Кургинян: С новой надеждой

​Я желаю всем разрушения невротической лжи внутри самих себя и тех, с кем они взаимодействуют, перехода к правде

Что бы ты ни обсуждал, ну к примеру, смысл и содержание событий, произошедших в 2024 году, и что этот смысл и содержание нам сулят — что год грядущий 2025-й нам готовит, что нам готовит вообще наше будущее, а в этом всегда смысл новогоднего поздравления — ты всегда можешь использовать обычный подход, суть которого, в двух словах, состоит в том, что ты перечисляешь важнейшие события, даешь им какие-то оценки, пытаешься это как-то суммировать и понять: вот это плюс, вот это минус и так далее. И исходя из того, как эти плюсы и минусы сочетаются, и в чем, собственно, их содержание, ты пытаешься предвидеть, что будет в следующем году. Это обычный подход.

И его всегда надо применять, если нет какого-то ошеломляющего ощущения того, что он не работает, что, как говорилось, «опыт перестает быть условием адаптации». Вот не работает это, эта модель не работает. Но если она работает, а ты выпендриваешься, применяешь другую — это нехорошо.

А когда эта модель не работает, то у тебя есть не только право использовать какой-то другой подход, но и обязанность это делать.

Зачем же ты будешь заведомо заниматься словоговорением, если твое словоговорение излагает нечто в рамках подхода, который не работает?

Но подчеркиваю еще раз, от этого, от обычного, можно отказаться только тогда, когда ты видишь, что оно совсем не работает.

Так вот я, к моему глубокому прискорбию, вижу, как это обычное сейчас не работает. И что дело в конечном итоге не в том, чтобы дать оценку тем или иным событиям, сказать правду о событиях, как бы печальна она ни была, суммировать, вывести из этого какое-то представление о тенденции и в соответствии с этой тенденцией прогнозировать будущее.

Вот не в этом сейчас дело.

Не в том, на каких информационных площадках, больших или малых, сообразно этому подходу дается оптимистическая картина происходящего, а на каких пессимистическая, что говорит официоз, а что какие-нибудь соцсети.

Пока все пытаются использовать дедуктивный метод, то есть сумму событий перевести в некое содержание, а содержание сделать не статичным, а динамичным, и, соответственно, выявлять тенденцию и давать прогноз — пока всюду это будут пытаться делать, мы ничего не поймем в произошедшем, как мне кажется. Это моя сугубо личная точка зрения, может быть, даже никто, кроме собственно меня, ее не поддерживает. Но так уже бывало не раз, и это не отменяет для меня необходимости говорить о том, что я считаю правильным.

Так вот. В 2024 году мы еще острее осознали исчерпание самого подхода к пониманию случившегося. Мы еще ближе подошли к пониманию того, что ну не дробится это на события, какой ты смысл им ни придаешь. Что начинаешь ты это дробить только из страха перед правдой.

И называется это «за деревьями леса не видят». В чем лес-то? Что надо увидеть в общем? В чем гештальт? В чем целостное, не поддающееся дроблению на события и оценки, тенденции и прогнозы, содержание происходящего?

Это содержание, с моей точки зрения, состоит в отказе действующего политического субъекта от признания одной-единственной истины, исходя из которой надо действовать дальше. И истина эта состоит в том, что мы находимся на руинах определенного проекта. И не просто на руинах — мы находимся в ситуации, когда крах определенного проекта неизбежно порождает вопрос: а чем занимались-то предыдущие десятилетия? И как бы горько все это ни было, пока ты через это не прорвешься к пониманию, ты будешь все время что-то талдычить о тех или иных событиях, чем очень любят заниматься наши дедукционеры, а их огромное количество.

Я имею в виду крах так называемого «вхожденческого проекта», того, под который произошел отказ от коммунистического строительства, от предыдущего советского проекта. Яростное отрицание этого предыдущего советского проекта, его дискредитация, растаптывание и его реальный демонтаж — все это происходило с позиции замечательного нового проекта, на который этот старый проект будет заменен. И это проект вхожденческий.

В 1917 году Россия начала строить социализм, коммунизм, советский тип жизни, советизм — неважно, как это называть. Она принесла на алтарь этого строительства колоссальные жертвы. Она осуществляла это строительство с колоссальной страстью. И она добилась фантастических результатов, которых не было никогда в предыдущей истории России. Никогда наши войска не стояли в Берлине, никогда не было социалистического лагеря, никогда мы бы не имели таких позиций коммунистических во Вьетнаме, Корее, Китае, Индии и так далее, включая арабский социализм и Латинскую Америку. Никогда так высоко Россия не поднималась, как в ходе осуществления своего коммунистического, большевистского, социалистического, советского проекта. Она поднялась так высоко, потом на абсолютно лживых основаниях это все было дискредитировано, вопиющим образом оболгано, было подано как чудовищный негатив и было сказано, что чем скорее мы от него откажемся и возьмем на вооружение настоящий, разумный, светлый, замечательный проект, тем будет лучше. И под это огромный период жизни оказался растоптан, превращен в руины, по сути, искоренен.

Как в том, что касалось медицины, медицины Семашко, как в том, что касалось образовательных программ, науки, культуры, идеологии, смысла человеческой жизни, экономики (конкретно промышленности), военной сферы, сферы безопасности, сферы внешней политики и многого другого — все оказалось порвано в клочки в яростном разочаровании в советизме и коммунизме и в страстном ожидании блистательной, спасительной, чудотворной новизны, которую сулит новый проект — вхожденческо-капиталистический. То есть проект, согласно которому, во-первых, весь этот «совок» — это либо мерзость, либо, как говорили несколько более умеренные люди из той же обоймы, «красивая, но вредная сказка», а на самом деле спасение только в капитализме. А как только тот будет построен, мы обнимемся с западными странами, которые его уже построили, сольемся с ними в любовных объятиях, и тут-то пойдет музыка не та, запляшут лес и горы, жизнь граждан станет счастливой, «норррмальной», как говорилось некоторыми нашими деятелями, благополучной, благоразумной, умеренной, правильной и так далее, и тому подобное.

Эль Греко. Совлечение одежд с Христа. Конец XVI в.

Вот мы до сих пор — я имею в виду здесь не себя, а политический субъект, который осуществляет действия и выступает на каких-то площадках с теми или иными заявлениями — мы к этому делу никак не подошли. Не произошло раскаяния, извинения и глубокой, развернутой правды, согласно которой сделанное было глупостью и мерзостью.

Глупостью, потому что Китайская Народная Республика, которая так не поступила, оказалась первой державой мира. И мы теперь являемся не старшим братом Китая, а младшим.

Мерзостью, потому что даже если бы осуществленное было полной фигней — а оно не было полной фигней, очевидным образом — но даже если и было, за эту фигню было пролито столько крови, на этот алтарь было положено столько жертв, что нельзя это выбрасывать как использованный презерватив. Это грех. Грех перед мертвыми.

Так вот, во славу чего было осуществлено подобное деяние? Во славу некоего «вхожденческого» капитализма, согласно которому мы становимся нормальной страной западного типа, с демократией, рынком и так далее, нормальным национальным государством, отказываемся от каких-то имперских обременений. И начинаем на этой основе развивать дальше свою жизнь.

Как ее развивать на этой основе? Во-первых, если ты строишь капиталистический проект, тебе нужны капиталисты. А если ты 70 лет перед этим искоренял все, что было связано с первоначальным накоплением средств для будущего капиталистического развития некими частниками, — ведь такие первоначальные накопления были осуществлены, когда шел переход от феодализма к капитализму, а тут ты отказываешься от всего этого — то кто же, собственно говоря, станет этими капиталистами?

В лучшем случае какие-то цеховики, которые по каким-то правительственным постановлениям как-то эти большие деньги зарабатывали в рамках относительной легальности. А в худшем — просто общак бандитский или какие-нибудь спецслужбистские структуры, еще более темные, чем этот общак.

Значит, как только ты это делаешь, ты, по существу, движешься в сторону так называемого пиратского королевства, с соответствующими дальнейшими неприятностями на этом пути. Это не Морозовы, не Рябушинские, это вот такой контингент. Можешь разбирать под лупой каждого из его представителей, но если говорить в общем, то это же именно так.

И второе, поскольку твой проект вхожденческий, то ты не просто отдаешь базовые средства экономические в руки этого контингента — который умеет только воровать, умеет только обогащаться. Для него все, что не есть обогащение, жратва, которую можно взять и схавать — все является обременением.

Ну, казалось бы, тебе переданы определенные социальные структуры, про которые сейчас Шваб говорит, что в них все будущее человеческого развития. Все эти при больших заводах школы, чуть не ВТУЗы, профилактории, больницы, жилые фонды и так далее. Ну так ты их используй для того, чтобы спасти кадровую базу будущих твоих капиталистических начинаний, усилить ее и с нею преуспеть. Но ее же отбрасывали тут же. Какая страна мира в угоду этой новой утопии отбрасывала все свое высокотехнологическое развитие, завоеванное невероятным трудом?

Господин Чубайс в последние годы — 2000-е или начальные 2010-е — очень осторожно уже высказывался, совсем не так, как оголтело, как раньше. И даже пытался как-то подчистить прежние свои высказывания, чтобы предстать в более респектабельном виде перед гражданами, которые уже поняли, во что они влипли. Слишком поздно поняли, но поняли. Он даже своим подчиненным давал распоряжение что-нибудь подчистить. Но это касалось отечественной прессы. Журнал Forbes так подчистить нельзя. И там осталось, что господин Чубайс сказал, что «высокотехнологический сектор, ИТР — это все нас поддерживало, а я смотрел и думал: вот дурачки, мы же вас первыми пустим под нож».

А зачем пускать их под нож? А затем, что этот новый капиталистический хозяйственный актив ничего, кроме как быстро забрать и продать за рубеж, делать не может. Он не может развивать хозяйство, промышленность и прочее. Да и не нужно. Потому что, считает он, если только все продать за рубеж, появятся какие-то бабки, главное, чтобы налоги заплатили хоть как-то (при Ельцине — никак, а при Путине уже хоть как-то). И мы тогда на это купим все остальное. Мировое разделение труда. Это в «совке» была идиотская автаркия, когда всё делали сами. А будет новый тип развития, вхожденческий. А для вхожденческого не нужно ничего. Не нужно из металла изготовлять изделия, не нужно машиностроение, станкостроение и прочее. Это надо пустить под нож. И все остальное — тоже.

Мы догоняющая страна, мирно вписывающаяся в западный тренд, являющаяся слагаемым этого западного тренда. Мы вот так и идем. И под это дело мы меняем тип образования, культуры — полностью, тип медицины, здравоохранения. Тип социальной жизни, коллективизм советский, пусть и относительный, но существовавший. Меняем его на атомизацию. Тип этики — вор становится героем нового времени — и так далее, и так далее, вплоть до метафизики. Все «туда» будет направлено. Потому что теперь сольемся в объятиях, потому что теперь все будет вместе с этим Западом, и остальные нам не указ.

И вот, этот Запад очевидным образом становится лютым врагом. И когда начинают лепетать: «Англосаксы!..» Во-первых, какие они саксы? Саксов в электронный микроскоп не увидишь. Это просто никакого отношения к реальной истории Запада не имеет. Ну пусть англосаксы. А что, немцы — нет? А скандинавы — нет? А кто там что-нибудь другое из себя источает, кроме запредельной ненависти к этой отвратительной России? Что там есть, кроме санкций, для преодоления которых приходится использовать серые схемы? Эти схемы обнаруживают, разрушают, находим новые… Вот великолепная теперь жизнь, да?

Что мы теперь хотим сказать? Что за 30 лет мы уничтожили станкостроение. По преимуществу уничтожили. Я не буду рассматривать отдельные позитивные случаи. Как целое. Что для воссоздания его нужны сумасшедшие деньги и железная диктатура. Разумная железная диктатура. Покруче сталинской. И огромные деньги. Триллионы долларов. Что даже в этих условиях непонятно ни кто будет становиться к условным кульманам (я понимаю, что теперь компьютеры и все прочее, но становиться конструкторами кто-то же должен), ни кто будет готовить этих людей. Потому что умерли те, кто мог готовить. Ни почему эти люди начнут работать, если жизнь по-прежнему состоит в том, что кто больше имеет бабок, тот и наверху — и блаженствует. А блаженство состоит в удовольствиях, а не в служении.

Бузулуджа. Храм-памятник Болгарской коммунистической партии, построен на месте битвы четников Хаджи Димитра с османскими войсками, заброшен и разграблен после крушения СССР и коммунистической Болгарии

В этих условиях, как это все будет восстанавливаться? И не надо, пожалуйста, говорить о том, что есть конкретные примеры, что есть какие-то конструкторские бюро, как-то восстанавливаются кадры.

Это тот случай, когда конкретные позитивные примеры ничего не говорят о тенденции. Их мало, они разрознены. Те, кто пытается идти этим путем, отдельные подвижники, фактически фрустрированы всей окружающей ситуацией и выведены за обойму. А героем эпохи становится по-прежнему стяжатель. И какие бы слова при этом ни говорились о новой элите, о том, как у нас все сейчас будет «в шоколаде» в связи с тем, что мы ее на полях сражений выявим и двинем вперед, — это все пустые слова. Во-первых, потому, что старая элита этого в высшей степени не делает. А во-вторых, потому, что этот процесс вообще находится в сфере чистого умозрения. Если внимательно посмотреть на определенные контингенты, то работать с ними таким способом невозможно. Из них можно строить какие-то специальные военные поселения и придавать этим поселениям какой-то вес. А вот просто взять их и инкорпорировать в разного рода администрации и министерства абсолютно невозможно.

Значит, мы имеем дело с тем, что имеем. На что дальше мы рассчитываем? Говорилось: «Никто, кроме Запада, нам не указ. Мы с Западом, Запад — флагман человечества, мы с ним дружим, а с остальными — нет».

Теперь мы дружим с коммунистическим Китаем и коммунистической Кореей. Запад — наш смертельный враг. Дальше что?

У Ганса Фаллады был такой роман — «Что же дальше, маленький человек?» Вот что дальше? Уважаемый политический субъект, что дальше?

Что надо сказать? Надо сказать, что мы сначала отказались от капитализма во имя коммунизма, даже что-то построили. Потом все разрушили, потому что не понравилось — во имя капитализма. А теперь мы на обломках того, что было выстроено и в непонятном соотношении с этим. Потому что, если раньше Мавзолей Ленина прикрывался, потому что должны были приезжать то ли французы, то ли американцы, которые это не любят, то теперь от кого? От корейского или китайского лидера? От кого?

Что говорится вместо этого? Говорится, что мы, отказавшись от совка, построили что-то офигительное. Что офигительное?! Ну что?! Хорошие тротуары? Классные рестораны? Омерзительно-гедонистическую культуру, которая антагонистична всему, что является духом великой русской культуры и в досоветский, и в советский период? Что? Систему образования, социальную жизнь? И что дальше?

То, что построено, не подлежит оголтелой дискредитации только по одной причине. Потому что оно — реально. Оно есть то, что есть. И с этим «то, что есть», надо действовать, и с этим действуют. И идет действительно экзистенциальная война. И в этой войне ясно, что сколь бы деформирована и патологизирована ни была бы наша реальность, но она в себе содержит человеческое, а та реальность, с которой мы воюем, не содержит. Это враг человечества. Это действительно два полюса.

Поэтому, ради бога, если кто-то хочет на этой основе продолжать дальше борьбу — не будем мы против этого возражать! Мы будем этому только помогать. Потому что уже в первоначальный период строительства капитализма и капиталистического государства было ясно, что завалить-то его можно. Но только когда ты и это завалишь, то на следующем этапе будет внешнее управление, расчленение. Все! И вся нынешняя демонизация Западом весьма прискорбных капиталистических российских порядков, их доведение до картины абсолютного Зла, нужны только для одного: для того, чтобы назвать Россию failed state («провалившееся государство»), потребовать капитуляции и расчленить. И создать внешнее управление — с полным геноцидом русского народа, который так метался из крайности в крайность, что не заслуживает права жить. И тут едиными будут хоть китайцы, хоть иранцы, хоть турки, хоть там немцы, хоть американцы. В этом правда о происходящем!

Эта правда с каждым месяцем становится все более очевидной, и все более толстыми экранами невротического благополучия от нее защищаются! И говорят: «А вот тем не менее где-то наступаем, а вот тем не менее как-то удерживаем цену на нефть. А вот тем не менее…» Не спорим, не спорим. Приветствуем каждое микроскопическое «тем не менее». Но из этих «тем не менее» не складывается победа! Из этих «тем не менее» не складывается жизнеспособное государство в условиях такой ненависти со стороны Запада и весьма условной поддержки с другой стороны.

На повестке дня одна позитивная возможность: медленное, осторожное преобразование фундаментальных констант жизни (медленное — в том смысле, что не одним таким вот рывком «сейчас как все сбросим, что было» — и… ввергнемся в новый хаос), а последовательно, поэтапно, с помощью выделения каких-то ядер. Нужно построение нового фундамента в течение примерно трех лет и запуск новых крупных процессов еще за три-четыре года. Это сумасшедшая скорость! Она почти невозможна. Шансов на то, что так можно выстоять и выжить, очень мало. Рисков очень много. Один из основных — задеть вот этот невротически-благополучный слой нашего населения, который взращен всеми тридцатью годами и считался солью земли. И он не к десяти-двенадцати фигурам сводится, и не к ста. Их гораздо больше.

Но перед тем, как это все произойдет, нужно встретиться с правдой и посмотреть на все происходящее сквозь, не знаю, «микроскопы» или «телескопы», сквозь разные «оптические устройства» этой правды. Тогда картина будет другая. В чем-то более неблагополучная и мрачная, а в чем-то и более объяснимая и открывающая хоть какие-то перспективы через вот такое фундаментальное признание сокрушительной правды.

Я желаю всем разрушения невротической лжи внутри самих себя и тех, с кем они взаимодействуют, перехода к этой правде.

Я желаю способности выстоять на ее основе, спрогнозировать свое будущее на ее основе, верить в ее спасительность, и через это идти в новую жизнь. Произойдет ли это в 2025 году или чуть позже, я не знаю. Я знаю, что если это вообще не произойдет, то вся нынешняя картина ложного благополучия, просуществовав сколько-то времени, катастрофически рухнет. Пусть не будет так!

Пусть нас ждет эта правда, а не ошеломление от лопнувшей лжи.

Пусть на основе этой правды мы спокойно и без эксцессов переделаем все нужным образом и запустим заново так, чтобы выстоять и в каком-то смысле спасти не только себя, но и мир.

Вот в чем, как мне кажется, уроки прошедшего.

Вот в чем нарастание некоего сокрытого понимания с каждым месяцем жизни в 2024 году.

Вот что будет происходить дальше.

И вот, что должно открыться.

Шекспировский герой принц Гамлет говорит:

Вот он, гнойник довольства и покоя:
Прорвавшись внутрь, он не дает понять, откуда смерть.

Но вывод-то из этого только один: что его надо вскрыть, не позволить гнойнику прорваться внутрь.

Я желаю этого себе, всем своим друзьям и соратникам, всем кто склонен как-то соотноситься с тем, что я говорю.

Я желаю это стране, и я был бы счастлив верить, что то, что я сейчас говорю, является все-таки неким избыточно мрачным умственным построением, а на каких-то других путях все кончится просто выстаиванием России, а значит, и открытием для нее новых перспектив.

Я рад бы был, чтобы это было так.

Я не абсолютизирую свою точку зрения, но не высказать ее, обсуждая итоги года и говоря о будущем, не могу.

С Новым годом! С новой надеждой на настоящую правду и настоящую жизнь!

​​​​​​