Артем Драбкин: ВСУ в 2024 году не уйдут из "Ржева", если Россия не устроит им "Сталинград" и "Ленинград"

— Артем, когда мы с вами беседовали в прошлый раз, вы сказали, что СВО нельзя сравнивать ни с Первой мировой, ни с Великой Отечественной, поскольку мы имеем дело с прокси-войной, которую США и Китай ведут руками Украины и России. Почему вы сделали такой однозначный вывод? Разве Китай помогает нам хотя бы так же, как Запад помогает Украине деньгами и оружием?
— Китай помогает нам тем, что оставляет для нас открытыми свои торговые рынки. Это самая главная помощь. Можно сколько угодно говорить про самодостаточность России. Но мы крепко стоим на ногах и получаем доходы (которые тратим на войну) только потому, что мы встроены в мировую экономику. А война — это всегда безумно дорогая история.
Более того, наше государство взяло на себя огромную социальную нагрузку в части помощи участникам боевых действий и их семьям. Это стало возможным только потому, что для нас открыты рынки за рубежом. И заслуга в этом Китая огромная.
Конечно, Пекин не оказывает нам военную помощь. Но теперь у нас есть КНДР. Так что одни мы точно не останемся.

— Получается, что если не Китай, то Северная Корея или Иран будет усиливать военную помощь России?
— Обязательно. Все переговоры связаны именно с этим. Напомню, что осенью Китай сделал очень большие шаги по примирению на Украине. Но, похоже, стороны не смогли ни о чем договориться. Никаких подвижек пока не просматривается.
Исход СВО в любом случае зависит от позиции США и Китая в отношении России, Украины и вообще мировой политики. Да, сейчас есть проблемы с финансированием Киева. Но эти трудности носят временный характер. Украина продолжит сопротивление.

— В последний раз мы с вами беседовали прямо накануне контрнаступа. Вы тогда пессимистично оценивали наши способности его отразить. Но в итоге ВСУ просто застряли в полосе обеспечения и никуда не зашли. На чем тогда ваш пессимизм основывался? Почему все оказалось гораздо лучше, чем мы думали?
— Я действительно оценивал перспективы контрнаступа крайне пессимистично для нас. Слава богу, я ошибся.
Я ошибся в оценке моральной устойчивости наших войск. Причем эту ошибку допустили не только я, но и Украина. И я думал, что противник будет бить по одному стратегическому направлению, а не станет распылять силы по разным участкам фронта. Но это не значит, что нам просто повезло. Мы действительно молодцы. Да, где-то нам пришлось отойти. Но никакого прорыва обороны, которого я опасался, мы не допустили. Мы выстояли.
ВСУ потеряли стратегическую инициативу. Но у меня по-прежнему пессимистический взгляд на прои1сходящее. Потому что мы пока эту инициативу не захватили. Боевые действия по-прежнему ведутся в оперативной полосе. Выхода на оперативный простор наши войска пока добиться не могут.
Мы по-прежнему имеем ситуацию 1942 года, когда Красная армия не могла прорвать немецкую оборону, неся очень большие потери в технике и в людях. Сейчас в СВО тоже позиционный тупик. Только сперва он сработал на нашу оборону, а теперь работает против нас.

— Что для вас будет показателем, что мы перехватили стратегическую инициативу? Все-таки какое-то продвижение у нас есть. Причем по разным направлениям.
— Когда мы сможем перейти в динамическую фазу боевых действий, как это было в феврале-марте 2022 года, тогда мы сможем говорить о перехвате инициативы.
К сожалению, было принято решение, что мы не будем проводить еще одну мобилизацию. С точки зрения общества слава богу, что мы ее проводить не будем. А с точки зрения войны это решение ошибочное. У нас достаточно войск для ведения боевых действий в нынешней интенсивности, но недостаточно для победы.
Хорошо было бы начать наступление где-то на севере (Сумы или Харьков), чтобы раздергать вражеские войска. Но этого не будет. У нас нет дополнительных резервов.
В целом 2023 год заканчивается для нас лучше, чем он начинался. Это очень хорошо. Но пока же российское руководство рассчитывает или на развал Украины, или на развал ее поддерживающей коалиции. Лично я бы не делал ставку на эти факторы. Это ненадежно.
Украинское общество консолидировано. Оно готово сопротивляться до конца. Да, нам показывают кадры, когда военкоматчики ловят людей на улицах. Но такие эксцессы есть в любом обществе. Кадры с успешной мобилизацией нам просто не показывают.
Поэтому я не думаю, что в 2024 году нас ждут радужные перспективы. Будет трудно. Украина налаживает производство дронов. Минимум 100–150 тысяч человек она мобилизовать тоже сможет. Без денег киевский режим точно не останется. Зато нам теперь надо будет добиваться результатов, которых не добился противник. Это будет очень непросто.

— Почему вы думаете, что нам нужна мобилизация? Почему мы не сможем нарастить личный состав за счет контрактников?
— Потому что для победы над таким опасным противником нам нужно кратное численное превосходство. Приведу пример из истории.
Немцы в 1943 году эвакуировали Ржевский выступ. Но они его эвакуировали не потому, что мы там наступали. А потому, что мы сначала ударили под Сталинградом, а потом под Ленинградом. В результате Ржевский выступ потерял свою значимость. Иными словами, мы добились победы не в центре, а на флангах. На юге и на севере.
В СВО нам тоже надо бить севернее и южнее. Даже если мы возьмем Авдеевку, это не решит задачу демилитаризации и денацификации Украины. Потому что мы упремся в следующий крупный опорный пункт. Это не позволит нам реализовать масштабные цели.
Поэтому нам придется формировать новые армии. Пусть они будут не такими сильными и укомплектованными. Но они нам необходимы, если мы хотим достичь целей СВО.
Да, для общества и экономики еще одна мобилизация станет серьезной нагрузкой. Но тут надо выбирать, что мы хотим. Если мы хотим достичь целей СВО, то ее проводить надо. Если мы не хотим достичь целей СВО и готовы ждать, когда что-то произойдет извне, то все равно должен работать принцип «на бога надейся, а сам не плошай».

— А если мы вместо мобилизации кратно нарастим производство планирующих бомб, FPV-дронов и дальнобойной артиллерии, это не спасет ситуацию?
— Проблема в том, что и украинское, и российское общество весьма устойчивы к потерям. И мы, и противник воспринимаем гибель бойцов как само собой разумеющееся. Да, потери ВСУ больше. Но потери не смогут переломить ход СВО так же, как танки не смогли переломить ход Первой мировой войны. Всем рулит солдат. Он остается основой ведения боевых действий. Без людей ничего у нас не получится.

— А зачем нам загонять в армию толпы людей в условиях прозрачного фронта?
— Нам нужна толпа не для того, чтобы убить ее об Авдеевку. Нам нужны люди для наступления по разным стратегическим направлениям. И нам надо маневрировать резервами, нанося удар там, где враг слаб.
Надеюсь, что такое наступление возможно. Если мое мнение исходит из знания истории и здравого смысла, то решения Генштаба исходят из более детального знания обстановки, которое, надеюсь, уже не так искажено, как в начале СВО.

— Не получится ли с Авдеевкой обратный эффект, когда мы стянем все войска противника в центр, чтобы нанести удары с севера и с юга?
— Пока я не вижу такой возможности. Дай бог, чтобы я снова ошибся. Но пока я не вижу никаких признаков деморализации украинской армии.

— Бывает так, что аудитория вашего проекта «Тактик.Медиа» просит у вас или ваших коллег рассказать что-то про Авдеевку. Вы, как правило, отказываетесь, говоря о том, что у вас нет объективной информацией. А вам на это возражают. Мол, если бы дела на фронте шли хорошо, вы бы запросто ее комментировали. Действительно ли это так?
— У меня действительно нет детальной информации насчет Авдеевки. Да и вообще сейчас на фронте по сути вообще ничего не происходит.
Кстати, западная пропаганда тоже загнала себя в тупик. Хорошо писать про Россию нельзя, потому что нельзя. Плохо писать про Россию тоже нельзя (мол, если она такая слабая, почему она не развалилась). То же самое касается Украины. Плохо писать про нее нельзя, потому что тогда непонятно, зачем ей деньги давать. А хорошо писать про нее нельзя, потому что контрнаступ провалился.
Что касается комментариев про обстановку в зоне СВО, то иногда лучше промолчать и посмотреть на развитие событий. Мы действительно живем в мире, где у нас есть миллион сводок Совинформбюро (российская, украинская, западная или турецкая). Ты можешь читать любую. Но все они не имеют ничего общего с реальностью. Мы можем только вычленять отдельные тенденции, опираясь на исторический опыт.
Повторюсь, сейчас мы находимся в ситуации позиционного тупика, когда на фронте ничего нового не происходит. Война идет. Но про коренной перелом в этой войне мы сказать не можем.

— Как могут развиваться события, если в 2024 году никакого перелома на фронте не произойдет?
— Это самый скверный сценарий.
Если на фронте ничего происходить не будет, солдаты просто устанут находиться в таких тяжелых условиях. Но политические процессы в любом случае будут идти. Поэтому война будет решаться в тылу. Чей тыл будет устойчивее, тот войну и выиграет.

— Сейчас складывается впечатление, что российское общество отстранилось от СВО и живет своей жизнью. Это плохо, потому что нет настроя на победу. Но это хорошо, потому что нет истерики и эмоционального надрыва.
— В украинском обществе сейчас немного другая ситуация. Оно было оптимистично настроено в начале года, а сейчас оно настроено более пессимистично. Это нормально. Если война затянется, пессимизм в российском обществе тоже будет расти. Вопрос лишь в том, перейдут ли они в активную фазу.
Пока мы видим, что голода нет. На жизни страны СВО серьезно не сказалось. Поэтому есть шанс, что наш тыл окажется крепче.

— Говорят, что исход войны может решить отдельный случай. Возможно ли такое сегодня?
— Я не верю в случайности. Лучший экспромт — это тот экспромт, который был заранее подготовлен.
Наша победа в оборонительном сражении не была никакой случайностью. И я даже не могу представить эту соломинку, которая может переломить хребет верблюду. Если только мы не говорим о политическом решении или применении ядерного оружия. Но это изменит не только исход СВО, но и всю жизнь на планете Земля.
Так что нам для победы нужна системная работа военных и политиков.