Путин Америке: Отчуждаюсь от тебя

… Путин вначале не испытывал никаких особых чувств к Америке или относился к ней только открыто и практично … Однако после нескольких этапов расширения НАТО, бомбежки Белграда без резолюции ООН и вмешательства НАТО в Косово, отношение Путина к США стало меняться на более жесткое. Они просто должны были вызвать негативную реакцию у человека, который начал работать в КГБ на пике напряженности холодной войны и с большой вероятностью пробудили все антиамериканские настроения времен холодной войны, привитые ему культурой КГБ…

Размышления по поводу статьи Хилла и Гэдди «Американское образование Владимира Путина» (Атлантик, 16 февраля 2015 года)

Источник: http://thesaker.ru/authors/размышления-по-поводу-статьи-хилла-и-г-2/ 

18 апреля 2015

Перевод: Eugenia:

Первоисточник: http://www.russiaotherpointsofview.com/2015/02/reflections-on-hills-and-gaddys-the-american-education-of-vladimir-putin-the-atlantic-16-february-20.html#more

17 февраля, 2015

Автор Гордон Хан (Gordon Hahn)

Фиона Хилл и Клиффорд Гэдди опубликовали великолепный анализ отчуждения российского президента Владимира Путина от Америки и ее внешней политики.  Cегодня  в большинстве описаний российские действия представляются вне контекста. «Россия вторглась в Грузию». «Россия вторглась на Украину». «Путин критикует Америку». «Россия воспринимает США как врага». Повседневно и практически единодушно Россия изображается, как действующая спонтанно в вакууме безотносительно к миру вокруг нее. Ее политика и действия, якобы, не являются ответами на западную политику и действия Запада. Они являются глубоко продуманными планами победить Запад независимо от того, как ведет себя Запад.

Например, говорят, что Россия начала Осетинскую войну 2008 года. То, что предшествовало российскому вторжению – массированный обстрел Грузией столицы Южной Осетии Цхинвала с использованием неточных Градов, убийство сотни мирных жителей и 19 российских миротворцев при обстрелах Градами, а также вторжение в Южную Осетию и сумасшедшее буйство грузинской армии в Цхинвале – остается за пределами рассмотрения. Похожим образом, нынешние рассказы о «войне России на Украине» и «вторжении России на Украину» не принимают во внимание предшествующие события. Более того, степень участия России в событиях в Донбассе преувеличивается, и «доказательства» часто неубедительны или просто подделаны Киевом, но принимаются как истина в последней инстанции правительством США и прессой.

Хилл и Гэдди предлагают сильное противоядие против склонности американского сообщества исследователей России к пропаганде и паникерству, используемым для увеличения продаж, «лайков» и просмотров, но которые маскируются под «экспертный анализ».

В их изложении Путин вначале не испытывал никаких особых чувств к Америке или относился только открыто и практично, несмотря на то, что он служил в КГБ в 1983 году в разгар Советско-Американской напряженности в период холодной войны, и что он работал на переднем крае холодной войны в Германии. Так, в качестве заместителя весьма демократичного мэра Санкт Петербурга Анатолия Собчака в начале 1990-х годов Путин способствовал работе американских компаний в городе и помогал им разрешать споры по контрактам. «Он не производил ни в малейшей степени впечатления, что у него имелись какие-то антиамериканские или антизападные взгляды».

Однако после его приезда в Москву, нескольких этапов расширения НАТО, бомбежки США и НАТО Белграда без резолюции ООН и вмешательства НАТО в Косово, отношение Путина к США стало меняться на более жесткое. Эти события произошли, когда Путин возглавлял ФСБ. Они должны были вызвать негативную реакцию у человека, который начал работать в КГБ на пике напряженности холодной войны и с большой вероятностью пробудили все антиамериканские настроения времен холодной войны, привитые ему культурой КГБ.

Как Путин выразил это спустя 15 лет в его речи по поводу нынешнего кризиса на Украине: «Было трудно поверить, даже видя все своими собственными глазами, что в конце 20-го века одна из европейских столиц, Белград, подвергался ракетной атаке в течение нескольких недель, а затем последовало настоящее военное вторжение».

Как заметили Хилл и Гэдди, «Кампания НАТО в Косово явилась поворотным пунктом для Москвы и лично для Путина. Российские власти оценили вторжение как средство распространения влияния НАТО на Балканах, а не как попытку справиться с гуманитарным кризисом».

Москва и дальнейшем будет воспринимать такие события, как западные гуманитарные вмешательства, учение о «праве защищать» и цветные революции, как просто прикрытие для расширения НАТО. Как я отмечал ранее, это соединение демократии и борьбы за права человека с расширением НАТО – «милитаризация борьбы за права человека», как это выглядело в представлении Москвы – не только разрушило американо-российские отношения, но и усилило подозрения России по поводу настоящих целей, скрывающихся за западной борьбой за права человека, а также по поводу полезности демократии как таковой.

Паранойя русских казалась обоснованной, когда вскоре после югославских событий в августе 1999 года началась Чеченская война. Политические круги Вашингтона и организации защитников прав человека проигнорировали джихадистскую составляющую чеченского вторжения в Дагестан. Они концентрировались только на нарушениях прав человека со стороны России. Збигнев Бжезинский, советник по национальной безопасности в администрации Картера, и генерал в отставке Александр Хейг, бывший государственный секретарь в администрации Рейгана, способствовали созданию группы защиты для чеченцев, и Бжезинский преуменьшал опасность джихадизма для России. В Москве все это вызвало опасения возможного вторжения НАТО в Чечне, учитывая, что Бжезинский представлял сильное польское и восточно-европейское лобби, а Хейг был весьма влиятелен в военных кругах США и НАТО.

Еще до событий 11 сентября Путин надеялся избежать опасности вторжения в Чечне по видом «права защищать», объясняя чеченский конфликт в терминах «войны с терроризмом» (войны с джихадизмом) и предлагая сотрудничество США и Западу в своей «примирительной» (согласно Хиллу и Гэдди) статье в Нью Йорк Таймс в ноябре 1999 года. После 11 сентября Путин усилил предлагаемое и реальное сотрудничество в этой борьбе. До недавнего похолодания отношений Россия предоставляла ценные разведывательные данные, обучение и материальную помощь в борьбе с джихадизмом.

К сожалению поддержка Западом розовой революции в Грузии и оранжевой на Украине, а также арабских «весенних» революций, в дополнение к непродуманному вмешательству по типу «права защищать» в Ливии и Сирии свела на нет положительное влияние, оказываемое на американо-российские отношения сотрудничеством в борьбе против джихадистов (где вклад России был весьма важен и существенен), а также более тесными экономическими и другими связями, надежды на которые возникли в связи с «перезагрузкой».

Во время неумелой, если не сказать опрометчивой, операции в Ираке, которая стала разваливаться к 2003 году, а также в период ливийской и сирийской авантюр в 2011-2012 годах представления Путина о США как о некомпетентной стране стали сменяться подозрениями и недоверием – ощущением, что то, что выглядит как неумелость, на самом деле является хитрой политикой дестабилизации регионов с целью получения контроля над ними или других каких-то преимуществ, оставляющей на долю других стран занятие последующей уборкой.

Два небольших недостатка работы Хилла и Гэдди – это отсутствие упоминания о роли западного вмешательства в гражданскую войну в Ливии в решении Путина вернуться в Кремль, и о роли, которую сыграл Путин в кризисе по поводу якобы использования Сирией против оппозиции химического оружия.

По поводу первого пункта, существуют свидетельства, что Медведев самостоятельно принял решение воздержаться при голосовании в Совете Безопасности в марте 2011 и не блокировать продвигаемую Западом резолюцию ООН по «бесполетной зоне» в Ливии.

Это решение вызвало возмущение в лагере традиционалистов, в то время как Путин принимал решение о том, кто должен был участвовать в президентских выборах (смотри интервью с Димитрием Саймсом «Почему Россия не уступит по Сирии», Совет по Иностранным Делам, 17 июля, 2012, http://www.cfr.org). Путин сам высказал сомнение в правильности решения Медведева, заявив, что резолюция ООН «напоминает средневековый призыв к крестовым походам».

Медведев через несколько часов спешно собрал пресс конференцию около своей президентской резиденции в Горках, где, наряженный в куртку пилотов истребителей, выступил против утверждений Путина. Он подчеркнул: «Я думаю, что мы все должны быть осторожны в наших оценках. Совершенно неприемлемо использовать выражения, которые по существу ведут к столкновению цивилизаций, такие как крестовые походы и так далее – это неприемлемо».

Решение Медведева, вытекающие из него разногласия между Путиным и Медведевым, последующая бомбежка Западом ливийских сил и кровавая смерть Каддафи могли только подогреть раздражение Путина и других традиционалистов против Запада и их сомнения по поводу Медведева. Наиболее важно то, что бомбежки и незаконная казнь Каддафи означали всестороннее поражение в Москве для более прозападных взглядов Медведева, предусматривающих большую кооперацию с США и Западом. Более того, разгром в Ливии был единичным эпизодом в рамках более серьезного вызова, связанного с «Арабской весной», с которым, как теперь Путин должен был думать, Медведев был не способен справиться.

Во втором пункте, западные политические круги не отдали должное Путину за его обещание, которое он выполнил, - обеспечить уничтожение сирийского химического оружия. Хилл и Гэдди заключают, что именно в этот момент «американское образование Путина было завершено».

Когда в ноябре 2013 года начался кризис на Украине, «представления Путина об Америке стали совсем мрачными», совершенно справедливо отмечают Хилл и Гэдди. Позже Путин, празднующий триумф России в спорте и в отношениях с публикой в Сочи, был опять предан Западом. Украинская оппозиция нарушила соглашение с президентом Украины Виктором Януковичем по передаче власти; соглашение, достигнутое в большой степени из-за того, что Путин заставил Януковича его подписать.

Когда оппозиция 22-го февраля захватила власть, вместо того, чтобы удалиться из центра Киева, как было договорено, Вашингтон и другие западные столицы праздновали «демократическую революцию», а не требовали выполнения соглашения, составленного Россией, министрами иностранных дел Франции и Германии, а также украинским правительством и оппозицией.

Совокупный эффект всех этих предательств, реальных и кажущихся, был таков, что взгляд Путина на Америку стал еще мрачнее. Это, а также стратегический эффект, который был бы произведен «потерей Украины» в пользу Запада, заставил Путина осуществить ловкую, но в конечном счете перешедшую через край операцию по оккупации и аннексии пророссийского Крыма.

Отмечая «несбывшиеся» надежды, содержавшиеся в союзе против джихадистов наподобие того, который был во время Второй мировой войны, Хилл и Гэдди цитируют Анжелу Стент: «Когда страны создают союзы, основанные на чрезвычайных обстоятельствах, таких как атака 11-го сентября, время жизни таких союзов обычно невелико, поскольку они преследуют определенные и ограниченные цели».

Стент приводит пример союза США и СССР против нацизма, который «стал рассыпаться, поскольку победители не могли договориться о том, что должно произойти после того, как Германия сдастся, и так началась Холодная война».

Недостатки этой аналогии очевидны. Союз США и СССР «начал рассыпаться», потому что нацизм был побежден.

Мировой революционный союз джихадистов еще не побежден. Напротив, он набирает силу. Более того, ни союза США-Россия, или Запад-Россия, не говоря о более широком союзе, который потребуется для победы над глобальным джихадом, заключено не было. По-видимому, Вашингтон слишком занят другими вещами, чтобы обратить внимание на эту сумеречную борьбу.

В самом деле, если речь идет о борьбе с джихадизмом и арабской «весне», Путин понимает ситуацию гораздо лучше, чем администрация Обамы. Как Путин и многие на Западе предупреждали, западное вмешательство как в Ираке, так и в Ливии против старых режимов ввергло эти страны в хаос и открыло дорогу для джихадизма в обеих странах. То же с большой вероятностью справедливо для Сирии и Синая.

Арабская Зима на самом деле представляет из себя часть революционной ситуации в большей части исламского мира, в котором глобальное исламское революционное движение и глобальный джихадистский союз усиливаются. Несмотря на всю его иногда грубость и жесткий подход, Путин имеет гораздо лучшее представление о природе «Арабской весны», чем нынешние политики США, все еще ослепленные нашим «культом революционности» и фантазиями о демократических революциях в регионе, не имеющем никаких предпосылок для демократии.

Арабская Зима представляет серьезную проблему для Путина. В декабре эмиры, контролирующие до 80 процентов муджахеддинов Кавказского Эмирата, базирующегося на российском Северном Кавказе, объявили об их поддержке Исламского государства (ИГИЛ) и его «халифа» Абу Бакра аль-Багдади. ИГИЛ теперь присутствует в России в форме Кавказского Эмирата Исламского государства (КЭ ИГИЛ). Как и Аль-Каида и главный идеолог джихада Абу Мухаммад Казем Аль-Макдиси, ИГИЛ с большой вероятностью рассматривает КЭ ИГИЛ в качестве своего пропускного пункта в Европу.

Все это опять показывает полную бессмысленность внедрения НАТО в российскую сферу влияния. Это подрывает безопасность Запада с двух сторон.

Это вызвало враждебность России и превратило ее в «самого большого геополитического противника Запада», каковым ее без всяких оснований обозвал республиканский кандидат в президенты на выборах 2012 года Митт Ромни.

Во-вторых, такое внедрение не отвечает требованиям эффективной борьбы против джихадизма, которая должна объединить всех основных игроков, и многих других, в хорошо оформленном союзе.