Канада. Ех-джихадист, ныне оперативник, о том как радикализируется молодежь

   Рождённый в Торонто и выращенный мусульманином, Мубин Шаи, стал радикальным исламистом после того, как съездил в Пакистан в 1990-х. Вернувшись в Канаду, Шаих вербовал других молодых мусульман для джихада. Но события 11 сентября заставили его задуматься о своём пути. После изучения Корана в Сирии он вернулся домой, ещё раз изменившись, в этот раз полный решимости бороться с милитаризмом, который он поддерживал. Работая на Канадскую службу безопасности, Шаих был правительственным агентом в деле «Торонто 18», по которому группа в основном молодых мусульман была признана виновной в заговоре с целью произведения атаки на канадские учреждения.  Сегодня Шаих проводит кампании против исламофобии, а также пытается остановить радикализацию в собственном сообществе, используя социальные СМИ для прямого общения с поклонниками Исламского государства. И хотя он всё ещё работает на западные правительства, он не боится критиковать западную политику, которая, по его словам, подогревает радикализацию, с которой он борется.

 Всего месяц назад все верили, что угроза Исламского государства была направлена на Ближний восток, где ИГ хочет установить так называемый «халифат». Но последние террористические атаки в Париже и Сан Бернардино показывают, что ИГ присоединилось или даже превзошло Аль Каиду в том, что касается вербовки или вдохновения мусульман на западе на кровавые акты против гражданского населения. VICE встретился с Мубином Шаихом, чтобы обсудить, как радикализируются уязвимые молодые мусульмане, чтобы потом совершать насилие; собственный путь Шаиха от джихадиста до правительственного агента; и как группы на подобии ИГ искажают религию, которую они якобы представляют.

 VICE: Что делает уязвимых молодых мусульман лёгкой мишенью для вербовки такими группами как Исламское государство?

 Мубин Шаих: Речь идёт с социальным движении. Оно вне террористического движения. А у социальных движений есть истории об обидах. Причина, по которой эти истории об обидах резонируют, это то, что они основываются на фактах. Это может быть не полноценный факт, и это может быть интерпретация мировых событий, но реальность такова, что когда они говорят, что их обида касается западной политики, особенно, бомбардировок мусульманских стран, они не ошибаются, когда говорят это.

 Когда я был на их стороне где-то в 1995 году, мы смотрели видеокассеты с джихадистской пропагандой, а потом, когда появились DVD, мы смотрели DVD. Но современные социальные сети экспоненциально всё ускорили. Сидишь себе возле экрана телевизора или экрана компьютера, снова и снова, и снова смотришь эти фотографии, это тебя травмирует. Твои глаза будут потрясены визуальными имиджами смерти, разрушений, убийств, пыток, притеснения [мусульман]. Психологический термин для этого – «заместительная потеря». Таким образом, я не один такой лишённый, я смотрю видео о том, как моих людей притесняют, и вдруг их лишения и их притеснения становятся моими лишениями и притеснениями, и пишется такое экстремистское сообщение: «Хорошо, теперь видите? Теперь это чувствуете? Что вы будете делать с этим?».

 А каковы социальные условия того, что молодые мусульмане становятся восприимчивыми к этому?

 Изоляция и маргинализация. Ситуации в Северной Америке и Европе отличаются. В Европе всё гораздо хуже, особенно, во Франции. Франция была колонизатором Северной Африки, в частности, Алжира. Обычно колонизаторы не могут хорошо интегрировать колонизированное население в свои общества. Таким образом, существует высокий уровень безработицы, отсутствие возможностей – обычно так всё и бывает. Не бедность становится причиной терроризма, но что такое бедность, как не отсутствие возможностей? Таким образом, для тех, у кого нет возможностей, единственным выходом является криминальный мир, вот как обстоят дела. Большинство молодых людей, которые сейчас находятся в таких условиях, становятся уязвимыми для вербовки экстремистами. И не случайно, что у Франции самое большее количество иностранных боевиков в Сирии.

 Сейчас вы являетесь частью усилий, направленных на то, чтобы остановить процесс радикализации мусульман, что вы для этого делаете? Что вы им говорите, и что они говорят вам?

 Я общался с этими людьми один на один, и я называю этот подход «про-исламистским, анти-террористическим». Мы очень чётко говорим, что исламские источники никогда не разрешают насилие над гражданским населением в общественных местах. В этом правиле не существует исключений. Это однозначно запрещено.

 Но есть само Исламское государство, а также критики ислама, такие как новые атеисты, цитирующие отрывки, например, Главу 9, Стих 5, в котором говорится: «Убивайте всех неверных».

 Да, мне кажется ироничным, что ИГ и новые атеисты, или анти-мусульмане, цитируют те же самые стихи. Они говорят: «Ислам - это терроризм, а вот стихи, подтверждающие это». Поэтому я напоминаю им, что я тоже когда-то в это верил. Я тоже выбирал и перекручивал стихи точно так же, как и они. О главе 9, Стихе 5 я говорил то же самое. Я говорил: «Смотрите, эти стихи говорят: «Убивайте кафров, где бы они ни были»». Но, на самом деле, это не то, что там написано. То есть, это часть более длинных стихов. И эта часть в действительности говорит: «Аль-Мушрикин», и речь идёт о политеистах. Таким образом, когда учёный в Сирии пытался де-радикализировать меня, он сказал: «Скажи, ты обычно начинаешь читать главы со стиха 5? Может, стоит начать читать со стиха 1? Я не знаю, просто так подумал».

 Таким образом, Стих 1 говорит о «Политеистах... Это касается политеистов, с которыми вы заключили договор и нарушили договор». Если вы посмотрите на Стих 4, которой идёт сразу перед Стихом 5, там говорится: «В эти инструкции не включены те политеисты, которые следовали завету, договору, и не нападали на вас и не участвовали в насилии против вас. Продлевайте договор с ними». Таким образом, всё становится ясным. Содержание очень конкретно, это те люди, которые на самом деле борются с вами незаконно из-за того, что вы мусульманин. Потому что в таком контексте политеисты боролись с мусульманами только потому, что они были мусульманами, потому что они верили в одного Бога и взывали к одному Богу. И глядя на тот контекст и в противоположность тому, что они сегодня делают, вы можете видеть, что Исламское государство полностью всё исказило. Теперь они применили этот стих даже к евреям и христианам.

 Таким образом, когда я говорю с потенциальными сторонниками Исламского государства, я беру скриншоты стихов, я беру скриншоты комментариев учёных по поводу каждого стиха о том, что говорил пророк Мохемед о таких девиантных группах как ИГ, надевшего одеяния ислама; они молятся, постятся, они прилагают усилия и поклоняются, но они фальсифицируют смысл Корана и, более того, они убивают мусульман даже больше, чем не-мусульман. 

 Иногда моя работа в роли посланника даёт результаты, иногда нет. Они думают: «О, этот парень всё ещё работает на разведывательную службу». Я подхожу к этому так: «Я имел дело с такими ребятами, как вы, и я не хочу увязнуть в системе прокуратуры и системы уголовного правосудия». Смешно, но я вижу себя в них, иногда вижу зеркальные отображения. Они говорят точно так же – они очень злы и очень расстроены. Они уверены, что в исламе идёт война, и всё, что они делают, это впитывают в себя всё негативное. И я понимаю, что не смогу изменить мнение ребёнка за одну ночь. Но если я смогу посеять семена... Не люблю говорить «семена сомнения», я говорю «семена правды», чтобы в конце концов на их жизненном пути попалось нечто, что заставило бы их изменить свой подход так же, как это случилось с мной.

 Каждый раз, когда происходит террористическая атака, будь то 11 сентября или убийства в Париже, жизнь мусульман на Западе становится сложнее. Считаете ли вы, что это часть целенаправленной стратегии Исламского государства?

 Это точно часть их целенаправленной стратегии. Они написали манифест под названием «Чёрные флаги из РИМА», где сказали: мы уничтожим «серую зону сосуществования» и создадим жизнь очень сложную для мусульман, сделаем так, что милиция будет чинить расправы над мусульманами, что приведёт к дальнейшей изоляции, маргинализации и злости, что заставит их встать на путь насилия. Это их заявленная цель. Печально, но есть правые, которые тоже могут получать приказы от ИГ, потому что они на них работают.

 Два ливанских социальных работника проводили исследование, в рамках которого опрашивали пленников Исламского государства в Ливанской тюрьме. И одним из их выводов было: «Почти у всех людей, которых мы опросили, присутствует такая вещь как «синдром отсутствующего отца». Отцы их либо сильно унижали, либо подвергали насилию, либо бросили в раннем возрасте».

 Это одна из причин, почему я обращаюсь к моей жизненной истории как к защитным факторам. Причина, по которой я не перешёл к насилию, та, что у меня есть оба родителя. Конечно, существовало некоторое напряжение, когда я был подростком, но в целом это были хорошие отношения, и я имел некоторое религиозное образование, ходил в хорошую школу, меня не унижали, не обижали и не дразнили. Поэтому я не удивляюсь, что такое встречается среди этих ребят. Это в большинстве своём люди из неблагополучных семей. Синдром отсутствующего отца, который мы наблюдаем, это обычное явление для молодёжной преступности во всём мире: для белых, чёрных, азиатов и так далее. Это превосходит расы, культуры и религии. Там, где нет отца, там имеют место прогулы, там имеет место преступность.

 Ещё там можно заметить то, что у них нет хорошего религиозного воспитания. Существует множество интервью с дезертирами ИГ, заключёнными или людьми, которые давали интервью после того, как они попали в плен, и все они говорили, что эти люди... Я никогда не видел Коран, я не видел, чтобы они молились, и в большинстве своём они религиозно не грамотны. И это не удивительно, потому что сильная злость в них закипает до того, как проникает идеология. Таким образом, вы уже злы, вы уже взбешены на весь мир, и вы найдёте что-то, что даст вам подтверждение и обоснование вашей злости.

 Так вот, и вот, посмотрите на этих иностранных новобранцев из Европы, борющихся на стороне ИГ: большинство из них имеет судимости, большинство из них имеет тот или иной тюремный опыт, они не обязательно сидели в тюрьме, но общаются с теми, кто сидел. Конечно, можно также смотреть на институциональную дискриминацию, когда мусульмане оказываются в тюрьме чаще, чем другие люди, и во Франции это присутствует сплошь и рядом. Таким образом, это больше окружающая среда, в которой появляются эти люди. Неправда, что они открывают Коран, читают стих и становятся джихадистами.

 В Монреале только что открылся центр по де-радикализации. Это может помочь?

 Это может помочь, но обратите внимание, что на слушании Сената, на котором говорилось о радикализации, особенно в Квебеке, говорили, что 75 процентов случаев экстремизма не были мотивированы религией – это были белые экстремисты-супрематисты. Поэтому я думаю, что у центра по де-радикализации довольно широкий подход, который обратит на это внимание и сможет бороться также и с крайним правым экстремизмом, и с религиозным экстремизмом. Мы не хотим выбирать только одну группу. Если мы по-настоящему хотим противодействовать насильственному экстремизму, тогда нам нужно включать все группы, подпадающие под эту категорию.

 В Квебеке наблюдается уникальная проблема – там проживает определённое количество молодых радикализированных мусульман, а также большое количество исламофобии. Что там нужно сделать?

 Контекст Квебека очень связан с французским. И правительство Квебека контролирует собственную иммиграционную политику. Они ввозят франкоговорящих мусульман, которые, в основном, являются выходцами из Северной Африки, Арабских государств, колонизированных Францией. Поэтому до сих пор существуют истории об обидах, и именно это подкармливает и двигает некоторых радикальных людей, и такая группа людей точно есть в Квебеке. Наличие симбиотического союза с анти-мусульманскими разжигателями ненависти не помогает, потому что они питаются друг от друга.

 Вы работали оперативником в Канадской разведке, помогая раскрыть заговор. Что вы для них делали?

 Я был оперативником в Канадской службе безопасности и разведки по нескольким делам, некоторые из них были онлайн работой – наблюдение за чатами в поисках вербовщиков и тех, кого вербовали; выявление угроз, конечно, в контексте информации о людях; проникновение в группы; отчёт о планах людей. Таким образом, во многих случаях, я освобождал людей от ложных обвинений в участии в экстремистской деятельности.

 Не повлияла ли работа оперативника на вашу репутацию в вашем сообществе?

 Канадская общественность, в целом, и мусульманское сообщество, в целом, отрицали радикализацию мусульманской молодёжи. Мы не могли представить, что такое будет происходить здесь, потому что Канада – такое великолепное место, мы такие толерантные, такие гостеприимные. Плохие вещи не происходят с хорошими людьми, правда? Но они происходят, и даже в самых толерантных обществах есть бесправные люди, которые цепляются за идеологию, дающую им чувство цели и чувство принадлежности и идентичности, и с этим невозможно конкурировать, поэтому приходится бороться. Я хорошо понимаю менталитет мусульманского сообщества. Думаю, это объясняет, почему они отрицали то, что случилось в Торонто. Было много дезинформации. Меня обвинили в провокации, и физически невозможно, что это могло произойти, потому что у них уже был сюжет в голове, они выбрали место для тренировочного лагеря, они уже пригласили всех людей, которые ехали в этот лагерь. Это всё было до того, как меня направили для проникновения в группу.

 Через два года в суде я узнал, что канадская служба безопасности знала обо всём за 12 дней до того, как меня направили. Таким образом, не может быть, чтобы это была ловушка. Но я скажу, что благодаря моим показаниям, с семи человек были сняты обвинения. Правительство хотело представить их как людей, серьёзно обученных Аль-Каидой. Но они таковыми не были. Они были неуклюжими любителями, их достижения были выше их понимания. Да, у них были все эти высокие идеи взорвать здание Парламента, выкрасть депутатов и отрезать им головы, но они бы никогда этого не сделали.

 Теперь мусульманское сообщество понимает. Они понимают, что «Слушайте, мы потеряем своих детей. И нам придётся всегда отвечать, когда будет происходить атака, нам всегда придётся говорить, что «ислам не имеет ничего общего с терроризмом»». Но то, что сейчас необходимо для мусульманского сообщества, это сплотиться в этом смысле, понять, что мы на передовой этого, мы самые первые жертвы – с обеих сторон – и мы те, кто может найти лучшее решение, чем кто-либо. 

ист.

первоИст.

---

  руководитель Федерального агентства по делам национальностей Игорь Баринов: У ДАИШ есть четкая система навязывания своих ценностей:

 "— Как бороться с идеологией ДАИШ, пока никто толком не знает. Люди поддерживают террористов по очень разным причинам — экономическим, политическим, моральным и даже по гендерным, когда девушки едут искать себе мужей. Но совершенно очевидно, что у них есть чёткая система навязывания своих ценностей. У них отработан алгоритм пропаганды,..." - видео-интервью lifenews. Он же ранее:

 "Никто в мире не понимает, что делать с ИГИЛ. Закрытием сайтов, которые занимаются вербовкой проблему не решить, хотя это одно из направлений. Надо работать с духовенством, которое должно занимать наступательную позицию по отношению к ИГИЛ. Ведь эта организация не придерживается истинных канонов ислама. Религия для них — антураж. Они завоевывают молодежь тем, что говорят: «Здесь творится история. У нас новые подходы. Здесь вы найдете себя востребованными, уйдете от соблазнов современного мира — коррупции, наркомании. Только мы знаем, как с этим бороться»."

 

 Другие материалы по теме за ноябрь 2015 -11.01.2016: