Московских воров и грабителей можно разделить на аферистов разных родов, барышников, забирох, громил, разбойников и грабителей, дурманщиков, форточников или оконников, домушников и городушников, ершей, жуликов и карманников, конокрадов или лошеводов и поездушников. Каждый из этих разрядов имеет свои специальные занятия, сообразные со способностями, возрастом, силою нравственною и физическою и т. д.
Аферисты
Лица, составляющие эту категорию, принадлежат к разным званиям, начиная с мужика и кончая дворянином. Между ними есть и мужчины и женщины. Но все они имеют между собою неразрывную связь, потому что случается зачастую, барин не может действовать без мужика и обратно. Каждый почти аферист имеет под рукой агента, в которые по преимуществу избираются люди промотавшиеся, но с умом и образованием, особенно по биллиардной и карточной частям. Обязанность агента разузнавать: не ищет ли кто под расписку или под залог денег, не продает ли кто или не покупает ли имение, не вдался ли молодой человек с будущим наследством в распутство, и т. под.
Предположим что такой агент или комиссионер узнает что молодой человек, у родителей которого есть хорошее состояние, но которому не дают еще ходу, т. е. денег, немного зарапортовался, нахватал во многих местах деньжонок, а заимодавцы его теснят. Агент адресуется к такому господину с предложением, не угодно ли ему совершить заем: он слышал, что молодой человек ищет значительную сумму, и может это дело устроить. Разумеется, от подобной благодати отказаться молодому, неопытному человеку и в голову не приходит, да и как отказаться, когда, сделав заем, можно удовлетворить и неотвязчивых назойливых кредиторов, грозящих адресоваться с заемными письмами сначала к папеньке или маменьке, а потом и в управу благочиния — когда притом из занятой суммы можно оставить еще и себе малую толику и пожуировать недельку-другую. Юноша изъявляет согласие, но под условием небольших процентов. Комиссионер отвечает, что это подразумевается, что дадут из восьми, что состояние кредитующегося так известно — ему же, комиссионеру, только девятый. У заимодавца и ушки на макушке: занять из восьми процентов ему и во сне не грезилось.
На другой или в тот же день обязательный комиссионер везет молодого человека к аферистам, которые на подобные случаи имеют приличную и хорошо меблированную квартиру или берут на сутки номер в гостинице и рекомендуют себя обыкновенно за саратовских или херсонских помещиков. После общих разговоров о плохих урожаях и вообще о безденежье помещик-степняк обращается к приехавшему юноше:
— Вам нужно пятнадцать тысяч. К сожалению, не могу вас удовлетворить в настоящее время такой суммой. Вчера сосед по имению вымолил пять тысяч, а со мной и всех-то денег билет в шестнадцать тысяч да рублей пятьсот на расходы. Если вам угодно десять тысяч, они к вашим услугам.
Ни о каких пятнадцати тысячах и речи не было. Юнец мечтает о сумме втрое меньшей, а тут опять благодать так неожиданно.
— Делать нечего, — отвечает он и, чтобы не уронить своего реноме, прибавляет: — Остальные пять я уж где-нибудь прихвачу.
— Так не угодно ли вам завтра об эту же пору пожаловать ко мне, — говорит «саратовец», — а нынче я заеду в Совет разменять билет.
При этом иногда показывается какой-нибудь опубликованный уже давным-давно утраченным билет или переделанный из пятнадцатирублевого в пятнадцатитысячный.
Молодой человек едет домой или в «заведение» в полном восторге и уверенности, что удалось схватить такой куш. Агент следует за счастливцем и объясняет, что так как дела очень важные заставляют его, агента, сегодня же отлучиться из Москвы недельки на две, то он, имея нужду в деньгах, просит покорно удовлетворить его условленным процентом. Разумеется, на радостях такие деньги, если их и нет в наличности, выпрашиваются у родителей, и агент с аферистами удовлетворены за ловко разыгранный водевиль сотнею рублей. На другой день «саратовские» помещики, конечно, улетели: коридорный или дворник отвечает, что нумер или квартира были взяты на одни сутки для вечеринки или бала. Впрочем, вечеринка, иногда и с дамами, действительно справляется.
Вы желаете купить дом — комиссионер тут как тут с предложением и услугами. Он везет и показывает вам дом, который вы находите для себя очень удобным и, что главное, необыкновенно выгодным по цене, чуть не даром. Аферисты во время вашего внимательного осмотра дома разыгрывают роль хозяев; дворник присутствует. После осмотра покупщик отправляется с хозяевами к ним на квартиру, ибо они в своем доме не живут. Начинается торг, составляют домашнее условие, в которое включают непременно неустойку, на случай попятной с которой-либо стороны. Покупщик в восхищении, что выгодно совершил покупку, продавцы в восторге, что продали чужую собственность. Берется задаток. Агент пользуется своей долей от покупателя.
Наивному читателю может показаться странною подобная проделка. Как показывать и осматривать чужой дом? Читайте дальше.
Когда доверчивый покупатель, не найдя в условный день продавцов ни в палате, в которой должна совершиться купчая, ни на квартире, является в покупаемый дом, он получает от дворника ответ такого рода:
— Дом не продается, господа за границей или в деревне, а ему, дворнику, велено отдавать квартиры и смотреть за домом.
— Да я четыре дня тому назад был здесь и осматривал этот самый дом. Разве ты забыл?
— А бог вас знает: может, и были; всех ведь не упомнишь.
— Как же это? — восклицает одураченный покупатель. — Ты ведь сам нас водил и по квартирам, и по чердаку, и по конюшням.
— Как не водить: начальством приказано.
— Каким начальством?
— Известно каким — начальством. Как вы были, в тот самый день приходил от частного хожалый; говорит, об доме, об вашем бумага така, что осмотреть дом, для тово балки да переводы подгнили. Так вот, говорит, приедут к вам ноне из округа: ты им все и покажь. Ну, я и показал. И на чай дали, дай Бог здоровья, добрые чиновники! А что касательно продажи, господа и не думают, для тово дом в приданое пойдет, сказывали, за старшею за барышней, за Ольгой Петровной, может, изволите знать?
Покупщику остается присесть и застыдиться, пощупать карман, вздохнуть, опять застыдиться и ехать поскорей домой.
Подобных проделок много бы можно привести, но не довольно ли и двух примеров.
Аферисты мелкого сорта употребляют другие фортели. Идете вы хоть бы Кремлем. Навстречу вам женщина, с невинной просьбой:
— Не прочтете ли, батюшка, записочку?
В записочке вы читаете примерно следующее: «Посылаю тебе, милая крестница, золотой крестик червонного золота 92-й пробы». Из любопытства, а иногда и с затаенной корыстью, вы просите показать найденную вещицу. Вам, как бы нехотя, с заметной осторожностью показывают ее и, между прочим, прибавляют:
— Не купите ли, сударь?
Не объясняя, что вещь червонного золота, вы начинаете ее торговать за бронзовую вызолоченную. После многих сомнений со стороны продавщицы, что вещица может быть и золотая, вам удается купить ее очень дешево, положим рубля за два, за три. Вы приходите домой и дарите приобретение супруге, дочери, племяннице. Те, более опытные и менее доверчивые, показывают покупку золотых дел мастеру. Оказывается, вещь не стоит и гривенника: она медная, вызолоченная, да и вызолочена-то даже плохо не через огонь.
Аферисты имеют, между прочим, притон в Колосовском переулке, который технически называется мельницей и куда посредством своих агентов они завлекают господ, преданных разгульной, веселой жизни. В этом притоне происходят всевозможные игры в карты, в кости, в орлянку, «под-ручку». Новичок, попавший сюда, обирается, разумеется, до нитки, смотря по расчету и соображению, в один, два, три приема. Если аферисты видят, что от новоприбывшего можно поживиться и впоследствии, иной раз ему и проиграют малую толику.
В числе аферистов есть некто Осип, принадлежащий хотя и к податному состоянию, но принятый во многих домах, где часто любят покутить и покартежничать. Можно догадываться, какой он полезный соглядатай для всей своей братии.
Барышники
Не тот вор, кто ворует, а тот, кто потакает вору, говорит пословица. Можно, следовательно, сказать: кто принимает краденое. И действительно барышники, которые заведомо скупают ворованные вещи, составляют одно из величайших зол для Москвы. Строгий надзор за ними, по примеру петербургскому, много бы способствовал к сокращению по городу так называемых шалостей.
Барышники с двух часов ночи выходят в известные места города, иногда партиями в три-четыре человека, и поджидают охотников с добычей, которую приобретают за самую иногда ничтожную сумму: вору возиться с вещью, особенно с громоздкой, не приходится; к тому же он хочет как можно скорее получить деньги и чтоб вознаградить себя за труд и опасности щекотливых занятий. Барышники собираются преимущественно к театрам, экзерциргаузу, к Челышовским и Сандуновским баням, снуют также по бульварам, вокруг Города{[83]} и в некоторых других местах. Многие из воров спускают краденое и в другие руки, но все-таки большею частью по знакомству.
Барышники-специалисты в свою очередь очень быстро передают так называемые темные вещи, с хорошею уже для себя пользою, некоторым евреям, проживающим в Москве с этою единственною целью. Последние отправляют вещи в родимые города, где и происходят ломка и переделка этой темноты, а потом переродившиеся вещи развозятся по всем ярмаркам.
Забирохи, громилы, разбойники, грабители
Сюда принадлежат исключительно люди низших податных сословий, а также дезертиры, бежавшие с каторги и поселения. Люди самого трагического свойства и характера, самые отчаянные, действующие на отважку. Они производят не только грабежи и воровства со взломом, но ни мало не задумываются и не стесняются при надобности или по расчету пускать в работу лом или кистени по головам, особенно если ограбливаемый задумает сопротивляться.
Они сходятся по вечерам в известные трактиры, полпивные и другие питейные заведения, куда являются также для заседаний и задушевные, знакомые им, извозчики, известные под метким названием лихачей.
Эти лихачи принадлежат по внешности к той особой породе извозчиков, которые и сидят не так как другие, и вожжи держат не так, и едут не так, и запряжку имеют отличную, залихватскую. Со двора и эти лихачи выезжают не по утрам, а в послеобеденное время, не то под вечерок; останавливаются они не на биржах, а около трактиров, где производятся попойки и кутежи. Лихач за тридцать — сорок копеек и с места не тронется: ему подавай седока лихого, который за один конец, на какую-нибудь Грачовку или на Патриарший пруд, бросит трех-либо пятирублевую, не то барышню в отчаянном кринолине с цветником на голове, которую бы он на полных рысях подкатил к трактиру в Марьиной Роще. Барышня денег не жалеет — не то платят за нее добрые люди да широкие господа.
В начале сходки грабителей, вооруженных ломами, кистенями, гирями, коловоротами, ножами различной конструкции и другими тому подобными инструментами, идет совещание, и каждым высказывается мнение, куда в эту ночь ехать. На ничтожные кражи эта категория бездельников не рискует: не из чего руки марать; громить так громить. Если погибнуть, попасться, было бы хоть из чего. Покончив совещания, громилы приступают к расчету и делят добытое за прошлую ночь по-братски. Следует попойка; наконец разъезжаются на погром. Ежели возникает вдруг помеха, громилы становятся в грозное оборонительное положение, которое бывает очень опасно как для полиции, так равно и для всякого встречного. Случается, громилы дорогой заметят запоздавшего пешехода в порядочной шубе. Тогда один забироха соскакивает с экипажа, подходит к путнику и без дальних разговоров требует шубу. Если следует возражение, непокорному во мгновение попадает в голову кистень. Подбегают другие, обирают несчастного и оставляют на произвол судьбы. Грабители не редко зорко следят за жертвой, которую назначено ограбить: замечают за иным, куда он ходит, когда возвращается, имеет ли привычку носить с собой большие деньги. Все это преимущественно узнается через прислугу. В этих случаях громилы подговаривают извозчика, который обязан везти седока за такую плату, которую седок с первого раза ему предложит. Разумеется, извозчик везет жертву глухими переулками и в одном из них встречается с честной компанией. Лошадь хватают под уздцы, извозчика для отвода подозрения сваливают наземь, а седока обирают; потом как бы насильно садятся на того же извозчика и уезжают. Ограбленный иногда и кричит, но след грабителей простыл. Если и прибегут на крик ночные и полицейские, спрашивается, что им делать? Виновных нет. Ограбленному остается благодарить Создателя за спасение жизни.
В то время как воры этой категории производят кражу, один из партии обыкновенно сидит на приготовленном извозчике, другой для наблюдения стоит поодаль, прочие работают. Когда сторожевой заметит, что идет дозор или обход, извозчик, не подавая ни тени подозрения, сходит с дрожек или саней и поправляет упряжь. Седок понуждает его, чем и отводится дозор. А в случае опасности, заслышав условное слово, сторожевой бросается в экипаж и валяет напропалую.
Все награбленное сбывается барышникам, большею частью в то же время полпивщикам, кабачникам, табачникам и торговцам старым железом.
Дурманщики
Дурманщики — разного звания и обоего пола. Они действуют на так называемую «собачку». «Собачка» есть экстракт дурмана в жидком виде. Дурманщики постоянно присутствуют в пивных заведениях, преимущественно около застав и при рынках; другие ходят по домам и действуют своей «собачкой» посредством разных хитростей. Как скоро дурманщик заметит в заведении подгулявшего гостя с деньгами, он старается свести с ним знакомство и вместе пображничать. Случается, дурманщик потчует новоприобретенного знакомого и на свой счет. Эта штука — самая опасная; угощающий во время угощения подпускает в стакан нового приятеля «собачку». «Собачка», разумеется, производит свое действие. Угощенный чумеет, и, хуже нежели пьяный, выталкивается содержателем заведения на улицу, чтоб подозрение не легло на торговца. А на улице всякому своя воля. И одурманенного обирают. Случается, присутствует и помогает хозяин заведения; по крайней мере, он почти всегда прямо или косвенно содействует. Заходит, например, в полпивную с рынка мужичок-торговец, продавший в базарный день муки, картофеля, капусты на десяток рублей. Буфетчик, всегда ловкий и полированный, между разговорами выспрашивание, откуда гость, т. е. с какой подмосковной дороги, зачем или с чем приезжал, хорошо ли торговал и т. д. После этого допроса буфетчик замечает вскользь:
— Приходила давеча поутру женщина одна, богомолка, должно полагать, искала попутчика в вашу сторону.
Женщина эта, отыскивающая попутчика, иногда вновь заходит в заведение, иногда и не заходит. В последнем случае буфетчик замечает, что богомолка в настоящее время должна быть уже у заставы. Мужичок торопится догнать попутчицу, в чем, конечно, и успевает, потому дело устраивается очень ловко. Если же попутчица заходит в заведение, тут же и сговариваются о подвозе. Мужичок, теперь порожняк, рад везти за безделицу: ехать все равно надо — с седоком поваднее. Буфетчик и вида не подает, что он тут видал эту женщину и что он при чем-нибудь. По окончании сделки богомолка требует бутылку-другую пива для своего возчика и бутылочку меду для себя. Они отправляются. Мужичок, в невинности своей хвативший в заведении или дорогой за заставой пивца с «собачкой», сваливается где-нибудь в канаву, а на другой день, опамятовшись, является пешком в Москву отыскивать лошаденок-кормилиц, и, разумеется, нигде их не находит. Погоревавши и наплакавшись вдоволь, обобранный отправляется пеший и с пустыми руками.
Дурманщики действуют и многими другими средствами. Так, они стараются заводить знакомства, очень кратковременные, с прислугой. В отсутствие хозяев прислуга, всегда падкая на даровое угощение, ублаготворяется пивцом, винцом, чайком с «собачкой» и одуревается. Дурманщики тогда делают свое дело в доме.
Ерши, жулики, карманники
Это все мелкие карманные воры. Они самые многочисленные; и, можно сказать, самые популярные. К ним принадлежат преимущественно мещане, кантонисты и бессрочно-отпускные солдаты. Многие одеваются чистенько, иногда франтовски и стараются по наружности держать себя прилично. Как воры других категорий, и эти собираются по вечерам в известные трактиры или полпивные, где держат общее совещание, куда и кому завтра отправляться на промысел. Решают, что одному по случаю храмового праздника идти в такую-то церковь, другие должны быть в театре при разъезде, где по случаю новой пьесы или приезда знаменитости ожидается большое стечение публики; третьи отправятся на гулянье, где предполагается много подгулявшего народа, зевак и т. д.
Разделясь на отряды и покутив на приобретенную в тот день добычу, карманники рассыпаются по своим норам, а с рассветом, большею частью с Грачовки, ползут как тараканы на определенные накануне позиции, где принимаются за свои занятия. Все жулики, выключая новобранцев, работают хорошо, деятельно и внимательно, хотя зачастую и наудачу, потому что в большей части случаев, запуская руку в чужой карман, не возможно определить заранее, что в нее попадет: старый носовой платок, или ценная табакерка, иной же раз попадет и не в руку, а в шею. Некоторые из ершей поистине гениальны. Конечно, таких немного и они пользуются особым почетом между собратьями, но не должно думать, чтоб по этой части Москва отстала от самого Лондона: не другое что. Есть и у нас искусники, которые могут снять браслет с дамской руки, вынуть из мужского шарфа булавку, вытащить бумажник из бокового кармана пальто застегнутого наглухо, даже и у едущего. На такой подвиг идет не каждый ерш, но примеры бывают. Выхваченную вещь ерш с быстротою мысли передает подручному, сам же, как ни в чем не бывало, чтоб не подать ни малейшего подозрения, спокойно остается на месте кражи и при случае показывает еще вид соболезнования и негодования, причем даже усердствует к отысканию виновного. Передача карманных приобретений есть обряд непременный, выключая, когда жулики действуют одиночно, что бывает, впрочем, довольно редко.
Один знаменитый жулик, проезжая как-то через Малый Каменный мост на обычное вечернее заседание, заметил по дороге, что церковь довольно блистательно освещена.
— Что здесь такое? — спрашивает хожалого.
— Свадьба купеческая.
Жулик слез с дрожек, вошел в церковь и остановился в кругу родственников и провожатых. Когда обряд венчания кончился, новобрачных, как водится, начали поздравлять, обнимать и целовать. Наш искатель приобретений, одетый очень чисто, во фраке и бархатном жилете с золотыми разводами тоже подходит к жениху с растопыренными руками, обнимает его и лобызает. Жених под влиянием счастья думает, что такой приятный человек, вероятно, один из родственников со стороны молодой, и, развеся губы, взаимно заключает его в нежные объятия. Жулик, которому только того и нужно, снимает с цепочки у молодого золотые часы. Кончив это, он отходит очень спокойно в сторону, мешается в толпу зевак и начинает наблюдать, какой эффект произведет содеянное им: всякому приятно полюбоваться на свое художество. Вышел эффект следующий. Молодой, продолжая принимать поздравления и целования, вдруг чувствует, что его стрекочет что-то по животу. Оглядевшись, он замечает, что его беспокоит не что иное, как часовая цепочка, несколько укороченная, и что часов его нет. Он до того сконфужен, что внезапно теряет доверие даже к своим истинно-кровным, и, при каждом новом целовании и заключении в объятия из боязни, чтоб не улетучилась и цепочка, до невозможности пятится назад. Все это, конечно, в душе жулика отражается сладким чувством высокого торжества.
Другой такой жулик является однажды с партией подручных в церковь Николы Явленного и подмечает господина, часто вынимающего старинные большие золотые часы. Ерш особенно прельщается веским колпаком часов и, надеясь на свой талант, запускает руку в карман соседа; но, убедясь, что сосед следит за ним, снимает с часов колпак и передает его ассистенту. Владетель часов, однако, хватает ерша, разумеется передачи не заметив, и выводит его из церкви. Он обращается к полицейскому офицеру, прося отобрать украденный золотой колпак. У похитителя требуют похищенное. Он изъявляет претензию, ужасно обижается и с выражением собственного достоинства утверждает, что он подобными глупостями не занимается и впредь заниматься намерения не имеет, что он лицо торговое и не понимает, по какому закону, на каком основании его схватили за ворот, вывели из церкви и публично бесчестят, через что могут пострадать его коммерческие дела, могут быть потеряны кредит и доверие. Затем ерш уже настоятельно требует, чтобы его обыскали и сделали законное постановление, дабы он мог жаловаться на клеветника и искать законного удовлетворения за бесчестие. Подручные говорят, что они его знают, что он человек коммерческий, честный и известный всем обывателям. А так как ерш одет прилично, то и другие свидетели происшествия подают мало-помалу голос за него. Лишившийся часов сильно конфузится, просит полицейского чиновника остановить начатое дело и помирить его с обиженным. Тогда берется с обоих подписка, что они друг на друге ничего не ищут и кончили все полюбовно.
Подпольники, домушники, городушники
Эта категория состоит из лиц обоего пола и действует по преимуществу артельно. Все одеваются очень хорошо и принимают на себя роли то московских жителей, то иногородних купцов или их приказчиков.
Городушники большей частью навещают магазины, лавки и городские ряды, — откуда и название. Несколько городушников являются, например, в магазин или лавку и спрашивают товар по заранее приготовленному реестру. Начинается сортировка товара; торгуются до невозможности, и, конечно, в цене не сходятся. При прощании покупатели говорят, что они иногородние, и просят продавца, если он найдет возможность уступить товар по назначенной ими цене, побывать вечерком на такое-то подворье или в такую-то гостиницу, где спросить таких-то. Дают карточку. В то самое время, когда этот отряд намеревается выйти из лавки, являются новые покупщики из той же шайки и начинают рассматривать разбросанный в беспорядке на прилавках и по полу товар. Купец, естественно, обращается с вопросами и предложениями к вновь явившимся, а первые удаляются с частью товара, который успели запрятать в карманы, прицепить на крючки, нарочно приделываемые к шинелям и пальто, засунуть в неизмеримо широкие шаровары. Новые покупатели также уходят, ничего не купивши, но, если возможно, тоже с товаром. Торговец при уборке товара замечает, что нет того, другого, третьего, но молчит: если он хозяин, чтоб не вызвать насмешку соседей; если товар показывал приказчик, чтоб хозяин не вычел убытка из жалованья. Разумеется, только новичок, и очень простодушный, отправится по объявленному адресу к иногородним, и при первом же спросе коридорного или дворника о таких-то физиономия доверчивого торговца, конечно, вытягивается. Из ответа всегда оказывается, что искомых тут нет и никогда не бывало.
Домушники и подпольники производят кражи большей частью днем, а иногда и под вечер. Они разъезжают или ходят по одному, по два, по три человека и более, смотря по надобности. Они выписывают из газет нужные им публикации, где, примерно, передается квартира, продаются вещи, а также изготовляют на разных диалектах от возможно известных лиц письма, в которых объясняется, что податель письма человек честный ищет себе места, или просит пособия, или рекомендации к другим лицам и т. под. С такими отводо-подозрениями они заходят смотреть квартиру, стараясь по возможности избежать встречи с дворником, спешат вскочить на крыльцо, где передается квартира, и таким образом являются в переднюю, в которой весьма обыкновенно прислуги не обретается. В этом случае берется платье, которое оказывается в прихожей, надевается на плечи, или прячется под шинель, а если под руку попало другое, берут и другое. Когда же в передней оказывается кто-либо, вошедший спрашивает о квартире, просит позволения осмотреть ее с товарищами, которые дожидаются на крыльце или в сенях. Идут осматривать. Один считает комнаты, другой окна, третий печи, четвертый, проскользнув в кабинет, берет часы, кольца и вообще что попадется из мелких, но ценных вещей, и потом, пробравшись в переднюю, как ни в чем не бывало стоит и поджидает товарищей. Если же заметит, что товарищи квартиру осмотрели и выходят, он схватывает что-нибудь и из висящего платья и перебегает в сени или на крыльцо. За ним следуют и остальные; из числа их один, однако, тотчас же возвращается, чтобы дать время всем своим скрыться, и просит объявить решительную цену, а, на случай если барин, которого на тот раз, конечно, нет дома, согласится уступить, оставляет карточку. Слуга, показывавший квартиру, непременно получает полтину или рубль на чай, провожает щедрого барина далеко за ворота и подсаживает его в сани или на дрожки с усердными поклонами.
Возвращается барин и замечает в своем кабинете некоторый беспорядок или, правильнее, и недостаток. Он звонит.
— Где мои часы с цепочкой?
— Я, сударь, не знаю: они, кажется, давеча были вот на этом столе.
— Знаю что были, да теперь-то где они?
Туда-сюда — нет часов; нет и бриллиантового перстня, нет и еще кое-чего.
— Кто же их взял?
— Ей-богу, сударь, не знаю.
— Да не был ли здесь кто?
— Никого не было. Только господа приезжали какие-то квартиру смотреть. Хорошие господа. В кабинет не входили, а взглянули издали. Вот они и адрес оставили, если изволите уступить.
— Ротозей! Беги скорей, скажи, чтоб возвратили вещи, а то, мол, я сейчас к обер-полицмейстеру!
Слуга, простодушный не меньше барина, не осмотрев прихожей, летит к оставившим адрес и, конечно, не отыскивает их, как, воротившись, не отыскивает в передней и пальто с бобровым воротником.
Точно так же домушники рассматривают и вещи, продаваемые по публикациям. Вещи исчезают иногда в глазах продавца.
Являющиеся в дома с рекомендательными письмами обыкновенно просят слугу подать барину письмо; другие в это время стоят в сенях и ждут условного знака. Когда слуга отправится к барину, принесший письмо подает знак, и товарищи в один миг входят, схватывают что под рукой из платья и других вещей и исчезают. А податель письма узнает от воротившегося, что господа почивают или в настоящее время не могут принять. В первом случае домушник просит слугу подать барину письмо, когда он проснется, и также дает на чаек. Человек обещает и провожает гостя до ворот, потому что последний пускается в кое-какие объяснения с целью протянуть время. А у ворот всегда поджидает извозчик, такой же хват как и седок. Впоследствии, иногда и тотчас, в доме замечают, что нет образов, нет вазы, исчезли со стены картина, часы, со стола канделябры, подсвечники.
Из этой категории являются также в дома во время больших званых обедов, и обыкновенно с заднего крыльца, с так называемого черного хода — в этой части дома по преимуществу моют приборы. Ежели посетитель встречает прислугу, он очень вежливо говорит:
— Я вот тут получил по городской почте письмо: приглашают меня в учителя к детям. Не знаете ли, где они живут?
Ответ, разумеется, следует, что такого господина тут нет, что квартирует здесь такой-то или такая-то, а не угодно ли спросить дома через два: там есть дети. Ежели при этом прислуга зазевается, не успеет она и глазом моргнуть, ложка, другая и третья перелетают в карман лжеучителя. Такие же молодцы в послеобеденное время заходят на кухни, надеясь на то, что иной повар, окончив свою деятельность и, может быть, выпив, завалился на часок-другой всхрапнуть. Под храп выбирают медную посуду и отправляются с нею восвояси. Дворнику или кому другому, находящемуся на дворе, в случае вопроса, домушник, не конфузясь, отвечает, что посуду лудить несет: еще вчера присылали, чем дворник и удовлетворяется.
Случается, некоторые из этой категории бывают в театрах, собраниях, маскарадах. При выходе требуют свое платье, крича какой-нибудь номер, контрамарки же прежде не показывая. Надев поданное платье, вор старается в суматохе, сунув слуге контрамарку, поскорее уйти. Если же слуга не простофиля и требует контрамарку вперед, вор, извиняясь, говорит:
— Ах, боже мой, я ошибся: у меня не девяносто шестой, а шестьдесят девятый номер.
Извинение, по замечанию следивших за этими любителями особенно хороших шуб, всегда происходит по-французски. Иногда надевший чужое платье, заметив, что его догоняют, притворяется пьяным, чтобы дать вид, что ой не разобрал своего от чужого, часто даже бурлит, шумит и доводит до того, что его просто выгоняют вон. Во время спектаклей, случается, из лож пропадают — шубы, салопы и другая верхняя одежда. Этим делом занимаются те же молодцы. В ливрее лакея домушник, заметив, что зрители прогуливаются во время антрактов по коридорам театра, очень покойно входит в ложу. Ежели в ложе есть кто-нибудь, он извиняется в ошибке, если в ложе нет никого, в мгновенье шуба у него на плечах.
Поездушники
Поездушники или фельдшера, отворяющие кровь возам, исключительно мужчины, и из самого низшего класса московских обывателей, привыкшие переносить всякую нужду и всевозможные бедствия житейские. Они терпят холод и голод с твердостью истинных стоиков; сырость, грязь и непогодь им нипочем; чем темнее ночь, тем больше радуется их сердце — более надежды на добычу. Эти воры-демократы занимаются своим ремеслом преимущественно по дорогам и вблизи застав, обыкновенно по ночам и на рассвете, когда обозники и ямщики большею частью спят или одолеваемы дремотой. Работа поездушников не трудная, не хитрая, не артистическая, не требующая никаких инструментов, кроме складного садового ножа, которым можно разрезать кожу у тарантаса, рогожу, под которой лежит товар, перерезать ремни или веревки у чемодана, привязанного на запятках. Поездушник имеет при себе еще отвертку, и, садясь на запятки, рессоры или просто на заднюю ось экипажа, он отвинчивает ею винты, которыми прикреплены сундуки. По утрам поездушники стягивают у баб, едущих на рынок, молоко, которым и утоляют жажду вследствие вечерней выпивки. Некоторые из этих обозных фельдшеров пускаются иногда и на хитрости. Возвращался однажды обоз с мануфактурным товаром из Нижегородской ярмарки. Извозчики не дремали и были каждый при своем возе. Один из фельдшеров подходит к передовому и, притворясь, что у него очень болят зубы, просит Христом Богом дозволить у передней оси поглодать густого дегтя, отчего будто бы зубная боль проходит. Извозчик, может из любопытства, останавливает свою лошадь. Стал первый, стали, следовательно, и другие и, как обыкновенно, подошли к переднему товарищу узнать, что такое подеялось: не сломалась ли ось, не соскочило ли колесо? Подошли, — видят под осью лежит человек и усердно гложет деготь. Что такое? Товарищ объясняет, в чем дело. Дивятся, задают вопросы.
— Ну что, малый, полегчало?
— Задним-то полегчало, отвечал пациент, — а передним все трудно, тяжело.
Задние возы действительно во время лечения облегчали товарищи больного. Он же наконец вылезает из-под телеги, благодарит благодетелей и отправляется своей дорогой, т. е. к товарищам, в условленное место для раздела добычи.
Лошеводы или конокрады
Эта категория состоит большею частью из негодных кучеров, извозчичьих работников и крестьян, с малолетства привыкших к конокрадству. Народ очень жалкий, без добычи только что не умирающий с голоду. Действуют конокрады почти всегда поодиночке, редко партиями. Лошеводы имеют сношения с живодерами и мелкими лошадиными промышленниками. Плохой товар сбывают первым, получше — вторым. Большей частью эти промышленники шатаются около застав по кабакам и полпивным, наблюдая за пьяными крестьянами, возвращающимися из Москвы в деревню. Некоторые действуют и на «собачку».
Лошевод, заметив одиночного пьяненького мужика, старается свести с ним знакомство, угощает его и по-приятельски советует ему, припрятав подальше деньги, убираться поскорее домой, «а то, брат, здесь ведь пошаливают». Простодушный мужичок по уборке денег за голенище отправляется в дорогу, а в виде благодарности и для повадки предлагает подвезти и приятеля, которому надо отправляться в ту же сторону пешком. Как скоро «собачка» произвела свое действие, т. е. привела мужика в бесчувственное состояние, конокрад, вынув деньги и свалив мужика куда-нибудь в канаву, возвращается в Москву, где и сбывает приобретенную лошадь и телегу или сани с упряжью. Также поступают конокрады с кучерами и извозчиками, которых нанимают куда-нибудь подвезти. На дороге завертывают в полпивную, где пьют сами пиво и в виде особого расположения к вознице поят и его с примесью дурмана, а потом одуревшего сваливают на улице. Во всех этих проделках зачастую помогают конокрадам и сидельцы полпивных.
Форточники или оконники
Эта шайка состоит преимущественно из мальчишек, потому естественно, что нельзя же большому пролезть в форточку. Мальчишки эти — народ очень ловкий и не глупый. Форточники принадлежат к самому бедному классу городских жителей, преимущественно к нищим. Они обучаются предварительно разным гимнастическим упражнениям: лазить по желобам, ходить по карнизам и водосточным трубам. Возмужав, форточники обыкновенно поступают в громилы, о которых сказано выше. Инструменты форточника — стамеска и веревки с крюками. Взобравшись в доме через окно или форточку, мальчишка выбрасывает на улицу все попавшиеся ему под руку вещи, которые подбирают товарищи. Стамесками отворяют письменные столы, комоды, шкапы, сундуки. По окончании операции форточник зацепляет за подоконник крючок и спускается по веревке на улицу. Случается, такого опустошителя схватывают на месте преступления. Но как эти мальчуганы вообще очень ловки, живы и находчивы, то большею частью они и отделываются не мытьем, так катаньем. Иногда они прибегают к хитростям: притворяются глухими, немыми, дурачками. Представят такого воришку в полицию, подержат, подержат его в арестантской и, не добившись никакого толку, наконец выпустят.
У многих обывателей есть привычка отворять на ночь окна. Так как всякому известно, что под утро сон у человека крепче, то форточники и пользуются этим временем предпочтительно. Они выходят из своих нор часа в два пополуночи и, видя открытое окно, бросают жребий, кому в него отправляться. Большею частью форточники одеваются штукатурами, т. е. в рубашку и портки, обрызганные известкой; для приличия же и отвода глаз нередко имеют при себе ведро, необходимую для них веревку и лестницу. Приставя лестницу к окошку, оконник отправляется в комнаты неосторожного обывателя. Через несколько минут в окно начинают выскакивать разные вещи. Если кто из полицейских заметит подобную проделку, ему иногда и в голову не придет, что это не штукатур работает, и, не видя ничего подозрительного, полицейский идет своей дорогой, а оконники, остановив на минутку свои работы, потом продолжают распоряжаться опустошением квартиры.
Источник
Из журнала «Зритель общества, литературы и спорта». 1863. № 30. С. 140–144; № 31. С. 170–176
по книге А.Кокорев, В.Руга "Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни"
Как сами понимаете, иллюстраций того времени по этой теме практически нет. Поэтому чтобы разбавить текст, я взял лица коллег тех воров из одного известного семейства. :)
Комментарии
Язык изложения положительно доставляет)