Почему экономическая реформа потерпела крах в Восточной Европе и России, а в Китае увенчалась успехом?

    Это из названия статьи, которая была написана и опубликована в российском журнале «Вопросы экономики» еще в сентябре 1992 года.– ее заглавие говорило само за себя: "Почему экономическая реформа в Китае увенчалась успехом, а в России и Восточной Европе потерпит крах?". В 1992 г речь в ней шла о том, что произойдет в будущем – удачно для Китая и неудачно для России.

    Жизнь, как видно, ясно подтвердила основательность заключений, к которым автор пришел еще тогда, но которые оспаривало и считало оторванными от реальности руководство (и не только) России тех лет.

   За последние тридцать лет Китай пережил самый быстрый экономический рост, который когда-либо наблюдался в истории человечества. Россия пережила самый большой спад ВВП, который когда-либо наблюдался в какой-либо стране в мирное время. События такого экономического масштаба, очевидно, заслуживают самого пристального изучения. На жизнь нескольких миллиардов людей прямо или косвенно влияют как практические результаты, так и теоретические политические выводы, сделанные из событий такого масштаба.

    Экономика, неспособная объяснить такие события, которые относятся к числу величайших экономических сдвигов, когда-либо наблюдавшихся, явно не является экономикой, адекватной объяснению реального мира.

     Важно то, что при наличии правильных аналитических инструментов было вполне возможно заранее предвидеть противоположные результаты соответствующих "экономических реформ" в Китае и России.

    В январе 1992 года Россия приступила к политике экономических реформ, известной как "шоковая терапия" – полной либерализации цен, сопровождавшейся максимально быстрой и бесплатной приватизацией государственных компаний и активов. Альтернативный курс, принятый Китаем, когда он начал свои экономические реформы, проводился без немедленной полной либерализации цен и без приватизации существующих крупных государственных компаний.

   Курс "шоковой терапии" был реализован тогдашним российским правительством во главе с Егором Гайдаром при поддержке МВФ и пропагандировался такими журналами, как The Economist и Financial Times. Они также утверждали, что Китай проиграет в результате проведения "половинной" реформы по сравнению с Россией. Фактические результаты были прямо противоположными: Россия пережила самый большой спад производства в мирное время, который когда–либо переживала какая-либо страна, в то время как Китай в течение шестнадцати лет демонстрировал самый высокий экономический рост, когда-либо наблюдавшийся в истории человечества

   Можно было бы подумать, что такой исход привел бы к отказу от теорий, которые привели к предсказаниям, опровергнутым событиями. В конце концов, в физике или любой другой отрасли науки, если теория приводит к предсказаниям, которые опровергаются фактами, то от теории отказываются, а на ее место ставят теорию, которая предсказывала факты. Таким образом, можно предположить, что те экономисты и комментаторы, которые заблуждались, теперь будут изучать и отстаивать то, что Китай сделал правильно, анализировать, почему политика, проводимая и пропагандируемая в России, привела к такому катастрофическому экономическому спаду, и отмечать, какие неверные теории привели к этой ошибочной политике и почему Китай, в свою очередь, напротив, он проводил гораздо более правильную политику.

   Но в реальном мире, к сожалению, некоторые отрасли экономики больше похожи на догматическую теологию, чем на науку: если теория не соответствует реальному миру, то отбрасывается реальный мир, а не теория.

   Подобная "страусиная экономика" могла бы показаться немного забавной, если бы не принимались неверные экономические решения, затрагивающие реальных людей, и не терялись большие суммы денег, основанные на таких взглядах.

   Мнения тех, кто утверждал, что политика "шоковой терапии" приведет к успеху, а Китай по сравнению с ней пострадает, были просто опровергнуты фактами. Те, кто утверждал, как в этой статье, что Китай добьется успеха, а Россия потерпит экономический крах, в результате принятой политики, были подтверждены событиями.

    Экономическая теория должна анализировать реальный мир, а реальный мир не обязательно должен соответствовать экономической теории. Попытка применить теоретическую структуру к экономике, реальность которой имела с ней мало общего, в России на момент введения новой экономической политики в 1992 году привела к экономической катастрофе. Решение Китая проигнорировать этот совет и приступить к экономической реформе, которая соответствовала реальной структуре его экономики, привело к величайшему экономическому успеху в мировой истории. Возникшие в результате различия изменили ситуацию в мировой экономике.

   Ряд ключевых теоретических анализов, использованных в этой статье, и связанных с ними работ, написанных в то же время, по–прежнему актуальны для анализа развития мировой экономики и отдельных стран. К ним относятся следующие:

   • рынок – это не абстрактная сущность, не то, что мистически мифологизируется как "рынок" таким образом, чтобы скрыть его реальные материальные характеристики. Любой реальный рынок должен анализироваться как реальная структура, в которой, например, различная степень конкуренции, действующая в разных его частях или на разных взаимодействующих рынках, привела бы к различным последствиям, если бы к ним применялась по существу схожая политика.

   • что в долгосрочной перспективе доля ВВП, направляемая на инвестиции в основной капитал, играет решающую роль в темпах экономического роста. Действительно, при условии международной ориентации экономики исторический опыт показывает, что общий уровень инвестиций в основной капитал гораздо сильнее влияет на темпы экономического роста, чем предварительные попытки достичь максимально возможной предельной эффективности использования капитала за счет максимального дерегулирования рынка.

    • что манипулирование относительными ценами на международном уровне посредством девальвации и аналогичных мер или внутри Китая в ранний период экономических реформ посредством регулирования относительных цен между государственным и негосударственным, монопольным/олигополизированным и немонополизирующими секторами экономики является мощным инструментом управления экономикой. То есть Китай показал, что управление экономикой может осуществляться как с помощью рыночных механизмов, так и с помощью административного контроля – урок, который Китай продолжает демонстрировать сегодня в различных формах.

    Анализ, подтвержденный событиями

    Экономический коллапс России после 1992 года означает, что неправильное распределение инвестиций, которое в то время не смогло обеспечить население достаточными потребительскими ресурсами, устранило тем самым материальный стимул к труду и резко снизило производительность капитала из-за созданной им порочной промышленной структуры. Из-за экономического коллапса 1992-98 годов ключевой проблемой в современной России является недостаточный уровень инвестиций.

    В Китае, где экономика была стабильной, инвестиции изначально сокращались, чтобы создать ресурсы для дополнительного потребления. Однако в России наблюдается стремительный инвестиционный коллапс – доля инвестиций в экономике почти наверняка уже слишком сильно сократилась. Поэтому проблема заключается в стабилизации и увеличении инвестиций.’

     Краткосрочный перевод ресурсов Китая на потребление посредством краткосрочного сокращения инвестиций и существенного сокращения военных расходов в начале его экономической реформы, который был использован для обеспечения первоначального спроса на развитие его потребительских отраслей, уже давно остался в стороне.

    В течение 10 лет, с 1978 по 1988 год, сокращение доли военных расходов в ВНП было основным средством, с помощью которого финансировалось увеличение доли личного потребления в ВНП… Увеличение доли личного потребления первоначально финансировалось за счет сокращения доли инвестиций в основной капитал в ВНП…

    Однако после 1981 года начали ощущаться выгоды от сокращения военных расходов, и можно было сократить огромное увеличение доли личного потребления, необходимое для осуществления первоначальных изменений в структуре экономики. .. К 1984 году доля инвестиций в основной капитал в ВНП достигла уровня 1978 года.

    Таким образом, динамика изменения спроса за десятилетие очевидна. Первоначально доля потребления была увеличена за счет сокращения инвестиций в основной капитал. Затем, по мере сокращения военных расходов, высвободившиеся ресурсы были направлены на инвестиции". Доля ВВП Китая, направляемая на инвестиции в основной капитал, продолжала расти, пока не достигла самого высокого уровня за всю мировую историю, и одновременно это сопровождалось постоянным повышением уровня жизни.

   Отрицать реальный мир или "искать истину в фактах"

   Столкнувшись с тем, что в настоящее время является неопровержимым доказательством успеха экономических реформ в Китае и провала политики, которая была им противопоставлена, есть только два пути, которые могут быть приняты в отношении соотношения между экономической теорией и реальностью.

    Первый - это отрицание реального мира. Чтобы, скорее, проигнорировать надвигающиеся волны событий и заявить, что, хотя экономика Китая "пока" не потерпела краха, на самом деле это не за горами, вот почему литература, "предсказывающая", что Китай столкнется с разрушительным экономическим кризисом "в следующем году" или в краткосрочной перспективе – предсказание обычно, продвигаясь вперед на год вперед, они теперь занимали бы несколько книжных полок. Типичным примером, выбранным относительно случайно, является специальное приложение журнала The Economist "Дракон, вышедший из-под контроля: обзор Китая" от 15 июня 2002 года. Это заявление о том, что Китай "выдохся", отличалось тем, что было сделано как раз в тот момент, когда страна была близка к самому быстрому и устойчивому экономическому росту, который когда–либо наблюдался в истории человечества, - о чем могут прочитать те, у кого есть онлайн-аккаунт в The Economist.

   Текущие прогнозы о "глубоком кризисе" в Китае столь же несостоятельны, как и аналогичные прогнозы, сделанные за прошедшие годы после событий, анализируемых ниже. Китай неизбежно столкнется с различными серьезными проблемами, связанными с преодолением последствий международного финансового кризиса, но фундаментальные экономические показатели Китая, заложенные процессами, проанализированными в этой статье, гарантируют, что он не только продолжит оставаться самой быстрорастущей экономикой в мире, но и преуспеет в преодолении нынешних международных проблем. финансовый кризис гораздо более комфортен, чем в США и Западной Европе.

   Второй путь - это экономика реальности. Понять, что экономическая реформа в Китае привела к рекордному в истории экономическому росту в мире по причинам, которые были вполне понятны. Что различные результаты курса на углубление "экономических реформ", проводимого в Китае и России, были предсказуемы заранее – потому что, как мы увидим, они были предсказаны заранее.

    Почему экономические реформы увенчались успехом в Китае и потерпят неудачу в России и Восточной Европе?

    Учитывая, что Россия, Китай и Восточная Европа имеют общую историческую экономическую структуру, любая политика, направленная на поиск выхода из экономического кризиса в России, должна ответить на главный вопрос. Почему экономические реформы, проводимые в Китае с 1979 года, привели к величайшему экономическому успеху в мире, а экономические изменения, произошедшие с 1989 года в Восточной Европе и в январе 1992 года в России, привели к величайшей экономической катастрофе?

    В течение последних семи месяцев российское правительство проводило политику, аналогичную той, которой придерживались в Восточной Европе в течение последних двух с половиной лет. Эта политика привела, вероятно, к величайшей экономической катастрофе в истории, не связанной с войной. Как отмечается в Экономическом обзоре ООН по Европе за 1991-92 годы, касающемся Восточной Европы, “Совокупное падение производства, зарегистрированное за последние два-три года в некоторых странах, достигло масштабов, не сравнимых даже с Великой депрессией 1929-1933 годов”. Россия пережила самый большой экономический спад мирного времени в своей истории. Контраст между результатами, достигнутыми после начала экономических реформ в 1979 году в Китае и в 1989 году в Восточной Европе, как показано на данных ОЭСР, МВФ и Всемирного банка, наглядно иллюстрирует ситуацию.

• в течение десятилетия после 1979 года валовой внутренний продукт Китая (ВВП) рос в среднем на 8,8% в год. Китайская экономика увеличилась более чем в два раза – на 135%. Напротив, ВВП Венгрии сократился на 11,7%, Румынии - на 18,6%, а Польши - на 19,0%. Чистый материальный продукт Чехии (ЧМП) сократился на 12,8%, ЧМП бывшего СССР - на 16,0%, а ЧМП Болгарии - на 30,9%.

• Объем промышленного производства в Китае увеличивался в среднем на 11,2% в год. В 1979-1989 годах объем промышленного производства в Китае увеличился почти втрое – на 195%. Напротив, с начала 1990 года по середину 1991 года объем промышленного производства сократился на 25,9% в Чехословакии, на 27,2% в Венгрии, на 38,1% в Болгарии и на 40,1% в Польше.

• Занятость в Китае увеличилась на 3% в год. Безработица снизилась с 5,3% до 2,6%. Производительность труда выросла на 5,9% в год. Напротив, в период с 1989 по середину 1991 года занятость сократилась на 11,6% в Румынии, на 13,8% в Чехословакии, на 16,9% в Польше и на 20,1% в Болгарии. Поскольку падение производства в Восточной Европе было еще более стремительным, чем сокращение занятости, производительность труда резко снизилась.

• В Китае рост производства наиболее важных товаров для населения России – высококачественных продуктов питания и потребительских товаров широкого потребления – был даже более быстрым, чем в экономике в целом. Общий объем сельскохозяйственного производства Китая увеличился на 4,1% в год. Но производство сахара увеличилось на 8,5% в годовом исчислении, сливочного масла - на 8,6% в годовом исчислении, яиц - на 10,5% в годовом исчислении, говядины и телятины - на 17,0% в годовом исчислении, апельсинов - на 18,4% в годовом исчислении, винограда - на 19,3% в годовом исчислении и бананов - на 21,9% в годовом исчислении. год. Среди потребительских товаров производство сигарет росло на 13,0% в год, одежды - на 13,8% в год, телевизоров - на 36,7% в год, холодильников - на 65,0% в год, в то время как средняя площадь жилья на человека в сельских районах Китая увеличилась с 9,5 до 18,5 квадратных метров. Напротив, реальная заработная плата в Чехословакии снизилась на 20%, а в Польше - на 30%.

• Даже по тем критериям, которые установило российское правительство, Китай добился гораздо больших успехов в развитии частного предпринимательства. За десять лет в Китае было создано более 10 миллионов частных предприятий, которые доминируют в сфере услуг, розничной торговли и легкой промышленности. Российское правительство спровоцировало глубокий кризис в частном секторе.

• В Китае не произошло спада производства до начала быстрого экономического роста, что, как утверждается, необходимо в России. Экономический рост резко ускорился с началом экономической реформы, а уровень жизни с момента ее начала удвоился. Китай продемонстрировал тот тип экономических изменений, который необходим России. Производство потребительских товаров стало ведущим сектором экономики, значительно возросли поставки высококачественных продуктов питания, быстро развивался сектор услуг, процветали малые предприятия, резко возросли объем производства, производительность труда и инвестиции, а также быстро повысился уровень жизни. Однако, несмотря на то, что российское правительство декларировало эти цели в теории, оно полностью провалило их достижение на практике. Китайская экономическая реформа создала их в реальном мире.

    Этот контраст не случаен. Если понять специфику российской, восточноевропейской и китайской экономик, то те же законы экономики, которые определили успех в Китае, приведут к неудаче в России и Восточной Европе. Ошибка российского правительства заключается в том, что оно не понимает специфики российской экономики и проводит политику, рассчитанную на совершенно иную структуру – конкурентоспособную экономику Запада. Вместо этого экономику России, Восточной Европы и Китая следует определить как специфическую “двойную экономику”, состоящую из: (i) почти чистого монопольного сектора, который функционирует в соответствии с законами монопольной экономики, (ii) немонополистического сектора, который в теоретических целях может рассматриваться как действуя в соответствии с законами совершенной конкуренции. Специфическая динамика экономики является результатом взаимодействия двух секторов. Как только будет понят характер этих двойных экономик, будут четко определены их законы и политика, необходимые для достижения успеха.

 Относительный вес национального и международного рынков

   Прежде чем перейти к структуре российской экономики, необходимо рассмотреть один предварительный вопрос – относительный вес международного и внутреннего рынков для России. Это необходимо не только из-за разницы между экспортом, импортом и продажами на внутреннем рынке, но и потому, что структура международной и российской экономик различна.

   Международную экономику можно считать конкурентоспособной – только небольшая часть продукции может поставляться одной страной.

    Внутренний рынок России находится в рамках двойной экономики. Если бы доминирующим сектором российской экономики были ее международные связи, то доминировали бы законы конкурентной экономики. Если доминирует внутренний рынок, то будут действовать законы двойной экономики. Таким образом, первая ошибка российского правительства заключается в том, что оно не делает необходимых выводов из того факта, что внутренний рынок и рынки бывшего Советского Союза являются доминирующими для России.

   Эта ошибка коренится в концепции МВФ о том, что страны должны стремиться к “росту, ориентированному на экспорт”, примером чего является Южная Корея. Конкретное применение заключается в том, что МВФ предлагает включить Россию в мировую экономику в качестве поставщика сырья. Эта ориентация отражена в данных исследования МВФ о советской экономике. В заключительном разделе этого документа, "Оценка среднесрочных экономических перспектив", прогнозируется снижение промышленного производства в бывшем Советском Союзе/России как минимум на 20% в течение первого года политики МВФ. Предлагаются меры по увеличению экспорта энергоносителей и сельскохозяйственной продукции, в частности, либерализация цен на энергоносители, которая позволит высвободить нефть для экспорта, снизив спрос в России и сделав при этом значительную часть российской промышленности нежизнеспособной.

   Такое сочетание влечет за собой фундаментальный сдвиг российской экономики в сторону деиндустриализации и экспорта сырья. Такая перспектива для России - исторический тупик. Наиболее четко прослеживающаяся долгосрочная тенденция в экономике заключается в том, что цены на сырье падают по сравнению с ценами на готовую продукцию.

    Все страны, которые добились экономического развития, в том числе за последние два десятилетия, добились этого за счет перехода от преимущественно сырьевого производства к обрабатывающей промышленности.

    Если бы Россия согласилась с перекосом своей экономики в соответствии с оценками МВФ, она превратилась бы в историческое захолустье, обреченное на национальный упадок. Более того, вся модель экспортно-ориентированного роста южнокорейского типа не может быть применена к России по количественным причинам. Такая страна, как Южная Корея, неизбежно должна полагаться на рост, ориентированный на экспорт, поскольку небольшой размер ее внутреннего рынка не позволяет достичь необходимой экономии за счет масштаба или специализации на внутреннем рынке. Но размер российской экономики означает, что для сравнения применимы другие факторы.

    По самым приблизительным оценкам, размер экономики бывшего Советского Союза примерно равен размеру экономики Японии или примерно вдвое меньше, чем у США или Европейского сообщества (ЕС). Если сравнивать Россию с этими экономическими единицами, то экспорт товаров составляет 7,1% ВВП США, 9,4% ВВП ЕС (без учета торговли между членами) и 9,8% ВВП Японии. Ситуация в России аналогична ситуации в западных экономических единицах сопоставимого размера.

    По расчетам МВФ, объем торговли России составляет 22,3% ВВП. Однако 12,9% приходится на страны бывшего СССР и только 9,4% - на “внешнюю” торговлю. Такой показатель, составляющий немногим менее 10% ВВП, соответствует показателям сопоставимых экономик, и поэтому не следует ожидать его значительного увеличения. Это подтверждается тем фактом, что экономика бывшего СССР была интегрирована не только с точки зрения рынка, но и с точки зрения производства. Короче говоря, 90% российского рынка приходится либо на внутренний, либо на экономику бывшего СССР. Решающее значение имеет национальный, а не международный рынок.

Российская дуальная экономика     

   Теперь перейдем к российской экономике, сначала будет рассмотрена динамика внутри монопольного сектора дуальной экономики, а затем соотношение между монопольным и немонополистическим секторами.

   Стоит еще раз подчеркнуть разницу между российской монопольной структурой и структурой западной экономики. Например, в бывшем СССР 87% из 5885 наименований продукции, поставляемой Государственной комиссии по снабжению в машиностроительной промышленности, производилось на отдельных предприятиях. Около 30-40% промышленной продукции выпускается отдельными производителями. На предприятия с численностью персонала более 1250 человек приходится 85% всех занятых в промышленности. Монополизирована не только конечная сборка, но и поставка комплектующих. Аналогичные структуры существуют в Восточной Европе и, исторически, в Китае – на Западе на предприятия с численностью персонала более 1000 человек приходится лишь 20-33% занятости. Даже в таком высококонцентрированном и капиталоемком секторе, как производство японских полупроводников, на долю пяти ведущих фирм приходится лишь 60% производства. На японский автомобильный завод приходится 13 000 фирм, многие из которых являются мелкими и конкурирующими, прямо или косвенно поставляющими продукцию.

   Российская экономика в промышленной сфере ближе к совершенной монопольной структуре, чем что-либо на Западе.

   Более того, надежды российского правительства на то, что приватизация или международная конкуренция смогут компенсировать последствия этой монопольной структуры, иллюзорны, поскольку (i) монополизация касается физического производства, а не просто собственности, и, следовательно, приватизация не изменит ситуацию (ii) учитывая проблемы России с экспортом, никакие объемы импорта не являются достаточными. для создания масштабной конкуренции на внутреннем рынке может быть выделено финансирование.

   Законы функционирования монопольной экономики хорошо известны - и их применяли многие российские экономисты, указывая на ошибки государственной политики.

   В прежней экономической системе монополии либо производили продукцию в соответствии с плановыми показателями, либо из-за контроля над ценами могли в любом случае максимизировать прибыль только за счет увеличения выпуска.

   При переходе к полной либерализации цен рациональная рыночная стратегия монополии, направленная на максимизацию прибыли, заключается в сокращении производства и повышении цен. Это произошло в России и Восточной Европе и само по себе объясняет значительную часть экономического спада.

Динамика кредитной системы

   Эти прямые последствия монополизации для производства усиливаются динамикой денежной системы.

    Если денежная масса не увеличится по крайней мере на величину, эквивалентную уровню цен (только в январе рост составил 350%), объем производства должен сократиться. Попытка ограничить денежную массу при монопольном ценообразовании неизбежно приводит к падению производства. В Восточной Европе этот механизм действовал с применением насилия. Ежеквартальные темпы увеличения широкой денежной массы в Польше снизились со 190% в третьем квартале 1989 года до менее чем 10% во втором квартале 1990 года на фоне 400-процентного роста внутренних цен. Реальная денежная масса, то есть отношение количества денег к общей цене продукции, сократилась на 44%. Поскольку денежная масса не соответствовала росту цен, объем производства сократился.

   Таким образом, совместное требование российских промышленников и профсоюзов этим летом расширить кредитование, чтобы предотвратить катастрофу, было оправдано не только с точки зрения обстоятельств, но и с фундаментальной теоретической точки зрения, как и такие меры, как индексация основных фондов. Проблема, однако, заключается в том, что, хотя расширение денежной массы необходимо в условиях монополии для предотвращения спада производства – а его социальные последствия могут быть смягчены такими мерами, как индексация заработной платы, пенсий и амортизации, – оно не может остановить рост цен.

   Отношения между монополистическим и немонополистическим секторами

   Если динамика, создаваемая в монопольном секторе, заключается в снижении объема производства и повышении цен, то связь монополии с немонополистическим сектором столь же очевидна.

   При полной либерализации цен объем производства монополий снижается, но одновременно с этим цены на них растут по сравнению с немонополистическим сектором. Эти два основных закона: (i) снижение объема производства в монопольном секторе и рост цен; (ii) рост монопольных цен по сравнению с немонополистическими ценами - в совокупности определяют основную динамику двойной экономики.

   Одним из проявлений этого является "кризис ножниц" между сельскохозяйственными и промышленными ценами, а также тот факт, что во всей Восточной Европе сельскохозяйственный кризис еще глубже, чем промышленный. Хотя цены на продовольствие быстро растут, цены на промышленные ресурсы для сельского хозяйства из монопольного сектора растут еще быстрее – процесс, описанный министром сельского хозяйства Хлыстуном.

    Зажатый между снижением спроса, с одной стороны, из-за обнищания населения, и ростом цен на сырье - с другой, сельскохозяйственный сектор оказался в глубоком кризисе. Однако тот же самый процесс, с определенными изменениями, действует и в отношении других немонополистических секторов. Именно по этим причинам полная либерализация цен в России привела к глубокому кризису в секторе малого частного бизнеса – профессор Ясин отметил, что 50% кооперативов в России обанкротились.

    Эта динамика имеет стратегическое значение не только сама по себе, но и, в частности, потому, что соотношение между монопольным и немонополистическим секторами неразрывно связано с единственным наиболее важным историческим искажением российской экономики - недостаточным развитием индивидуального потребления. Поскольку этот вопрос лежит в основе контраста между экономическим успехом в Китае и катастрофой в Восточной Европе, он будет рассмотрен более подробно.

Неразвитость потребления в России

      Историческая неразвитость индивидуального потребления в России очевидна. Только 55% ВВП бывшего СССР шло на личное потребление – по сравнению с 60-65% ВВП в большинстве западных стран и 67% в Соединенных Штатах.

   Такой низкий уровень потребления был катастрофическим с точки зрения производства – он уничтожал стимул к труду. Однако он также глубоко исказил структуру предложения в экономике. – Наиболее быстро растущие секторы послевоенной мировой экономики, помимо компьютеров и смежных отраслей, все больше концентрировались на потребительских товарах длительного пользования и услугах. Однако из-за низкой доли индивидуального потребления в бывшей советской экономике эти отрасли имели очень ограниченный рынок сбыта и были заторможены в своем развитии.

   Отрасли, в которых был сосредоточен бывший СССР, – производство металлов и машиностроение –, напротив, были одними из наиболее медленно растущих секторов мирового производства.

   Низкий процент потребления привел к концентрации производства в секторах, требующих очень высоких инвестиций на единицу продукции (тяжелая промышленность, энергетика), и в слаборазвитых секторах с гораздо более высоким соотношением объема производства к инвестициям (легкая промышленность, сфера услуг). Это само по себе обусловило низкую производительность капитала. – Инвестиции для удовлетворения потребностей населения были крайне низкими.

   В основных западных экономиках на один сектор, жилищный, приходится примерно 23-33% от общего объема инвестиций. В России в 1971-1989 годах средняя доля инвестиций в жилищное строительство составляла всего 15,4%.

   Сфера услуг, самый быстрорастущий сектор современной экономики, была развита недостаточно. Занятость в сфере услуг в 1990 году составляла 57% от общего числа занятых в гражданском секторе в Германии, 59% от общего числа занятых в Японии и 71% в США, но только 45% в СССР.

   Хотя это не единственные факторы, объясняющие низкую производительность капитала в СССР, расширение преобразование российского производства в потребительские товары длительного пользования и услуги само по себе повысило бы эффективность инвестиций.

Структура занятости и промышленности

   Однако отношения между тяжелой и потребительской промышленностью и услугами неразрывно связаны с отношениями между монопольным и немонополистическим секторами экономики.

   В 1989 году, по оценкам, только 0,2% рабочей силы в бывшем Советском Союзе были легально самозанятыми. Еще 3,5% были заняты в кооперативном секторе, что составляет в общей сложности 3,7%, что эквивалентно менее чем 3 миллионам человек в России. Однако производство для потребительского сектора не может быть развито без создания очень большого количества малых предприятий, то есть без масштабного развития немонополистического сектора. Если проводить международные сравнения, то в России должно быть создано от 8 до 19 миллионов самозанятых/мелких работодателей - более высокая цифра необходима, если будет принято решение о деколлективизации сельского хозяйства.

   Однако в России, в соответствии с экономической политикой правительства, изменение относительных цен в пользу монопольного сектора приводит к подавлению немонополистического сектора, что, помимо прочего, делает невозможным удовлетворение потребительского спроса.

   Основная динамика двойной экономики в условиях либерализации цен

   Теперь можно увидеть основной механизм двойной экономики в условиях полной либерализации цен и экономики в целом, то есть экономических реформ в Восточной Европе и России:

(i)                   объем производства в монопольном секторе снижается, в то время как цены на него растут

(ii)                 рост цен монополий по сравнению с немонополистическими ценами подавляют немонополистический сектор, создавая механизм, высасывающий ресурсы из немонополистического сектора.

Вместо этого требуется прямо противоположный механизм. Такой, который

(i)                   поддерживает объем производства в монопольном секторе

(ii)                 (ii) направляет ресурсы на развитие немонополистического/потребительского сектора.

Китайская экономическая реформа как раз и создала такой механизм.

   При рассмотрении этого вопроса сначала будет рассмотрен монопольный сектор, а затем, что наиболее важно, его взаимоотношения с немонополистическим сектором.

Китайская экономическая реформа

   Значительная часть монопольной промышленной структуры Китая не была приватизирована. Было несколько волн ‘малой приватизации’, в частности в розничной торговле, но они не затронули крупную промышленность.

   Объем производства в монопольном секторе был увеличен с помощью трех взаимодополняющих механизмов.

• под воздействием политики, о которой пойдет речь ниже, экономика в целом развивалась чрезвычайно быстрыми темпами. Поэтому спрос на товары государственной промышленности был высоким.

• чуть менее половины инвестиций в государственный сектор осуществлялись в рамках централизованного плана – их доля сократилась лишь с 8,7% ВНП в 1978 году до 7,5% в 1988 году. Предприятиям были предоставлены крупные объемы кредитов в рамках “кредитного плана” – объем таких кредитов увеличился с 9,3% ВНП в 1978 году до 29,9% ВНП в 1988 году. Однако, поскольку в монопольном секторе существовал контроль за ценами, предприятия могли максимизировать прибыль только за счет увеличения объема производства.

   Такое сочетание высокого спроса и дешевых инвестиционных кредитов привело к чрезвычайно быстрому росту государственного производства. Валовой выпуск государственной промышленности в 1981-1986 годах вырос на 56% – ежегодный темп роста составил 8,9%.

   Таким образом, изменение структуры промышленности в Китае произошло не потому, что государственный сектор был сокращен или приватизирован, как в России, а потому, что негосударственный сектор рос еще более быстрыми темпами - валовое промышленное производство в негосударственном коллективном секторе, концепция которого обсуждается ниже, увеличивалось на 19,3% в год в 1981-86 годах.

   Аналогичным образом, китайские инвестиции выросли не потому, что доля государственных инвестиций снизилась – несмотря на сокращение в 1979-81 годах, в 1988 году она составляла 19,5% ВНП по сравнению с 19,2% ВНП в 1978 году, – а потому, что негосударственные инвестиции выросли с 7,6% ВНП в 1978 году до 10,2% ВНП в 1989 году.

   Таким образом, Китай вырос не за счет разрушения государственного сектора, а за счет изменения отношений между монополистическим и немонополистическим секторами, что привело к быстрому расширению последнего. Этот механизм является ключевым для проведения экономических реформ в Китае. Сначала мы рассмотрим спрос, а затем и предложение.

Востребованная сторона китайской экономической реформы

   Что касается спроса, то основой китайской экономической реформы стало радикальное увеличение доли личного потребления в экономике. Всего за три года, с 1978 по 1981 год, доля частного потребления в ВНП увеличилась с 52,6% до 58,5%, то есть почти на 6%. В реальном выражении индивидуальное потребление выросло на 20%. Все остальные приоритеты были подчинены достижению этого первоначального скачка в потреблении. Конечное потребление правительства сократилось с 14,2 до 11,5% ВНП, а инвестиции в основной капитал временно сократились с 26,8 до 20,1% ВНП (хотя инвестиции в основной капитал быстро восстановились, как только начался первоначальный переход к новой структуре спроса). было достигнуто).

   Такой значительный рост доли личного потребления, составляющий шесть процентов от ВНП, стал предпосылкой для изменения структуры предложения. Новые отрасли промышленности – производство высококачественных продуктов питания, товаров длительного пользования и услуг – могли развиваться только в том случае, если для них был создан рынок. Стремительный рост потребления стал механизмом достижения этой цели.

   Не было никаких волюнтаристских попыток, как в России, сократить военные расходы с безрассудной скоростью. В течение 10 лет, с 1978 по 1988 год, сокращение доли военных расходов в ВНП было основным средством финансирования увеличения доли личного потребления в ВНП. За десятилетие военные расходы в процентах от ВНП сократились чуть более чем наполовину в постоянных ценах – сокращение доли военных расходов в ВНП на 3,1% в текущих ценах почти в точности соответствовало увеличению доли личного потребления на 3,8% в ВНП. Однако сокращение доли военных расходов было постепенным и составило 0,3 процента от ВНП в год в текущих ценах. В 1979 году, с учетом расходов на переходный период, этот процент фактически незначительно увеличился. Увеличение доли личного потребления первоначально финансировалось за счет сокращения доли инвестиций в основной капитал в ВНП: сокращение доли инвестиций в основной капитал в ВНП на 6,7% в 1978-1981 годах привело к увеличению доли личного потребления на 5,9% в ВНП.

    Однако после 1981 года начали ощущаться выгоды от сокращения военных расходов, и можно было сократить огромное увеличение доли личного потребления, необходимое для осуществления первоначальных изменений в структуре экономики. К 1984 году доля инвестиций в основной капитал в ВНП вернулась к уровню 1978 года.

   Таким образом, динамика изменения спроса на протяжении десятилетия очевидна. Первоначально доля потребления была увеличена за счет сокращения инвестиций в основной капитал. Затем, по мере сокращения военных расходов, высвободившиеся ресурсы были направлены на инвестиции.

Со стороны предложения

   Этот значительный сдвиг в структуре спроса был связан со стороны предложения в экономике, поскольку он был использован для существенного изменения относительных цен в пользу немонополистического сектора. Этот механизм стал ключом к экономической реформе.

   Последовательность ценовых сдвигов очевидна. В 1978-81 годах, с началом сельской реформы, закупочные цены на сельскохозяйственные товары были повышены на 38% больше, чем на промышленные товары, а цены на потребительские товары росли на 11% быстрее, чем в экономике в целом. В 1984-1986 годах, с началом городской реформы, потребительские цены выросли еще на 11% по сравнению со средними ценами. Население было защищено от роста цен, поскольку ресурсы, сэкономленные за счет сокращения инвестиций, были направлены на потребительские субсидии и повышение заработной платы.

Сдвиг в пользу немонополистических секторов

   Поскольку граница между потребительскими и инвестиционными товарами также в значительной степени соответствует границе между монопольным и немонополистическим секторами экономики, было очевидно, что в основном произошло в Китае.

   В немонополистическом секторе произошел гигантский сдвиг в сторону повышения цен, то есть полная противоположность тому, что наблюдается в Восточной Европе.

   В течение трех месяцев после либерализации цен в Чехии цены на сельскохозяйственную продукцию росли быстрее, чем общий уровень цен, из–за неудовлетворенного спроса на продовольствие. Однако в последующие девять месяцев относительные цены на сельскохозяйственную продукцию быстро падали, пока через год после либерализации цен они не стали на 8% ниже, чем до нее. Контраст с Китаем очевиден.

   В Китае относительные цены резко изменились в пользу немонополистической/сельскохозяйственной экономики. Поскольку были устранены все барьеры для производства продукции для потребительских и сельскохозяйственных рынков и поскольку мелкосерийное производство может быстро развиваться в ответ на спрос, потребительское и сельскохозяйственное производство быстро росло.

   Изменив цены, китайское правительство создало не просто юридические, но и реальные экономические возможности для развития потребительского/мелкосерийного производства, в то время как в Восточной Европе существует законное право на создание предприятий, но на практике они ограничены снижением потребительского спроса и эффектом монопольного ценообразования.

   Если в условиях двойной экономики полная либерализация цен становится механизмом, посредством которого монопольный сектор высасывает ресурсы из немонополистического сектора, то Китай создал механизм, посредством которого огромные ресурсы перекачиваются в немонополистический сектор для удовлетворения потребительского спроса.

   Как только изменение цен и относительного спроса сочеталось с либерализацией предложения, другие процессы развивались логичным образом.

   В Китае были развиты три сектора: – государственный, ‘коллективный’ (часто группы арендуют помещения у муниципалитетов, а также кооперативы с собственными помещениями и т.д.) и частный.

   Промышленный частный сектор оставался небольшим – в 1989 году 56% промышленного производства приходилось на государственный сектор, 36% - на коллективный сектор и 5% - на частный сектор.

   Однако коллективный сектор рос более быстрыми темпами, чем государственный, увеличив свою долю в промышленном производстве с 20,7% в 1980 году до 35,8% в 1989 году. В секторе услуг к 1988 году только 39% оборота розничной торговли приходилось на государственный сектор по сравнению с 33% в коллективном секторе и 19% в частном секторе. В сфере общественного питания 22% оборота приходится на государственный сектор, 25% - на коллективный и 50% - на частный. Резко возросла занятость в сфере услуг.

   В 1978-1988 годах общая численность рабочей силы в Китае увеличилась на 35%, но занятость в сфере общественного питания увеличилась на 327%, розничной торговли - на 380%, а в сфере других услуг - на 750%. Общая занятость в этих трех секторах увеличилась с 6 до 30 миллионов человек.

   В сельском хозяйстве была проведена деколлективизация – земля осталась национализированной, но ответственность за производство перешла к семейным фермам.

      С точки зрения производства была создана система, по сути, совершенной конкуренции. К этому была добавлена система стимулов, когда государство выплачивало фиксированную цену за квоту, а сверх этого гарантировало закупку всей сельскохозяйственной продукции по более высокой цене.

    Для создания стимулов закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию постепенно повышались. Рост сельскохозяйственного производства соответствовал прогнозам экономической теории. В период с 1980 по 1984 год производство продовольствия в Китае увеличивалось на 6,9% в год, а зерновых – на 7,4% в год. К 1984 году была решена фундаментальная проблема обеспечения продовольствием, относительный рост закупочных цен был остановлен, и внимание было переключено на увеличение производства высококачественных продуктов питания (говядины, свинины, апельсинов, бананов, сахара) и технических культур.

   Взаимодействие сельского и городского секторов привело к огромному спросу на потребительские товары. Общий объем промышленного производства в 1979-1984 годах рос на 8,6% в год, при этом производство телевизоров росло на 47% в год, а холодильников - на 98% в год. После 1984 года, когда рост закупочных цен прекратился, темпы роста сельского хозяйства замедлились до 5,0% в год, но ежегодный прирост промышленного производства вырос до 14,5% в год.

   Производство потребительских товаров длительного пользования в настоящее время было значительным в абсолютном выражении – в 1988 году Китай произвел 7,6 миллиона холодильников и 25 миллионов телевизоров. Произошел жилищный бум.

   С помощью этого механизма Китай осуществил структурные преобразования, которых требовала Россия. По мере увеличения объема производства монополий благодаря государственному контролю и притока ресурсов в немонополистический сектор из-за изменения относительных цен резко возросло производство потребительских товаров всех видов.

   Этот механизм в Китае был в буквальном смысле слова полной противоположностью тому, что было в Восточной Европе и России. В Восточной Европе было отменено господство государства в монопольном секторе, объем производства монополий сократился, в то время как монопольный сектор одновременно высасывал ресурсы из немонополистического сектора за счет роста относительных цен.

   В Китае господство государства в монопольном секторе означало: (i) увеличение объема производства, (ii) возможность манипулировать ценовой границей между монопольным и немонополистическим секторами для перекачки ресурсов в немонополистический сектор. Успех в Китае так же неизбежно вытекал из применения экономических законов двойной экономики, как и катастрофа в Восточной Европе.

   Таким образом, китайская экономическая реформа касалась не только отношений между промышленностью и сельским хозяйством. Она касалась общих отношений между монополистической и немонополистической экономикой, в которых аграрно-промышленные отношения являются лишь одним, чрезвычайно важным аспектом. Хотя в странах с преимущественно сельским населением, таких как Китай, цены на сельскохозяйственную продукцию повышались даже быстрее, чем на все потребительские товары, такие изменения в относительном ценообразовании, в принципе, могут быть в равной степени использованы в пользу других немонополистических секторов.

   С фундаментальной экономической точки зрения, действительно, существует довольно интересная параллель между сталинской системой и системой восточноевропейских реформ. Сталин привел к значительному изменению относительных цен в сельском хозяйстве и сокращению потребления. То же самое, но по другому механизму, происходит и в восточноевропейской реформе.

   По своей сути китайская экономическая реформа является полной противоположностью им обоим. Более того, из законов двойной экономики ясно, что только фундаментальные принципы экономической реформы китайского типа могут быть успешными в России. Независимо от того, как долго будет проводиться "восточноевропейская" реформа, по изложенным причинам она может привести только к катастрофе. Точно так же простая реформа по типу Рыжкова [бывшего советского премьер–министра] не может создать необходимую огромную сеть немонополистических предприятий, необходимых для удовлетворения потребительского спроса и достижения гибкости в производстве – никакой административный механизм, сосредоточенный, например, на конверсии оборонных отраслей, не может создать этого.

   Вместо этого в Китае была создана система, при которой государственные инвестиции управляли экономикой с помощью рыночных механизмов, а не административных решений – единственно возможный путь при децентрализации потребительского производства.

   Каковы последствия для российской экономики? Россия страдает от того, что, в отличие от Китая, ее экономика начинается не со стабильной, если не сказать застойной, базы, а с катастрофического спада производства, вызванного экономическими реформами в Восточной Европе. Следовательно, среднесрочная программа структурных преобразований должна быть интегрирована с немедленным антикризисным пакетом мер. Общие принципы ясны.

   Необходимым условием успеха является прекращение разрушения государственного промышленного сектора. Без этого (а) невозможно стабилизировать объем производства в монопольном секторе. (б) Невозможно контролировать ценовые отношения с немонополистическим сектором.

      Необходимо восстановить национальный рынок. Необходимо сделать все возможное для восстановления связей между республиками - именно этот рынок, а не внешний, является решающим. Кроме того, любое восстановление торговых связей с Восточной Европой будет взаимовыгодным.

   Внутри страны в краткосрочной перспективе все должно быть направлено на то, чтобы остановить снижение уровня жизни и потребления. Это необходимо не только по гуманитарным соображениям, но и для того, чтобы заложить основу для структурных преобразований экономики. Учитывая, что потребительский спрос сокращался медленнее, чем общий объем производства, доля потребления в ВВП уже увеличилась (к сожалению, в условиях спада, а не роста экономики).

   Как немедленная программа стабилизации, так и структурные преобразования требуют индексации заработной платы. Заработная плата должна быть немедленно проиндексирована в соответствии с ценами, чтобы остановить снижение потребления и внутреннего рынка. Позднее она должна быть проиндексирована, чтобы обеспечить долю индивидуального потребления в ВВП примерно на уровне 60% (на 5% выше исторического уровня).

   Чтобы остановить инфляцию и создать условия для необходимого роста относительных цен на потребительские товары и сельскохозяйственную продукцию, необходимо вновь ввести контроль за ценами в монопольном секторе. В некоторых немонополистических секторах, где развита конкуренция, в этом может не быть необходимости. В конкурентных потребительских секторах может быть разрешено повышение цен в определенных пределах по сравнению с монопольными ценами (население будет защищено от последствий этого путем индексации заработной платы).

   Для создания предложения, отвечающего изменениям спроса, необходимо осуществить чрезвычайно быструю программу ликвидации государственного контроля и/или собственности в областях, где можно быстро создать конкуренцию – “малая приватизация” должна проводиться как можно быстрее.

   Объем производства в государственном секторе должен поддерживаться с помощью системы государственных заказов, государственных контрактов и т.д. Предприятиям должны быть предоставлены крупные кредиты, а их активы должны быть проиндексированы.

   В Китае, где экономика была стабильной, инвестиции изначально сокращались, чтобы создать ресурсы для дополнительного потребления. Однако в России наблюдается стремительный инвестиционный коллапс – доля инвестиций в экономике почти наверняка уже слишком сильно сократилась. Поэтому проблема заключается в стабилизации и увеличении инвестиций. Это должно быть сделано с помощью: (i) государственных решений об инвестициях в приоритетные отрасли, (ii) сильных стимулов для инвестиций, таких как индексация амортизации и налоговые льготы.

   Учитывая нынешнюю глубину кризиса, почти наверняка необходимы решительные административные решения в отношении инвестиций – переход к кредитованию как основному инструменту поддержания инвестиций может функционировать только при снижении инфляции.

   Хотя в среднесрочной перспективе ресурсы для увеличения доли индивидуального потребления в экономике должны поступать за счет сокращения что касается доли военных расходов, то их нельзя резко сокращать – закрытие военных заводов в любом случае привело бы к снижению общего спроса в экономике. Однако использование ресурсов военного комплекса для экспорта было бы экономически рациональным.

   В такой экономической реформе явно заинтересованы три группы:

(i)                   промышленники и менеджеры, которые хотят остановить разрушение промышленности и подготовить условия для модернизации экономики;

(ii)                  представители широких масс трудоспособного населения, которые заинтересованы в том, чтобы остановить спад потребления и производства, сохранить занятость и подготовить для быстрого расширения производства потребительских товаров,

(iii)                Малый бизнес, который получит экономический климат, в котором он будет процветать, а не тот, в котором ему будет предоставлено законное право на существование, но который будет подавлен экономическими процессами. Эти три интереса совпадают в восстановлении внутренней российской экономики – то есть такое решение носит поистине “национальный” характер.

   Формы, в которых эти три группы могли бы отстаивать свои интересы, - это, конечно, вопрос политики и внутренних российских дел, обсуждение которого не входит в компетенцию данной статьи. Естественно, российские экономисты смогут разработать гораздо более подробные и адекватные программы, чем эти, которые касаются только самых фундаментальных вопросов.

   Однако экономические законы двойной экономики, которые обусловили успех в Китае и неудачу в Восточной Европе, носят не специфический, а универсальный характер. Поэтому они применимы и к России. Конкретное применение этих законов при разработке адекватной программы для России, конечно, может быть достигнуто только в России, самими россиянами.