Пингвин, или Белочка у психиатра

…Давайте я просто вам расскажу про один случай. Произошёл он... да уже неважно где и когда. Давно, в общем. Очень давно.

Коллектив одной из психиатрических больниц заметил, что их коллега... назовём его, к примеру, Аркадий Павлович, стал частенько задерживаться на работе. Да хорошо так задерживаться, с ночевками в своем кабинете. Ну мало ли какие у человека семейные или жизненные обстоятельства, подумали про себя коллеги. Нет, любопытно-то оно любопытно, даже очень, но коллега же. Так вот в лоб не очень-то и спросишь. Тем более, что человек он пронзительный. Порой и не скажет ничего, только глянет — а чувствуешь себя так, что уж лучше бы наорал. Опять же, с утра на обходах как штык. Ну а то, что от штыка запах характерный такой — может, дезинфицировал? Да ладно, все всё понимают, но видят, что доктор работу тащит, поэтому глаза прикрывают. Неплотно — психиатрия всё-таки — но прикрывают.

А доктор продолжал ночевать в своём кабинете, и однажды, когда любопытство коллектива можно было уже разливать по баночкам и экспортировать в научные лаборатории для повышения градуса исследовательского зуда у тамошней братии, он отвёл в сторонку интерна. И пригласил вечерком, после работы, заглянуть на чашку чая.

Чаепитие прошло в той звенящей атмосфере недоговоренности, когда одному есть что сказать, у другого есть о чем спросить, но оба стараются соблюсти некий неписанный протокол мероприятия. И ни к чему не обязывающая болтовня о работе (тема погоды была бы уже слишком откровенным фарсом, поэтому её сразу проскочили) лишь ещё сильнее электризовала обстановку. 

Отодвинув, наконец, пустую чашку, Аркадий Павлович с шумом вдохнул и попросил: 

— Открой шкаф.

— Что? — растерялся интерн.

— Шкаф. Открой. Пожалуйста.

Коротко кивнув, молодой доктор подошел к шкафу и распахнул обе створки. 

— Загляни внутрь, — последовала просьба-приказ.

— Так пусто же, Аркадий Палыч! — и в самом деле, шкаф был стерильно пуст, зато в углу у диванчика громоздились стопки книг и пакеты с одеждой.

— И ты никого там не видишь, — то ли констатировал, то ли спросил Аркадий Павлович.

— Никого, — подтвердил интерн, — а кого должен был?

— Например, пингвина, — был ответ.

Интерн осторожно отступил от шкафа, аккуратно прикрыл дверцы и присел на краешек стула, выбрав тот, что стоял подальше от доктора.

— Ничего не понимаю, — честно признался он.

— Я бы сказал, что тоже, — вздохнул Аркадий Павлович, — но увы, стаж не позволяет.

— ?

— Дело в том, что в шкафу сидит пингвин. И вижу его только я — твоя реакция это подтверждает. Верно? Не отвечай, вопрос был риторическим. Lege artis это означает что? Что пингвин — не более чем моя галлюцинация. Зрительная. Истинная, если я его вижу, как наяву. А теперь представь себе парадокс. Я психиатр с таким стажем, что столько не живут. И случаев делирия я видел больше, чем ты — голых женщин. И я прекрасно понимаю, что теперь геральдический зверёк коллег-наркологов подкрался и ко мне — не перебивай, это честно заработанная белая горячка! И я столь же кристально ясно понимаю, что никаких пингвинов в шкафу быть не может... чёрт, как это всё напоминает выступление Лавуазье в Парижской академии наук в позапрошлом веке — в общем, неоткуда ему там взяться. Ну ладно бы енот или бобёр, или ёжик — я бы ещё засомневался. А тут знаю: не может, и баста. Но это мне логика говорит, что не может. А он там есть! И это мне говорят органы чувств. Понимаешь? Открыл шкаф — вот он, пингвин. Закрыл шкаф — включается логика, но я-то помню, что только что его видел наяву. Открыл шкаф — да вот же он, никуда не делся!

— И что теперь? — робко спросил интерн.

— Что-что, — проворчал Аркадий Павлович, — лечиться буду. Галоперидол себе колоть, циклодолом заедать,  дезинтоксикацию учиню. Прокапать-то сможешь?

— Конечно, Аркадий Палыч! — часто-часто закивал интерн.

— А потом уволюсь нафиг, — грустно и одновременно мечтательно протянул доктор, глядя в окно.

— Почему? — вскочивший было со стула интерн рухнул обратно.

— Видишь ли, коллега, — Аркадий Павлович с силой провел ладонями по лицу и выпрямил спину, — я на психиатрии, можно сказать, женат много лет. Если ты в курсе, Гай, который Юлий, однажды сказал, что жена Цезаря должна быть вне подозрений. Муж психиатрии — тем более, если ты понимаешь, о чём я.