Футюх о химии-алхимии

Лекция по истории (химии/алхимии)

«Бургундия, Нормандия, Шампань или Прованс –
И в ваших жилах тоже есть огонь, -
Но умнице Фортуне, - ей-богу не до вас –
Пока на белом свете есть – ГАСКОНЬ!»

Я тут занимаясь перепроверкой моих последних текстов – надыбал по истории Химии нечто странное, которое сперва прошло мимо моего внимания, но при этом засело занозой в сознании и мучило. И поэтому я вернулся назад к исходной посылке.
А она – очень проста – речь о том, что Химия не преподавалась в раннем Средневековье в Европе «ваще», причем вплоть до 17-го века! Так кто же тогда генерил отравленное ртутью золото в горнах монетного двора в графстве Фуа, начиная с 1260-ых годов, а позже «портил монету», растворяя в ней ртуть – до середины века 14-го. Так как весь процесс был одобрен самим римским Папой и направлен супротив магометанцев на Ближнем Востоке – арабские специалисты/алхимики самой постановкой задачи – от этого отсекались, а ближайшим местом подготовки специалистов алхимиков были арабские университеты – Кордовы и Гранады, куда не пускали уже – христиан… Не забываем, что тогдашняя форма знания химии называлась – «Ал-химией» на арабский манер и все тогдашние химические мануалы были написаны на арабском.
По всему получается, что лишь одна группа лиц могла получить хорошее химическое образование в те года в университете Гранады (возможно кто-то прошел обучение и в Кордобе, но туда еврею поступить было сложно, а по выхлопу в смысле химии – игра свечек не стоила). Речь идет об испанских марранах – лицах сомнительного вероисповедания, которым по традиции было разрешено делать вид, что они веруют вовсе не в того Бога, которому поклонялись в реальности.
Именно эти ребята могли отучиться в мусульманском университете в Гранаде полному курсу Алхимии, а потом перейти на службу Папскому престолу и работать на тайном монетном дворе французов в Фуа – против «ближневосточных нехристей». Последующие события нам подсказывают, что у многих марранов впоследствии был достаточный образовательный базис для высшего образования и научной карьеры – как в стране Аль-Мохадов, так и в державе ревностной католички Изабеллы Кастильской, и так как они оказались единственной национальной группой, которая по своим религиозным маркерам и мавров и испанцев устраивала – «взлетели они выше звезд», - что позже и сделало их очень вкусной экономической целью для инквизиции. В то же самое время нативные испанцы с французами не столь преуспевали в постижении самых разных наук и поэтому данные регионы постигли в смысле научного развитие «темные времена» по итогам Реконкисты и Инквизиции – впрочем, это уже иная история.
Для моего рассказа куда важнее тот факт, что в ходе Реконкисты – университеты Гранады с Кордобой были разрушены победительными испанцами, а так как ни в Париже, ни в Мадриде, ни в Риме – химиков не готовили, мы теперь практически не знаем имен тех кто обнаружил удивительные свойства ртути, или описал процессы амальгамирования всего, равно как и «открытие пороха Бертольдом Шварцем» выглядит для химиков как занимательный исторический анекдот, ибо для такой работы нужно было продвинутое оборудование и некий багаж знаний, которого в тогдашней Европе взять было попросту неоткуда. Поэтому истории химии принят взгляд, что порох был открыт в данном периоде трудами алхимиков Гранады с Кордобою, но из причин политических это открытие было позже приписано христианском монаху – ибо нех. Военная история подтверждает эту теорию – первые пушки в истории Европы появились в ходе осады Бордо в 1324-1325-ом году и это первое применение пороха в войнах. А Бордо у нас находится на южной окраине Франции – в непосредственной близости к научным центрам Кордобы с Гранадою и очень далеко от Германии где якобы порох выдумал Шварц.
В любом случае по итогам Реконкисты – развитие Алхимии (неорганических материалов) на триста лет прекратилось и история Химии стала историей Ятрохимии (то есть историей получения лекарственных средств из растительных и животных материалов). И так как Алхимия этого периода считается «герменевтикой» (то есть тайным-секретным знанием) знания и понимание химических процессов шло внутри потомственных семей химиков, а алхимические мануалы тех лет превратились в мистические гримуары и прочую параферналию. Есть мнение, что любой из авторов алхимических трактатов 14-го – 16-го веков не мог не быть семитом (то есть евреем или арабом), потому что лишь эти группы людей могли получить достойное образование в Кордобе или Гранаде до момента их разрушения и вынести спасти оттуда хоть какие-то крупицы «древнего знания», а после передать эти знания в рамках семейной традиции – как это в данных народах положено.
Сегодня мы не знаем имен тех, кто некогда создал «Тайный монетный двор в Фуа/Foix» и злые люди намекивают, что само название этого места представляет из себя словесный ребус из терминов «Дурак» и «Икс» (да практически «Поле Чудес» в «Стране Дураков»!), ибо тот старый монетный двор в Фуа был полностью разрушен английской армией Эдварда Черного Принца в ходе Столетней войны, а местное население истреблено подчистую.
Злые языки подозревают, что не просто уничтожено а запытано насмерть ради таинственных методов получения золота. Нравы франко-норманских рыцарей того интересного времени нам хорошо описаны в «Айвенго» Вальтера Скотта и такие прекрасные люди как Фрон де Беф или Филипп де Мальвуазен – плоть от плоти тех же самых рыцарей, завоевавших Гасконь в рядах армии Черного Принца в те далекие времена. Короче, - все умерли, а развалины старого/первого Монетного двора в Фуа на сотни лет стали местной достопримечательностью. И мы теперь не знаем ни имен тех, кто его раньше создал, ни тех, кто там работал, ни – техник, которые там применялись. Конец истории…
Ах, нет. Это место долго считалось пепелищем первого/старого Монетного двора в Фуа. Однако «свято место не бывает пусто» и «Поле Чудес в Стране Дураков» манило новых хозяев. Раз был «Первый» или «старый» Монетный двор – всем понятно, что позже появился и «новый».

Эта история началась по новой в 1555-ом году. Это дата свадьбы – Антуана де Вандома (в честь этой семьи Вандомская колонна, отлитая Наполеоном из русских пушек захваченных им при Аустерлице), графа де ла Фер на Жанне дАльбре.
Да вы не ослышались – Антуан став королем Наварры (это произошло не сразу) передал наследный титул младшему сыну и это значит, что книжный Атос заявлен как потомок ветви, породившей «отца всех Бурбонов», то есть во французской табели о рангах это нобиль уровня принца Кондэ, или Филиппа Орлеанского. Поэтому его настоящее имя можно объявить другим только шепотом, ибо само существование кого-либо из «дома де ла Фер» создает реальную угрозу наследованию Бурбонской династии, которой «без году – неделя» ибо Луй Тринадцатый лишь второй в ней (после Анри Четвертого) и приходится Антуану де Вандому лишь внуком (равно как и Атос). Вот только строка из песни «есть в графском парке черный пруд – там лилии цветут», звучащая «Невесте графа де ла Фер – всего шестнадцать лет, таких изысканных манер во всем Провансе нет» - вводит нас в заблуждение. Ибо «Графство де ла Фер» - расположено в другом конце Франции в Пикардии (и Дюма прав, утверждая что Пикардию со столицей в Амьене (главный город – Кале/Па-де-Кале), относили к юрисдикции Лилля, где и работал «Лилльский палач») и к Провансу эта зона не имеет ни малейшего отношения. Но это не важно.
Важно то, что с 1555-го года Антуан де Вандом становится титулярным королем Наварры, которую у семейства дАльбре в 1512-ом году отчекрыжили испанцы. Кроме этого Вандом получает под свое управление Фуа, Перигор, Арманьяк, Беарн и Бигорр на юге, становясь тем самым естественным главой «партии арманьяков», которая все известна со времен Столетней войны. (именно от нее в свое время «выстрелила» Жанна дАрк, - если что.) Однако без короны Наварры у Вандома – статут «не тот» и Вандом решается ради этой короны начать бодалово с огромной Испанией. А так как в ту пору Испания позиционирует себя как «защитник Католической Веры» - герцог Вандом определяет себя и своих сторонников – как «врагов нечестивых католиков», то есть – гугенотом. (О том, что гугеноты – вовсе не лютеране это я вам уже как-то рассказывал.)
Во Франции той поры идут изумительные процессы, венцом которой станет Варфоломеевская ночь 1572-го года, так что всем очевидно что герцогу Вандому помощи от Парижа, где на тот момент правит Генрих Второй (Дюма и о нем написал, а еще больше о том как его папеньку Франциска Первого испанцы Карла Великого знатно отбуцкали при Павии), который боится испанцев просто панически – ждать помощи нету смысла. Поэтому Антуан издает интересный указ, по которому сулит огромные деньги и титулы тем, кто сумеет восстановить «Старый монетный двор в Фуа», развалины которого уже двести лет украшают окрестности.
Его двор наполняют самые разные личности среди которых находится некий безродный крещеный еврей, родом из Португалии. Он приносит Антуану де Вандом планы былого «Тайного Монетного двора в Фуа», а также описание того, как именно технологический процесс там был устроен. Антуан назначает еврея распорядителем всех работ и после того, как Новый монетный Двор Фуа начинает чеканить «золотую монету Наварры» производит выкреста во дворянство, дав ему титул «де Порто». То есть речь идет о прадеде реального Исаака де Порто, про которого Дюма нам рассказывает, как про «Портоса». (Разумеется Портос он лишь в переводе на русский ибо на родном языке – буква «с» на конце имен не читаема. То есть на французском они Ато, Порто и А«г»ами). Кстати – сто лет в составе Англии привело к закреплении в гасконской традиции – английского майората, и поэтому реальный Исаак де Порто пошел в мушкетеры будучи младшим сыном своего отца, а стал «владельцем всего» - по причине гибели своих старших брата с племянником. Под этим надо понимать, что конец жизни реальный Исаак де Порто встретил директором Монетного Двора Наварры в Фуа. Без комментариев.
Но меня в этой истории прикололо вовсе не высшее образование прообраза книжного Портоса и его обширнейшие познания в химии, позволившие ему возглавить столь важное для страны производство, а общий контекст событий вокруг Нового Монетного двора в Фуа.
Суть в том, что огромная финансовая мощь гугенотов зиждилась на том, что при Антуане (отце Анри Четвертого Наваррского – вспоминаем «Королеву Марго») Фуа, точнее Наварра превратилась в мощный эмиссионный центр и оплачивала услуги кого угодно за счет собственного чекана золотой монеты. А чуть позже – в ходе религиозной войны во Франции (и сожжении Монетного двора Иль-да-Франс) оказалась единственным эмиссионным центром для всей страны. То есть в момент, когда вечно проигрывающие все важные сражения гугеноты сумели пропихнуть своего короля на французский престол, вся французская золотая монета имела лишь наваррское происхождение (в том самом Фуа), а восстановить монетный дров при Париже католики не смогли (ибо не было образованных химиков для столь сложных процессов).
Короче, «Умнице Фортуне – ей-богу – не до вас – пока на этом свете есть Гасконь» вовсе не потому что Гасконь в те года родила дАртаньянов, а потому что туда по призыву Антуана Вандома из Испании и Португалии понаехали те самые марраны, которые некогда работали на подобных золотых производствах и сумели сохранить «тайное знание». То есть Гасконь оказалась сильна вовсе не дАртаньянами, но Портосами – бегущими туда от религиозных преследований из-за испанской границы.
Ну и соответственно максима той поры – «для войны нужны три вещи – деньги, деньги и ещё раз деньги», хорошо объясняет итог религиозных войн во Франции, - единственный генератор денег страны оказался в гугенотской Наварре и по деньгам гугеноты выиграли. Но по людям и военным успехам они проигрывали – поэтому «Париж стоит мессы» и «переворот доски» и «Бурбоны теперь играют за обратную сторону».
Тем не менее в дни описываемые в «Трех Мушкетерах» или «Двадцать лет спустя» местный прикол заключается в том что в Гаскони имеется единственный эмиссионный центр во Франции и гасконские мушкетеры поэтому смеют творить полную дичь, а кардинал не имеет сил их хоть как-нибудь приструнить. Картина меняется в последних главах «Десяти лет спустя/Виконте де Бражелон». По причине надвигающейся «Войны за Испанское наследство», при которой монетный двор в Фуа оказывался по сути на передовой, министр финансов Кольбер учреждает обучение Химией в Парижском Университете и как только число образованных химиков ему это позволило – переоткрывает Монетный Двор Иль-деФранс, а монетный Двор Наварры в Фуа наоборот закрывает.
Именно это событие и определяет конец «эпохи Мушкетеров/Авантюристов» во Франции. Чтобы вам было понятнее можно соотнести эти события во Франции с началом Северной войны в России. Да момента Французской Революции оставлось чуть больше чем полвека.
Иными словами – полтораста лет Франция зависела от работы своего эмиссионного центра в Фуа/Наварре и это время совпадает с эпохой господства Бурбонов. Но стоило «ради блага страны» перетащить производство монеты из Гаскони в Париж и тут-то история и подписана Бурбонам обвинительный приговор.
Отсюда два вывода.
1.       Не надо приписывать особую роль Гаскони вовсе не тем факторам, которые в реальности были значимы.
2.       Иногда они возвращаются. «Любое «Поле Чудес» в «Стране Дураков» - возникает вовсе не на пустом месте, ибо «свято место – пусто не бывает».