Закат Европы и Великое будущее России. Сбудется ли прогноз Шпенглера?

       Более 100 лет назад, в 1918 и 1922 гг. вышли два тома философского труд немецкого философа Освальда Шпенглера о периодичности истории.  Будучи по образованию историком и математиком, Шпенглер на основе выявленных им закономерностей, приходит к поразительным выводам: "золотой век европейской цивилизации закончился. Дальше только постепенное угасание и деградация (была названа даже дата окончательной катастрофы 2300 год)". А на смену ей должна прийти "русско-сибирская цивилизация" (точнее русско-сибирская культура, поскольку по Шпенглеру цивилизация - это заключительный этап существования культуры, ее вырождение). 

       Однако, обо  всем по порядку. Откуда такие пессимистические выводы в начале 20 века?

       Для  любого исторического прогноза нужно выявить некоторые устойчивые исторические закономерности и аппроксимировать их на будущее. Например, широко известный формационный подход выявил такую закономерность: "происходит последовательная смена формаций:
1) первобытно-общинная,
2) рабовладельческая,
3) феодальная,
4) капиталистическая.
    На основании чего делался прогноз, что если так пойдет и дальше, то следующей формацией  будет социализм плавно переходящий в коммунизм.

     Какую же закономерность увидел Шпенглер? А Шпенглер увидел несколько иную картину, а именно на Земле возникают и угасают отдельные культуры, последовательно сменяющие друг друга. Таких культур он выделил 8:  египетскую, индийскую, вавилонскую, китайскую, греко-римскую, византийско-арабскую, западноевропейскую, культуру майя. Каждая культура проходит несколько стадий развития: зарождение, возникновение форм, расцвет, старение и гибель (эту стадию мыслитель называл «цивилизацией»). 
     Собственно в этом и состоит одна из идей цивилизационного подхода: "культура - не просто проходит стадии, похожие на стадии развития живого организма", она и есть сверхорганизм. А если это так, то ни изменить эту очередность стадий, ни отменить старение и смерть цивилизации почти невозможно - во всякой случае, сделать это не легче, чем отменить старение и смерть у людей. А вот убить или завоевать культуру можно - такие примеры в истории есть.

     Другой, весьма интересной идеей Шпенглера была идея существования некоторого прасимвола культуры. Прасимвол культуры — это исходный, базовый символ, который кроется во всех элементах конкретной культуры: в религии, мифах, идеалах, форме государства, живописи, музыке, архитектуре, науке и т. д.. Но сам прасимвол неосуществим и непостижим. Он не исчерпывается никаким множеством его проявлений в культуре. Его, нельзя познать и изложить в словах, ибо формы познания и язык сами суть производные от него символы. Тем не менее, Шпенглер считает возможным указать образы, в которых он является исследователю культуры (об этом чуть ниже).

   Следующей, далеко нетривиальной идеей Шпенглера было то, что нет единой для всех математики - математика каждой культуры создается и воспринимается ею через призму своего собственного прасимвола (кстати, Шпенглер по образованию был историк и математик, думаю знал о чем говорил). Например, именно по этой причине греки с их прасимволом  не приняли идею  иррациональных чисел - не стыковалось это с прасимволом ограниченного тела. Отсюда вывод "русско-сибирская культура"  лишь тогда достигнет зрелости, когда сможет создать свою собственную математику ( или как минимум те ее специфические разделы, которые соответствуют  "русской душе" [то есть выразят русский прасимвол]). 

    Впрочем, не только свою математику. Согласно Шпенглеру, предназначение России - это создать что-то куда масштабнее, имеющее всемирное значение. Например, новую мировую религию, или идеологию, или новую научную парадигму. Какой она будет - сейчас никто не знает. Впрочем, учитывая, что теорию Коперника не признавали лет 100, а христианство - 300 лет, то вполне может быть, что новая идеология живет где-то среди маргинальных идей, а новая научная парадигма - среди тех открытий, которые объявлены лженаукой. Единственное, что можно утверждать, что эти теории, должны как-то перекликаться с прасимволом русской культуры. .А потому есть смысл, рассмотреть прасимволы культур поподробнее. 

    Прасимвол, египетской культуры — дорога. Египетская душа видит себя шествующей по предначертанной ей жизненной тропе. Жизнь египтянина — это полная решимости поступь  странника, движущегося в заданном раз и навсегда направлении. Мощные стены храмов, торжественные ряды статуй, длинные ленты рельефов и рисунков, изображающих шеренги смотрящих и идущих в одном направлении фигур, аллеи сфинксов — все это подчеркивает идею дороги. Пирамида — гигантский треугольник стрелки, указывающей конец пути. Это очень странный и труднодоступный для западного мышления образ жизни. Шпенглер говорит, что он есть «выражение отважной души».

    Дорога — символ движения не только в пространстве, но и во времени. Египтянин несет с собою память о прошлом и заботу о будущем. Египетская культура проникнута идеей долговечности (сходная идея пронизывает и китайскую культуру). Это выражается в выборе гранита и базальта в качестве материала для сооружений, в сохранении тела умершего посредством сложной процедуры мумифицирования, в увековечении его личности в портретных статуях. Египетское государство -огромное, застывшее, веками сохраняющее неизменный облик — похоже на высеченную из камня гигантскую архитектурную композицию. Прочность пирамид,  ведение писцами учета хозяйственных дел и политических событий, бережное отношение к документам — все это свидетельствует, что египетская душа предрасположена к истории и ощущает прошлое и будущее как неотъемлемые части своего мира. 

Прасимвол античной культуры — ограниченное материальное тело. Для грека реальны только тела —обозримые, осязаемые, существующие здесь и теперь. Пустое, чистое пространство, не содержащее в себе тел,— это для него все равно что ничто, небытие. Греки не стремились строить гигантские сооружения вроде египетских пирамид или легендарной Вавилонской башни. -Их постройки невелики, обозримы, сравнимы по масштабам с человеческим телом. А статуи, изображающие  прекрасное человеческое (или божественное) тело, — это предметы искусства, которыми они больше всего любили украшать свои дома, храмы, городские ансамбли. Прасимвол античной культуры определяет господствующий в древнегреческом искусстве «аполлонический» художественный стиль. Поэтому Шпенглер называет греческую душу — душу этой культуры — аполлонической.

Даль времен столь же мало привлекает греков, как и пространственная даль. Их существование замыкается в обозримом историческом времени так же, как и в обозримом объеме пространства. В противоположность египтянам и китайцам, греки не испытывают интереса к прошлому и не проявляют заботы о будущем. Если египтяне тратили массу сил для сбережения памяти об умерших, то греки тела мертвых просто сжигали, и память о них быстро развеивалась. Антиисторичность греческой души нашла символическое выражение в дионисийском культе фаллоса — знака сиюминутного настоящего, забывающего о прошлом и будущем (антиисторичность и ее выражение в подобной символике характерны и для индийской души). Греки не вели точного отсчета времени, плохо ориентировались в хронологии исторических событий, не заботились о сохранении документов, не писали ни летописей, ни мемуаров. Персы после разрушения Афин выбросили произведения искусства на свалку — и никому не было дела до них. Греки хотели мифа, а не истории. Они восхищались гомеровской «Илиадой», но не имели даже в мыслях найти Трою, как это сделал через два тысячелетия Шлиман. Античные оракулы и сивиллы, как и этрусско-римские гаруспики и авгуры, менее всего были склонны возвещать далекое будущее, да их и не просили об этом. Их предсказания всегда относились к отдельным, предстоящими ближайшее время событиям и делались в символи-чески-мифологизированной форме, без указания каких-либо сроков или дат. Прасимвол арабской культуры — мир-пещера. Идея такого мировосприятия нашла выражение в изобретении арки и купола (первое купольное сооружение — Пантеон в Риме — построено архитектором-сирийцем). Если античный храм строился с расчетом на внешних наблюдателей, в предположении, что им будут любоваться снаружи (внутри них было темно и неуютно, туда обычно заходили только жрецы), то базилика с купольным сводом задумывалась как внутреннее пространство. Светлые, парящие над стройными колоннами арки и купола символизируют магическое освобождение от телесной тяжести и в сочетании со светом из отверстий свода придают этому пространству неопределенную призрачность. Возникает впечатление «утраты вещественности». Применение мозаики и разноцветных кусочков стекла в окнах усиливает его. А магометанский запрет на изображение человека приводит к развитию искусства арабесок, запутанные узоры которых одухотворяют и лишают телесности то, что они покрывают. Замкнутый внутренний мир «пещеры» представляется полным тайн и загадок, он возбуждает фантазию и мистические настроения.

Арабское время в соответствии с прасимволом пещеры тоже замкнуто. История течет в нем циклично, как бы вращаясь внутри заданного круга. Отсюда — убеждение в фатальности происходящего в истории, в существование мистических связей настоящего с прошлым и будущим, в возможность магическим образом раскрывать происшедшее и пророчествовать грядущее.

Этот стиль мировоззрения вполне закономерно рождает интерес к таким труднодоступным для непосвященных сферам духовной деятельности, как магическая математика, алгебра, алхимия, астрология. Они культивируются в арабском мире и оттуда затем попадают в сознание европейцев. (Кстати, именно поэтому идея "икса" как неизвестного - пришла от арабов - икс - это нечто скрытое, внутреннее, тайное). 

Шпенглер полагает, что душа арабской культуры с ее алгеброй и магией чисел, алхимией и астрологией, факирами и пророками, мозаиками и арабесками, базиликами и мечетями, таинствами и священными книгами персидской, иудейской, христианской, манихейской религии должна быть названа магической душой.

Прасимвол западной культуры — бесконечность, «чистое» безграничное пространство. Родившаяся на широких просторах северной Европы, душа этой культуры устремлена вдаль. Ей нужна воля, свобода, выход за пределы видимого горизонта. Всякие границы стесняют ее, она не может остановиться на достигнутом. Отсюда — обуревающая европейцев жажда путешествий, поиска новых земель, новых впечатлений, новых сфер приложения сил. Территориальные завоевания, крестовые походы, создание всемирной Британской империи, Магелланово кругосветное плавание — все это свидетельствует о безудержной тяге к все большему расширению окружающего пространства. Эта тяга побуждает европейцев изобретать телескоп и микроскоп, придумывать пароход и автомобиль, строить нацеленные ввысь готические соборы.

Стремление к бесконечному появляется в христианской религии, родившееся на арабском Ближнем Востоке, но органически вошедшей в западную культуру. Христианский Бог бесконечен и вечен, ему присущи бесконечная мудрость и бесконечное могущество. Европейская наука строится на идее бесконечности. Такова декартова физика с ее безграничным эфиром и Ньютонова классическая механика с ее картиной безграничного пустого мирового пространства, в котором движется бесконечное количество атомов. Такова и европейская математика бесконечно малых величин, бесконечных рядов, бесконечных множеств. Идеей бесконечности пронизаны и грандиозные, всеохватывающие философские системы Спинозы, Гоббса, Канта, Гегеля и других классиков европейской философии.

В сознании западного человека проблема пространства органично связана с проблемой времени. Физическая картина мира, создаваемая в западной культуре, уже у Ньютона изображает «стрелу времени» в виде прямой линии, которая присоединяется как особая координатная ось к трем пространственным осям координат. Бесконечность времени мыслится как возможность бесконечного, движения вдоль изображающей его числовой оси — аналогично бесконечности пространства как возможности безграничного продолжения любой прямой. Западный человек немыслим без тщательного измерения времени. Греки изобрели водяные часы, но не пользовались ими. Европейцы придумали механические часы, и они стали одним из неотъемлемых элементов западной культуры, зловещим символом убегающего времени, с трагической неумолимостью губящего все, что делается людьми. Страстное стремление выйти за пределы настоящего к прошлому и будущему присуще западному человеку в не меньшей (а может быть, даже и в большей) степени, чем жажда завоевания пространства. Это заставляет его заниматься археологией, то есть раскапыванием и изучением всего прошедшего, собирать коллекции антиквариата, создавать музеи, сочинять утопические проекты будущего общества.

Душа европейской культуры, неудовлетворенная пребыванием в границах достигнутого, нацеленная на бесконечное движение к неизведанному, символически представлена, согласно Шпенглеру, в гетевском Фаусте. Поэтому он называет ее фаустовой душой.

Шпенглер мельком затрагивает и вопрос о русской культуре. По его мнению, прасимвол русской культуры — бесконечная равнина. Но он пока не находит «твердого выражения» в творениях русской души. 
 А потому есть смысл поискать эти проявления вместе, тем более, что прошло уже более 100 лет, и творения русской культуры должны были проявиться, например, в лучших достижениях СССР.