Юридический анализ Факультативного протокола к Конвенции о правах ребёнка

Не успела схлынуть одна волна ювенальщины, как тут же накатила другая. Перефразируя слова Владимира Высоцкого, «не прошло и года» после принятия революционной в своей «ювенальности» Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012 — 2017 годы, как Президент выступил с новой законодательной инициативой того же порядка.

13 апреля 2013 года на официальном сайте Президента России обнародована информация о том, что В.В. Путин внес на ратификацию в Госдуму два международных документа. Это – Факультативный протокол к Конвенции о правах ребенка, касающийся торговли детьми, детской проституции и детской порнографии и Конвенция Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуального насилия. Сразу замечу, что оба документа были подписаны Российской Федерацией еще осенью прошлого года с разницей в один месяц. И теперь Госдуме, а затем – Совету Федерации, предстоит рассмотреть предложенные документы, вероятнее всего – одобрить и ратифицировать.

Уже сам факт очередной перспективы вступления России во что-то «международно-европейское», по меньшей мере, настораживает. К сожалению, ознакомившись с содержимым предлагаемых к ратификации документов, понимаешь, что первоначальная настороженность была далеко не напрасной и места для надежд на то, что «авось, пронесёт», практически не остаётся.
Поговорим о первом из предложенных документов – о Факультативном протоколе к Конвенции о правах ребенка, касающемся торговли детьми, детской проституции и детской порнографии (далее – Протокол).

На первый взгляд, благородное гуманистическое побуждение – защита детей от всего для них вредного и губительного. Протокол в самом его названии обозначает предмет своей правоохранительной функции – торговля детьми, детская проституция и детская порнография. Против того, чтобы защищать детей и карать преступников за совершение вышеперечисленных мерзостей никто, естественно, не возражает. Вопрос только в том, что именно предлагает нам «международное сообщество» для борьбы с означенными явлениями.
С этой целью рассмотрим ряд положений Протокола, которые вызывают серьезные возражения и опасения, а также вполне определенные вопросы.

В преамбуле Протокола постулируются тезисы, коими должны руководствоваться государства-участники, присоединяясь к настоящему документу. В число обстоятельств, которые государства-участники признают способствующими торговле детьми, детской проституции и детской порнографии, включаются, например, контрабандная перевозка детей, вооруженные конфликты, экономические диспропорции, низкий уровень образования и некоторые другие. Наряду с этими, действительно, негативными проявлениями общественной жизни, называются «вредные виды традиционной практики». А вот здесь, как говорится, «стоп, приехали!».
Что это за «вредные виды традиционной практики», которые могут или могли бы способствовать чему-то дурному для ребенка?! Не берусь судить о национальных традициях других государств, но применительно к России что-то не приходит на ум ни одной «вредной традиционной практики», которая могла бы способствовать, к примеру, детской проституции.

На мой взгляд, совершенно очевидно, что ключевыми словами здесь являются «вредный» в сочетании со словом «традиционный». Теперь мысль разработчиков документа проступает более явственно, и выглядит следующим образом: «Традиционное может быть вредным». С точки зрения национального общественного сознания такой посыл со стороны «международного сообщества» выглядит, мягко говоря, весьма сомнительным и не вполне корректным. Но даже это было бы еще полбеды, если бы не множество других международных документов, включая предложенную Конвенцию Совета Европы, а также их правоприменительная практика в целом, которые показывают, что тезис «традиционное может быть вредным» неизбежно трансформируется в незыблемое правило: «Национальные традиции должны быть признаны вредными, если они противоречат общечеловеческим ценностям; традиционные ценности – ничто, общечеловеческие ценности – всё». Тем более что, согласно нашей Конституции, международное право превалирует над национальным.

Поэтому незаметное и незначительное, казалось бы, вкрапление словосочетания «вредные виды традиционной практики» не только в нормативную, но и в семантическую конструкцию Протокола, причем – в соответствующем контексте, представляется мне одним из самых опасных его положений.

Протокол также предписывает государствам-участникам, чтобы они, в обязательном порядке «охватили своим уголовным правом» определенный ряд «деяний» (ст. 3, п. 1 Протокола), которые должны рассматриваться «в контексте торговли детьми». Таких, например, как использование ребенка на принудительных работах, сексуальная эксплуатация ребенка, передача органов ребенка за вознаграждение и некоторых других. Хотя этих «деяний» в общем немного, однако не стану их все перечислять, поскольку почти все они и без того уже «охвачены» нашим уголовным законодательством, за исключением двух составов, одним из которых является хранение детской порнографии. К слову сказать, уголовная ответственность за последнее, по-моему, необходима, но для этого вовсе не обязательно присоединяться к каким-либо международным соглашениям.

Что же касается второго не криминализованного в России «деяния», то речь идет о довольно специфическом составе, который определяется как «неправомерное склонение, в качестве посредничества, к согласию на усыновление ребенка в нарушение применимых международно-правовых актов, касающихся усыновления».

Во-первых, не совсем понятно, что понимать в данном случае под «склонением к согласию на усыновление»? Еще более непонятно, что полагать под «неправомерным склонением»? Ясно только одно – раз есть «неправомерное склонение», то должно быть и «правомерное». В таком случае, где пролегает грань между тем и другим? И наконец, что означает «применимые международно-правовые акты»? «Применимые» – это, конкретно какие? Особенно, если учесть международную обстановку, связанную с запретом на американское усыновление и пресловутым законом имени Магнитского, то сей вопрос становится отнюдь не праздным...

Абсолютная невнятность формулировки о применимом праве усиливается в пункте 5 статьи 3 Протокола, который устанавливает, что «государства-участники принимают все надлежащие правовые и административные меры в целях обеспечения того, чтобы все лица, имеющие отношение к усыновлению ребенка, действовали в соответствии с положениями применимых международно-правовых актов». Совершенно логично предположить, что такая норма либо должна подвергнуться жесткой конкретизации во избежание её расширительного толкования, либо она может трактоваться как угодно. Вопрос только в том – кому угодно? Находясь под ярмом приоритета международного права над национальным, с большой долей вероятности можно спрогнозировать, в пользу кого будет решаться выбор «применимого» законодательства при возникновении какой-нибудь юридического коллизии...

Более того, Протокол содержит такую же невнятную и весьма запутанную систему территориальной юрисдикции государств-участников и порядка выдачи предполагаемых преступников (ст.ст. 4 и 5 Протокола). Насколько я сумел разобраться в крайне витиеватых, а порой — противоречивых формулировках пунктов Протокола по этому поводу, система «выдач и юрисдикций» сводится к следующему. Государству-участнику предоставляется право не выдавать предполагаемых преступников в случае совершения ими преступлений на его территории, если иное не установлено межгосударственным соглашением о выдаче.

На первый взгляд, здесь вроде бы всё выглядит вполне благопристойно. Кажется хорошо, что Россия, в случае ратификации Протокола, получит возможность судить на своей территории, скажем, каких-нибудь «импортных» педофилов. Только вот всё дело в том, что в соответствии с действующим уголовным кодексом Российской Федерации лицо, совершившее преступление на нашей территории, и без того подлежит уголовной ответственности по нашему же закону (ст. 11 УК РФ). Для этого не нужно никуда «вступать». Вместе с тем, своих граждан, совершивших преступления на территории другого государства, Россия не выдаёт (ст. 13 УК РФ). Зато «дружественное» нам «международное сообщество» после ратификации Протокола, приобретя к тому же право невыдачи наших предполагаемых преступников, получит дополнительные поводы для очередных «липовых» обвинений (например, в той же педофилии) против наших граждан за рубежом. Вспомним хотя бы истории фальсифицированных обвинений в отношении Виктора Бута и Дмитрия Зубахи, не забывая при этом о таинственных «применимых международно-правовых актах» и законе Магницкого...

Таким образом, мы видим, что никакой необходимости для России ратифицировать Протокол не усматривается. Никаких благоприятных перспектив и преференций в случае ратификации документа, Россия не приобретает, зато вполне вероятные минусы очевидным образом вырисовываются.
Однако это далеко не все «прелести», которые приготовили нам западные «друзья». Протокол содержит еще одну серьезную угрозу и снова под благообразным предлогом просветительских и образовательных устремлений.

Статья 9 в пункте 1 предложенного документа обязывает своих участников содействовать «повышению осведомленности широких кругов общественности, включая детей, путем обеспечения информирования с использованием всех соответствующих средств, просвещения и обучения в отношении превентивных мер и вредных последствий преступлений, указанных в настоящем Протоколе. При выполнении своих обязательств по настоящей статье государства-участники поощряют участие общества, и в частности детей и детей-жертв, в таких информационно-просветительских и учебных программах, в том числе на международном уровне».

Даже одной этой нормы представляется вполне достаточным, для того, чтобы понять «куда ветер дует». А «дует» он только в одну сторону – в сторону «сексуального просвещения» (читай – «развращения») наших детей. Особенно, если учесть второй документ, вкупе с которым предлагается Протокол, то есть Конвенцию Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуального насилия, то мозаика складывается окончательно и образует целостную картину, которая называется «Детский секспросвет в России».

Для наглядности приведу всего две наиболее показательные статьи из упомянутой Европейской конвенции.

«Статья 2 — Принцип недопущения дискриминации
Осуществление Сторонами положений настоящей Конвенции, в частности, принятие мер по защите прав жертв обеспечивается без какой-либо дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к какому-либо национальному меньшинству, имущественного положения, рождения, сексуальной ориентации, состояния здоровья, инвалидности или иных обстоятельств.

Статья 6 — Просвещение детей
Каждая Сторона принимает необходимые законодательные или иные меры, направленные на обеспечение включения в программы начального и среднего школьного образования информации для детей об опасностях, связанных с сексуальной эксплуатацией и сексуальным насилием, а также информации о способах защиты себя, адаптированной к их развивающимся способностям. Такая информация, предоставляемая, при необходимости, во взаимодействии с родителями, дается в более широком контексте полового воспитания, и в ней особое внимание уделяется ситуациям повышенной опасности, в особенности связанным с использованием новых информационных и коммуникационных технологий».

Таким образом, в «широком контексте полового воспитания» нашим детям, начиная с детсадовского возраста, хотят рассказывать занимательнейшие истории «об опасностях, связанных с сексуальной эксплуатацией и сексуальным насилием». Причем делать это будут люди «без какой-либо дискриминации по признаку» их «сексуальной ориентации» и «состояния здоровья». Иными словами, к детям предполагается допускать кого попало, будь то псих, неврастеник, лесбиянка или гомосексуалист. Короче говоря, всё, как в «просвещенной» Европе.

Кроме того, возможная ратификация исследуемого документа таит в себе завуалированную потенциальную опасность. Полагаю, что окончательное присоединение России к Протоколу может повлечь за собой, как минимум, принятие третьего подобного документа. Речь идёт о Факультативном протоколе к Конвенции о правах ребенка, касающийся процедуры сообщений, который предоставляет Комитету ООН по правам ребенка прерогативу рассматривать, в числе прочего, дела по жалобам детей, то есть по существу исполнять функции органа международного ювенального правосудия. Вероятность ратификации указанного Факультативного протокола становится еще более реальной в связи с наличием у нас уже упоминавшейся Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012 — 2017 годы, которая предписывает Российской Федерации принять необходимые меры для обеспечения доступа детей к международному правосудию независимо от их возраста.

Следует также добавить, что формально в Протоколе прописан порядок внесения поправок в документ. Однако реализовать на практике своё право на внесение в Протокол изменений государству-участнику практически невозможно.

Бессмысленно пересказывать всю сложно и хитро выстроенную систему внесения поправок. Приведу лишь одну выдержку из Протокола, опять-таки, для наглядности.

Поправка, принятая в соответствии с установленной процедурой, «вступает в силу по утверждении ее Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций и принятии ее большинством в две трети голосов государств-участников» (ст. 16, п. 2 Протокола).

Возможно, для США, как государства-гегемона в Организации Объединенных Наций, внесение поправок в ооновские документы и не составляет особого труда, но для России такая возможность представляется весьма призрачной.

В заключение хотелось бы привести последнюю цитату, на сей раз из отечественного источника.
«В мире XXI века на фоне новой расстановки экономических, цивилизационных, военных сил Россия должна быть суверенной и влиятельной страной. Мы должны не просто уверенно развиваться, но и сохранить свою национальную и духовную идентичность, не растерять себя как нация. Быть и оставаться Россией». В.В. Путин, из послания Федеральному Собранию от 12 декабря 2012 года.
Согласитесь, что процитированные слова руководителя российского государства как-то не очень вяжутся, уж во всяком случае, со смыслом тех документов, которые предлагаются Президентом для ратификации. Пожалуй, только это можно констатировать со всей определенностью. Что же касается предпосылок, мотивов и обстоятельств, сообразуясь с которыми Президент действует, подписывая подобные бумаги, то «тайна сия велика есть», и лично я судить о сём пока не берусь.
Источник lawfront.su

Михаил Кузнецов
юрист
участник рабочей группы
«Юридический фронт»
29 апреля 2013 года
http://eot.su/node/15320