Смелость и завоевание. Интервью Эрика Принса, основателя ЧВК Blackwater (перевод Е. Норина)

Есть два института, посредством которых Американская империя осуществляет глобальную гегемонистскую власть: доллар США и армия США.

[С козырей зашел. Честно говоря, эта откровенность просто-таки отрадна после всей этой потной джигурды про миропорядок, основанный на правилах, моральную миссию и все прочее, что вы могли читать в рубрике переводов до сих пор - прим. Е.Н.]

Господство доллара помогло установить американский уровень жизни после Второй мировой войны, когда богатство стало распределяться более широко, чем когда-либо в истории. Это была золотая эра среднего класса. Зарубежные страны рассчитывали свои международные счета в долларах, которые можно было конвертировать в золото по фиксированному обменному курсу 35 долларов за унцию, которое могло быть погашено правительством США. Послевоенная эпоха закончилась в 1971 году, когда Никсон закрыл «золотое окно». Оно так и не было вновь открыто, и доллар США стал полностью бумажной валютой, что привело к новой форме империализма.

В рамках системы золотых резервов Америке приходилось избегать торгового дефицита, поддерживая сильные промышленные мощности и производственную базу. В рамках бумажной системы американские центральные банки создают доллары из воздуха, которые затем обмениваются с другими странами на материальные товары, такие как грузовики и холодильники. Поскольку зарубежные страны владеют большими резервами долларов США, США могут экспортировать значительную часть своей денежной инфляции, укрепляя свое собственное финансовое и экономическое положение за счет других стран. Цена курицы, несущей золотые яйца, — это вечная бдительность против лисиц и койотов. Доллар так долго был мировой резервной валютой, потому что он надежно ограничивал уровень инфляции на разумном уровне 2% с 1980-х годов, а также потому, что способность вооруженных сил США обеспечить свое превосходство не подвергалась сомнению. Теперь оба эти пункта под вопросом. В последние годы мы наблюдаем двузначную инфляцию цен на предметы первой необходимости, и похоже, серьезное снижение боеготовности вооруженных сил США.

Победа в военных конфликтах больше не является гарантированной и неизбежной. Это признание усиливает ощущение упадка Америки. Чтобы понять, что пошло не так с американской армией, можно рассмотреть феномен популярности частного военного подрядчика Blackwater. Тот факт, что компания Blackwater вообще потребовалась, должен был стать сигналом тревоги. После урагана "Катрина" компания Blackwater отвечала за защиту объектов федерального правительства в зоне бедствия. Но почему компания Blackwater охраняла объекты вместо сотрудников федеральных правоохранительных органов? Потому что профсоюз, представляющий офицеров, заблокировал их использование. В тот же период Blackwater подвергалась критике в прессе и либералов в Конгрессе не несмотря на ее способность добиваться поставленных целей , а благодаря ей. Как говорится в докладе Брукингского института: «война в Ираке была бы невозможна без частных военных подрядчиков». Основная цель Революции — превратить армию США в подчиненную, политизированную силу: по сути, превратить армию в вооруженное крыло Демократической партии. Для левых целью было разрушить способность Америки проецировать свое влияние по всему миру, и такие компании, как Blackwater, стояли у них на пути.

Я встретился с бывшим офицером Navy SEAL и основателем Blackwater Эриком Принсом, чтобы обсудить состояние вооруженных сил США, его планы по исправлению ситуации, а также уроки из его жизни и карьеры. Среди его текущих проектов — телефон «Unplugged», ориентированный на конфиденциальность смартфон, призванный устранить недостатки безопасности операционных систем Apple и Android. Ниже приводится стенограмма нашей беседы, состоявшейся 29 ноября 2023 года.

Бенджамин Брэддок: Как вы оцениваете нынешнее состояние вооруженных сил? 

Эрик Принс: Я бы сказал, что военные в мирное время, тратящие все больше и больше денег, усугубляют свои вредные привычки, особенно после 11 сентября. Сравните с тем, что произошло во Вторую мировую войну, когда офицеры, которые командовали в начале войны, в основном не были теми, кто руководил ею один, два, не говоря уже о четырех годах спустя. После 11 сентября в армии США никогда не было никаких чисток. Мы просто раздували штаты все больше и больше.

Я помню, как в какой-то момент в Ираке находились девяносто три генерала. Девяносто три, в попытке, которая в конечном итоге оказалась чрезвычайно дорогостоящей и которую США проиграли. Любой, кто говорит, что Ирак сегодня является историей успеха, обманывает себя, потому что он полностью принадлежит иранцам и порабощен им.

Помнится, в 2005 году, когда собиралась воевать, то не хватало живой силы, и армия пыталась поддерживать темпы развертывания солдат в Ираке и Афганистане. В армии обычно повышали 3 из 4 офицеров от капитана до майора, но на этот раз повысили 95%. В любой организации полезно вырезать всякое дерьмо. В данном случае все дерьмо получило повышение и получало все более высокие чины, и такое системное раздувание и коррумпированность военного ведомства дало нам то, что мы имеем сегодня. Вдобавок ко всему, существует как давление со стороны Конгресса, так и его трусость.

Любая организация, которая не проводит генеральную уборку, всегда будет становиться все хуже и хуже. Даже частным организациям в конкурентной среде приходится наводить порядок, иначе они в конечном итоге потерпят неудачу. Военные продолжают получать все больше и больше денег и усугубляют все вредные привычки. И поэтому никто не говорит: «Знаете, это была очень плохая идея, давайте больше так не делать». Плохие идеи просто увековечиваются, и это то, что мы имеем сегодня. Я обеспокоен тем, что если бы наши военные действительно оказались в бою между равными, победный исход не был бы неизбежным.

Бенджамин Брэддок: Я часто задаюсь вопросом, есть ли у страны еще воля к победе в войне…

Эрик Принс: Это потому, что у нас есть войны для удобства, а не войны на выживание…

Бенджамин Брэддок: Я смотрю на нашу внешнюю политику, на то, как мы берем что-то вроде Украины и делаем ее на какое-то время нашей игрушкой. Украинские флаги развевались повсюду, даже в таких отдаленных местах, как сельские районы Западной Вирджинии, но теперь, когда возникла новая геополитическая горячая точка, кажется, что Украина превратилась в рождественскую собаку, брошенную на обочине дороги. [в оригинале реально Christmas dog. Видимо, какая-то идиома, эквивалентная нашей "поматросили и бросили" - Е.Н.] Что вы обо всем этом думаете? 

Эрик Принс: Украина проигрывает. Им не хватает живой силы. У них есть недостатки в вооружении, и им трудно победить. Им нужно быстро найти выход, чтобы уладить ситуацию, иначе им будет намного, намного хуже. Если взглянуть на историю, то большая часть кровавых событий и тяжелых потерь приходится на последние фазы войны. Поэтому очень важно быстро завершить войну на Украине. 

Американская привычка не выигрывать войну, не управлять конфликтами и не пытаться прийти к какому-то дипломатическому решению, это то, что сейчас навязывается Израилю. У Израиля есть противник, который говорит: «Да, мы будем повторять 7 октября снова и снова, пока евреев не останется». Об этом говорит руководство ХАМАС. Это племенная война на выживание. И администрация Байдена делает все возможное, чтобы заставить Израиль создать благоприятные условия для людей, которые хотят их убить. 

Бенджамин Брэддок: Я думаю, что-то подобное есть и у нас внутри. 

Эрик Принс: О да, такого полно. Потому что влияние "Хамас", или, лучше сказать, –  гораздо глубже, чем Хамас – влияние «Братьев-мусульман» в Америке гораздо глубже, чем большинство людей хочет признать. Крупнейшим внешним донором американских университетов является Катар, и они очень усердно работают с исламскими студенческими ассоциациями, CAIR [НКО "Совет по американско-исламским отношениям"] и всеми остальными. Они почти как Шинн Фейн для ИРА. Это публичное лицо ИГИЛ, Аль-Каиды, Хамаса и т. д., занимающееся сбором средств и т. д. Это, по сути, продвижение парадигмы господства шариата. 

Бенджамин Брэддок: Как вы думаете, каковы риски следующего прямого конфликта США?

Эрик Принс: Британская империя правила морями в XIX веке. Затем британский флот разжирел и обленился и просто думал о себе, что то, что есть, всегда и будет. И они столкнулись с растущей континентальной державой в лице Германии, обладающей всеми видами промышленного потенциала и возможностей. Затем в Ютландском сражении в 1916 году британский флот потерпел поражение. Для них это вовсе не была явная победа: они понесли тяжелые потери, и это стало началом конца Британской империи и ее влияния [в принципе, можно сказать, что результат был ничейный, но Британия понесла потери раза в два больше - и по людям, и по кораблям - Е.Н.].

Точно так же у нас теперь есть ВМС США, которые очень предсказуемы и очень привязаны к старым способам ведения дел; если они отправят авианосную боевую группу выполнять задачи в непосредственной близости от Тайваня, и китайцы решат послать против нее любую из десятков тысяч имеющихся у них высокоточных ракет, ВМС США взгреют так же, как это произошло с британским флотом в Ютландской битве. Это означает гибель тысяч моряков, потери одного или нескольких военных кораблей, атомных авианосцев и т. д. Это окажет разрушительное воздействие на американскую психику, и остальная часть Тихоокеанского региона поймет, что Pax Americana, которой наслаждались, последние 70-80 лет закончился, и что новым гегемоном в этой области стал Китай. 

Это на обычном фронте. Что касается нетрадиционных подходов, то у нас есть Иран — общество, которое накладывает тысячи стежков на квадратный дюйм ковра. Они очень обдуманны и очень методичны. Что они делают сейчас со всеми своими суррогатами, будь то захват кораблей у Йемена, помощь Хамасу или значительное проецирование силы в Ираке, где у них около 200 000 человек в Хашд аль-Шааби [проиранское ополчение в Ираке], которая фактически является частью "Хезболлы" - как ополчение, контролируемое Ираном, финансируемое иракским правительством и использующее в основном американское оружие. И они хороши в этом. Они переселяют в Соединенные Штаты тысячи и тысячи мужчин призывного возраста. Они отправляют их в Венесуэлу, затем на север через Мексику и, наконец, через границу. Они сконцентрированы в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, Вашингтоне и Майами. Если бы дело дошло до полномасштабной войны с Ираном, эти ячейки были бы активированы, и вы увидели бы кровавую бойню, подобную той, что устроил Хамас, внутри Соединенных Штатов.

Бенджамин Брэддок: Мы видим, как множество новых коммерческих и потребительских технологий проникают на современное поле боя: от ХАМАС, покупающего данные израильских мобильных телефонов для планирования атак 7 октября, до дронов DJI стоимостью 500 долларов, используемых на Украине для сбрасывания гранат на спящих россиян. Я вспоминаю разговор с офицером ЦРУ в 2015 году, в котором я упомянул о потребительских дронах, которые тогда поступали на рынок. Я спросил его: «Что вы, ребята, будете делать, когда люди начнут привязывать к этим штукам пластит и летать на них над толпой? Какова контрмера?» Помню, я подумал про себя, что у них должно быть что-то интересное, чтобы этому противостоять, но он ответил: «Ну, мы бы просто глушили сигнал!» Поэтому я объяснил ему, как я уже взломал DJI Phantom 4 и запрограммировал его на запуск по заранее определенным маршрутам для аэрофотосъемки. Не так уж и сложно было бы превратить его в автономное оружие, которое невозможно заклинить. Вам придется его физически уничтожить. Все, что я получил в ответ, это тишина. 

Эрик Принс: Абсолютно. В этом опасность раздутого пузыря, которым стал Пентагон: думать, что их кунг-фу — лучшее в мире, и что никто другой не может с ним сравниться. Но враг всегда получает голос. Во время Холодной войны первым стратегическим ответным ударом по Советам был ядерный удар. Потом мы перешли к высокоточному оружию. Что ж, сейчас у каждого есть высокоточное оружие, вплоть до десятилетнего ребенка с дроном, на который он может что-то нагрузить, чтобы поразить цель. Все, что может быть обнаружено в современном мире, может стать мишенью. Поэтому для США чрезвычайно опасно думать, что наших триллионов долларов инвестиций в оборудование хватит надолго на современном боевом пространстве. И в том-то и дело: чтобы выиграть битву, не обязательно побеждать везде. Вы должны победить в точке перелома.

Бенджамин Брэддок: Как вы думаете, что нужно Пентагону, чтобы опередить ситуацию в этом вопросе и развиваться тактически? Или сначала произойдет крупная катастрофа? 

Эрик Принс: Резкие и жестокие неожиданности заставляют людей менять свой образ жизни. Но вспомните, каким должен был быть ответ Пентагона на 11 сентября: они сказали, что лучшее, что они предложили президенту Соединенных Штатов в дни после 11 сентября, — это ракеты, бомбы и рейд рейнджеров в Афганистан. И они хотели подождать до следующего апреля, чтобы провести механизированное вторжение в Афганистан через Пакистан. Это было лучшее, что придумали американские военные, пока их штаб буквально горел.

Вспомните, что Линкольну пришлось уволить пять руководителей армии Союза, чтобы наконец найти кого-то, кто будет сражаться. Любая крупная организация по своей сути бюрократична, не склонна к риску, невежественна, и обычно именно прорывные личности – исключительно силой воли – просто толкают ее в другом направлении. Посмотрите, какой аномалией был Паттон по сравнению с другими генералами.

Бенджамин Брэддок: Если Трамп вернется в должность, как вы думаете, есть ли у него шанс привлечь таких личностей в Пентагон?

Эрик Принс: Я думаю, что Трамп никогда по-настоящему не контролировал свой аппарат национальной безопасности. Он вообще никогда не ставил туда каких-либо преобразующих лидеров. Моя претензия к Помпео заключалась в том, что он никогда не вносил никаких реальных изменений в ЦРУ или Госдепартамент. Мэттис был четырехзвездочным генералом и занимал пятизвездочную должность министра обороны. Курс был устойчивым, таким же обычным, как и длинный день. Итак, необходима настоящая трансформация. И это касается не только уровня Министерства обороны, вам нужен Конгресс, который готов изменить некоторые законы, и поддержать Министерство обороны, которое будет отсеивать – не просто увольнять людей – но консолидировать ведомство и рационализировать работу, потому что сейчас у нас такое же количество генералов, как и во время Второй мировой войны, когда у нас тогда было 14 миллионов человек под ружьем.

Сейчас у нас 1,4 миллиона, т.е. 10% от этого. А штат штаба у нас такой же. И это в эпоху цифровых коммуникаций, видеоконференций и тому подобного, когда вы должны иметь возможность бежать ровно и быстро. Вместо этого мы имеем раздувание, раздувание, раздувание. А потом вы добавляете "инклюзивность", заботу об окружающей среде и все остальное, что не касается смертоносности армии. Военные должны быть подобны прожорливой боевой собаке, которая терпеливо сидит, пока вы не командуете "фас!". Сегодня наша армия не такова.

Бенджамин Брэддок: Если бы вы были министром обороны, что бы вы сделали в первый день?

Эрик Принс: Я бы уволил каждого генерала и заставил бы его представить одностраничный документ с указанием причин, по которым его следует вернуть. Просто, правда? Мы бы просто спросили их: что вы делаете, чтобы выполнить нашу роль по защите этой страны от угроз? А затем пусть они это опишут. Есть две вещи, которые делает эффективный военачальник. Первое: он координирует информацию. То есть он получает информацию, он отправляет информацию. И второе: он высвобождает энергию. Вы перемещаете этот корабль отсюда сюда... вы стреляете из этого оружия... вы идете отсюда сюда и т. д. Проблема в том, что у нас так много коммуникаций и так много чепухи, что нужные вещи не очень хорошо передаются.

Во-вторых, наша стоимость энергии значительно выше, чем она должна быть и доступна по цене. Посмотрите, в каком стрессе промышленная база пытается справиться со снабжением украинской артиллерии. Это страна с населением 50 миллионов человек, сражающихся на ограниченном фронте; и не только США не могут угнаться за темпами их стрельбы, но и Испания, Великобритания, Германия, Чехословакия, все страны, которые до сих пор производят артиллерийские снаряды. И они не могут угнаться. Они не могут изготовить достаточно гильз, не могут даже получить нужный объем пороха.

Знаете, главным вкладом США во Вторую мировую войну был наш промышленный потенциал. Подумайте о том, кто разгромил нацистов: это были Советы. Они потеряли десятки миллионов человек. Американцы потеряли 250 000 человек на европейском театре военных действий. Но то, что позволило Жукову пройти путь от Москвы до Берлина, — это 600 000 грузовиков и десятки тысяч самолетов из США. Итак, лидерство начинается сверху. Отбраковка старших офицеров путем шокирующе глубоких и серьезных сокращений была бы самым первым, с чего следует начать. Ликвидация бесполезных должностей, увольнение персонала. Это одна из вещей, которым я научился, работая в Ираке.

Мы работали с соотношением зубов к хвосту примерно 10:1. Значение: десять зубов, один хвост. Военные – это обратная ситуация. Если военные призваны, как, например, в Ираке, патрулировать, сдерживать, сражаться с врагом или обучать местных жителей, то если вы этого не делаете, ваш хвост потянет вас под воду. И именно поэтому наши затраты в Blackwater бесконечно отличались от расходов военных. И поэтому упразднение штабов, перераспределение людей обратно в боевые рода войск и избавление от всех этих бессмысленных должностей - вот в чем разница между армией-игровой зоной и боевой армией.

Бенджамин Брэддок: Как сюда вписываются военные подрядчики? Вы бы там что-нибудь изменили?

Эрик Принс: Конечно. Я помню, как сказал всей команде Blackwater: мы никогда, никогда, никогда не хотим выглядеть и вести себя как наши клиенты. Мы здесь, потому что они не могут выполнить эту работу. Мы не похожи на них. Не становитесь раздутым, медленным, тяжеловесным и так далее. Что сказано в контракте? Хорошо. Делайте гораздо больше. Не просто выполняйте контракт. Мы здесь, чтобы переудовлетворять. Проблема с большинством контрактов заключается в том, что крупные компании любят работать по принципу «затраты плюс», поэтому они максимизируют затраты, потому что могут добавить к ним свое вознаграждение. 

Ненавижу звучать как Макнамара во Вьетнаме, но из автомобильной промышленности можно извлечь урок в области поиска поставщиков. Я узнал об этом, наблюдая за развитием бизнеса моего отца: в 70-е годы существовала тройка крупнейших автопроизводителей, они были неповоротливы, профсоюзы делали там что хотели, поэтому качество было не очень хорошим, то есть не было особых инноваций. Потом появились японские автомобильные компании: «Хонда», «Тойота», «Ниссан»… И все говорили: «Нет, они никогда не смогут здесь строить машины. Профсоюзы у них запрещены? Ты шутишь, что ли?" Что ж, они ошиблись. Они пришли, соревновались и показали отличные результаты как по качеству, так и по цене. И посмотрите на них сегодня: они заставили автопроизводителей сосать немного меньше. (Смеется)

Бенджамин Брэддок: Возможно, именно поэтому повстанцы во всем мире предпочитают пикапы Toyota Hilux, а не Dodge Rams или Chevy Silverados…

Эрик Принс: Именно. Они работают. Мне бы хотелось, чтобы Toyota занималась оборонным бизнесом с таким менталитетом. Подумайте вот о чем: если сравнить работу в области военного дела и автопроизводство, то стоимость в военной отрасли будет на 30-40% выше из-за всяческих нелепых ограничений. И подумайте, что делает автомобиль сегодня, по сравнению с тем, что автомобиль делал 40 лет назад… Я скажу, что касается «Большой тройки» в Соединенных Штатах или международных автопроизводителей, очень наглядно то, что было сделано в области безопасности. Я по-прежнему фанат внутреннего сгорания и буду последним, кто будет ездить на бензиновом двигателе.

Бенджамин Брэддок: Как вы думаете, что нам следует делать с наркокартелями, которые существуют как в Мексике, так и в Соединенных Штатах? Я слышал немало людей, говорящих, что нам следует вторгнуться в Мексику, но мне это кажется либо безумием, либо глупостью. 

Эрик Принс: Да, у нас нет большого опыта в разгроме подобных группировок повстанцев… 

У меня есть некоторые очень четкие идеи о том, как это сделать, и я не буду здесь вдаваться в подробности, потому что зачем давать советы? Но следует иметь в виду следующее: для них это не идеология. Это бизнес. Картели — это очень прибыльный бизнес, который действует вне закона. Поэтому единственный способ урегулировать эти споры — это выйти за рамки верховенства закона. И я не сторонник легализации, но хотя предложение, безусловно, является проблемой, также есть и спрос. Если мы, как общество, продолжим потворствовать кокаину, метамфетамину и героину, проблема сохранится, даже если мы будем гораздо жестче бороться с предложением.

Настоящей проблемой национальной безопасности, как я уверен, вы знаете, является фентанил, происхождение которого можно проследить до того, как Коммунистическая партия Китая организовала массовые поставки химических веществ-прекурсоров, отправляя их в Венесуэлу, а затем из Венесуэлы в Мексику, где из него изготавливают фентанил, а он вплетен во все другие запрещенные наркотики, которые принимают люди; и не только запущенные наркоманы, в некоторых случаях студенты колледжей или просто люди, делающие глупости. Только в прошлом году от него погибло около 109 000 человек, а в этом году ожидается гораздо больше. Это то, что должно быть и может быть очень быстро исправлено жесткими средствами, если бы только серьезные люди были во главе и получили мандат на это. И ему необходимо вернуться к источнику: обратно в Китай.

Бенджамин Брэддок: Что бы вы посоветовали юношам и молодым мужчинам в этот момент нашей истории? 

Эрик Принс: Америка страдает от изобилия. Ситуация стала настолько комфортной, что люди забыли, как принимать трудности грудью [в оригинале более жесткое выражение, буквально - "embrace the suck", мне почему-то хочется перевести это как "смело смотреть в лицо жопе" - Е.Н.]. То есть хорошо привыкнуть к дискомфорту. Чувствуйте себя уютно в неуютной ситуации. Каждый день делайте что-нибудь сложное, что-то действительно сложное, что вас не отпускает после того, как вы это сделали. Может быть, что-то немного опасное. Не глупо опасное, но я поощрял своих детей делать неудобные и трудные вещи, а не катиться по инерции. Гиперопека отняла у молодых людей очень многое. Грустно видеть цифры. Уже немногие выходят в поле и по-настоящему охотятся. В идеале такие традиции, как охота, должны передаваться мальчикам их отцами, а если нет, то дядями или двоюродными братьями. 

Мой отец был действительно умным человеком и трудолюбивым человеком, но у него вообще не было навыков работы на свежем воздухе. Это потому, что его отец умер, когда ему было тринадцать лет, во время Великой депрессии. Он работал по 40 часов в неделю в средней и старшей школе. В 16 лет он управлял автосалоном, поэтому у него никогда не было времени тренироваться в поле. Но я многое узнал об окружающем мире от своих двоюродных братьев. Братья моей мамы были любителями активного отдыха, как и каждый из их шестерых детей. Итак, есть много способов, которыми взрослые могут помочь произвести впечатление и научить детей любить такую ​​жизнь. Мои мальчики ходили в католическую школу. Раньше я устраивал палаточные лагеря – мне все равно это надо, я просто слишком много путешествую – но иногда мы устраиваем палаточные лагеря на ферме весной или осенью, убиваем пару оленей и оставляем их висеть. Затем мы разделываем их вместе. Это дети из пригородных округов Монтгомери и Фэрфакс, которые видят висящего там оленя, им приходится его разделывать, а затем им дают мясо, которое они должны приготовить. Это так хорошо, когда дети учатся быть практичными. Я думаю, что мы, возможно, зашли в разделении труда слишком далеко.

Бенджамин Брэддок: Что, по вашему мнению, стало для вас самым большим приятным сюрпризом за всю вашу карьеру?

Эрик Принс: Было много приятных сюрпризов. Но, вероятно, создание и управление Blackwater. Было так приятно дать людям, которые обладали навыками уровня Майкла Джордана в своей области военного дела, шанс сделать это снова. Я помню, как нас наняли защищать Пола Бремера в начале сентября 2003 года в Ираке. Я прилетел на C-5 с нашими «Маленькими птичками». Это был единственный раз, когда Министерство Обороны вообще предоставило нам транспорт, потому что они хотели, чтобы мы прибыли как можно скорее. Это было примерно через десять лет после падения «Черного ястреба», и у нас было много ветеранов, которые были в Могадишо во время падения «Черного ястреба».

Итак, мы приземлились в Багдаде, и когда мы садились и слышали на заднем плане стрельбу, очень настоящую, ветераны повернулись ко мне и сказали: «Мистер. Принц, спасибо. Спасибо, что дали нам шанс делать то, что у нас хорошо получается». И я до сих пор это понимаю. Еще пару дней назад, возвращаясь через таможню, парень из погранохраны, бывший сотрудник Blackwater, поблагодарил меня.

Бенджамин Брэддок: Когда у вас есть такие кандидаты на работу, как вы оцениваете их компетентность? 

Эрик Принс: С годами ситуация изменилась, но когда я основал Blackwater, мне нужен был парень, который разбирался в военной сфере, но который действительно был сосредоточен на гостеприимстве. Итак, я пошел в крупную высокодоходную фирму по подбору персонала и сказал им, что мне нужен бывший военный, работающий в сфере гостеприимства. Они нашли великолепное резюме бывшего офицера по логистике морской пехоты, который занимался обновлением франшизы для Holiday Inn. Это была катастрофа, потому что он не мог общаться с клиентами. Он был скорее офисным парнем, чем полевым игроком. Затем президентом был назначен Гэри Джексон. Меня можно было бы назвать основателем Blackwater, и хотя у меня была идея и я вложил деньги, Гэри Джексон был тем парнем, который действительно построил организацию. Он был уоррент-офицером [на наши деньги прапором], который не учился в колледже, и руководил компанией с оборотом почти в 1 миллиард долларов. И он управлял этим хорошо, потому что мог держать свое эго под контролем и чувствовал себя комфортно, нанимая очень уверенных в себе людей, в некоторых областях даже более уверенных, чем он сам.

Поэтому я ищу смелых людей, людей, которые обладают хорошими базовыми компетенциями в конкретных областях и на которых можно положиться. На данный момент я воздерживаюсь от найма сотрудников из школ Лиги плюща. Я просто не очень впечатлен продуктом, который они предлагают. Я вспоминаю времена отцов-основателей, вступительным экзаменом в Гарвард был перевод Евангелия от Иоанна с греческого на латынь. Сравните это с сегодняшним днем.

Бенджамин Брэддок: Могу представить. И последний вопрос: какую книгу вы больше всего любите дарить людям? 

Эрик Принс: Две книги. Одна из них — «Миф о капитализме» , который больше всего резонирует со мной, когда речь идет о том, что не так с американской экономикой. Это указывает на такие проблемы, как чрезмерная консолидация в отраслях и отсутствие конкурентоспособности. Например, зарплата генеральных директоров в 1972 году составляла 30 к 1, от топов к рядовым сотрудникам. Сейчас соотношение 360 к 1. Но генеральные директора не стали лучше в двенадцать раз. Так что эту ерунду надо исправлять. И либо это будет исправлено верховенством закона, либо это будет Французская революция со всем безумием, которое с ней связано. 

Другая книга, которая меня действительно заводит, — это «Осмелиться и завоевать: специальные операции и судьба народов, от Ахилла до Аль-Каиды» Дерека Либерта. [To Dare and to Conquer: Special Operations and the Destiny of Nations, from Achilles to Al Qaeda by Derek Leebaert]

Многие люди, многие патриоты действительно утратили надежду в отношении положения вещей в Америке. Они считают, что мы не можем бороться с этой кликой, стремящейся к тирании. И поэтому я говорю им: прочтите эту книгу и посмотрите, что могли сделать немногие отборные люди на протяжении всей истории, чтобы изменить ход крупных сражений, цивилизаций и т. д. Я думаю, что в конечном итоге можно изменить ситуацию.