Фронтовая история офицера с позывным Аид: "Предательство в зелёных тонах"

Еще одна хорошая история с передовой. Всё ещё приходится констатировать, что рассказов непосредственно от участников СВО без цензурирования или не в пересказе журналистов очень мало, особенно относительно количества участвующих и возможностей современных коммуникаций. А уж рассказов не от сотрудников ЧВК, а военнослужащих МО РФ, а уж тем более офицеров, мало исчезающе. Тем ценнее данная история.

Пролог

Каждый из нас, так или иначе, хоть раз да был предан в своей жизни.

Предательство настолько многогранно, что может выражаться как бытовых мелочах, когда твой лучший друг не поддержал тебя и твои доводы в беседе, так и в серьезном предательстве интересов родины и государства.

За свою жизнь, я был предан много раз, в разных формах. СВО не исключение.

Нет, мои координаты никто не передал противнику, меня не продали в плен, не пристрелили в тылу....но именно это предательство стало отправной точкой для многих дальнейших событий и изменений в судьбе такого небольшого разведподразделения как "Группа Аида".

Именно это предательство стало катализатором запуска механизма нашего пути и становления полноценным отрядом.

События, о которых я повествую, начались в январе 2023 года, когда наш добровольческий полк соединили с полком мобилизованных, создав бригаду.

Наверное, можно представить, что бывает, когда в роту разведки, которая за многие месяцы боёв стала семьёй, со своим ядром и взводами, вливают две роты мобилизованных, которые ни разу не были за лентой.

Можно представить, что случается, когда командованием разведки ставят не добровольческих командиров, имеющих опыт, а молодых вновь прибывших без боевого опыта ?

Но повествование не об этом.

Я отказался от многих должностей в разведке, оставшись верен себе и своим ребятам, став обычным командиром взвода.

Месяц мы проходили боевое слаживание, после чего были отправлены на Белогоровское направление для проведения наступательных действий.

К тому моменту у меня уже произошел ряд конфликтов — как с бывшими командирами добровольческого полка (к слову, мы теперь служим вместе, дальше, плечом к плечу), так и с мобилизованными.

Я был единственным командиром взвода, который ходил на боевые задачи.

Я никогда не отлынивал от работы, брался за задания любой сложности, некоторые из которых были сродни суициду, и выполнял их.

Многие думают, что командиром достаточно назначиться и тебе обязаны подчиняться. Нет, это не так. Особенно в среде добровольцев и мобилизованных. Мы не регулярная армия, устав нам чужд и право называться командиром надо заслужить. Именно заслужить. Что я регулярно делал, оберегая своих ребят и совершая боевые выходы лично и самостоятельно.

Предательство произошло во время одного из таких боевых выходов в марте 2023 года.

Именно в тот момент внутри меня что-то надломилось, и эмоциональная инвалидность уступила место дикой ненависти и гневу.

Почему? Узнаете сами.

Глава I

Я проснулся после ночного задания от густого потока радиопереговоров по рации.

Сквозь сон я слышал голос Сокола, который докладывал командиру батальона, что находится под обстрелом.

В последнем фрагменте разговора, Сокола накрывали с АГС, и связь резко оборвалась.

Меня, как будто, обдало холодом. Я вскочил на ноги, быстро оделся и объявил боевую тревогу. Собрав восемь человек, я вышел на командира батальона и доложил, что выдвигаюсь вытаскивать Сокола.

- Запрещаю, - послышалось в ответ.

- Все равно, я отправляюсь с группой. - настоял я.

- Ладно, выдвигайся, доложи с места.

Мы быстро забросали все вещи в машину, и рванули в сторону нуля. К слову, поездка получилась так себе, так как мы чуть не погибли ещё на подъезде от танкового прилета. Снаряд лег перед нами в 30-40 метрах, разбив осколками фары и лобовое стекло.

Доехав до нуля, мы выгрузились с машины, и небольшими группами начали движение к ближайшей позиции, чтобы выяснить судьбу Сокола.

На сердце у меня было спокойно, хоть я и волновался за него. Значит, он в порядке.

Тридцать минут спустя, Сокол вышел на связь, и с двумя бойцами - Костыль и Метис, короткими перебежками прибежал к нашим позициям. Улыбчивый, уставший, но живой.

Мы эвакуировали группу Сокола, когда на меня по рации вышел комбат, с просьбой заехать в штаб, есть задание.

Я прибыл к штабу, высадив свою группу, и слушал вводную новой задачи.

Мне было необходимо собрать группу из четырех бойцов, выдвинуться к позиции "509", и укрепить ее. Мне же было велено оставаться на КНП у союзников и докладывать об изменении обстановки.

Срок выполнения задачи - 24 часа.

После - ротация.

Я взял с собой Белого, Кая, Абдулу и одного из самых молодых бойцов, которые рвались в бой, и всячески доставали командование с просьбой оказаться на передке - Призрака. 21 летний паренёк из военной комендатуры, мечтающий поиграть в разведчика. К слову о Призраке...после боя на позиции "509", он отказался ездить на передок, попросился перевестись в комендантский группу, и всячески избегал поездок дальше тыла, но речь далеко не о нем. Свою роль в моём предательстве, Призрак тоже сыграл.

Позже.

Я загрузил себе рюкзак с боекомплектом, едой, водой, и погрузившись в машину, мы отправились на противоположный фланг, где Абдула, уже будучи осведомлённый о тропах до КНП, повел нас.

Если мне не изменяет память, мы прошли пешком по вязкой глине и земле около 11 километров. В ночи.

Запись с нашим путешествием до КНП была на канале, но в качестве полноты картины, я буду сопровождать рассказ видеозаписями тех самых дней.

Чтобы Вы полностью погрузились в наши будни.

Длинная дорога до КНП по вязкой земле и глине казалось бесконечной. Именно вязкий чернозем отнимает больше всего сил при длительных марш-бросках.

Местами мы переходили на бег, местами замирали от птиц.

Так, или иначе, два часа - и мы прибыли.

Я вызвал старшего по КНП, представился, и попросил провожатого для ребят до позиции "509". Через тридцать минут, ребята скрылись с провожатым в темноте, а я посмотрел на часы, которые тускло мигали цифрами "01:19".

Доложив командованию, что группа выдвинулась на позицию, а я занял место на КНП, я зашёл внутрь, прислонился к стенке, и попытался заснуть.

Долго себя заставлять не пришлось.

Но именно этот момент, я запомню на длительное время, так как череда событий, столь стремительная, утянет меня в бешеный водоворот, из которого я хоть и выплыву...но выплыву другим.

Глава II

Как гром среди ясного неба, в 5 утра пришло сообщение по радиостанции, что позиция 509 атакована и попадает в котел.

Мой боец с позывным "Кай" получил сквозное ранение в шею.

- Дьявол! - аж выкрикнул я. - Все, кто может - в ружье!

На выбивание котла, со мной пошли пехотинцы и разведчики соседней бригады и штурмовики Ахмат.

Всего нас собралось 7 человек. Пробежав небольшими группами поляну с теплицами, мы забежали в трубу под дорогой, где ждали остальных.

Когда группа соединилась, мы рванули что есть мочи через лесополосу. С позиции 508, идущей перед 509, к нам присоединилось 3 бойца.

Аккуратно пробираясь на звуки боя, мы увидели первых противников, ведущих огонь по позиции 509, и вступили в бой.

Пошли первые потери у бойцов ВСУ.

Я перебегал от дерева к дереву, прикрывая наших штурмовиков. Те, в ответ, прикрывали меня и пехоту.

Увидев двух ВСУшников, залегших в лесополосе перед нами, я обнажил Ф-ку, вытащил кольцо с УЗРГМ, и швырнул ее в направлении противника, рискуя и сам быть накрытым.

К сожалению, удача меня подвела, и Ф-ка не долетела, ударившись об ветки. Взрыв.

Я начал вставать, когда недалеко от меня прилетел выстрел с подствольника, и будь боец ВСУ более меткий, меня бы накрыло.

Добив остатки, мы пробились к позиции, пока остальные противники отступили.

На позиции я узнал, что в создавшейся суматохе, мои бойцы взяли раненого Кая и отступили к КНП по другой дороге.

Не тратя время, я рванул обратно, и через 30 минут был на КНП. Кай потерял достаточно крови, и в сознании был только благодаря промидолу.

Я начал на скорую руку оказывать ему первую помощь, через валик и жгут, тем самым остановив кровотечение.

Доложив командованию, я дождался группу эвакуации, и резерва.

Эвакуация забрала моих бойцов, включая раненого Кая, а резерв начал ныть и плакать, что они не планировали заступать на позицию, БК у них нет, еды, воды и сигарет тоже.

Старшим у группы резерва была тварь с позывным "Коптер". Именно он будет одним из основных участников моего предательства после событий на позиции 509, и о нем я расскажу отдельно, позже.

На тот момент, я еще не знал, какая Коптер мразь, но даже его командование об этом узнало буквально месяц назад.

А пока вернёмся к позиции 509.

Дав провожатого этим нытикам, я отправил их в дорогу, а сам остался дожидаться БК. Ждать пришлось больше часа. Получив сумку с БК, я загрузился дополнительно водой, и побежал один к той самой трубе, ведущей к позиции 508.

Попав под обстрел АГС, мне пришлось длительное время ожидать окончания обстрела, и ползком, загруженым БК и провизией, выбираться. Я дошел до позиции 508, прошел по недавнему месту боя. По рации Командование сказало, что меня менять не будут. Я выматерился, и понес БК и провиант на 509, группе Коптера.

И вновь обстрел, уже с танка. Стоя в окопе, я увидел трех неизвестных, которых заставил поднять руки и подойти. Это оказался Костыль, Сокол и Метис. Перекинувшись с ними коротким диалогом, я узнал, что они ищут двухсотого разведчика. Я же сказал, что иду после боя на 509. Мы попрощались и я продолжил путь.

Дойдя уже по сумеркам до 509, я начал искать группу Коптера, и мне сообщили, что они....ушли.

Просто, без приказа, без разрешения, объяснения причин.

Рация предательски села уже как полчаса, было темно, и на позициях остался только я, несколько пехотинцев, разведчиков, штурмовиков Ахмат. Все разные подразделения. И я был единственным офицером.

Глава III

Я зашел в широкий блиндаж, где находилось около десяти бойцов.

Штурмовики Ахмата спорили с пехотой мотострелковой бригады.

Пехота утверждала, что не удержит позиции и надо откатываться. Штурмовики же требовали всем оставаться на месте, есть приказ держать позиции. Разведчики молчали.

Один из разведчиков лежал на носилках у другого, маленького блиндажа, с раздробленным коленом. В него попал танковый осколок.

Я никогда не был специалистом по пламенным речам, да и на тот момент был вообще бойцом другой бригады. Уже четвертого подразделения в этом блиндаже, но я не смог промолчать.

— Если сдать позицию, сюда зайдут и закрепятся укропы. И мы опять ее начнем отбивать. Многие погибнут в этом бессмысленном круговороте. У нас есть все шансы ее удержать.

— А ты кто? - поинтересовался один из пехотинцев.

- Командир разведвзвода. И я с вами здесь, до конца. Поэтому беру командование позицией на себя.

К удивлению, никто не стал возражать.

Может быть, моя уверенность, прозвучавшая в голосе и сам факт того, что офицер среди них, на месте, подняли боевой дух, может быть, ребята просто устали. Не знаю.

Сказать честно, я и сам был не уверен в успехе обороны это позиции.

Слабые блиндажи с одним выходом, окопы для трех человек максимум, и низина. Противник был на высоте по отношению к нам.

Четыре бегуна, сваливших ранее, и состоящих в нашей бригаде - сейчас очень бы пригодились, но увы. Будем работать с тем, что есть.

Я провел просчет личного состава.

2 разведчика, 4 штурмовика, и 6 пехотинцев. Со мной - тринадцать человек. Плюсом шел трехсотый, которого надо было как-то эвакуировать.

Связи не было, она не добивала до КНП. Единственная рация, которая добивала — была уничтожена осколком.

Я распределил роли пулемётчикам, штурмам, пехоте, и пошел в соседний от трехсотого блиндаж, рассчитанный на одного человека. Там я сел на землю, и завёл душевную беседу с ополченцем.

Он мне и рассказал, что наши бойцы кинули лопаты после обстрела минометами и, сказав, что они не резерв, а эвакуация, ушли, пояснив, что пришлют замену. Понятное дело, что Коптер соврал. Я здесь остался один.

К слову, этот поступок не был его предательством, предательство, коллективное, случится позже, и в момент, пока я ждал наката противника, сидя в ночи, в блиндаже, где-то в кулуарах бригады уже готовился и печатался нож мне в спину. Но это позже… Итак.

Беседу о жизни с ополченцем прервал крик дозорного:

— Аид, там голоса!

Я схватил свой автомат, и выскочил из блиндажа, начав просматривать территорию в тепловизор. Длительная пауза, мучительная для всех, была разорвана моим криком:

— К БОЮ!

Мой первый выстрел, словно раскат грома разорвал ночную тишину и ознаменовал начало боя. Послышался ответный огонь. Битва за позицию 509 началась.

Глава IV, ч.1

Мы пропустили момент, когда противник начал подползать. Это было очевидно. Мы были в низине, и у противника было преимущество — высота.

Первым в бой, как уже было сказано, вступил я. Тут же последовала ответка.

По заранее оговоренной схеме, началась оборона позиции 509. Застрочил пулемет, автоматы. Штурмовики Ахмата первыми выбежали из блиндажа и присоединились к обороне. Следом разведка и пехота.

Ближе ко мне один из противников, спрятался за деревом, пытаясь вести одиночный огонь.

Начался свинцовый ливень с разных сторон. В какой-то момент, как мне показалось, мой дуэлянт залег. Как окажется позже, я попал ему в голову. Второй полез его вытаскивать, и я не жалел БК, чтобы прибить его к земле.

Огонь начали вести по нашему трехсотому на носилках, из-за чего я был вынужден встать между ним и противником, перед носилками. Очень скоро, я схлопотал пулю и упал на спину.

Осматривать себя времени не было. Я вскочил на колени и продолжил бой. Трехсотый, разведчик, даже находясь в таком состоянии просил автомат, прикрыть меня огнем.

Я обнажил свою последнюю гранату, Ф-1 и, вытащив кольцо, что были силы кинул ее в направлении вспышек от выстрелов в темноте, а сам укрылся за блиндажом.

Взрыв. Послышались крики и хрипы противника. К слову, я очень не любил автоматы, считая их вульгарным оружием ближнего боя. Представьте, какое отношение у меня было к гранатам? Хоть я и имел далекое прошлое штурмовика, и обучался, в том числе, метанию гранат, даже рикошетом от стены в помещении, в первую очередь, я был снайпером, и удивился, что бросок удался.

На различных участках позиции 509 слышались крики, направления стрельбы и ответка.

Я в голос руководил обороной, постоянно делал переклички, узнавал о ранениях среди личного состава. Позже я сместился дальше, к большому блиндажу, где продолжил бой.

Потери мы не допустили. Противник был уничтожен, а те, что выжили - откатились.

После боя, мы еще долго бдили в обороне, и выдохнув, пошли осматриваться. Двоих убрал я. Одного попаданием в голову из автомата, второго гранатой. Двух убрали штурмовики Ахмат, одного пехотинцы, еще одного разведка.

Еще я внимательно осмотрел себя. Пуля попала в магазин на животе, пробила его, пробила насквозь патрон, зашла в пластину и остановилась. Я отделался легким испугом.

Сложив трупы и затрофеив оружие и БК, я понимал, что в ближайшее время накатов не будет, зато будет артобработка. Трехсотого нужно срочно эвакуировать. Его просто накроет.

Взяв недобивающую до КНП рацию, я по темноте отправился в сторону позиции 508, чтобы выбраться из низины и радиоизоляции. Ночи на Украине настолько темные, что ты не видишь даже на метр перед собой. Натянув на голову очки ночного видения, я медленными шагами, чтобы не нарваться на мины и растяжки, коих были десятки вокруг, выдвинулся.

Дорога заняла у меня около 40 минут, пока я искал тропу и шаг за шагом, используя шомпол от автомата в качестве щупа (чтобы найти мину перед собой) двигался в темноте. Радиостанция ожила.

Я запросил группу эвакуации у бригады, которой принадлежал боец, и пояснил, что буду ждать их на проклятой 509 позиции.

Дорога назад была намного быстрее, по уже протоптанной земле, но низину начали обстреливать, и мне пришлось отлежаться среди трупов укропов, которых мы сделали утром.

Сложно передать, какую титаническую усталость ты ощущаешь в такие моменты. Может быть, даже, я немного завидовал укропу, который с закатанными глазами лежал в полуметре от меня. Его ждет вечный покой, а меня еще нет.

Я вернулся на позицию 509, снял жгут с трехсотого, вколол ему последний нефопам, и подождав 10 минут, убедившись, что кровотечение не сильное, перебинтовал колено. Крови он уже потерял достаточно, хоть рана и запеклась, но для сохранения жизни и ноги, нужно торопится. Он не был из нашей бригады, но он разведчик. Из местных ополченцев, с характерным позывным — Хохол.

Глава IV, ч.2

Через 2 часа на место прибыло трое моих коллеги из взвода снайперов этой же бригады, для эвакуации раненого.

Четвертым пошел я.

Почти 6 часов, по темноте, под обстрелом, на плечах мы выносили этого бедного разведчика, так как мы умудрились заблудиться, вернутся, опять заблудиться, и выйти к теплицам с совершенно иной стороны. Я даже успел поспать сорок минут, лежа на земле, пока мы ждали ориентир по рации.

Проблема захода к теплицам с другой стороны была в том, что мы не знали о минной обстановке на этом участке.

Вообще ничего. Мы только знали, что они тут есть. На нашем поле. По которому мы должны идти.

Я нес четыре автомата за спиной, и один в руках, а ребята несли трехсотого. Первым через поле пошел я, они за мной.

В мыслях было лишь одно — пожалуйста, только не мина.

Бог миловал, мы вышли к КНП после шести часов скитаний и рухнули без сил на землю. Вдоволь напившись воды, и взяв свежие силы из пехоты и носилки, мы встали.

Ощущал ли я себя героем в этот момент? Вряд ли. Да, я выбил с братьями по оружию котел, вывел своего трехсотого бойца, оказал ему первую помощь, вернулся на позицию, взял на себя командование, отбил накат, убил двух противников, поймал пулю защищая трехсотого, ушел далеко в ночи вызвать эвакуацию, вернулся, попал под очередной обстрел, шесть часов блуждал под обстрелом с раненым, и вот, я здесь. Осталось 7 километров до нуля, и парень спасен. Нет, я не был героем. Но этот момент я запомню навсегда. Момент, когда каждый из бойцов этой бригады, которые были на месте, подошли ко мне, жали руку, хлопали по спине, или плечу, говорили раненному, что я его ангел-хранитель, и что я настоящий мужик.

Да, это было самое светлое воспоминание тех дней, которое того стоило. Правда, я потерял очки ночного видения, так как нес в начале на плечах трехсотого, и сильно был расстроен этим фактом.

Мы сделали последний рывок, донесли его до бронекапсулы, и так как мое командование упорно отказывалось меня эвакуировать, я решил убыть со своими коллегами с этой бригады.

К слову, мое командование уже дважды "забывало" меня эвакуировать. Первый раз проспал водитель, командование не проследило за эвакуацией, и я, Джексон и Шахтер, пройдя 20 километров за ночь, выбирались на случайной труповозке до союзников.

Второй раз нам пришлось идти в соседний город из леса, когда нас вновь забыли забрать. Это уже третий случай.

Мы довезли раненого до госпиталя, сдали на поруки врачам. Забегу наперед: парень цел, ногу ему сохранили, больше судьба нас не сводила. Думаю, он все еще проходит реабилитацию.

Меня привезли в расположение снайперов, где каждый внимательно слушал мой уже в десятый раз пересказанный в подробностях рассказ о событиях этих двух дней, что сопровождалось мной попиванием (как мне показалось, после двух адских дней) вкуснейшего сладкого чая, и такого же вкусного супа с тушенкой.

Ребята улыбались, благодарили меня за своего разведчика, доложили в мою бригаду об этих событиях, и даже довезли меня до расположения моей бригады.

Весь в грязи, дерьме и крови, я зашел к себе в расположение. Я был уверен, что уж здесь, в моей родной бригаде, меня встретят героем.

Мои разведчики спали, когда я поставил чайник, и первым на кухню пришел Джексон, угрюмый и какой-то убитый.

— Что случилось, Джексон? - уставшим голосом спросил я.

— Ты был у комбата?

— Еще нет, я только зашел, а что?

— Под тебя копают, Аид. Тебя будут сейчас судить.

Глава V часть 1

....ложится палец на крючок

Я перестал дышать.

До цели времени в обрез.

Мне некому мешать....

Меня ждал суд чести и служебное разбирательство. К слову, на суде чести я был единожды. Еще тогда, в мирной жизни, я удивился бессмысленности этого мероприятия. Подсудимому не давали шанса оправдаться, и было только две меры — всеобщее порицание или предупреждение. Служебное же разбирательство шло полным ходом. Замполит батальона, редкостная незатыкающаяся мразь с позывным "Лесник" был из разряда сказочников и балаболов, но имел возможность создавать проблемы любому военнослужащиму. Лесник рассказывал миллиард историй о своих подвигах, о которых, как оказалось из беседы общих наших с ним знакомых, знал только он, при этом напыщенность и высокомерие этого капитана, который мог извезтись на дерьмо за обращение на "ты" (даже в среде офицеров) - было забавным. Я не воспринимаю обращение "Вы" в общении с личным составом. Как их командир, я сразу обозначал братское отношение к любому рядовому. Лесник же был иным, редкостной высокомерной мразью, которой я еще планирую по сей день разбить лицо как за события тех дней, так и за отдельно взятый эпизод, за сказанные им Соколу слова. Весь диалог в той комнате, в штабе, мне передали дословно. Командир разведроты, молодой мобилизованный, который ни разу не был ни на передовой позиции, ни на на боевом выходе, пока я там находился, также оскорблял меня, поддакивал командованию и смаковал этот момент. Командир другого взвода, самая трусливая сучка батальона с позывным Заяц и вовсе успела засветится даже в нашем чате группы. Сейчас не об этом. Впереди всех ждал мой доклад, суд и разбирательство.

Я выслушал рассказ Джексона внимательно, стараясь анализировать максимально досконально, насколько это было возможно в моем состоянии, каждую мелочь. Говорят, дьявол кроется в деталях. Здесь же дьяволов было несколько. Основным был Коптер. Это было понятно сразу.

Вспомнилась книга "Бойцовский клуб" Чака Паланика.

Я воспаленная ненависть Аида.

Я зашел в штаб, где находились только связисты и командир роты, который в мое отсутствие оскорблял меня перед моим личным составом. Обьяснив ему, что после совещания я отправлю его в госпиталь, я получил такой себе отпор в виде фразы: «Люди говорят».

Парировал: «Ты дойди хоть один раз дальше тыловых КНП, сыкло!»

Ответом было молчание.

Зашла делегация. Комбат, начальник штаба, замполит, Заяц, и.… четыре бегуна во главе с Коптером.

Мне даже не дали доложить, как было на самом деле. Комбат сразу перешел на крик, оскорбления, местами стучания по столу кулаком. Это сопровождалось оскорблениями со стороны замполита, поддакиванием начальника штаба и Зайца. Комроты уже молчал.

Наверное, думал как выходить из ситуации после совещания в свете данных ему мной обещаний.

Но во всем этом круговороте криков, мата и оскорблений, я не могу забыть улыбающийся гнилой оскал Коптера.

Как оказалось, Коптер и его бойцы убежали с позиций, наткнулись на нуле на замкомандира батальона, моего хорошего товарища. Их забрали к комбату, где Коптер рассказал дущещипательную историю, как я оставил их лежать на открытом поле, на них сбросили фосфор, их бил танк, ствольная артиллерия и им героически пришлось отходить. Я же, по их словам, все это время спал на КНП.

Я пытался взять себя в руки. Слова мне не дадут, видео никто не посмотрит, меня никто не услышит. Главное, не сделать ошибку.

Я оголенные нервы Аида.

У меня граната, проход рядом. Нащупал в кармане. Глупость. Сломать себе жизнь ради них.

На бедре пистолет 6П9. Бесшумный. Представляю, как содержимое черепной коробки Коптера, замполита, начальника штаба и остальных разлетаются по комнате.

"Возьми себя в руки, Аид". Внутренний голос дрожал.

Сознание продолжало анализировать варианты. Сбоку армейский нож морских котиков США. Коптер в радиусе удара. Боковой удар по горлу. Следом перекрутка в руке, на обратном ходу по глазам его соседу…

Глава V часть 2

"Остановись!» — кричал внутренний собеседник.

АК-12 со сложенным прикладом. Магазин полный. Патрон в патроннике. Веерный огонь справа налево. Добить выживших.

- Выйдите все, - голос Комбата меня вернул из мира фантазий.

Слушая поверхностно рассказ всех присутствующих, я понял, что после клеветы Коптера и его бойцов, мразь-замполит взялся за служебное разбирательство, в ходе которого взял объяснения у этих четырёх тварей, а после вызвал эвакуированных мной ребят, где под давлением и криками смог взять такое же объяснение с этого 21-летнего труса Призрака, и тот под диктовку замполита меня также оговорил.

Обвинение мне предлагали нешуточное: я бросил обе группы на гибель, и ушел спать.

— Я принимаю решение по итогам случившегося… — начал комбат.

Я даже не хотел слушать этот сюр.

- Ты езжаешь на наше ПВД и охраняешь БК. Все, кто будут залетать — будут направлены к тебе на перевоспитание.

Представляете, каково это — боевому офицеру услышать обвинения в трусости, фактическом дезертирстве, а еще и выполнять функционал караульного?

Когда я служил на Кавказе, в один из боевых выходов мы нашли на горном хребте капкан, в котором находилась окровавленная лапа. Отгрызенная ее владельцем — волком.

Мы прошли по кровавому следу, и нашли этого волка мертвым у горного ручья.

Вдумайтесь. Животное знало, что умрет, и решило уйти на собственных условиях. Так как решило оно. Я запомнил это на всю жизнь.

— Я себя не на помойке нашел. Я перевожусь.

Комбат немного промолчал, и спросил:

— Сколько времени тебе нужно?

— 72 часа, — ответил я, не особо понимая, как это возможно. В такой короткий срок.

— У тебя 4 часа. Отношение отдашь начальнику штаба.

Я промолчал.

Львиная доля гордыни всегда была моим пороком.

Я встал, вышел из штаба, ловя на себе десятки взглядов разведчиков на улице. В основном, шутливые и позорные. Дойдя до своего расположения, я увидел своих ребят. Озабоченных и непонимающих, что происходит.

— Джексон, заводи машину, едем.

— Куда?

Даже я не знал, что на это ответить.

— Думаю, что совершать невозможное.

Глава VI часть 1

Если долго сидеть на берегу реки,

то можно увидеть,

как мимо проплывёт труп

твоего врага.

- Едем выходить в интернет, — распорядился я.

К нам присоединились еще два бойца, то ли из желания первыми узнать новости, то ли из-за переживания за судьбу отряда. Не знаю.

Ближайшим пунктом интернета к нам было кафе в Новом Айдаре. Медленный, уродливый, но все же интернет.

Дорога занимала около сорока минут с учетом скорости вождения Джексона, а водил он как будто уезжал от приближающегося танка.

Доехав до места, я начал обзванивать все свои контакты из Министерства обороны. Кто-то не отвечал, кто-то успел умереть или затрехсотиться, а кто-то пообещал мне перевод через месяц.

Я убрал телефон и в прострации смотрел перед собой.

Часы предательски подсказали, что прошло два часа.

Осязаемого выхода из ситуации, я не видел.

Прошло еще 30 минут. И в голове начала зарождаться самая безумная в моей жизни идея. Она была настолько прозрачной, что я три раза ее отбросил как бред сумасшедшего.

И все равно, она возвращалась, как последний луч надежды, хотя больше походила на фотографию кислорода для тонущего.

Много знакомых военнослужащих рассказывали о нашем заместителе командующего 2-м Армейским корпусом, герое России, генерале Алаудинове.

Я с ним не был знаком, да и занимал низшую ступень командиров из офицерского состава.

Попасть на прием к генералу для таких как я невозможно, но будучи осведомленным о справедливости и человечности даже на войне генерала Алаудинова, я понял, что это мой единственный шанс.

- Едем в штаб корпуса, - сказал я.

- Зачем? - удивился Джексон

- Я же сказал. Будем пробовать невозможное.

Добравшись до штаба корпуса, я дошел до расположения спецназа Ахмат и подошел к первому попавшемуся мне на глаза Ахматовцу.

- Вы к кому? - поинтересовался молодой рядовой.

- К генералу Алаудинову.

Рядовой поменялся в лице.

- А вас ждут?

- Нет.

Лицо поменялось еще больше. Рядовой начал мяться и вызвал по рации старшего караула.

Когда я обьяснил цель визита, он поменялся в лице также, как и прошлый военнослужащий.

- Давайте я вас отведу к начальнику штаба...обьясните ему цель визита? — поинтересовался он.

-Да, будь так добр.

После четырех визитов и объяснений к разным командирам, последний сказал мне заветные слова:

- Сейчас доложу генералу. Может быть, он вас примет.

Оставалось 15 минут до конца данного мне срока.

В случае отказа, я понимал, что группу Аида придется распускать, самому убывать куда-то в наказание, и моя история на этом закончится. Как и моей группы. Переживал я не за себя, а за своих ребят.

Внезапно спустился дежурный и отрапортовал:

- Генерал Алаудинов вас ждет.

Сказать честно, во мне мало страха.

Я смело иду в ночь, смело шагаю по минному полю, смело вступаю в бой, но сейчас... сейчас мои ноги были ватные. Не знаю почему. От волнения и неизвестного результата, наверное.

Генерал Алаудинов сидел на диване, в простенькой обстановке. Я поздоровался по-военному. Он внимательно на меня посмотрел, пригласил за стол и сказал начинать повествование.

В мельчайших подробностях я поведал генералу свою историю, сильно нервничая, местами сбиваясь. Генерал молча слушал мой рассказ. Не перебивая, не уточняя, а лишь внимательно всматриваясь в мое лицо. Также молча он посмотрел видеоматериалы. Я сказал, что не могу больше служить под началом такого командира, как мой комбат, находиться в этом серпентарии и хочу перевестись, забрав с собой всех своих людей.

Он бросил взгляд на меня, улыбнулся и спросил позывной моего комбата. Я назвал.

- Он неправ. Это неправильное поведение, и я ему это сейчас доходчиво объясню. Подожди внизу.

После этой фразы, земля из под ног у меня ушла. Казалось, что сила гравитации меня уже не держит, и я скорее прочувствовал, нежели понял смысл фразы "легкое сердце". Мой груз действительно упал.

Я шел летящей походкой в машину, ждать пока меня вызовут, а комбат уже в спешке собирался в корпус.

Глава VI часть 2

Через 50 минут я увидел выходящего из здания грустного командира батальона, а мне передали представители Ахмата, что я могу спокойно возвращаться, и завтра займутся нашими переводами.

Генерал Алаудинов, снискавший себе здесь славу справедливого и правильного боевого генерала, восстановил справедливость за один час.

Он выслушал, вник и помог абсолютно незнакомому, особо неизвестному на тот момент командиру взвода разведки в одной из десятка бригад, находящихся у него в подчинении. По факту — обычному рядовому бойцу. Можно понять, насколько я тогда проникся и был восхищен им?

В ПВД я возвращался в приподнятом настроении и первым делом по рации вызвал всех контрактников-добровольцев своего бывшего полка.

Ребята собрались у меня на кухни и я сказал, что завтра ухожу в другую бригаду. Кто хочет уйти со мной — поднимите руки. На остальных я не обижусь. Их полное право.

Удивительно, но руки подняли все.

Даже те ребята, кто недавно вернулся после ранения, и которых я почти не знал.

Исключением был только Бронелоб, который хоть и поднял руку, но потом в штабе у комбата кричал, что этого не делал и его переводят против его воли.

Парень неплохой, но со своими тараканами. Как и все, наверное. Я ему не судья.

На следующий день в наш ПВД приехал начальник разведки корпуса и пригласил меня в штаб, где сказал, что нас переводят в бригаду "Призрак" и чтобы я ехал представляться новому командиру бригады.

Перед походом в штаб меня перехватил командир роты, который сказал, что вчера три независимые группы разведки ходили днем на позицию 509, пока меня не было, и узнавали, как все обстояло на самом деле.

Всем трем группам пояснили разные подразделения одно и то же. Я был, четверо сбежали, я участвовал в обороне позиций, уничтожил двух противников, забрал тоехсотого и в ночи его вынес. Даже разведдонесение бригады трехсотого подтверждало именно мою версию.

Комбат на это все отмахнулся словами "так слухи и рождаются", но потом вызвал командира роты и сказал, что он, наверное, погорячился, все накинулись на Аида, а он все делал правильно. Можно дать мне второй шанс (правда я не понял, когда использовал первый) и я могу не переводится. Наверное, это предложение поступило в момент, когда я находился на приеме у генерала и уже было не актуально.

Но все же командир роты его озвучил. Я высказал, что думаю о батальоне и его обитателях, и начал собираться в новую бригаду, представляться.

Своим бойцам, включая Сокола, замполита роты я строго настрого запретил ходить на боевые задачи.

— я вернусь вечером, на Урале, всех заберу. Все услышали? Никуда не ходить.

Тебя это касается в первую очередь, Сокол.

К слову о Соколе. Он и 30-ка были первыми двумя разведчиками, которые утром рванули на позицию 509, чтобы сообщить мне о заговоре. Представляете, какие мои ребята красавцы? Так рисковать, чтобы предупредить своего командира.

Я представился новому комбригу, попросил кадровика сделать отношения, запросил у новой бригады Урал, и мы отправились в ПВД за моими бойцами.

Войдя в дом, я увидел, что все молчат. Грустные, даже местами убитые лица...

- Что грустим? Я здесь, грузимся.

- Сокол 200, - был ответ одного из бойцов.

Я облокотился на стену и сел на пол.

С бригадой мы попрощались. Но Сокол остался в ней навсегда.

Что же касается всех главных героев этой истории и их судеб…

Эпилог

Что Вы знаете об орлах?

К 40 годам клюв орла становится слишком изогнутым, когти слишком длинными, а перья на груди и крыльях тяжёлыми.

Он не может нормально охотиться, нормально летать и нормально удержать жертву.

Орлу остаётся или умереть от голода, или переродиться. Он улетает на вершину горы, в свое гнездо. Долго стучит клювом об скалу, пока он не слезет. Когда вырастает новый клюв, он вырывает им себе когти. Когда отрастают новые когти, ими орел вырывает свое тяжёлое оперение.

Пять месяцев мучений помогают орлу переродиться и прожить еще 30 лет.

В этой истории и благодаря ей - я переродился. Вместе со своим отрядом.

Как же сложилась судьба всех героев?

В бригаде "Призрак" мы прослужили недолго. Комбригу не нравился ряд обстоятельств, и вновь вмешательство генерала Алаудинова помогла нам перейти в спецназ "Ахмат", имя которого мы сейчас с честью отстаиваем.

Заяц, тот самый командир взвода, который отличился у нас на канале, ушел в отпуск и не вернулся. Фактически запятисотился, и пояснил свой поступок тем, что лучше сесть, чем возвращаться в СВО. Теперь он под следствием.

Замполит имел разногласия с командованием, его часто обвиняли в том, что он балабол. Он ушел в другое подразделение, но зона СВО - маленькая деревня, и его разбитая физиономия еще украсит мой ящик боевых трофеев.

Коптёр попал в плен к врагу. Добровольная это сдача, или нет, но какая он мразь — знают все. Запись его интервью можно найти на Youtube, называется "Разведчик Каптёр" (действительно есть такое видео на ютубе, можете сходить, полюбоваться на персонажа - Kos). Скажу сразу, он лжет в каждой строчке и к ГРУ ГШ не относится. Сами увидите, какая он мразь.

Комбат же после интервью с Коптером, вызвал меня на разговор, спустя 4 месяца после описанных в рассказе о предательстве событий, посмотрел видеоматериалы, понял, что меня оговорили, извинился и протянул руку.

В целом, мы неплохо ладим, проводим совместные совещания и закопали топор войны. Враг впереди нас, а не позади.

Что же касается группы Аида — мы стали разведкой спецназа Ахмат, и довольно известным подразделением на фронте. Положительно известным. Ежедневно мы доказываем делом и честью, что вся клевета против нас — всего лишь клевета.

Когда я уходил искать место для перевода, встав из-за стола комбата, я сказал напоследок:

— Правда останется правдой, даже если вы с ней не согласны.

Так и произошло.

Таково мое предательство. Предательство в зеленых тонах, но....Бог все видит. И все знает. Всем воздалось по их деяниям.

После эпилога

А...это важно.

Забыл упомянуть судьбу главного героя с позывным "Призрак".

Его я видел единожды. После боя на позиции 509 его перевели на охрану того самого БК. Да и он не возражал.

Парень заработал безумный ПТСР после боя. Умолял не отправлять его на передок, так как у него мама, сестра и он хочет жить. Весь его боевой пыл испарился после первого боя. Такое бывает.

Встретился я с ним случайно, когда заезжал к старшине этого разведбатальона по своим делам. Тогда я уже служил в бригаде "Призрак" и не был ещё в дружеских отношениях с командованием разведбатальона.

Призрак сам подошёл ко мне, и завязал диалог:

— Аид...прости, что тебя оговорил. Лесник кричал на меня и диктовал, что писать. Я и написал лишнего... Я хочу тебе сказать спасибо. Не приди ты к нам на подмогу тогда, мы бы погибли все.

Я посмотрел на этого молодого парня, криво улыбнулся, и сказал, что из-за таких как он и Коптер, нам пришлось уйти из бригады. Мужчиной надо оставаться до конца, и оговорить своего командира (а Призрак был моим подчинённым) - самое страшное. Я его прощаю. Молод.

Он пожал мне руку, и больше судьба нас не сводила.

Конец?