Пар­ти­зан­щи­на

Из вос­по­ми­на­ний В.П.За­тон­ско­го.

Весна 1919 года. Пет­лю­ра раз­гром­лен уси­ли­я­ми ор­га­ни­зо­ван­но­го про­ле­та­ри­а­та и при­мкнув­ше­го к ре­во­лю­ции кре­стьян­ства. Нам чрез­вы­чай­но легко да­лась эта по­бе­да.

Мы на­ча­ли на­ступ­ле­ние в конце 1918 года двумя по­встан­че­ски­ми ди­ви­зи­я­ми, пер­вая на Ки­ев­ском, вто­рая на Харь­ков­ском участ­ке. До­ка­ти­лись с неве­ро­ят­ной быст­ро­той до Чер­но­го моря на юге и Га­ли­ции - на за­па­де, впи­ты­вая по пути де­сят­ки тысяч пар­ти­зан - по­встан­цев.

Я помню ра­бо­ту наших шта­бов пе­ри­о­да на­ступ­ле­ния. Что где де­ла­ет­ся - не раз­бе­решь. От ча­стей по неде­лям нет све­де­ний. Из­вест­но, что идут к югу или юго-​западу.

Рас­счи­ты­ва­ешь, к при­ме­ру, что, дви­га­ясь со ско­ро­стью 40 верст в сутки (это факт - части ле­те­ли как на кры­льях, пе­ре­дви­га­ясь пре­иму­ще­ствен­но на та­чан­ках и под­во­дах), такой-​то полк дол­жен быть в Кре­мен­чу­ге.

Вдруг те­ле­грам­ма из Ели­са­вет­гра­да за под­пи­сью "ата­ман Гри­го­рьев". Со­дер­жа­ние: "Пой­мал кота, жму к Зна­мен­ке, жду ваших рас­по­ря­же­ний, куда идти даль­ше".

Ата­ман Гри­го­рьев как будто в спис­ках наших ко­ман­ди­ров не чис­лит­ся, а как раз на­обо­рот ко­ман­ду­ет одной из пет­лю­ров­ских ча­стей. По­че­му он ад­ре­су­ет те­ле­грам­му ко­ман­ду­ю­ще­му Укра­ин­ской ар­ми­ей тов. Ан­то­но­ву и о каком коте идет речь - непо­нят­но.

Через день - новая те­ле­грам­ма от­ту­да же: "Котик ку­са­ет­ся"... Еще несколь­ко часов - те­ле­грам­ма из Зна­мен­ки: "От­ру­бил коту хвост, решил идти к гре­кам в Ни­ко­ла­ев".

Толь­ко после при­бы­тия дей­стви­тель­но на­ше­го полка в Зна­мен­ку вся эта ка­ба­ли­сти­ка рас­шиф­ро­вы­ва­ет­ся. Ока­зы­ва­ет­ся, ата­ман Гри­го­рьев пе­ре­шел на нашу сто­ро­ну и уда­рил в тыл дру­го­му пет­лю­ров­ско­му ата­ма­ну - Ко­ти­ку (это фа­ми­лия такая), остав­ше­му­ся вер­ным Пет­лю­ре.
В пер­вом столк­но­ве­нии по­тер­пел неуда­чу (Котик ку­са­ет­ся), но затем одо­лел и за­хва­тил обозы (от­ру­бил хвост), после чего дей­стви­тель­но уда­рил на Ни­ко­ла­ев и с гор­сточ­кой таких же, как сам, от­ча­ян­ных пар­ти­зан, раз­бил гре­ков, вы­са­див­ших там свой де­сант, чис­лен­но­стью, раз в сто по мень­шей мере боль­ше всего гри­го­рьев­ско­го во­ин­ства.

Мы были вы­не­се­ны сти­хи­ей, при­том сти­хи­ей кре­стьян­ской, весь­ма со­чув­ство­вав­шей боль­ше­виз­му, но весь­ма по­до­зри­тель­но, чтобы не ска­зать боль­ше, от­но­сив­шей­ся к ком­му­низ­му. Крестьянин-​партизан с эн­ту­зи­аз­мом вос­при­ни­мал наши бо­е­вые ло­зун­ги пе­ри­о­да раз­ру­ше­ния ста­ро­го строя, видел в нас же­лан­ных со­юз­ни­ков в его борь­бе с по­ме­щи­ком.
Но, одо­лев по­след­не­го, желал он од­но­го - чтоб все чуж­дое ему, на­нос­ное (го­род­ское) оста­ви­ло его в покое, ибо он желал быть хо­зя­и­ном на своей земле, ко­то­рую он ис­клю­чи­тель­но, как ему ка­за­лось, соб­ствен­ны­ми уси­ли­я­ми, от­во­е­вал у сво­е­го врага.
До ми­ро­вой ре­во­лю­ции, до ис­то­ри­че­ской мис­сии про­ле­та­ри­а­та, до всей слож­но­сти клас­со­вой борь­бы в го­ро­де и де­ревне, во­ору­жен­но­му, со­знав­ше­му свою силу, но столь же тем­но­му, как и до пе­ре­во­ро­та, крестьянину-​собственнику не было дела.
Он видел одно. Боль­ше­ви­ки го­во­рят: "Бей по­ме­щи­ка, бери его землю, во­ору­жай­ся"... Ком­му­ни­сты поют: "Давай для го­су­дар­ства хлеб, под­чи­няй­ся дис­ци­плине" (несколь­ко позже: "Сда­вай ору­жие").

Диа­лек­ти­ка менее всего со­от­вет­ству­ет му­жиц­ко­му спо­со­бу мыш­ле­ния, и не муд­ре­но, что раз­во­ро­шен­ная сплошь, во­ору­жен­ная и ор­га­ни­зо­ван­ная на свой манер (от­ря­ды) сти­хия обер­ну­лась про­тив нас с такой же почти силой, как толь­ко что под­ни­ма­лась про­тив гет­ма­на или неудач­ни­ка Пет­лю­ры.

Кре­стьян­ская масса в то время еще не успе­ла рас­сло­ить­ся, бед­няк (даже ба­трак) еще це­ли­ком на­хо­дил­ся в плену ста­рых соб­ствен­ни­че­ских, ти­пич­но му­жиц­ких на­стро­е­ний и сплошь да рядом вы­сту­пал про­тив ком­му­ни­стов.

Мно­гие де­та­ли этого взры­ва кре­стьян­ской массы про­тив ком­му­ни­стов тре­бу­ют по­дроб­но­го ис­сле­до­ва­ния и осве­ще­ния, как на­при­мер: дви­же­ние ата­ма­на Зе­ле­но­го на юге Ки­ев­щи­ны, дви­же­ние, в ко­то­ром при­ни­ма­ли уча­стие пре­иму­ще­ствен­но бед­ней­шие эле­мен­ты села...

Как бы там ни было, вес­ной 1919 года вся Укра­и­на кло­ко­та­ла и бур­ли­ла. То там, то сям вспы­хи­ва­ли кре­стьян­ские вос­ста­ния, каж­дое село имело свой отряд, обо­ро­няв­ший стра­те­ги­че­ские под­сту­пы к своей де­ре­вен­ской рес­пуб­ли­ке, а под­час вы­сту­пав­ший в поход про­тив со­сед­не­го го­род­ка или ме­стеч­ка.
Неред­ко можно было найти вполне ор­га­ни­зо­ван­ные во­ло­сти (на­при­мер, Боль­шая и Малая По­ло­вец­кая, Ки­ев­ской губ.), вы­став­ляв­шие в слу­чае нужды целые полки с пу­ле­ме­та­ми и даже ар­тил­ле­ри­ей.

По же­лез­ным до­ро­гам дви­же­ние под­дер­жи­ва­лось пре­иму­ще­ствен­но бро­не­по­ез­да­ми. Ата­ма­ны, толь­ко что пе­ре­шед­шие на сто­ро­ну Со­вет­ской вла­сти, как Гри­го­рьев и де­сят­ки ему по­доб­ных, или даже ста­рые со­вет­ские во­жа­ки, вы­сту­пав­шие под боль­ше­вист­ским фла­гом при гет­мане (Коцур, Гре­бен­ка и т. п.) один за дру­гим под­ни­ма­ли бунт про­тив Со­вет­ской вла­сти или, вер­нее, про­тив ком­му­ни­стов...

Ата­ма­ны вос­ста­ва­ли то по­то­му, что их стес­ня­ла вся­кая дис­ци­пли­на, а им хо­те­лось бес­ша­баш­ной воль­ни­цы, то по­то­му, что они были со­зна­тель­ны­ми на­ши­ми вра­га­ми, часто дей­ство­вав­ши­ми по указ­ке пет­лю­ров­ско­го под­по­лья. Ино­гда ата­ма­ны, долго и чест­но ра­бо­тав­шие с Со­вет­ской вла­стью, шли, под­да­ва­ясь сти­хии, шли нехо­тя и нере­ши­тель­но, с огляд­кой.
Во всем была пре­за­нят­ная смесь ре­во­лю­ци­он­но­сти, аван­тю­риз­ма, бес­про­свет­ной тем­но­ты, са­мо­го ди­ко­го мра­ко­бе­сия, без­за­вет­ной от­ва­ги и трус­ли­вой жад­но­сти...

Все сто­ро­ны кре­стьян­ской души, ве­ка­ми за­би­той, тем­ной, неожи­дан­но проснув­шей­ся, вечно ко­леб­лю­щей­ся, и ре­во­лю­ци­он­ной и ре­ак­ци­он­ной в одно и то же время, страш­ной в своей же­сто­ко­сти и, в конце кон­цов, дет­ски на­ив­ной и дет­ски бес­по­мощ­ной - от­ра­зи­лись в су­до­рож­ных кор­чах му­жиц­кой Укра­и­ны.

Наше по­ло­же­ние было до­воль­но слож­ное. Вы­ру­ча­ла лишь ор­га­ни­зо­ван­ность пар­тии, вы­ру­чал ин­стинкт про­ле­та­рия, ко­то­рый хоть под­час и "во­лы­нил" из-за недо­ста­чи пи­та­ния и из-за про­чих жиз­нен­ных тягот, но в ко­неч­ном счете все же пред­по­чи­тал Со­вет­скую власть воз­вра­ще­нию гет­ма­на. Вы­ру­ча­ла неор­га­ни­зо­ван­ность кре­стьян­ской массы да от­ча­сти тот ав­то­ри­тет, ко­то­рый мы, как боль­ше­ви­ки, все же имели в ее гла­зах.

По су­ще­ству, любой наш полк в то время мог под­нять про­тив нас вос­ста­ние и под­час не все­гда было по­нят­но, по­че­му та или иная часть бо­рет­ся на нашей сто­роне, а не про­тив нас?

Так, на­при­мер, Махно ока­зал без­услов­но нам под­держ­ку в борь­бе про­тив Гри­го­рье­ва (нет ни­че­го неве­ро­ят­но­го, что Гри­го­рьев под­дер­жал бы нас про­тив Махно, если бы тот вы­сту­пил рань­ше).

Тот же Гри­го­рьев, уже за­мыс­лив вос­ста­ние, уже фак­ти­че­ски начав его пе­ре­брос­кой своих пол­ков в сто­ро­ну Кре­мен­чу­га, при­ни­мал ко­ман­ду­ю­ще­го укра­ин­ски­ми ар­ми­я­ми тов. Ан­то­но­ва и дал ему спо­кой­но уехать, не риск­нув­ши или не до­га­дав­шись за­хва­тить в плен или при­стре­лить его.

Ясное со­зна­ние, что и во имя чего надо де­лать, ре­ши­тель­ность - были це­ли­ком на нашей сто­роне, и толь­ко по­то­му мы по­бе­ди­ли. По­бе­ди­ли не толь­ко силой ору­жия, но и мо­раль­но, за­ста­вив при­знать наше пре­вос­ход­ство и необ­хо­ди­мость на­ше­го ру­ко­вод­ства; более того, мы нашли внут­ри са­мо­го кре­стьян­ства силы, на ко­то­рые смог­ла опе­реть­ся про­ле­тар­ская ре­во­лю­ция (ком­не­за­мы).

...Тов. Ан­то­нов вер­нул­ся от Гри­го­рье­ва и де­ла­ет до­клад в Сов­нар­ко­ме. По его мне­нию, опа­се­ния, что Гри­го­рьев вос­ста­нет, пре­уве­ли­че­ны. При­хо­дит те­ле­грам­ма Гри­го­рье­ва, как будто под­твер­жда­ю­щая оп­ти­мизм глав­ко­ма.
Од­на­ко сле­ду­ю­щая весть - бои под Кре­мен­чу­гом. У Гри­го­рье­ва тысяч шест­на­дцать ор­га­ни­зо­ван­ной армии [на самом деле - мень­ше]. Какую по­зи­цию зай­мет Махно, никто не может ска­зать. Какую во­ин­скую часть (все такие же, пар­ти­зан­ские, и у всех почти ко­ман­дир полка - по су­ще­ству бать­ко) можно дви­нуть без риска, что она пе­рей­дет на сто­ро­ну по­встан­цев?

Часа в че­ты­ре ночи меня будят... Со­би­ра­ем­ся... Буб­нов, Ко­си­ор, ка­жет­ся Во­ро­ши­лов, не помню кто еще из нар­ко­мов, со­об­ща­ют, что один из пол­ков, сня­тый с петлюровско-​польского фрон­та (но­ме­ра не помню сей­час, вось­мой, ка­жет­ся), на­прав­лен­ный про­тив Гри­го­рье­ва, по до­ро­ге уже раз­гро­мил ЧК в Бер­ди­че­ве, Ка­за­тине и Фа­сто­ве, и в дан­ный мо­мент в Фа­сто­ве же об­суж­да­ет во­прос, дви­нуть­ся ли ему даль­ше на юг, через Белую Цер­ковь, Боб­рин­скую на Гри­го­рье­ва или за­вер­нуть рань­ше в Киев и раз­де­лать­ся там с "Чекой" и "ком­му­ни­ей".

В Киеве ни­че­го на­деж­но­го нет, что можно было бы дви­нуть про­тив этого полка. Оста­ет­ся ис­поль­зо­вать до­во­ды ра­зу­ма и силу крас­но­ре­чия. Пред­ла­га­ют мне ехать в Фа­стов, по край­ней мере, за­дер­жать полк раз­го­во­ра­ми, пока здесь хоть что-​нибудь сор­га­ни­зу­ют для встре­чи, если не удаст­ся уго­во­рить полк идти по пря­мо­му на­зна­че­нию. Еще в тем­но­те от­прав­ля­юсь на вок­зал.
Са­жусь в вагон. Мощ­ный па­ро­воз тащит за собой мою слу­жеб­ную трехос­ку, ко­то­рая бол­та­ет­ся, как со­ба­чий хвост, и гро­зит сле­теть с рель­сов на по­во­ро­тах. Са­мо­чув­ствие довольно-​таки сквер­ное. К рас­све­ту въез­жаю на ст. Фа­стов. Я да про­вод­ник ва­го­на, ко­то­рый ни­че­го не знает.

Несмот­ря на ран­ний час, стан­ция кишмя кишит сол­да­та­ми в самых раз­но­об­раз­ных оде­я­ни­ях - вплоть до ко­тел­ка на го­ло­ве у какого-​нибудь бо­со­го парня с об­ре­зан­ной для лег­ко­сти вин­тов­кой. Мой поезд уже за­ме­ти­ли и об­ра­ти­ли вни­ма­ние.
Бро­са­ют­ся к ва­го­ну. Слыш­ны воз­гла­сы: "Ко­мис­сар при­е­хал". Тон, нель­зя ска­зать, чтобы очень ра­душ­ный. Эн­ту­зи­аз­ма по слу­чаю при­ез­да члена пра­ви­тель­ства не видно. У боль­шин­ства вин­тов­ки в руках.

Вы­хо­жу... Вдруг какой-​то мо­ло­дой па­рень в ста­рой немец­кой фу­раж­ке с ра­дост­ной фи­зио­но­ми­ей бро­са­ет­ся ко мне и обе­и­ми ру­ка­ми хва­та­ет меня за руку: "А, то­ва­рищ За­тон­ский... а помни­те, как мы с вами в Глу­хо­ве встре­ча­лись?"
Я, по­нят­но, не помню, но от этого не менее рад его встре­тить здесь, в Фа­сто­ве. Он сей­час же пред­став­ля­ет меня сол­дат­ской массе, со­об­ща­ет, что я тот самый За­тон­ский, ко­то­рый по­мо­гал пар­ти­за­нам в ней­траль­ной зоне. Лед сло­ман. Я уже не ко­мис­сар, а свой че­ло­век.

Вы­зы­ваю ко­ман­ди­ра полка и пред­ла­гаю немед­лен­но со­брать ребят в каком-​нибудь по­ме­ще­нии (под от­кры­тым небом мешал мо­ро­сив­ший дож­дик), чтобы можно было по­тол­ко­вать. Через де­сять минут уже на­чи­на­ет­ся ми­тинг в каком-​то лет­нем те­ат­ре, здесь же у стан­ции. ЧК дей­стви­тель­но раз­гром­ле­на.
Неда­ле­ко от вок­за­ла ва­ля­ет­ся труп од­но­го из рас­стре­лян­ных. На­стро­е­ние полка вполне опре­де­лен­ное (опре­де­лен­ное имен­но в своей рас­плыв­ча­то­сти, пу­та­ни­це по­ня­тий в этих кре­стьян­ских го­ло­вах).
Они, по­нят­но, за Со­вет­скую власть, все боль­ше­ви­ки, немно­го ком­му­ны бо­ят­ся, но в общем не осо­бен­но ак­тив­но про­тив нее на­стро­е­ны. В полку есть и ком­му­ни­сты, такие же пар­ти­за­ны, как и все осталь­ные. К ним от­но­ше­ние ве­ли­ко­леп­ное - они свои.

Ко­ман­дир полка, вме­сте с тем ата­ман, ор­га­ни­зо­вав­ший его, но, как это ни стран­но (на деле это часто встре­ча­лось), не он пол­ком ко­ман­ду­ет, а полк им. Вер­нее, он, ко­ман­дир, це­ли­ком во вла­сти той сти­хии, какая его окру­жа­ет и от ко­то­рой он еще не от­поч­ко­вал­ся.
Он по уров­ню сво­е­го раз­ви­тия недо­ста­точ­но вы­де­ля­ет­ся из общей массы, и на­стро­е­ния окру­жа­ю­ще­го кре­стьян­ства имеют слиш­ком боль­шое вли­я­ние на него. Он от­нюдь не контр­ре­во­лю­ци­о­нер и даже ста­рал­ся удер­жи­вать полк от экс­цес­сов, при­ни­мал меры, чтобы полк от­пра­вил­ся про­тив Гри­го­рье­ва.
Это он, ком­пол­ка, донес в Киев, что его полк не бла­го­по­лу­чен. Но если бы полк пошел на Киев, он бы от­пра­вил­ся с ним (как тот цыган, что, по на­род­но­му ска­за­нию, за ком­па­нию по­ве­сил­ся).

Ми­тин­го­вал боль­ше часу. При­вел все­воз­мож­ные, ка­жет­ся, до­во­ды за Со­вет­скую власть и про­тив бан­ди­та Гри­го­рье­ва. В общем со­гла­ша­лись, но чув­ство­ва­лось что-​то недо­го­во­рен­ное. Уда­лось вы­звать на раз­го­вор.
За­сы­па­ли во­про­са­ми - все боль­ше на­счет ком­му­ны. Прав­да ли, что будут сго­нять со своих хо­зяйств, за­би­рать все в общий котел? Прав­да ли, что со­би­ра­ют­ся за­би­рать весь со­бран­ный кре­стья­ни­ном хлеб? От моих разъ­яс­не­ний по­ве­се­ле­ли...
Уда­лось под конец рас­ка­чать пуб­ли­ку, по­сы­па­лись шутки, пошли во­про­сы даже на­счет того, как в дру­гих стра­нах. С боль­шим са­мо­удо­вле­тво­ре­ни­ем по­слу­ша­ли, что они пер­вые во всем мире вы­гна­ли своих панов, что на них смот­рят с упо­ва­ни­ем ра­бо­чие всего света, что их бо­ит­ся ми­ро­вой ка­пи­тал.

Под конец с боль­шим подъ­емом спели Ин­тер­на­ци­о­нал (не обо­шлось и без "За­по­ви­та", ко­неч­но) и дали тор­же­ствен­ную клят­ву идти на Гри­го­рье­ва и даже не тро­гать ЧК по до­ро­ге. И обе­ща­ние сдер­жа­ли.

На об­рат­ном пути спал до са­мо­го Киева как уби­тый. В Киеве до моего воз­вра­ще­ния не спали.

Это вовсе не какой-​нибудь ис­клю­чи­тель­ный слу­чай. По­доб­ных ис­то­рий было де­сят­ки. В самом Киеве про­ис­хо­ди­ли вос­ста­ния пол­ков - такие же бес­тол­ко­вые. Я взял фа­стов­ский слу­чай толь­ко по­то­му, что в его лик­ви­да­ции при­шлось мне лично при­нять ис­клю­чи­тель­ное уча­стие.

С Гри­го­рье­вым кое-​как спра­ви­лись, но по­ло­же­ние было гроз­ное. Нужно было при­нять ре­ши­тель­ные меры про­тив той пар­ти­зан­щи­ны, какая разъ­еда­ла Крас­ную Армию. Вер­хов­но­му ко­ман­до­ва­нию РСФСР ка­за­лось, что здесь, на Укра­ине, недо­ста­точ­но об­ра­ща­ют на это вни­ма­ние и ведут недо­ста­точ­но твер­дую линию.

То­ва­рищ Ан­то­нов был ото­зван, укра­ин­ские армии (всего их было 3) рас­фор­ми­ро­ва­ны; из них со­зда­ли на Правобережьи-​12-ю и на Левобережьи-​14-ю, еще ближе к Дону из быв­шей Ко­жев­ни­ков­ской груп­пы - 13-ю армию.

Ко­ман­ду­ю­щим 12 ар­ми­ей, штаб ко­то­рой на­хо­дил­ся в Киеве, был на­зна­чен ген­шта­ба Се­ме­нов, как потом вы­яс­ни­лось, по­лу­чив­ший не толь­ко опре­де­лен­ную ди­рек­ти­ву на­счет боль­шо­го на­жи­ма в смыс­ле пре­вра­ще­ния армии в ре­гу­ляр­ную, но и ин­струк­ции от­но­си­тель­но вза­и­мо­от­но­ше­ний с укра­ин­ским цен­тром, в смыс­ле боль­шей неза­ви­си­мо­сти от по­след­не­го.

Но очень скоро вы­яс­ни­лось, что дело не в каком-​нибудь уклоне со сто­ро­ны на­ше­го цен­тра, а в объ­ек­тив­ной об­ста­нов­ке. Не вина наша в том, а беда. Ко­ман­дарм Се­ме­нов с чле­ном Ревво­ен­со­ве­та тов. Ара­ло­вым по­тре­бо­ва­ли уста­нов­ле­ния более тес­ной связи с нами (ЦК КПУ и Сов­нар­ко­мом Укра­и­ны).

Было при­зна­но необ­хо­ди­мым, чтобы кто-​нибудь из Сов­нар­ко­ма вошел в Ревво­ен­со­вет. Я по­лу­чил на­зна­че­ние в 12-ю армию. Од­но­вре­мен­но тов. Буб­нов был на­прав­лен в 14-ю, а Пя­та­ков - в 13-ю.


"Армия и ре­во­лю­ция". Харь­ков, Военно-​редакционный совет Укра­ин­ско­го во­ен­но­го окру­га, 1923, № 1-2, стр. 9-26.