AY: Борьба за индийский атом, часть 1. Сорок лет необъявленной блокады

Визит президента Соединённых Штатов Америки Барака Обамы в Индию ознаменовал конец весьма напряжённого этапа «притирки» отношений двух стран в весьма чувствительной сфере ядерной энергетики и контроля за делящимися материалами.

Проблемой Индии, унаследованной ещё со времён Индиры Ганди, является её категорическое неучастие в Договоре о нераспространении ядерного оружия. Этот Договор, открывшийся для подписантов ещё в 1968 году, в настоящий момент времени подписан более чем 170 странами — и накладывает весьма жёсткие требования по контролю за обращением делящихся материалов.

И именно вокруг этой проблемы и вокруг недостаточности собственных ресурсов тория и урана и крутилась основная интрига почти что 10-летних переговоров США и Индии по совместной ядерной программе.

Всё дело в том, что, несмотря на достаточно серьёзные амбиции в сфере создания собственного ядерного оружия и невзирая на масштабную программу по строительству гражданских ядерных реакторов, — Индия волею природы лишена значительных запасов природного урана. Страна может похвастаться только неплохими запасами другого химического элемента — тория, но о его использовании — чуть позже.

В силу вышеизложенного Индия вынужденно идёт по совершенно уникальному пути развития ядерной энергетики, который в чём-то предвосхищает будущие подходы тех стран, которые сейчас вовсю используют природный уран, добываемый на их территории — либо же в совместных предприятиях где-либо за рубежом (например, в лишённых своих ядерных амбиций Африке или Австралии, однако, обладающих при этом значительными запасами урана). Индия в деле обеспечения делящимися изотопами может рассчитывать только на себя — на свои скудные запасы урана и на неудобный торий, так как создание СП по добыче ядерного сырья где-либо за рубежом тоже упирается во всё тот же неподписанный Договор о нераспространении ядерного оружия.

Однако в качестве собственных ресурсов Индия, в отличие от многих других стран, пытающихся скорее избавиться от отработанного ядерного топлива, рассматривает и промышленно получаемые делящиеся изотопы. В первую очередь — это получаемый из природного урана плутоний (изотоп ²³⁹Pu) и производимый при бомбардировке в реакторе уран (изотоп ²³³U), получаемый из природного изотопа тория. Поскольку оба этих изотопа в теории можно спокойно использовать для производства ядерного оружия, Индия всегда была под подозрением в части такого рода деятельности, не приветствуемой Договором о нераспространении ядерного оружия. Ну а поскольку Индия не подписала данный Договор, то все усилия мирового сообщества были направлены не в сторону прямых обвинений Индии в таких поступках, а скорее в создании предпосылок к недопущению свободного доступа Индии к делящимся материалам и технологиям их получения и переработки.

В силу данных моментов ядерная программа Индии развивалась на протяжении более чем сорока лет в условиях неафишируемой, но весьма эффективной блокады в части ядерных технологий и доступа к делящимся материалам.

До сих пор основным видом реактора в национальной индийской ядерной программе является сильно модифицированный клон старого канадского реактора CANDU, получивший название PHWR (тяжёловодный реактор под давлением). Этот тип реактора был получен Индией в рамках сотрудничества с Канадой в 1970-х годах, однако потом эта кооперация была свёрнута по канадской инициативе — и Индия продолжила эксплуатацию и дальнейшую модификацию оригинальной конструкции реактора CANDU уже сама.

Сам по себе выбор реактора CANDU в качестве основной «рабочей лошадки» для индийской программы мирного атома тоже очевиден, если рассмотреть его с точки зрения блокады индийских инициатив.

АЭС Тарапур. Первая индийская. Работает на 75% мощности.

Первая АЭС была построена в индийском городе Тарапур (штат Махараштра) и пущена в эксплуатацию в 1969 году, ровно через год после объявления об открытии для подписания Договора о нераспространении. Общая мощность этой АЭС, построенной при содействии американской компании «Дженерал электрик», составила 420 МВт, станция состояла из двух кипящих лёгководных реакторов мощностью по 210 МВт каждый.

В реакторах в качестве ядерного топлива использовался обогащённый уран, поставки которого из США были обеспечены соглашением на 30-летний срок. Однако уже в 1980 году поставки обогащённого урана из США на станцию Тарапур были прекращены, а техническое сопровождение проекта с американской стороны — остановлено. Ситуацию пришлось решать экстренным соглашением о поставках обогащённого урана из Франции, которое смогли подписать только в 1982 году, а мощность реакторов пришлось снизить с 210 до 160 МВт. Кроме того, ещё при постройке станции в Тарапуре Индия столкнулась с необязательностью американской стороны — при проектном бюджете постройки в 485 миллионов рупий, итоговая стоимость станции составила двойную цену — 970 миллионов рупий.

Не менее извилистой была и дорога CANDU на индийский рынок.

Осознав ещё в начале 1970-х годов всю ненадёжность сложившейся ситуации с обеспечением страны импортируемым ядерным топливом, Индия стала искать варианты создания ядерной энергетики, которая была бы независимой от обогатительных технологий. Напомню, что уже 18 мая 1974 года Индия произвела своё первое (тайное) испытание ядерного оружия, названное «Операция Улыбающийся Будда». Тогда в пустыне Тар штата Раджастхан был взорван первый индийский ядерный заряд мощностью в 8 килотонн. Однако нет ничего тайного, что не стало бы явным, — после данного испытания стало ясно, что уже ни США, ни даже СССР не передадут Индии никаких технологий по разделению изотопов урана. И перед индусами в полный рост встал вопрос об использовании природного, необогащённого урана. А это сразу же обусловило выбор CANDU, как основного реактора индийской ядерной программы.

АЭС Раджастхан. Вторая индийская. Работает на 40% мощности.

Атомная станция в Раджастхане, введённая в строй в 1972 году, явилась первой, где использовался данный тип реактора. Основная часть оборудования была произведена фирмами Канады; в силу отсталости промышленности Индии добиться какой-либо значительной локализации постройки тогда так и не удалось. С начала 1980-х годов, однако, даже АЭС Раджастхан, несмотря на «канадскую сборку», действовала лишь на 40% от своей номинальной мощности, а её работа сопровождалась хроническими техническими неполадками. Частично все эти проблемы можно объяснить прекращением технического содействия Канады, частично — плохим состоянием подключённой к станции энергосистемы, а кроме того — постоянным пренебрежением руководством станции основными техническими правилами эксплуатации столь сложного объекта.

АЭС Раджастхан, как и АЭС Тарапур, столкнулась с аналогичной проблемой увеличения стоимости проекта: первый блок Раджастханской атомной станции при проектной стоимости в 340 млн рупий обошёлся Индии в 733 млн рупий, а стоимость второго увеличилась с 582 млн до 943 млн рупий.

На сегодняшний день ситуация с реализацией ядерных амбиций Индии ничуть не изменилась, несмотря на прошедшие сорок лет с момента запуска АЭС Тарапур и АЭС Раджастхан. Ядерная отрасль Индии по-прежнему остаётся «белым единорогом» в море патриархальной и весьма отсталой в промышленном отношении Индии.

И именно на этот рынок решаются прийти США, чтобы вернуться к сотрудничеству с Индией после более чем 30-летнего перерыва.

США и Индия подписали соглашение о сотрудничестве в сфере мирного атома в 2006 году, по которому американские компании «Вестингауз» и «Дженерал Электрик» начали подготовительные работы на площадках для строительства будущих АЭС в штатах Гуджарат и Андхра-Прадеш.

Однако реализации данного соглашения помешали два момента. С одной стороны, учитывая позицию Индии по Договору о нераспространении, американцы потребовали полного контроля за обращением с делящимися материалами, получаемыми из американского ядерного топлива, на что индийская сторона категорически не соглашалась — в силу вышеизложенной политики Индии: «ни грамма отработанного ядерного топлива — за рубеж». С другой стороны, уже американских поставщиков смущал принятый в 2010 году в Индии закон о гражданской ответственности в случае аварии и ядерного ущерба, который предусматривал солидарную ответственность (в том числе — и поставщиков ядерного топлива на АЭС) в случае любого ядерного инцидента. Видя весьма специфический подход индусов к эксплуатации ядерных объектов и учитывая опыт предыдущего «сотрудничества», американские поставщики весьма скептически оценивали риски такого начинания, как постройка новой АЭС и, особенно, её дальнейшей эксплуатации силами индусов. В общем, доверие «белых обезьян» к «обезьянам смуглым» находилось на весьма низком уровне.

Однако, как сообщили индийские СМИ, незадолго до итогового совместного заявления индийского премьер-министра Наренда Моди и президента Барака Обамы сторонам удалось уладить разногласия: американцы, в конце концов, согласились отменить пункт о контроле за обращением с отработанным топливом, понимая всю бесперспективность давления на Индию в данном критическом для страны вопросе, а индийская сторона, в свою очередь, заявила о создании многоуровневого механизма страхования рисков поставщиков. Для этого несколько страховых компаний создадут страховой фонд в размере порядка 260 миллионов долларов. Индийская атомная госкорпорация NPCIL будет страховать в этом совместном фонде от имени поставщиков их риски, а в дальнейшем эти риски будут включены в стоимость электроэнергии, вырабатываемой на построенных американцами АЭС. Побочным выходом такой схемы, безусловно, будет удорожание всего проекта постройки и эксплуатации американских реакторов на индийской земле, но тут уж выбирать не приходится — Индии жизненно необходимы ядерные киловатты, а США могут дать их достаточно быстро.

Но даже без страховки рисков аварии ситуация для американских проектов мирного атома на индийской земле пока не столь очевидна, как представляется на первый взгляд: действующий сейчас на первой очереди АЭС Куданкулам, построенной с использованием российских технологий и с реактором ВВЭР-1000, где тариф на электроэнергию составляет 3,5 рупии за кВт•ч, что соответствует 7 американским центам по текущему обменному курсу. Тариф, изначально предложенный американской компанией «Вестингауз» для запланированных к постройке АЭС в Гуджарате и Андхра-Прадеше составляет 6 рупий (12 центов) за кВт•ч, и эта цена неизбежно возрастёт за счёт страховки рисков поставщика, о которой договорились в ходе переговоров премьер страны Нарендра Моди и президент США Барак Обама.

Американский реактор ESBWR. Пока существует только в виде 3D модели.

В итоге, добившись от США такого же условия по переработке ядерного топлива на своей территории, которое было навязано России при строительстве АЭС Куданкулам, Индия сможет в перспективе получить в эксплуатацию (и — ознакомится с конструкцией и техническими решениями) два типа американских лёгководных реакторов: разработку «Вестингауза» реактор АР1000 и совместный проект «Хитачи» и «Дженерал Электрик» — кипящий лёгководный реактор ESBWR. Первый из этих реакторов, АР1000, сейчас возводится уже на нескольких площадках в США и Китае, в то время как ESBWR пока существует только на бумаге, только в сентябре 2014 года получив необходимые разрешения от американской регулирующей организации — Комиссии по ядерному регулированию (NRC).

Что же может представлять из себя ядерная отрасль Индии через десятилетие? И зачем Индия так рьяно борется за отработанное топливо со всех «импортных» лёгководных реакторов, так и не получив в итоге ни технологий центрифужного разделения изотопов, ни даже — газодиффузионных технологий, устаревших ещё в 1980-х?

Ответ, в общем-то, тот же самый: плутоний и торий. Именно они нужны Индии для будущего её атомной энергетики.

Продолжение следует

ИСТОЧНИК - http://www.odnako.org/blogs/borba-za-indiyskiy-atom-chast-1-sorok-let-neobyavlennoy-blokadi/