Воскресное: Путешествие С запорожцем

Уже много лет назад был опубликован отрывок из дневника Петра Александровича Полякова, названный "Путешествие из Запорожья в Красноярск на "горбатом" ЗАЗ-965 в 1977-м году." Я назвал его "Воскресное: Путешествие С запорожцем", а почему -- вы поймете в процессе чтения.

Проверка показала, что здесь его не было, поэтому размещаю для воскресного чтения: никакой политики, чистое наслаждение. Текст довольно объемный, но, уверяю, вы не пожалеете потраченного времени. Для удобства я скомпоновал три части публикации вместе. Приятного чтения.

---

В начале 70-х годов Петр Александрович Поляков из Красноярска уехал работать в Запорожье на местный автомобильный завод ЗАЗ. Причем отправился он туда своим ходом (4778 км!) — на личном автомобиле ЗАЗ-965А 1968 года выпуска. В 1977-м году, когда длительная командировка подошла к концу, на нем же решил отправиться обратной домой. Петр Александрович тогда вел дневник, который дает подробное представление о реалиях жизни рядового автомобилиста в те годы. Долгие зимние вечера — идеальное время, чтобы ознакомиться с увлекательными деталями этого "путешествия" и окунуться в ту далекую эпоху. Лично я перечитывал эти записи несколько раз — до чего интересное и местами веселое чтиво! Авторских фотографий маловато, поэтому я решил разбавить длинный текст тематическими снимками.

Сборочный конвейер ЗАЗ в середине 70-х годов

Получай страна миллионный Запорожец!

Итак, все мытарства позади, как то: беготня с обходным листом, хлопоты с машиной, выписка из общежития, и т. д., и т. п.
Отмерены первые километры, первые украинские посёлки и деревни.
Сижу в машине и начинаю эти записи, кончить которые у меня вряд ли хватит терпения.
Итак, сегодня 16 мая 1977 г…

В Запорожье перед стартом поездки

15ч. 25 м. На улице духота, как перед дождём, я слушаю «Маяк» и пишу эти свои первые строки. Открыл двигатель – из него дым: плохо затянуты гайки крышки клапанной коробки. Подтягиваю. Интересно, сколько раз мне придётся доставать за время моей поездки гаечные ключи? Машина перегружена – барахла невпроворот! Поодаль, на горе, на дороге возятся строители, пересыпали дорогу чем-то мягким. Доезжаю до них. Сидит милиционер, останавливает меня, спрашивает, кто, откуда, почему без номеров. Я отвечаю. Снова в путь. До Москвы 980 километров.

Автотуризм 70-х

Проезжаю ещё один бугор и чувствую, что с двигателем что-то не в порядке. Стучит металл об металл. Хочется надеяться на лучшее, что это стучит клапан, но ехать дальше нельзя. Поворачиваю от трассы вправо к домикам. Выхожу и иду к хозяйке. Прошусь на постой. Она ругает каких-то недавних своих постояльцев, которые прожили у неё 2 дня, украли 2 отвёртки, бельевую проволоку и т.д. Но, в принципе, она не против пустить меня. Я въезжаю и встаю посреди двора, ставлю палатку. Машина жутко перегружена. Слушаю, с какой стороны стучит мотор. С правой.
Ложусь спать.

Продукция Запорожского завода того периода: ЗАЗ-968 на брошюре Автоэкспорта

17 мая 1977 года. Встаю в 10 ч. И начинаю возиться с машиной. Погода хмурится, временами идёт дождь. Снимаю двигатель, вскрываю. Поплавились шатунные подшипники в четвёртом (самом дальнем от масляного насоса) цилиндре, на четвёртой шейке. Раскидываю движок и пытаюсь сбить зубилом гайку с маховика. Когда на машине ездил мой шеф (моя дурость) у него срезало шпильки с крепления маховика к коленвалу.
Срезало на Азовском море, он был в безвыходном положении и посему приварил гайку к маховику сваркой. Прошу у хозяйки тележку. Находится старая, просто древняя двухколка. Гружу мотор и везу в мастерские. Качу по пыльной дороге за километр. Нахожу сварщика Лёню, и он мне отваривает гайку. Откручиваю зубилом и еду обратно. Движок разобран. Дело идёт к вечеру. Столовой тут нет. Деревня называется Золотово. Стоит по краям залива Днепра, что разлился до днепроГЭС. Ряд деревень и хуторов. Единственный магазин закрыт на ремонт. Обедаю и ужинаю привезёнными пряниками и бобами и лезу в палатку. Засыпаю мгновенно.

Постоялый двор тети Клавы

18 мая 1977г. Встаю в 9 часов. Начинаю собирать мотор. Доходит дело до шатунных вкладышей, а у меня только ремонтный комплект. Хозяйка тётя Клава советует идти в деревню, узнавать, у кого есть машина. Иду на ферму и спрашиваю женщин. Посылают к одному трактористу (у него инвалидный «Запорожец). Иду к нему. Дома сын, пришёл из армии в отпуск. Служит в музвзводе в Загорске. Из деревни уехал, жил в Днепропетровске (до него 60 км, до Запорожья – 50 км) Говорит, что молодёжи мало, все едут в город. Я, и правда, ходил по селу и видел её очень мало. А отца-тракториста всё нет. Иду на МТС и нажхожу его в бригаде. Вкладышей у него нет. Надо ехать в город. Выхожу на тракт, из деревни идёт машина. Сажает меня. Молодой, симпатичный парень. Оказывается, видел меня вчера, когда я катил на телеге двигатель. Говорим с ним об автоинспекции, о том, как мало среди них людей в полном смысле этого слова. «Они считают, – сказал он – что их ставят на дорогах не следить за движением, а наказывать». Думаю, он прав. Подвозит меня в Запорожье до трамвая. Денег не берёт. Еду в магазин, покупаю нормальные вкладыши. Пью пиво, обедаю. Выхожу на трассу и сажусь в новенький синий «запорожец», который купил офицер (зам. командира дивизиона) и перегоняет в Саратов. Пока едем, у него отказывает указатель температуры масла. Машина в экспортном исполнении – для Италии (там ещё не было этого добра!) Но идёт мягко-мягко: новая. Заезжаем по дороге на станцию обслуживания, но время около пяти, да и обслуживает она, в основном, «Жигули». Едем дальше. Мужик, видно, удручён. Подъезжаю к месту. Даю рубль и выхожу. Дело идёт к вечеру. Оставляю работу на завтра, беседую с т. Клавой и иду на 9 ч. Вечера в клуб, в кино на фильм «Дело было в Пенькове». Людей собралось человек 5-7, в основном, подростки, хотя фильм насквозь сельский. Смотрю на молодого В. Тихонова, на быстро промелькнувшую красавицу Светлану Дружинину и думаю о том, что, хотя фильм сей и не поднимает большие пласты сельской жизни (а в 1957 г., надо думать, проблем в сельском хозяйстве было ещё больше, чем сейчас). Но сделан он очень толково молодым С. Ростоцким, с прекрасным чувством юмора, отлично скомпонованный любовный треугольник с непременными лирическими пейзажами, и т.д. С надеждами, что через 10 лет пшеница будет расти сама собой и с помощью автоматики. Прошло уже 20 лет…
Иду после кино домой, тихо, тепло, светит луна, но под утро я всё же замёрзну в своём ватном спальном мешке и на венгерском надувном матрасе.

Заводская площадка с готовой продукцией: много новых горбатиков

19 мая 1977 г. Встаю в 8 ч. утра и начинаю работать.
Перекидываю мотор, перебираю и перемываю все детали, а их немало, словом, делаю грязную черновую работу, которую можно было бы и не делать, если бы подойти к такому делу, как перегон машины, с умом и реально, не переоценивая возможностей горбатого «Запорожца». Выкидываю всё по возможности лишнее железо, договариваюсь с соседским пареньком Толей, чтобы он потаскал меня на буксире трактором (вкладыши загнаны – не провернуть). Он подъезжает в 17 ч., прицепляет меня и таскает. Колёса юзят, а двигатель – ни с места. Ставим машину на место и я начинаю снимать снова мотор, за чем меня и застаёт ночь.

20 мая 1977 г. Встаю в 5 ч. Утра и за работу, которая, признаться, мне уже крепко поднадоела. К обеду подходит парень Жора, местный придурок, юродивый, что-то всю дорогу лепечет и повторяет: «Правда, дядьку?!»… Часа через три мне это надоедает, и я говорю: «Нет, не правда!» Он отходит. Их в семье четверо, все придурки. Отец тоже.
Меня за работой атакуют местные старушки, но я отшучиваюсь и это им нравится. Часов в 4-5 дня т. Клава зовёт меня и угощает борщом с кофе, что очень кстати, ибо горячее я вижу сейчас редко. К вечеру всё опять стоит на месте. Вкладыши чуть отпущены, я беру длинный «ЗиЛок» и двое ребят меня таскают по посёлку, чтобы сдёрнуть с места вкладыши, а потом вывозят и на асфальт. Там мы катались недолго. Скоро из моей коробки передач полился на землю нигрол, мы раскололи её своими усилиями. Таким образом, работы ещё прибавилось. Стиль чисто русский: городить себе искусственные трудности и затем с завидным мужеством преодолевать их. Закатываю машину на место.
Я тут же сходу снимаю движок с коробкой (напрактиковался!) и разбираю коробку, попутно откалывая монтировкой ещё один кусок картера. Так и есть. Главная передача не была с боков зажата. Когда я ехал по дороге — это ещё сходило, а как колёса стали юзить, главную передачу перекосило, и она раздробила картер. Новой «коробке» пришёл конец.
Сидим вечером с т. Клавой, пьём парное молоко (единственное утешение мне) и говорим о будущем. Оно всё сплошь в облаках…

21 мая 1977 г. Деревня Золотово.
Встаю в шесть утра и еду утренним автобусом в Запорожье, от которого никак не могу уехать. Приезжаю на большой базар, иду на автовокзал, чтобы уехать в Мелитополь. Людей много, суббота, еду на троллейбусе на космическую конечную, там идёт трасса Москва-Симферополь. Я и такие, как я, голосуем. Сажусь на грузовик типа «Колхиды», но двигатель с «Урала». Прёт напролом. Приезжаю в Мелитополь. Иду по жаре к Толику Корчаку. Подхожу к дому и вижу раскиданный «Запорожец» хозяина. Полетела коробка. Хозяин (шофёр) в рейсе. Иду к магазину, но и там нет ничего. Покупаю пробковую прокладку под поддон картера (у меня стоит картонная – выпросил в бригаде). Прокладка пробковая, пока довезу, наверняка порву. Ем мороженое на жаре, иду ещё к одному мужчине, у него в гараже стоит двигатель с коробкой, хозяин полуголый, злой – гонит масло через вторичный валик. Помочь ничем не может. Иду к выходу из Мелитополя и голосую. Сажусь в «Ладу» и еду 30 км. Скорость 120 км/час, а кажется не более 80 км/час. Вылез и жду на солнцепёке дальше. Идёт ГАЗ-51. Сажусь. Водитель едет в Ворошиловград. Узнаёт о моём деле и рассказывает о своём друге, художнике, который купил «горбатого» за 800 руб. и дальше околицы не мог выехать – ломался, о бывшем хозяине квартиры, где жил, который снимал двигатель по два раза на день, я ему, в свою очередь, рассказал о своих приключениях, и мы просмеялись всю дорогу. Вышел я в Запорожье и поехал в комиссионный магазин. Коробок там нет. Я поехал на Зелёный Яр к Толе Лептуга, чтобы взять эпоксидную смолу и попробовать заклеить коробку. Жара. На табло у универмага «Украина» 30оС тепла, посидел у Толи и двинул к выходу из города. Купил по дороге булку хлеба. Голосовал долго, сел в западногерманский оранжевый самосвал 10 тонн. Шикарная машина, кнопочное управление. Доехал до деревни Петро-Михайловское и стал ждать другую попутную. Сел на «Захар» и доехал до границы Запорожской и Днепропетровской областей. Там опять насыпаны поперёк дороги опилки (первый раз я ремонтировался рядом) машина проходит по ним, затем выходят люди и тоже вытирают о них ноги. Вся эта операция против новой эпидемии ящура. Опять ящур! Приехал домой к хозяйке, уже ничего не делал. Пили молоко и разошлись.

Деревня Золотово

22 мая 1977 г.
Встал поздно, в 10 ч. Утра. Работы не предстоит почти никакой. Решил сделать себе выходной. Пошёл в следующую деревню Лукаши, где живёт Микола Краснов.
Он возит в своём горбаче сено внутри и снаружи. Машине 10 лет. Сменил на первом двигателе 3 коленвала – все клинили от жары (как и у меня). Купил новый движок с коробкой. Вроде ничего. Сторговались с ним за старую коробку. Продаёт за полцены. Набегала 50 тыс. км. Выключается на ходу третья передача. Сначала хреновничал движок, теперь ещё будет и коробка хреновничать. То-то далеко я уеду!
Вчера видел в Мелитополе, как одна женщина уже продавала черешню. Мелитополь – столица черешни. За малюсенькую кисточку она брала 20 коп. От Краснова я иду на берег залива купаться, мыться и загорать. Жарко и сильный ветер.
Разговорились с одним мужчиной. Он работает шофёром в колхозе. Заработок 150 руб. И ещё осенью за каждый заработанный рубль дают (за деньги) сколько-то хлеба. К примеру, за 100 кг – 8 руб. Кто хочет – берёт, мелет муку. Поругал он дороги, отсутствие гостиниц для шоферов. Сам он с Урала. Домой не тянет. Домом считает Украину. Зовёт приезжать и селиться здесь.
Поговорили, и пошёл я мыться. Вода тёплая. Искупался и сел писать эти записи. Рядом мужики давят «зелёного змия», купаются. Стали появляться тучи. Похолодало.
Была бы завтра погода, неохота ковыряться в дождь, да и пора уже и честь знать, хотя дома меня не ждёт ничего хорошего.
В России ещё нет зелени, а кое-где и лежит снег. Бр-р!

23 мая 1977 г. Всю ночь поливал дождь. Я спал в машине. Тесновато, правда, но это лучше, чем ничего. С утра поехал в Запорожье. Надо было снять деньги с аккредитива и заплатить Краснову 60 руб. Вернулся: забыл паспорт. Доехал на попутной машине (ехал на кирпичный завод, где работает Толя Гавриленко), но видеть сейчас никого у меня уже нет желания, ибо я весь уже в пути, в дороге. Петлял я от кирпичного завода по задворкам и вышел всё же на Шевченковский р-он. Сберкасса там оказалась выводной. Я подумал и поехал в город в центральную. В центральной оказался перерыв на обед. После 3-х часов получил я деньги, сел на 28 автобус, что идёт на Шевченковский микрорайон. Там дошёл до автострады и стал ждать попутного. Идёт какой-то автобус на Павлоград. Я проголосовал. Едет компания рабочих из Павлограда. Приезжали в Запорожье на экскурсию и заодно скуплялись. Я еду с ними.
Приезжаю поздно. Работать не хочу. Сидим с хозяйкой, пьём молоко, и она рассказывает мне о своей «горькой» судьбине. Муж пришёл с войны и бросил её. (Глаза её зло поблескивают, они глубоко упрятаны и сверкают оттуда недобрым блеском). Ложимся спать.

Типичная ситуация для советского автомобилиста: ремонт в пути

24 мая 1977 г. Ночь шёл дождь. Спал беспокойно. Утром встал и пошёл к Николаю Краснову за коробкой.
Он живёт чуть поодаль от основной деревни, за фермой через балку, и эта балка решает всё дело. После дождя она делается непроходимой. Я едва доплетаюсь по вселенской грязи до Краснова.
Отдаю хозяину деньги. Договариваемся о коробке. Машиной её не привезти – развезло дороги. Принести на себе – далеко. Я когда шёл к Краснову, видел парня на двух лошадях с бричкой. Я ещё перекинулся с ним двумя словами. Это оказался брат придурка Жоры. Идём к его двору. Во дворе стоит дочь (сестра Жоры). Мать мы спрашиваем, где её сын. В соседнем дворе. Идём туда. Парень разложил на земле два мотоцикла «Паннония» и пытается из них сделать один. Договариваемся с ним, чтобы заехал завтра утром и забрал коробку. Он огрызается: «Только через магазин!» Сразу видно – городской! Иду ночевать к Краснову.
Чистенько, половики на полу, в комнате стол, справа – кровать и огромный телевизор «Славутич» на тумбочке.

25 мая 1977 г. Дорога уже подсохла и хозяин сам подвезёт меня с коробкой. После завтрака мы едем к моей машине. Доехали. Я ещё отдал Краснову ступицы колёс с подшипниками (тяжёлые, чтобы тащить в Сибирь)
Он уехал, а я стал ставить его коробку и вместе с мотором запихивать в машину. К вечеру поставил. Но машина не заводилась. Даже не давала вспышек. Останавливаю к вечеру грузовую и прошу меня потаскать. Человека три отказались. Наконец, один согласился. Берёт меня на буксир и тянет по трассе, (он ехал за людьми, забирать их с колхозных работ), отцепил меня в соседней деревне, а сам поехал за людьми. Я полез в двигатель – он весь сверху залит маслом. Как я понял – масло из воздушного фильтра. В чём же дело? Скоро подъехал Толя (шофёр) и стал ковыряться вместе со мной. Ничего не понятно! Потянул меня ещё. Опять бьёт масло. Оставил меня на краю деревни, а сам поехал за людьми. Я сижу в машине и думаю. Почему выбивает масло из воздушного фильтра? Вокруг меня крутятся сельские дети. Вдруг один из них и говорит: «Дядя, а почему у Вас в глушителе забита палка?». Мгновенная догадка осеняет меня. Где палка? Как? Почему? Кидаюсь к глушителю. Верно. Он забит на 10 см землёй. Как я таскал мотор по земле, так и забил его крепко. Выковыриваю землю, но мотор не заводится. Приезжает Толя и тащит меня обратно.
Итак, я снова на месте. Что-то у меня не в порядке с газораспределительным механизмом. Но что? Решаю утром тащить машину в Левшино (Михайловку) на СТО (завтра как раз четверг, а мне встретившийся на «Запорожце» почтальон сказал, что по четвергам они принимают «Запорожцы»). Так и решаю. Освобождаю машину, снимаю всё, что можно, даже запаску и оставляю у т. Клавы. С тем и ложимся спать.

26 мая 1977 г. Встаю очень рано., пью молоко и доедаю остатки пряников. 7 ч. утра. Иду на дорогу «шукать машину». Машина попадается очень быстро. Крымская. Едет в Михайловку. Быстро цепляет меня и тянет с ветерком. Ещё нет и 8 ч. утра, как мы уже на СТО. Кругом стоят одни «Жигули». Выходит мастер.
Он говорит, что «Запорожцы» они уже давно не делают, надо ехать 12 км в Запорожье в Шевченковский мкр-н на новую станцию (где я пытался «по блату» покрасить себе машину). Крымский шофёр наотрез отказывается тащить меня далее, я расплачиваюсь с ним и иду искать попутную. Подкатываю «лимузин» к трассе и жду. Очень скоро нахожу попутную. Меня тащат дальше. Притаскивают на окраину Запорожья в Шевченковский микрорайон. Иду в разнарядку. Мастер, молодой, лощёный парень (моложе меня), снисходительно сверху вниз поглядывает на нас (у них с другой стороны перегородки – надстройка, и мы, просители, смотрим на них снизу вверх). Нас много, бедных родственников, просителей. Мастер не спешит, обрывает каждого, заставляет переспрашивать, умничает. Он нам нужен, и он это понимает, а вот нужны ли мы ему – это ещё вопрос, надо думать, он на окладе… Известно, что оклад – это, когда можно делать, а можно подождать. Стоим мы час, стоим два. Нас всего человека четыре. Кто-то проходит по интимным записочкам. Полагаю, что и деньги при этом платят немалые… Дошла очередь до меня. «Нет, не можем, — говорит мастер снисходительно – все цеха заняты…». Я прошу, умоляю. «Что же мне, стреляться»- говорю я ему и приставляю себе к виску крошечный пистолет, который у меня служит и ключом зажигания. Эта сцена, по-видимому, умиляет его. Он милуется и говорит, раз я транзитом, меня можно и поставить. Я прошу людей, и мы закатываем мою машину в цех около мойки. На мойку (цена 2 руб.) меня уже и не гонят: некому катить. Итак, я на станции СТО. Новая, оборудованная по последнему слову техники. Время идёт, подходят новые люди, а дело моё ни с места. Приняты двое «Жигулей», а я всё стою и бегаю за мастером. Наконец, он заполняет бланк, и я вижу там цифру 80 руб. За что? – хотел бы спросить я, но молчу. «Мы будем разбирать Ваш двигатель» — сказал мастер. «Его надо взглянуть и определить неисправность» — робко говорю я. Мастер только снисходительно глядит на меня. Я плачу рубль четыре копейки за осмотр машины, долго и придирчиво оглядывает её, проверяет мой паспорт, и т.д. Ещё через час он сообщает мне, что мою машину не возьмут в ремонт. Такие дела! Я убит. Рядом стоит мужчина и расспрашивает меня. «Ещё один праздный человек» — думаю я и раздражённо отвечаю ему. Он говорит, что у него тоже горбатый «Запорожец», и он без горя наездил более ста тысяч км. «Счастливчик – говорю я ему – Вам повезло с машиной…». «Надо ещё и быть шофёром, а не водителем» — отвечает он. Всё верно! Мастер сказал, что мне нужно найти мастера производственного участка Кочубея и уже уговаривать его. У машины моей толпа. Куча советов и пожеланий. Кто-то уже торгует мою машину. «Покупайте!» — говорю я с вызовом. Торгует, сторож, что не пускает людей в цеха. Кто-то рядом ругается: приехал на развал колёс, заставили вымыть машину (2 руб.), а сами не взяли на развал. Надо уезжать. «Опоздали» — сетует мастер. Мне это знакомо. Всё тот же «любопытный» мужчина продолжает меня расспрашивать. А у меня даже ключа нет, чтобы ему хоть что-нибудь показать. Он несёт свои, и мы снимаем крышки клапанных коробок. Там всё вроде в порядке. Договариваемся, что он поможет мне. Выкатываю машину на улицу. Какой-то мужчина говорит, что сейчас выйдет слесарь – спец по горбатым «Запорожцам» и поможет.
Я даю себе слово, что если всё сойдёт хорошо, я окажусь в Сибири, то тут же продам «горбатый» и больше ни с каким транспортом, кроме «Жигулей» связываться не буду. А ещё лучше связаться с велосипедом.
Оставляем мою машину на СТО и едем к мужчине на его «горбатом» (он живёт совсем рядом). Я смотрю место, куда надо притащить машину и бегу на СТО. Нанимаю машину и тащу свою «Коломбину» к мужчине (его зовут Геннадий Васильевич, родом из Подмосковья, из Коломны). Пока мужики распивают дома спиртное, я снимаю крышку распределительных шестерён. Геннадий Васильевич смотрит. И верно: зубцы на моих шестернях давно забиты и стёрты. Он их находит и всё ставит на свои места. Машина сразу заработала. Итак, «Коломбина» ожила. Я ещё покупаю у него запаску, ибо, пока меня тащили к нему, лопнуло переднее левое колесо (доездился до протёртости насквозь), ставлю колесо и еду.

Еду, и тут же у магазина застреваю. Кончился бензин (приборы у меня в машине не работают: сгорает постоянно предохранитель, где-то замыкает проводка). Вот ситуация. Я ещё ничего не ел с утра. Покупаю пирожок в магазине и ищу бензин. Один шофёр даёт 10 литров. Отдаю ему талон на 10 литров. Завожусь и еду, но не включается третья скорость. Краснов предупреждал меня, что она выскакивает, но она вообще не включается. Еду тихонько, со второй на четвёртую (мне это дело знакомое). Часто стою, охлаждаюсь. Жара. Почти за два часа добрался до т. Клавы. Она ощутимо рада этому. Сидим с ней и судим о том, что мне нужно ехать на ст. Синельниково и гнать машину поездом: своим ходом не доеду. Машина после ремонта и перегружена – задние колёса выгнулись в другую сторону. Всё верно! Решаем, что я сделаю за день коробку и вместе с т. Клавой поедем в Синельниково в субботу, (она повезёт продавать яйца).
Я собираюсь и еду к Краснову.

Загоняю «Запорожец» в гараж и тут же успеваю снять с него движок с коробкой до темноты. Ужинаем и идём спать. Есть 3 варианта: передвинуть короб (кулису) переключения передач, чтобы включалась третья передача (кстати, я уже двигал его вперёд – эффекта никакого). В этот вариант я не очень верю. 2 вариант – склеить эпоксидной смолой мою расколотую коробку, ведь она ещё совсем новая. 3 вариант – из двух коробок собрать одну, годную. Но сей вариант я оставляю на самый крайний случай, ибо у меня уже есть горький опыт перебора коробки в молодости. День кончен. Выбран вариант №2.

27 мая 1977 г. С утра встаю, завтракаю с хозяевами, и за работу. Клею эпоксидной смолой половинки коробки. После обеда половинки крепко схватились, начинаю сборку. Собрал и поставил. Повёз я хозяйку за коровой. Только мы выехали со двора, как в коробке что-то затрещало, как в тот день, когда мы её порвали. Довёз я хозяйку к корове и поехал дальше, к т. Клаве. Всё время в коробке трещит. «Так ты далеко не уедешь»-сказала жена Краснова на прощание… Подъезжаю ко двору т. Клавы. Её нет. Только околачивается Жора-придурок. Сказал, что она пошла в магазин. Иду в магазин. Хозяйки там нет. Работы по ремонту магазина кончаются. Две женщины метут, штукатурят стены. Мужчина босой на земле и уже пьяненький. Т. Клавы они не видели. Жду и решаю снова ехать к Краснову, тем более, что под коробкой передач уже лужа нигрола. Она раскололась снова. Въезжаю во двор к Красновым. Особого энтузиазма они не выказывают, но делать нечего, и я снова ставлю машину в гараж. До завтра.

28 мая 1977 г. С утра помогаю хозяевам таскать в копну сено, потом
снова снимаю движок с коробкой и ставлю Красновскую коробку. Вариант №1. Приходят гости, приехал из Казахстана двоюродный брат первого мужа хозяйки (муж погиб на фронте). Старику лет 72, а говорун и хохотлив, как молодой, сыплет пословицами и прибаутками. Я пробую немного самогон. Скверно. Барахло. Сухое лучше, но Краснов не пьёт. Уже 10 лет ни капли. Как купил машину – дал зарок. Вот выдержка!
Я снова за ремонт. Ставлю всё на место. Завожу. Выезжаю. Третью передачу выбивает. Краснов не верит и садится сам. Тоже выбивает.
Остаётся третий вариант. Самый худший. Хозяева греют воду, и мы все по очереди моемся в кабинке. Я стираюсь. Вечеряем и ложимся спать. Завтра – вариант 3.

29 мая 1977 г. С утра квёлое настроение. Разбирать обе коробки и лепить из них одну. Очень верную сказал мне поговорку Геннадий Васильевич. Такую породу, как я, водитель, он назвал варварами. Верно, ничего не скажешь… Так вот он сказал: «Жадный платит дважды, а ленивый дважды делает одну и ту же работу». Меня вроде бы ленивым не назовёшь, а вот делаю два раза по трижды. Разбираю коробки и очень легко собираю одну. В коробке Краснова многие шестерни сточены, я ставлю свои. Краснов – маленький добрый человечек, капитан запаса, фронтовик, 9 боевых наград, в том числе орден Боевого Красного Знамени. Он танкист, в том бою победил 5-6 «Тигров». По закону должны представить Героя, но у него были «нелады» с начальником штаба, дали орден. Итак, коробка собрана, работает чётко и исправно. Остальное я оставляю у Николая Арсентьевича Кр. Иду на залив купаться. Капает дождь, но не холодно. Отвожу хозяйку за коровой, потом, по обоюдному согласию, еду с ней обратно. Ужинаем и ложимся спать.

***

30 мая 1977 г. Встаю около восьми. Красновы уже все на ногах. Вчера всё закончил, машина готова. Завтракаем, сердечно прощаемся, уже совсем, и я трогаюсь. Машина идёт нормально. Конечно, движок мой – не то, что у Краснова – у него тянет хорошо и работает, как часы. Но всё же после такого количества разборок и сборок моща ещё есть. Приезжаю к т. Клаве. Её нет. Собираю всё своё железо и укладываю его. Появляется хозяйка. На прощание в сотый раз говорит, что эту машину надо на свалку. Я не возражаю, только где та свалка?!

Во дворе у тети Клавы

31 мая 1977 г. Просыпаюсь около семи утра. Дождь пока не льёт. Одеваюсь, переговариваюсь с остановившейся женщиной и иду к колонке умываться. Захожу на станцию в «Чайный стол», завтракаю и еду в Днепропетровск. Электричка идёт час. Переезжаем речку Самара и Днепр. Быстро нахожу управление и бегаю по этажам между шлангами с газосваркой (идёт ремонт). Нахожу нужную комнату. Две женщины быстро оформляют моё дело и дают приказ на станцию Сиельниково-2, чтобы погрузить меня. Но лучше грузить машину ящиком. А где я его возьму? Выхожу из управления, ещё очень рано. Узнаю, где ремонт фотоаппаратов и еду в дом быта (Будинок побуту). Иду пешком, сажусь на трамвай, билеты дают лишь на 30 коп., а мне надо два. Едва не попадаюсь контролёру, благополучно высаживаюсь в нужном месте. Нахожу на втором этаже ремонтную, достаю фотоаппарат (который испортился: заклинило затвор во дворе у т. Клавы) и подаю его мастеру. Тут вижу, что затвор на месте. Встал, должно быть, на место от встряски. Тут же выхватываю аппарат обратно и убегаю. Мастер вслед мне не советует пользоваться автоспуском. Он-то и заклинивает часто затвор. Еду по магазинам, беру мыло, зубную щётку, шнурки, конфеты «Театральные», «Ирис» и т.д. Вставляю в фотоаппарат плёнку и щёлкаю вокзал, памятник Григорию Петровскому и т.д. Даю девочке фотоаппарат, и она щёлкает меня на фоне вокзала и мэтра Петровского. Возвращаюсь в Синельниково, по дороге фотографирую, бегаю по инстанциям. Около пяти вечера нападаю на женщину. Она зам. нач. станции. Та наотрез отказывается грузить меня. Спорю с ней, доказываю. В итоге, договариваемся завтра в 8:30 утра позвонить в Днепропетровск и уточнить направление погрузки. Времени мало и я еду в Днепропетровск, чтобы хоть как-то провести лишние часы и сходить в кино. Брожу по городу, разглядываю Троицкую церковь. В кино не иду: нет билетов. Возвращаюсь в Синельниково, прихожу к машине и залегаю в неё.

Талон на 10 литров 72-го бензина, который нашелся между страниц рукописи

1 июня 1977 г. Международный день защиты детей. Поскольку у меня детей нет, и сам я уже давно не дите, иду с утра защищать себя сам. Иду воевать с Выриной. Она даёт указание позвонить в Днепропетровск, а сама уходит на местком. Не знаю, кто в Днепре в управлении подошёл к телефону, только всё сложилось не в мою пользу. Надо ящик, а иначе грузить нечем: нет погрузочной рамки. Я сержусь, иду решительно на участок и лезу на кран. Выяснилось, не по той лестнице. Попадаю на смотровую площадку. Спускаюсь и снова поднимаюсь – в кабину крановщика. Его зовут Толя. Консультируюсь с ним по поводу погрузки машины без рамки. «Оно, конечно, можно… особенно, за наличные!». Идём с ним к бригаде. Бригада тоже согласна. На тех же условиях.
Иду на местком. Он, к счастью, скоро кончается, и Вырина выходит. Настроение у неё (видимо, после месткома) хорошее, и она даёт согласие на погрузку, тем более, что рабочие берутся погрузить машину.
Ищу Алексея Тихоновича, пожилого, высокого, худого мужчину. Смотрим с ним по картотеке ст. Базаиха Восточносибирской ж/д. На меня сразу повеяло родным и близким. Уже заговорили о Сибири. Находим всего один полувагон-гондолу. В нём полно ящиков. Семь штук оставят до Базаихи, а остальные выгрузят. Идём к вагону, лезем в него. Он металлический, из-под угля. Конечно – говорю я – платформа лучше, только где её взять! Тихонович советует гондолу: и не на ветру, и от глаз скрыто. Я думаю и соглашаюсь. Платформа одним удобна – съезжать легко. Идём всё оформлять. Женщины не знают, как это делать. Постоянно консультируются по телефону, ищут старые наряды с отправками машин. Ещё один мужчина отправляет в Красноярск «Победу» в ящике. Вес его – 2 тонны. Я поставил 800 кг и, думаю, если и ошибся, то не намного. Наконец, с превеликим трудом женщины насчитали 68 руб. и меня оформили проводником. В это время в товарный отдел входит пожилой смешливый мужчина. Женщины оживляются, он целует им ручки, начинает обжимать и, в итоге, уходит, утащив и спрятав у одной из них туфель с ноги. Это вносит некоторое оживление в однообразие дел.

Итак, до погрузки, т.е. до 3-х часов дня, я свободен. Иду к машине. Там уже соседи стоят (ждут похороны). Кто-то шутит, что хотели машину ночью пропить, на что я отвечаю, что, если бы пропили, то вместе со мной, ибо я спал в ней. Еду по магазинам «скупляться», набираю всякого-всякого. Покупаю ещё одну спортивную сумку с лямкой через плечо (моя уже рвётся), захожу на базар за картошкой. Покупаю банку варенья, и т.д., и т.п. Обхожу все окрестные магазины, ибо ехать мне дней 7-14. В дороге пригодится всё. После 15 часов захожу в контору и беру квитанцию, в которой указано, что я есть проводник. Обедаю за 1 руб. 20 коп. в ресторане, с пивом. Посещаю местный клозет, где на стене аршинными буквами выписано: «Что наша жизнь – игра! Не стоит нихрена!» Трудно не согласиться с подобным изречением, тем более, при нынешних моих обязательствах. Иду к машине, еду на бензоколонку, заправляю, после чего ставлю её под погрузку. Часа в четыре мужики ставят две доски-распорки и моя машина плывёт по воздуху под визг молодых приёмщиц. Через линию, недалеко от нас, идёт похоронная процессия – хоронят ту самую женщину-алкоголика. Вчера я видел в кафе «Ветерок» её мужа. Он, вероятно, хотел опохмелиться, но его с позором изгнали.
Грузчики говорят о том, как в Сибири холодно и голодно. Приводят примеры, как у них на рессорном заводе очень быстро: 3-5 лет, получают жильё. Оно, может, и так на самом деле. Ведь это не столица и не центр мировой культуры. Машина погружена. Мне кидают проволоку, я начинаю увязывать «Запорожца», подбивать под колёса колодки. Вожусь почти час. В вагоне осталось много угля, потому я основательно перемазался, пока закрутил проволоку. Тут у грузчиков есть душевая, но нужно ждать до 8 ч. Вечера, до пересменки (они, грузчики, работают по 12 ч. через сутки и по 12 ч. в ночь через двое суток). Нужна баня. Спрашиваю у местных мальчишек, где находится городская баня. Отвечают – 1,5 км. Километры бывают разные. В селе они длиннее, в городе – короче. Верно, Синельниково – уже город, потому что до бани мне показалось метров 800-900. Баня очень интересная, в каком-то шатровом стиле. Попробую её нарисовать. Получилось очень плохо. А жалко. Стиль её очень интересен. Может быть, завтра схожу, сфотографирую её.

Рисунок той самой бани в дневнике

Время – без двадцати шесть, но бабка в бане уже торопит (баня работает до семи вечера). Иду мыться и стираться. В бане пусто. Ещё какой-то старик и всё. Стираюсь, вешаю сушиться. Забегает бабка, начинает кричать. Грозится 15-ю сутками. Я спокойно возражаю ей. Прорываются в баню ещё два парня. Мы моемся и смеёмся. Выхожу. Бабка почти выгоняет, хотя начало седьмого. Стою у бани, пью пиво и рассматриваю интересную архитектуру. На бане лицо улыбающегося парня и лозунг: «Я работаю сегодня лучше, чем вчера! А ты?». Надо думать, как они работали вчера, если ТАК они работают сегодня…
Идут две девушки, спрашиваю их об архитектуре. Ничего вразумительного они мне не говорят. Пожилой мужчина говорит, что она (баня) построена после войны. А до войны тут был пустырь. Вот тебе и древняя архитектура! А очень интересная. Сфотографировать бы её. Иду на свой «корабль». Часть вещей кладу на крышу и под машину для простора внутри. Перекусываю, чем бог послал (а он сегодня расщедрился). Лежу в машине. Начинает работать на сортировке вторая смена грузчиков. Я выхожу из машины, пишу свои записки. Грузчики советуют мне взять кого-нибудь из женщин-приёмщиц. Те визжат и хихикают.
Я, в принципе, не возражаю. Мне желают счастливого пути. Залезаю в машину и смотрю телевизор. По второй программе идёт фильм «Счастье Анны» — нелепый, дурацкий фильм ни о чём. Потом я слушаю музыку. Поздно ночью начинается подвижка состава. Всю ночь мой вагон толкают, мнут, сдавливают. Мои растяжки испытываются на прочность. Сплю плохо. Всё жду, когда повезут. А возят, похоже, попеременно в двух направлениях.

2 июня 1977 г. Встаю в 9 ч. утра. Погода хмурится. Ночью шёл дождь. Прохладно. Ночью кусали комарики. Как они залезли в машину? Достаю паяльную лампу, заправляю бензином и кипячу в котелке чай. Я стою в своём вагоне на том же месте. «А приехал я назад, а приехал в Ленинград. Вот какой рассеянный с улицы Бассейной…» Только вот кто рассеянный? Пью чай, начинаю писать записи, достаю железнодорожный атлас. Сижу на крыше «горбатого», на багажнике. На вагон влазит охранник: «Вижу – говорит – голова маячит». Снизу голос: «Вора поймал?», «Нет» — отвечает охранник – проводник с машиной едет!». Я уже узаконен. Охранник говорит, что стоять мне тут ещё сутки, пока сформируют состав, потом ждать на ст. Синельниково-1 (она главная). Значит, долго мне ещё торчать тут Слезаю вниз, иду на почту, отправляю письмо маме, набираю воды, после чего отправляюсь в ресторан обедать. Ещё успею сам наготовиться – ехать долго. Толстый молодой официант обслуживает меня. Народу мало. Тут же автобусная станция, т.е. попросту площадь где стоят автобусы. После обеда лезу в машину, смотрю телевизор. Москву видно очень хорошо и чётко. В половине пятого собираюсь в город фотографировать баню. Но не успел переодеться – тут новая подвижка состава. Остаюсь в машине. И не зря – состав всё время носится по станции. Лежу в машине, смотрю телевизор, передачу «ЦРУ и его разоблачение».
В 8 ч. вечера состав трогается. И не на Синельниково-1, а прямо в широкую украинскую степь. Так можно и отстать от состава, что, я думаю, со мной ещё произойдет, и не раз…
Сильная болтайка на скорости На улице холодно – не высидишь. Телевизор на ходу показывает скверно. Делаем остановки. Кругом посадки, птички поют. Машину раскачивает, будто она и впрямь движется по ухабистой дороге. Особо сильна бортовая качка. Мотает так, что и не уснёшь. Но лучше плохо ехать, чем хорошо стоять…

3 июня 1977 г. Ночь всю мотало, спал неважно. Где-то стояли: собирали состав. Встал в девятом часу. Умылся. Мой вагон первый. Несёмся вперёд без остановок. Около девяти утра где-то встаём. Рядом работают на полотне женщины. Спрашиваю станцию. Ясиноватая, рядом с Донецком. Снова я в Донецке, но с другой стороны. Первый раз был тут на мотороллере «Вятка», когда перегонял её в Волгоград. Женщин-железнодорожниц очень удивил я: вдруг из полувагона выглядывает заспанная физиономия (я стоял на багажнике машины). Залезли на вагон, проверили, откуда это я выглядываю.
Погода хорошая, солнышко светит, по сторонам – панорама Украины милой. Леса мало — кустарника всё больше. Один посёлок нагромождён на другой – тянется, как одна улица. На поселковой улочке за столом четыре парня стучат в домино. Тянутся станции, пакгаузы, заводы. Проплыла станция «Кривой торец». Вероятно, где-то должен быть и прямой… Искусственные озёра и водохранилища. Где-то купаются. На откосе карьера идёт стрельба (устроили стрельбище) – сдают нормы ГТО. В вагон залезает охранник с пистолетом. Я как раз в это время фотографирую свою машину. Пойман, так сказать, с поличным. Показываю ему документы, бумажки. «Без бумажки я букашка, а с бумажкой – человек!». Всё в порядке, но подвижной состав фотать нельзя. Я соглашаюсь, и мы расстаёмся к обоюдному удовольствию. Вокруг поля и степи («Вышел в степь донецкую парень молодой…»). Да уж, есть куда выйти!
Очень хорошие дороги автомобильные – главное сообщение между посёлками. Проскочили Дружковку, Краматорск… сюда ездил в командировку мой брат Степан. Солнце жарит хорошо, сижу на крыше (багажнике) «Запорожца» и обозреваю окрестности. Часто очень стоим и подолгу. По железнодорожному атласу сверяю наш маршрут. На одной из станций замечают два парня – рабочие, насмешники. Смеёмся и перебираем мою «злосчастную» судьбу. Еду дальше… К вечеру опять застреваем. Лезу в машину и смотрю «Артлото» с Л. Сенчиной. и Ф. Чеханковым. Спокойно досматриваю передачу и засыпаю беспокойным сном, постоянно нарушаемым толчками, боковой качкой и ослепительным светом прожекторов на товарных станциях, несмотря на завешенные полотенцами окна…

4 июня 1977 г. Спал беспокойно. Точнее, сна было мало. Постоянно расформировывали и сформировывали. Встал около девяти утра. Солнце жгёт, и чувствуется духота и насыщенность теплом в воздухе. Сижу на багажнике машины, но это помогает мало. Раздеваюсь и по пути загораю. Изредка фотографирую окрестности. Поезд идёт к реке Дон. Тихий Дон, он неширок, пожалуй, поуже нашей Енисейской протоки. Места чудные, попадаются базы отдыха. Вдоль берега – лес. Встаём на полустанке. Иду за водой, но колонка качает мутную воду. Решаю не брать. Едем в сторону города Георгию-Деж (не помню, как он назывался раньше). Едем вдоль Дона. Подъезжаем к мосту под прямым углом, и по правилам автодорожного лепестка идём по кругу и выезжаем на этот мост. Долго стоим в городе. И самое печальное, что из Георгию-Деж идём не на ст. Поворино, а на Грязи, Воронеж, Мичуринск, Пензу и т.д. Это крюк в сутки. Но я не за рулём. Будем терпеть. Выехали уже за пределы Украины, но ландшафт тот же. Крытые соломой, черепицей, толью, шифером избы-мазанки, отсутствие леса. Впрочем, перед Воронежем пошёл настоящий лес: сосны, берёзы, осины и т.д. Вдыхаю запах леса, соскучился я по нему. Места под Воронежем чудные. Много домов отдыха в лесу. Поезд неожиданно останавливается. Какой-то пьяный лёг спать на рельсы. Двое прохожих стаскивают его с путей. Разбираем инцидент: машинист толкает его и он летит вниз с насыпи. Едем дальше, а прохожие оттаскивают пьяного от насыпи подалее… На станции иду за водой, набираю её тут же, рядом, в канистру. Сегодня суббота и много отдыхающих. Глазею по сторонам. В середине дня занимаюсь приготовлением обеда. Быстро готовлю его и наполовину уничтожаю, заодно выпиваю и закусываю. Проскакиваем Воронеж по касательной и уходим на Мичуринск. Воронеж очень индустриальный – по сторонам заводы и фабрики. А в лесу отличные места для отдыха.
Душно. В воздухе пахнет грозой, но грозовых туч нет. Вдруг из малюсенькой тучки начинает лить дождь. Пять минут душа хорошо освежают, но этого мало. Раздеваюсь, обмываюсь водой, но и это мало помогает. Весь в поту. Настраиваю телевизор, но тут в мой вагон начинают лететь камни. Наверху появляется милиционер. Я указываю ему на камни и спрашиваю, зачем он кидает. Он явно смущён. С ним залезает железнодорожник. Оказывается, видел, как я фотографирую. Боятся шпионов. Проверяют мои документы, а также осматривают фотоаппарат, но, видимо, ничего в нём не понимают. Что-то записывают, предупреждают, чтобы не фотографировал поезда, и уходят. Смотрю по телевизору серию «Следствие ведут знатоки» «Любой ценой», хорошая, со знанием дела поставленная вещь.
Душно. На небе много грозовых туч, сверкает молния, но дождь еле каплет. Дремлю, потом раздеваюсь и засыпаю. Даже не чувствую, как дёргается состав и подпрыгивает машина. Я сплю.

5 июня 1977 г. Выспался хорошо. Встал в 7 ч. утра. Ярко светит солнце, жарко. Моюсь, завтракаю и лезу на машину, чтобы определиться, где я. Стоим на станции Моршанск. Это по дороге на Пензу. Большой же дали крюк по дороге на Куйбышев! Мне бы прорваться за Урал – там всего одна дорога и разночтения невозможны. Парит. Долго стоим на станции, затем трогаемся. Каменные дома сменяются деревянными домиками. Плывут типично русские пейзажи. Несколько раз бегаю за водой. Жара неимоверная! Загораю по возможности. Лицо уже сгорает. Оно и раньше первым принимало солнечные лучи, а тут и подавно. Воюю с мухами и комарами, которые всё же просачиваются в кабину горбатого. Подолгу стоим на станциях, ибо колея всего одна и электричество давно кончилось – тянет тепловоз. Зато места очень живописные, дивные места. К вечеру готовлю воду и весь, по возможности, моюсь перед сном. Грязный очень – сижу на самом ветру, толку, правда, мало – прохлады нет. Вечером мы в Пензе и я довольно прилично смотрю по телевизору фильм. Залезаю с телеком на крышу машины и там наслаждаюсь искусством и прохладой. Перезаряжаю две кассеты с фотоплёнкой. Ставлю последние, чтобы хватило на Урал. Боюсь только, он будет ночью – я всегда попадаю на Урал ночью.

6 июня 1977 г. Ночь прошла относительно спокойно. Несколько раз сильно дёргали состав, а в основном всё нормально. Завтракаю на скорую руку и занимаю свой наблюдательный пост на крыше машины. Читать на ходу невозможно – трясёт, вот я и глазею по сторонам. Идёт поволжская земля. Довольно быстро определяюсь. Скоро Куйбышев. Солнце жгёт крепко. Машина накалилась, что больно дотронуться. Идут сёла, посёлки и станции. Замечаю, что на селе очень много мотороллеров. Я сам их горячий поклонник, хотя на последнюю «Вятку-электрон» мне не очень повезло. Бегаю за водой. На одном полустанке выпросил соль. Вечером варю похлёбку без мяса (тушёнка скисла). Весь день жарюсь на солнце. От Пензы уже тянет электровоз, и скорость заметно возросла. По сторонам – уютные домики, посадки и поля, зелёные поля. Очень красиво и живописно – хоть слезай и оставайся. Много новых домов и посёлков. Фотографирую направо и налево. Крепко загораю. Вот и Куйбышев. Когда-то я плыл мимо него на пароходе и выходил. Гулял в центре. Теперь еду по его окраинам. Много садов, много промышленности (впрочем, как и везде).
Вчера доливал дистиллированную воду в аккумулятор и с полчаса гонял мотор. Сегодня он отдыхает. Не успеваю бегать за водой. Есть не хочется – много пью воды. Проезжаем Бугуруслан, за ним начинается гряда красноватых гор. Это начинается южная гряда уральского хребта. Я уже подъезжаю к Уралу. Завтра буду там. За Бугурусланом стоит новый посёлок и имя ему – Красноярка. Приятно встретить знакомое название.
Вижу в небе учебные самолёты. Насчитываю их пять, потом ещё один. Наверное, где-то рядом есть лётное училище. Горы (уральские) видны очень явственно, пока голые, с чёткими складками в лучах заходящего солнца. Скоро Уфа. Вероятно, ночью. Зато в Челябинске будем днём. Урал я всё же захвачу. Поезд мчится как угорелый. На ходу я моюсь, насколько возможно, весь, готовлю пищу и ужинаю с аппетитом, предварительно пропустив сто грамм, ибо что-то разболелось от холодной воды горло. Итак, всё идёт нормально. Всё хорошо, прекрасная Маркиза. Гоняю по кабине мух. Кайфую и готовлюсь смотреть телевизор (если получится). Где-то стоим на станции и чего-то ждём. Нет, вот толчок и мы поехали.
Счастливого пути!

7 июня 1977г. Утром просыпаюсь от чьего-то разговора. Интимного, но громогласного разговора. Стоим на станции, а по громкой связи переговариваются двое мужчин и женщина. Кто куда едет в отпуск, кого с собой возьмёт и что завтра, в среду, общее собрание и т.д. Я поднимаюсь и как раз вовремя – мы подъезжаем к г. Уфе. Медленно же мы ползём. Моюсь, завтракаю, приготавливаю фотоаппарат и занимаю свой наблюдательный пост на крыше «Запорожця», на багажнике. Чтоб заднице не было твёрдо, подкладываю чемодан с книгами. Сегодня предстоит самое интересное – сегодня Южный Урал. Погода прекрасная, но уже чувствуется, что это не юг – на ходу уже не так жарко и душно, а если зайдёт солнышко, то и вовсе делается прохладно. Места, которые проезжаем, на диво живописные. Надеюсь, на цветной плёнке они получатся в полном объёме. Жаль только, мал угол захвата объектива аппарата. Надо было покупать «Горизонт» — у него ширина захвата 120 градусов. Но и его бы со временем стало мало, поэтому не будем жадничать.
Парни на обочине приветствуют меня. Монтажники на подвесной контактной сети – тоже, из чего могу смело заключить: любит меня мой народ… Состав мой очень длинный: вагонов сорок, не меньше. Я где-то в самом хвосте. Примерно со ст. Аша пошёл сам Урал – горы, покрытые лесом. Места расчудесные, особенно если учесть, что я соскучился на Украине по лесу, настоящему хвойно-лиственному лесу.
Холмы, горы, облепленные цветными домиками, огромные заводы (металлургические) в проёмах гор, фабрики и заводы – всё издали как игрушечное, маленькое и компактное. Поезд просачивается между гор, взбирается по откосам на самые вершины, и оттуда я обозреваю величественные окрестности Урала. На станции Кропачёво я иду за водой и по дороге покупаю кг печенья. Вот будет смешно, если поезд мой тронется. С таким багажом я не смогу забраться в вагон на ходу. Но всё кончается благополучно. Ем печенье и запиваю свежей водой. Печенье очень, кстати, свежее – тает во рту. Со стороны я представляю из себя что-то прокопченное с блеклыми усами (отпускаю усы). Картина со стороны, вероятно, уморительная. К 4 часам дня очень устаю от обилия впечатлений, лезу вниз, в машину и дремлю около двух часов. Потом снова вылезаю наверх. Подъезжаем к Златоусту – старинному уральскому городу. Гигантские заводы в котловине лесистых гор, масса домиков, раскиданных на многие километры по краям гор и холмов. Непонятно, как туда добираются люди. Огороды, на которых копаются люди, детишки, купающиеся в нешироких уральских реках, мосты, эстакады, искусственные озёра, рыбаки на них, кто-то гребёт сетями, рабочие-путейцы на обочине ж.д. и горы, горы, горы и лес, все его запахи, которые не в силах перебить даже промышленный комплекс и железнодорожная гарь…
Приезжаем в Златоуст. Город раскидан по горам. Спрашиваю у мужчины, где вода. Иду за водой. А мужчина выговаривает двум рабочим-смазчикам, почему вчера прогуляли.
И тут всё вокруг родное и близкое. Набегают тучки, солнышко часто прячется за них и тогда на ветру прохладно. Горбатый мой от бесконечного ползания по нему выглядит далеко не чистым. Я уже подсчитываю, сколько км осталось до Красноярска. Ещё много, но половина уже пройдена. Стоим подолгу, а то бы двигались гораздо быстрее. Каких только грузов не идёт мне навстречу! Какой только уголь не пришлось мне видеть: квадратный, кирпичиком, как сахар – мелкими кубиками, округлый, как морские голыши один к одному, и совсем мелкий, как песок… Вот этот песочек мне и приходилось повырубывать на Крайнем Севере, когда я работал в Дудинской седьмой котельной. Он приходил при t° = -40°, смёрзшийся и мы вырубали его, чтобы вытолкнуть из вагонов, из гондол… Есть что вспомнить, есть что описать и от чего вздрогнуть.
Итак, дотяну до г. Миасс, родины кинорежиссёра С. Герасимова и начну мыться, готовить обед-ужин, а там и бай-бай… Лезу наверх, на наблюдательный пункт и не зря, потому что, собственно Урал, настоящий Урал тут и идёт. Поезд лезет от вершины к вершине. Где-то на противоположном склоне горы среди леса лезет ещё один поезд нам навстречу. Скоро и мы окажемся там, обогнув гору и выехав на противоположный её склон. Одним словом, здорово!
Вечером совершаю, как обычно, омовение, ещё сижу немного наверху в меховом жилете, летит тополиный пух. Вообще его очень много по всей дороге, тополиный пух…
На борту моей гондолы записано: «Осторожно, проводник». Заботится обо мне мой народ…

***

Петр Александрович Поляков и его Запорожец

8 июня 1977 г. Ночью немилосердно толкали. Сколько ещё меня так будут футболить… Встал, позавтракал и полез наверх. Как изменился пейзаж: пошёл северный Казахстан, кругом степи и чахлый лес, берёзы кривоногие и такие же осины. Унылое очарование…
Сегодня смотрел телепостановку по новой пьесе Г. Бокарева о сталеварах, о поиске. Муть голубая. Высасывает всё из пальца., заелся мальчик. Нет жизни и даже не чувствуется, тот же актёр Дьячков как бы продолжает тему «Сталеваров», но как всё измельчало, ушло от жизни в сторону киножизни. А они (эти две жизни), как известно, не пересекаются… Жгёт солнце – это вам не суровый Урал. За ночь почти ничего не проехали. Ночью был Курган, а сейчас мы двигаемся к Петропавловску. Загораю, по возможности, весь. Стоим на станции. Вообще, очень часто стоим. Иду на станции за водой. Женщины спрашивают, не с яблоками ли я еду. Нет. Они явно разочарованы. Нет, я везу головную боль, от которой не могу избавиться уже 9 лет, но, надеюсь, вскорости избавлюсь навсегда. Лучше стану брать почаще мотороллер «Турист» (но не маломощную «Вятку»). И менять «Турист» каждые 3-4 года, чтоб ездить на новом. Ни хлопот, ни техосмотра, ни мороки с запчастями и с гаражом. Сижу в плавках на крыше машины. Солнце жгёт и делает меня чёрным или бронзовым. Стоим, потом рывок – поехали, рывок – встали, рывок – поехали и т.д. Перевёл часы на красноярское время. К вечеру поезд пошёл шибче, авось и приеду скорее. Вечером мы в Петропавловске. Я смотрю 2-ю серию пьесы Бокарева, а вот вчера я смотрел документальный фильм К. Симонова о художнике, конструкторе, изобретателе, дизайнере Владимире Евграфовиче Татлине, о его махолёте по имени «Летатлин». Какая яркая судьба!
Вечером основательно моюсь и спать, хотя спать неохота, обдумываю переделку рассказа своего «Ерунда». Надо будет сделать, отпечатать (купить пишущую машинку) и куда-нибудь предложить в редакцию. Поезд мчится как угорелый. Хорошо!

9 июня 1977 г. Встал в 11 ч. по красноярскому времени (10ч. по омскому). Уже с 7 ч. утра мы стоим в Омске. Сильно толкали – всё утро формировали. Позавтракал. Солнце, как всегда, жгёт немилосердно. Одеваюсь и иду за водой. Вчера вылил почти всю – мылся. Я на товарном дворе, свежеобгорелое здание – недавно сгорела сортировка. Брожу по развалинам в поисках воды. Состав мой стоит одинёшенький, неукомплектованный (сколько теперь мне ждать!) Захожу, по совету женщины, с другой стороны в кочегарку и набираю воды. Возвращаюсь, раздеваюсь до плавок и лезу на своё обычное место куковать. Тащу туда же приёмник и слушаю Москву. Итак, томительное ожидание. Летит тополиный пух. Железнодорожники не очень торопятся. Сижу читаю… Уже 12-й час местного…
Выехали в начале шестого вечера. Я тут разговорился с местным человеком, он мне сказал, что на Красноярск отправляется (формируется) состав где-то раз в смену. Вот я и попал на этот раз. Говорит, что осталось мне 1,5 дня пути. Да пускай даже три, думаю. Всё уже лучше десяти! Часто стоим и пропускаем многие другие грузовые составы (или мне так только кажется). Я напёкся на солнце и полез вниз отдыхать. Потом, как обычно, вымылся с головы до ног и стал готовить себе супец. Допил… — там оставалась грамулька алкоголя… Ну и, как обычно, на своё место в машине. Спать не хотелось, всё лежал, думал, размышлял о своём дальнейшем житье-бытье…

До Красноярска остался один день, но записи на этом заканчиваются. По устным рассказам автора — машина была благополучно доставлена в Красноярск, сгрузили ее на станции Базаиха. Ну а через некоторое время Петр Александрович продал свой "Запорожец" 965А, с которым он пережил столько приключений. Этот человек всю жизнь был неразрывно связан с техникой: построил два самодельных автомобиля (хотя до конца доведены они не были), а также активно конструировал веломобили. Не раз печатался в журнале "Моделист-конструктор". К "Запорожцам" он вернулся через много лет: на этот раз это были два 968М. Последний, синий 1986 г.в. был куплен в 2000-м году. Через пару лет был начат капремонт двигателя, но тут Петра Александровича настигла тяжелая болезнь: в 2003-м он перенес сложную операцию, но…

Тот самый гараж, куда был доставлен ЗАЗ-965А, а позже обосновался синий 968-й: через неделю после этого снимка Петра Александровича не стало…

---

Как-то так,

ваш, sgerr