Историк Нил Фергюсон: Перевооружение Германии идет слишком медленно — вот как ускорить его до сверхсветовой скорости

Историк Нил Фергюсон: Перевооружение Германии идет слишком медленно — вот как ускорить его до сверхсветовой скорости

The Times

историк Нил Фергюсон, президент Кильского института мировой экономики Мориц Шуларчик

7.11.25

Правительство осознало угрозу, но его мышление застряло в прошлом, и оно рискует потратить миллиарды на тяжелое вооружение, которое скоро устареет

Британским читателям определенного возраста, возможно, трудно с энтузиазмом относиться к перевооружению Германии. Как историки, мы понимаем их беспокойство. Однако сейчас не 1910-е и не 1930-е годы. 2020-е — это время, когда Великобритания уже почти 80 лет состоит с Германией в оборонном альянсе; когда приближается конец четвертого года «вторжения» России на Украину; и когда переизбрание Дональда Трампа должно вызывать сомнения в силе американских обязательств по обеспечению безопасности Европы.

Это также время, когда бюджетные ограничения не позволяют ни Великобритании, ни Франции делать значительные новые инвестиции в свои вооруженные силы. В этих условиях нам следует беспокоиться не о том, что Германия перевооружается, а о том, что она делает это недостаточно быстро и разумно.

За последний год произошло многое из того, что говорит о том, что Германия пробудилась к реалиям сегодняшнего дня. Она изменила свою конституцию, чтобы исключить оборонные расходы сверх 1% ВВП из-под действия долгового тормоза. Оборонный бюджет в ближайшие годы должен удвоиться и составить около 150 млрд евро, или более 3% ВВП. Таким образом, финансовая основа для действий заложена.

Тем не менее, перевооружение Германии идет недостаточно быстро. В то время как Германия и Европа остро нуждаются в большем количестве оружия, при нынешних темпах потребуются годы, чтобы оно сошло с производственных линий и составило арсенал, достаточный для сдерживания России. Ни в одной другой области Германия не инвестирует столько денег в ближайшие годы. И ни в одной другой области отсутствие экономической рациональности не проявляется так ярко. Без быстрых изменений Германия идет по пути растраты миллиардов средств налогоплательщиков на запоздалые поставки частично устаревших оборонных возможностей.

Почти через четыре года после нападения России на Украину крупные немецкие оборонные производители все еще работают в одну смену, пять дней в неделю, вместо трех смен, семь дней в неделю. Текущий объем производства для крылатой ракеты Taurus составляет всего несколько штук в месяц. Производство системы ПВО Iris-T — которая могла бы оказать решающую поддержку в защите энергетической инфраструктуры Украины этой зимой и которая также необходима для устранения пробелов в европейской ПВО — и вовсе является кустарным.

Не только программы производства вооружений страдают от медленных темпов, задержек и роста затрат; наращивание оборонных мощностей также остается сильно перекошенным в сторону традиционных пилотируемых систем. От 80 до 95% потерь на поле боя наносят дроны. Тем не менее, у Бундесвера их немногим более 600. В то время как немецкая армия планирует закупить около 10 000 единиц в ближайшие годы, Украина произведет от четырех до пяти миллионов единиц в этом году и планирует увеличить производство до десяти миллионов в следующем году. Российские удары по украинским городам часто проводятся сотнями дронов – за одну ночь, с сопоставимым количеством дронов-перехватчиков, запускаемых для их уничтожения. На украинском поле боя запаса дронов, который бундесвер планирует иметь в настоящее время, хватит на пару дней.

И война на Украине тоже не является чем-то уникальным. Она показывает нам, как будут выглядеть все будущие войны. Недавний «Оборонный обзор» Великобритании четко констатировал: поле боя будущего будет автономным, сетецентричным, а война будет вестись на истощение. Конфликт будет высокотехнологичным, движимым непрерывными инновациями, а также характеризоваться тесной интеграцией гражданских и военных исследований.

Недавние вторжения невооруженных российских дронов в воздушное пространство Польши сделали новую экономику обороны осязаемой. Российские дроны-приманки, вероятно, стоят около 1000 евро за штуку, в то время как стоимость подъема истребителей НАТО и использования ракет "воздух-воздух" для их уничтожения может достигать 1 миллиона евро.

Война на Украине также показала, что такие конвенциональные пилотируемые системы, как танки, стоимостью более 20 млн евро за штуку, подвергаются огромному риску – из-за дронов стоимостью в несколько тысяч евро.

Тем не менее, вместо того чтобы делать полномасштабные инвестиции в автономные системы, немецкая стратегия предусматривает оплату пилотируемой системы (Skyranger) для защиты другой пилотируемой системы (танка Leopard 2) от атак дронов. В стране, где не хватает солдат и где культура стремится свести к минимуму потери на поле боя, такая стратегия, мягко говоря, кажется сомнительной. Резонно задаться вопросом, насколько эти приоритеты отражают лоббистскую мощь традиционных производителей оружия, а не стратегическое видение.

С экономической точки зрения очевидно, что Германия и Европа должны проводить технологически ориентированную оборонную стратегию. Это означает активную ставку на высокотехнологичные инвестиции, которые максимизируют экономический эффект для гражданского сектора. Однако и здесь Германия отстает. Бюджет Бундесвера на исследования и разработки (едва 1% от оборонных расходов) является одним из самых низких в Европе. США тратят около 15% своего оборонного бюджета на НИОКР.

«Оборонный обзор» Великобритании предложил соотношение расходов 80/20 в пользу автономных, беспилотных систем, при этом лишь 20% будущих расходов пойдет на дорогие унаследованные системы. В Германии, напротив, более 90% оборонных расходов с 2022 года было направлено на традиционные пилотируемые системы, такие как танки, корабли и самолеты — оружие прошлой войны, а не следующей. Подготовка к прошлой войне — это профессиональная деформация военных элит. В прошлом это не было немецким недостатком. Сейчас — есть.

Другие страны — не в последнюю очередь Британия — могут оправдываться тем, что их производственная база разрушалась годами, что ограничивало их возможности для быстрого перевооружения. У Германии есть избыточные свободные производственные мощности. Благодаря сочетанию китайской конкуренции и американских пошлин рабочие места вне оборонного сектора теряются каждый день. В августе промышленное производство Германии опустилось до самого низкого уровня за 20 лет, снизившись более чем на 22% по сравнению с пиком. Производственные мощности и рабочая сила, которые можно было бы использовать для перевооружения, пропадают зря.

Последствия провала Германии в наращивании производства вызывают тревогу. По некоторым категориям вооружений ежеквартальный выпуск России теперь соответствует всему арсеналу Бундесвера.

США фактически отказались от активной финансовой и военной помощи Киеву. Так что война на Украине теперь — это война Европы. Усилия Европы должны срочно заполнить пробелы, чтобы компенсировать пугающий дисбаланс между людскими и материальными ресурсами России и Украины. Неспособность сделать это может означать поражение Украины, что будет иметь мрачные последствия для безопасности стран Балтии, Финляндии и Польши.

К сожалению, Германия и другие члены НАТО строят свои оборонные планы исходя из предположения, что американские средства обеспечения и поддержка США останутся для них доступными. Однако приверженность Трампа НАТО, в лучшем случае, вызывает вопросы, и нет гарантии, что его преемник будет атлантистом. Европа находится в опасной зависимости от Вашингтона, как мы видели этим летом, когда Брюсселю пришлось отступить в своем торговом споре с Трампом.

Аргументы в пользу более быстрого и технологически продвинутого перевооружения Германии не сводятся только к узко военным. Они также носят экономический и стратегический характер. У нас есть четыре рекомендации, которые в сумме составляют «Операцию "Сверхсветовая скорость"» для немецкого перевооружения.

Во-первых, Германии необходимо быстро нарастить производство оружия. Это требует существенных инвестиций в мощности для увеличения объемов производства, реализации эффекта масштаба и снижения удельных затрат. Такие усилия можно поддержать с помощью современных контрактов, которые финансово поощряют досрочную поставку и авансовые инвестиции — подобно контрактам на производство вакцин во время пандемии. Производственные кластеры агонизирующей немецкой автомобильной промышленности необходимо будет привлечь к производству оружия.

Это потребует более тесной координации между оборонными и гражданскими производителями, военным планированием и промышленной политикой. Политическая координация необходима, потому что в то короткое время, что у нас есть, рынок не самоорганизуется. В мировых войнах страны назначали промышленных координаторов — лорда Бивербрука в Британии, Вальтера Ратенау в Германии — для согласования стимулов, синхронизации цепочек поставок и увеличения производственных мощностей. Канцлеру Фридриху Мерцу необходимо назначить ответственного за перевооружение для выполнения этой важной роли.

Во-вторых, Германия должна серьезно заняться планированием и созданием оборонно-промышленной базы для высокоинтенсивной войны. Достоверное сдерживание подразумевает не только полные склады, но и готовность поддерживать и даже наращивать производство в условиях конфликта.

Это также означает ответы на вопросы, которые до сих пор остаются открытыми. Сколько дронов Германия должна быть способна производить к 2027 году, чтобы обеспечить собственную оборону — один миллион или ближе к пяти? Сколько космических ракет и спутников должно быть целью к 2030 году? Сколько военных транспортных средств должно быть способно сходить с конвейера в чрезвычайной ситуации? На какие цепочки поставок еще можно будет положиться в конфликте, и какой доступ будет у Европы к сырью в таком сценарии?

Здесь правительству также придется играть значимую роль: у частных компаний нет стимулов инвестировать в производственные мощности на заводах, которые могут простаивать, если в следующем десятилетии не будет войны. Однако с общественной точки зрения абсолютно необходимо, чтобы такие заводы по производству дронов, ракет и других систем вооружений существовали для сдерживания агрессора — или могли быть быстро задействованы в случае войны.

Такая стратегия также должна включать безопасные цепочки поставок, включая доступ к критически важному сырью, такому как редкоземельные металлы, поставки которых в настоящее время доминируют Китай и Россия.

В-третьих, Германия должна создать в своих вооруженных силах структуры и мышление, чтобы научиться быстро использовать по максимуму технологические достижения, возникающие как в результате войны на Украине, так и в результате быстро развивающихся гражданских исследований. Это означает постановку конкретных целей: не менее 10% оборонного бюджета должно тратиться на исследования и разработки; доля расходов на новые закупки — 50% (по примеру Польши); не менее половины новых закупок должно быть зарезервировано для новых технологий, таких как автономные системы, а также прорывных «лунных» технологических проектов и космических возможностей.

Это должно сопровождаться политикой, сочетающей оборонные нужды с гражданскими инновациями. Никто не предлагает таким производителям, как Daimler Truck или MAN Truck & Bus, «лунные» контракты на разработку и строительство автономной военной техники, которая могла бы стать основой для будущих гражданских применений и повысить технологический потенциал автомобильного сектора. Реальна опасность, что, как и в немецкой экономике в целом, мышление вооруженных сил Германии остается застрявшим в парадигмах инженерии XX века, не адаптируясь к цифровым реалиям XXI века.

В-четвертых, Германия должна планировать будущее, в котором Европа достигнет стратегической независимости от США. Это требует целенаправленной стратегии по замене американских средств обеспечения в области авиаперевозок, связи и разведки, среди прочего. Хотя интегрированное оборонное планирование НАТО обеспечивает базовый уровень, параллельное развитие независимых европейских мощностей является совершенно необходимым.

Важнейшее следствие заключается в том, что Бундесвер должен относиться к координации с европейскими партнерами, включая Великобританию, намного более серьезно. Это касается, прежде всего, совместных европейских закупок, которые имеют существенный потенциал для снижения затрат, но до сих пор встречали сопротивление национальных военных. Это также распространяется на создание интегрированного европейского оборонного рынка для достижения экономии от масштаба в производстве.

По своей сути, это задача промышленного масштабирования, с которой немецкая промышленность должна хорошо справиться. Это будет включать перепрофилирование части автомобильного сектора для обороны. Но альтернатива — закрытие многих из этих автозаводов, ставших ненужными из-за резкого роста китайской конкуренции.

Как экономические историки, мы знаем, что без координирующей руки правительства и экономической экспертизы такая аварийная программа перевооружения не будет реализована достаточно быстро. Судя по историческим аналогиям, очевидный путь — создать национальный совет по оборонной промышленности для оценки ресурсов, установления количественных производственных целей, переговоров о мощностях с промышленностью и ускоренного внедрения инноваций двойного назначения. Такой совет будет иметь полномочия для разработки контрактов, которые поощряют скорость, масштаб и накопление опыта.

Это позволит Германии использовать огромную возможность перевооружения для формирования промышленной политики, объединяя знаменитую инженерную мощь страны с оборонно-технологическими инновациями. В XX веке Германия и Британия болезненно научились мобилизовываться для современной войны — друг против друга. Сегодня задача состоит в том, чтобы осознать, что экономическая мобилизация является неотъемлемой частью взаимной обороны и достоверного сдерживания.

«Немецкое перевооружение» — два зловещих слова для историков, так же как и «государственная координация» — это фраза, которую мы, как сторонники свободного рынка, склонны избегать. Однако перед лицом все более опасной и бряцающей оружием России скоординированное перевооружение является императивом. Прежде всего, оно должно произойти со сверхсветовой скоростью.

Альтернатива — риск стратегической катастрофы, которая будет угрожать всем европейским членам НАТО, включая Британию.