: например, аграрный рынок в США может защищаться (и защищается) протекционистскими законами, что ограничивает возможности зарабатывания долларов на экспорте зерна в США; сельхозпроизводство в США субсидируется, что еще понижает стоимость труда в аграрной стране-экспортере. С другой стороны, для бедных крестьян товары, закупленные в США, слишком дороги. Спрос создает богатая прослойка аграрной страны, и чем больше имущественное расслоение, тем выше спрос на доллар и курс внутренней валюты по отношению к нему ниже.

Еще одна особенность международной торговли получила название Голландской болезни. Пусть в абстрактной стране Голландии есть два экспортера, оба продают одинаковое количество товара с рентабельностью 10%. Потом один из товаров на мировом рынке резко дорожает - для простоты в 10 раз. Если экспорт был 100+100=200 долларов, то станет 100+1000=1100 долларов. Такой приток долларов в Голландию должен неизбежно привести к падению курса доллара (подорожанию внутренней голландской валюты - гульдена). Тогда подешевевший доллар будут больше скупать импортеры, импорт вырастет и внешнеторговый баланс вновь уравновесится. Насколько должен упасть доллар, чтобы импорт увеличился в 1100/200=5,5 раз, сказать сложно, пусть упадет вдвое, например, был курс 1 гульден=1 доллар, стал 1 гульден=2 доллара. Тогда себестоимость второго экспортного товара, которая по старому курсу была 90 долларов, станет 180 долларов (внутренняя цена в гульденах не изменилась) и продавать его за 100 долларов никто не будет. Другими словами, самый высокодоходный товар вытесняет из экспорта остальные.

Не минула эта напасть и Россию. Наша внешнеторговая статистика действительно зафиксировала такую трансформацию структуры экспорта – большую его часть стали составлять нефтегазовые доходы. Это вызвало некоторое беспокойство, но не более. А что происходит на внутреннем рынке? Если (для простоты) вся внутренняя промышленность работала с рентабельностью 10%, то после падения курса вдвое цены на импортные товары также упадут вдвое. И тем отраслям, где разница цен между отечественным производителем и импортом была меньше двух (а таковых, с учётом разницы в качестве, большинство) придётся совсем несладко. Настолько несладко, что предприятиям придётся закрыться. Дорогая нефть убивает и внутреннее производство!

Что уцелеет? То, что нельзя импортировать. Строительство, транспорт, услуги (в первую очередь торговля – та вообще на дешевом импорте расцветет). То есть коллапса экономики не произойдёт. Но когда нефть подешевеет, выяснится, что не только экспортировать нечего, но и производства внутреннего нет.

Отсюда вывод:

Если активно участвовать в международной торговле, нужно преуспеть лишь в нескольких технологических нишах. Остальную промышленность развивать особого смысла нет: в случае успеха высокорентабельный продукт вытеснит остальные (с учётом справедливого замечания, что обычно речь идёт не о монопроизводстве, а о целом кластере взаимодополняющих производств, возможно даже группе смежных отраслей). Такая политика вполне согласуется с принципами международного разделения труда: для развития любого продукта нужно инвестировать в исследования и разработки, и намного эффективнее сконцентрировать усилия на ограниченном числе направлений. Тогда в масштабах мира каждая страна (группа стран) выбирает специализацию, развивая своё направление к всеобщему благу. Если же отделиться от мира железным занавесом, все разработки придётся финансировать в одиночку, что обязательно  скажется не в лучшую сторону на темпах НТП. Правда, здесь мы опять сталкиваемся с проблемой, что в условиях рыночной экономики каждая страна будет тянуть одеяло на себя, стараясь задрать цену на свой продукт. Поэтому разумно и в мировом масштабе избегать монополизации отдельных направлений, но эта проблема уже выходит за рамки нашего исследования.

Рассмотрим ещё вопрос выбора между свободным и фиксированным/регулируемым курсом валют на примере отношений США и Китая. Активная взаимная торговля между странами началась по инициативе китайской стороны – власти Китая взяли курс на привлечение иностранных инвестиций для создания рабочих мест внутри страны. В Китае на деньги правительства была создана необходимая производственная инфраструктура, обеспечен льготный налоговый режим. Помимо типичной для аграрной страны низкой оплаты труда сыграли свою роль еще два обстоятельства. Первое: оборудование для массового производства позволило привлекать неквалифицированную рабочую силу – станки обзавелись достаточной «защитой от дурака». Второе: в самих США активно развивались общенациональные торговые сети, заинтересованные в больших партиях дешевого товара. Поэтому продукция из Китая не имела проблем со сбытом на рынке США, без труда вытеснив местных производителей.
В то время как поток товаров из Китая в США только нарастал, спрос в обратную сторону был ограничен: бедное и относительно социально однородное население не могло позволить себе потребление импортных товаров, а оборудование для новых производств не закупалось, а завозилось инвесторами. Возникший валютный дисбаланс мог быть урегулирован повышением курса юаня, но политика партии Китая состояла в административной фиксации курса, так что торговый дефицит США продолжал накапливаться. Почему Китай пошёл по этому пути:

1. Если курс свободный, неизбежный рост юаня фактически означал бы рост доходов населения Китая в пересчете на доллар. Иными словами, население богатело бы всем скопом, вне зависимости от способа получения доходов (ну как богатело – импортные товары становились бы дешевле). С другой стороны, зарплаты в юанях оставались бы стабильными, т.е. не было предпосылок внутренней инфляции. Для всех игроков мирового финансового рынка дорожающий относительно доллара юань стал бы перспективной валютой для инвестирования. Началось бы бегство валют в юань, и в перспективе имелись все шансы потеснить доллар с позиции основной резервной валюты. У Китая появлялась возможность получать дополнительные блага в обмен на напечатанные юани, что безусловно понравилось бы населению Китая и не понравилось бы населению и правительству США. Вместе с тем, рост курса юаня означал бы неминуемое снижение конкурентоспособности китайской промышленности и разворот торгового баланса от положительного к отрицательному.

2. Китай избрал другой путь – стабильность курса продолжала привлекать внешних и внутренних инвесторов до тех пор, пока предприятия не стали испытывать дефицит в кадрах. После этого начался рост зарплат в Китае, и на внешних рынках китайская продукция все-таки подорожала (точнее, сначала упали сверхприбыли инвесторов). Но Китаю удалось надолго задержать рост доходов населения и за счет этого вовлечь максимально возможную его долю в новую промышленность. Кроме того, рост доходов носил избирательный характер и пришелся в основном на предпринимателей и наиболее востребованных специалистов. Благодаря такому продолжительному инвестиционному буму китайская промышленность заняла, безусловно, доминирующее положение на мировом рынке. К тому моменту, когда продукция из Китая начала заметно дорожать, она уже успела вытеснить конкурентов, к тому же качество ее существенно возросло. В качестве минуса отметим, что рост зарплат означает рост внутренней себестоимости, как следствие рост цен в юанях, инфляцию и снижение его покупательной способности, и возможности юаня стать мировой резервной валютой существенно снизились. С другой стороны, рост зарплат привел к повышению уровня жизни в Китае и появлению высокого внутреннего спроса, что дает возможность переориентации промышленности с внешних рынков на внутренний. Экономика Китая сможет какое-то время поддерживать свой рост уже за счет местных потребителей.
Итак, с одной стороны экспорт из Китая замедляется. С другой, разбогатевшие жители Поднебесной уже в состоянии покупать не только свою, но и импортную продукцию и вроде бы внешнеторговый баланс должен наконец прийти в равновесие. Только не очень понятно, найдут ли товаропроизводители США что предложить потребителям из Китая в равноценном объеме.

Из всего изложенного выше можно сделать два вывода. Первый – курс доллара к национальной валюте зависит от множества факторов, учет которых далеко не тривиален. Поэтому вычисления различных «справедливых» курсов и их прогнозы лучше оставить на совести прогнозистов. Второй вывод – программы поддержки российской промышленности останутся закапыванием денег в песок, пока не будет выработана и принята национальная политика в области международного разделения труда. В частности, нужно четко понимать, что любая промышленность на данный момент будет вынуждена конкурировать с китайской и шансов победить у нее, прямо скажем, немного. Другой важный момент, о котором как-то забывают упомянуть - нас интересует не просто конкурентоспособное производство, а вытеснение конкурентов с определенных ниш в системе мирового разделения труда (вплоть до их монополизации). Только такой подход позволит удерживать высокий уровень оплаты труда в этих сегментах, что и является целью экономической политики. Завоевание клиентов на мировом рынке - процесс долгий и затратный, требующий как создания новых технологий, так и переключения потребителей на эту новую продукцию, и обычно данные проблемы сложнее и решаются гораздо дольше, чем собственно наладить производство.

Хороший пример правильного подхода к выбору ниш в системе международного разделения труда для ресурсных экономик приводит профессор Кондратьев В.Б. в своей статье Из ресурсного рабства в царство инновационной свободы: возможно ли это? - пересказывать здесь не буду, настоятельно рекомендую к прочтению (для интересующихся темой могу порекомендовать ещё его книгу «Отрасли и сектора глобальной экономики: особенности и тенденции развития – Москва, Международные отношения, 2015).

Со своей стороны исключительно в качестве иллюстрации приведу несколько примеров личной оценки текущего состояния и перспектив разных видов деятельности в качестве возможной специализации России в мировой системе разделения труда:

1.       Оборонная промышленность. Единственная отрасль промышленности, где во времена СССР действовала система контроля качества. Как результат, текущее состояние – вполне удовлетворительное. Национальные особенности – недостаток квалифицированного и дисциплинированного рабочего класса (справедливо для всех отраслей промышленности). Экспортные перспективы – хорошие, уже есть приличная доля рынка. Дополнительные бонусы – национальная безопасность в случае возможных конфликтов (как показали последние события, жизненно необходима), политическое влияние. Из минусов – относительно небольшой объем рынка. Рекомендация к специализации – однозначно да.

2.       Станкостроение (гражданское). Текущее состояние – неудовлетворительное. Экспортные перспективы – сомнительные, ниша занята, конкуренция высокая, найти конкурентные преимущества сложно. Дополнительные бонусы – определенное развитие науки. С учетом национальных особенностей (см. п.1) в плане квалифицированного персонала составит конкуренцию оборонной промышленности. Рекомендация – скорее нет.

3.       Автомобилестроение. См. п. 2.

4.       Исследование космоса. Текущее состояние – близкое к лидирующему. Экспортные перспективы сомнительные, так как сомнительна окупаемость этой деятельности в принципе. Бонусы – развитие науки, самооценка нации. Рекомендация – скорее да.

5.       Микроэлектроника. Текущее состояние – неудовлетворительное. Экспортные перспективы: рынок заметно монополизирован, в случае успеха возможно получение доли объемного сформировавшегося рынка. Рекомендации – скорее да.

6.       Нанотехнологии. Рынка как такового нет. Перспективы туманны. Рекомендации – скорее нет.

7.       Киноиндустрия. Текущее состояние – неудовлетворительное. Экспортные перспективы: конкуренция в нише слабая (основная доля рынка принадлежит Голливуду), выход на рынок других стран несложен. Возможны политические бонусы. Рекомендации – скорее да.

Желающие могут продолжить.

Понятно, что подобная оценка все-таки не должна делаться «на коленке» и проблема требует серьезной аналитической проработки. Также понятно, что формирование программы национальной специализации потребует соответствующего реформирования всего общества. К примеру, образование получает долгосрочный ориентир как в плане специализации, так и в плане количества необходимых специалистов, их прогнозируемых доходов. Территории с учетом своих географических преимуществ могут получить статус отраслевых кластеров определенной специализации, что дает информацию о необходимой инфраструктуре, планируемой миграции с оценкой потребности в жилье и его типе. Для населения тоже появляется понятный ориентир – получение какой специальности потребует переезда и является ли для них новое место жительства дополнительным благом или издержками (в первую очередь в плане климата). Появляются внятные приоритеты в налоговой политике и политике поддержки инвестиций, приоритеты в научных исследованиях и т.д.

Наконец, важный вопрос – а нужна ли нам промышленность вообще? Продаем свои энергоносители с хорошей прибылью – вот и славненько, а тут еще с голландскими болезнями бороться. Увы, нужна. Сверхприбыльная добыча энергоносителей является по сути формой паразитической деятельности. Здоровому обществу требуется реальная экономика, требуется промышленность, способная побеждать в международной конкурентной борьбе. Промышленность задает ориентиры развитию науки, промышленность требует квалифицированных кадров, промышленное производство сплачивает коллективы и дает импульс развитию личности. Уж если от чего и отказываться, так это от экспорта энергоносителей, тем более что те давно уже стали инвестиционным товаром со всей присущей им ценовой волатильностью. Впрочем, в данный момент история сама разворачивается в этом направлении.