Глава Института демографии: «России нужно бороться за мигрантов»

Как миграция изменит национальный состав России, как избежать появления мигрантских «анклавов» и какой нужен баланс между мягкой и жесткой миграционной политикой, рассказала директор Института демографических исследований РАН

В конце 2023 года ученые Института демографических исследований Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук (ФНИСЦ РАН) сообщили со ссылкой на результаты опроса, что пребывающие в России мигранты из Центральной Азии считают главной ценностью крепкую семью и хороших детей, в то время как для местных жителей Московского региона на первом плане стоит карьерная реализация. Социолог института Галина Осадчая также привела такие данные: национальные обычаи являются значимыми почти для 80% мигрантов против 64% жителей Московской агломерации, а религиозные традиции — для 74% (и 43% москвичей).

Заметно различаются и репродуктивные установки: на многодетный тип семьи (три и более ребенка) ориентированы в два с половиной раза больше мигрантов, чем москвичей (42 против 17%). У приезжих отмечаются более ранние рождения детей, что создает лучшие возможности для многодетности, отмечали исследователи из РАН.

РБК поговорил о мигрантах, их ценностях (в сравнении с ценностями россиян), восприятии мигрантов в российском обществе, их роли в экономической жизни страны с директором Института демографических исследований ФНИСЦ РАН, автором ряда работ и статей на тему миграции Мариной Храмовой.

«Увеличить среднее число детей до 4–5 не получится»

Опросы показывают, что в ценностной картине мигрантов семья и дети, религия, жизнь по совести занимают более высокое положение, чем у местного населения России. На ваш взгляд, это правда, что для приезжих традиционные ценности важнее, чем для россиян?

Здесь нет однозначного ответа — зависит от того, о каких именно традиционных ценностях мы будем говорить. Если речь идет про многодетность, традиционную многопоколенную семью, то, действительно, у тех мигрантов, которые к нам приезжают, а это преимущественно страны постсоветского пространства, в первую очередь Центральная Азия, такие ценности представлены больше. Это заметно невооруженным глазом: идешь по улице и видишь, что семьи мигрантов — это муж, жена, и, как правило, двое-трое малолетних детей. И для них традиции многодетности еще долго будут превалировать.

Хотя второй демографический переход (устойчиво низкая рождаемость из-за фундаментальных перемен в жизненном цикле человека, таких как расширение свободы в выборе брачного партнера, возраста рождения ребенка, систематическое использование контрацепции, стремление женщины получить высшее образование и т.д. — РБК) проявляется и в странах происхождения мигрантов. Мы с коллегами делали демографический прогноз по постсоветскому пространству, и даже в Таджикистане — там, где сейчас среднее число детей у одной женщины больше трех, — мы видим, что к 2045–2050 году все-таки рождаемость будет снижаться. Не резко, но будет.

Россияне ближе к европейскому укладу. Причем это сформировалось не только за постсоветский период, а началось уже в 1970–1980-х годах, когда суммарный коэффициент рождаемости стал ниже уровня простого воспроизводства (в конце 1980-х составлял 2,07 в РСФСР, для русских — 1,95. — РБК). Это исторический факт, его мы должны принять. Конечно, в последние годы активно ведется работа по формированию благоприятного образа многодетной семьи, и она дает свои плоды: семьи получают поддержку, улучшается их уровень жизни, обеспеченность жильем. Но считать, что мы за год-два все выправим, нельзя. Мне кажется, что наиболее ощутимые результаты мы можем получить через 5–10 лет активной работы по формированию позитивного имиджа многодетной семьи, распространения традиционных семейных ценностей в общественный дискурс.

По данным Росстата, в 2022 году суммарный коэффициент рождаемости в России составил 1,42 (среднее число рождений на одну женщину детородного возраста). Статслужба прогнозирует (средний вариант прогноза), что показатель превысит 1,5 только в 2032 году, а к 2045 году достигнет 1,66. Для воспроизводства населения требуется не менее двух детей на одну женщину, а чтобы население гарантированно прибавлялось за счет естественного прироста — более 2,17, оценивали ранее в Росстате.

При этом нужно быть совершенно честными с самими собой: кратно увеличить число рождений у одной женщины — до 4–5 детей — на мой взгляд, не удастся. Но достигнуть уровня простого воспроизводства населения, увеличить число детей в многодетных семьях Россия вполне способна. Сейчас у нас доля семей с тремя и более детьми ниже 10%.

Каким вы видите национальный состав населения России в будущем с учетом этих тенденций?

Конечно, миграция оказывает воздействие на национальный состав. Если мы обратимся к результатам переписей населения за 2002, 2010 и 2020 годы, то увидим уменьшение доли именно русских в совокупной численности. Небольшое — на несколько процентных пунктов — но оно все-таки есть. Я бы не стала делать какие-то алармистские прогнозы, говорить, что русских совсем не станет... Но будет определенная корректировка. В среднесрочной перспективе, например, в 2045–2050 годах мы это уже на себе почувствуем. И, конечно, прирост доли населения с миграционными корнями будет особенно ощутим в младших возрастах. Потому что в семьях мигрантов рождается большее количество детей.

Мы видим, что ареал расселения мигрантов очень здорово увеличивается. Я часто бываю на Дальнем Востоке и вижу, как там стало много представителей центральноазиатских республик, в том числе из Кыргызстана — например, очень много киргизских таксистов. Узбеков очень много, задействованных в кафе и в ресторанах. Причем там они спокойно проходят за японцев и за китайцев...

Согласно данным всероссийской переписи населения, состоявшейся осенью 2021 года, 105,6 млн человек назвали себя русскими, что составило 71,7% от общей численности населения и 80,8% — от количества тех, кто указал свою национальную принадлежность. В рамках предыдущей переписи, в 2010 году, к русским себя отнесли 111 млн человек. Доля русских от указавших национальность была почти на том же уровне (80,9%), но уменьшилась доля относительно всего населения (в 2010 году было 77,7%). Это связано с тем, что значительно выросло количество респондентов, которые не указали национальную принадлежность в ходе последней переписи.

Впрочем, загадывать на 100 лет вперед всегда очень сложно, особенно в том, что касается миграции, на нее оказывает воздействие комплекс факторов, как внешних, так и внутренних. Это новые миграционные коридоры, изменения законодательства в странах происхождения мигрантов и в основных странах-реципиентах, геополитическая ситуация... Демографический прогноз Росстата предполагает ежегодный миграционный прирост на уровне примерно 220–230 тыс. человек. Это инерционная цифра, которую можно получить путем усреднения показателей за предыдущие годы. Но ретроспективно мы видим, что год от года динамика сильно меняется: если в ковидный 2020 год миграционный прирост был всего 106 тыс. человек, то в 2021-м он «выстрелил» — 492 тыс. человек. А в 2022 году он снизился до 62 тыс. человек: часть мигрантов уехала в свои страны происхождения, часть потенциальных — не приехали. Что будет дальше, сильно зависит от долгосрочной политики государства в отношении мигрантов.

Патриарх Кирилл высказывал озабоченность тем, что приток мигрантов, принадлежащих к иной культуре, зачастую не владеющих русским языком, может привести к «потере России», потере национальной идентичности. Насколько вы можете разделить эти опасения?

Россия — априори многонациональное государство, у нас это записано в Конституции. Поэтому когда мы говорим о потере идентичности, то какой идентичности? В нашей стране проживают русские, татары, белорусы, удмурты, например, люди других национальностей. У каждого из этих народов есть свои язык и культура, национальные обычаи, которые нужно сохранять и передавать будущим поколениям. Есть православные, есть мусульмане. Учитывая это, я бы не стала говорить о потере идентичности.

Я вообще сторонник того, что миграция при правильном управлении — это очень важный позитивный ресурс для социально-экономического и для демографического развития как посылающих, так и принимающих стран. Мне кажется, когда патриарх выразил такую точку зрения, речь шла в большей степени о тех нелегальных мигрантах, которые нарушают российские законы и которые как раз и формируют в нашем обществе такое негативное восприятие мигрантов в целом.

«Закручивание гаек даст обратный эффект»

Видите ли вы необходимость в дополнительных мерах по борьбе с нелегальными мигрантами? Например, в установлении режима «контролируемого пребывания», который был предложен МВД и предполагает запрет на переводы средств, заключение браков, операции с недвижимостью и т.д.?

Я не выступаю за то, чтобы резко ужесточать режим пребывания мигрантов в нашей стране. Если слишком закручивать гайки и делать миграционное законодательство жестким, это даст обратный эффект, то есть в большей степени повредит не нелегалам, которые найдут другие обходные маневры, а людям, которые приехали в нашу страну честно жить и зарабатывать. Но миграционная карта, эксперимент по сбору биометрических данных в аэропортах (запланирован правительственным планом мероприятий по реализации концепции государственной миграционной политики. — РБК) — здесь я не вижу ничего страшного. Это не является чем-то дискриминационным и применяется за рубежом. Мы с вами, когда приезжаем за границу, сдаем отпечатки пальцев на паспортном контроле, делаем фотографию — это нужно, чтобы обезопасить принимающее государство.

Есть ли достоверные оценки численности нелегальных мигрантов в России?

Такие попытки предпринимались несколько лет назад нашими коллегами из Высшей школы экономики, но у них получились очень разнородные цифры — от 2 млн до 12 млн человек. Надо понимать, что в 12–14 млн у нас оценивается совокупное количество мигрантов. В последнее время стали говорить о том, что число нелегалов может быть в диапазоне 3–4 млн человек, но тут нужно четко представлять, кого мы считаем. Если у мигранта заканчивается, например, разрешение на пребывание и он вовремя не успел оформить документы, такой человек уже попадает в число нарушителей. И на самом деле именно таких правонарушений за мигрантами числится очень много — не серьезных криминальных действий, а именно нарушений сроков подготовки тех или иных разрешительных документов.

Если говорить о криминальном аспекте, действительно ли мигранты совершают много преступлений, или это стереотип, транслируемый в СМИ?

В конце лета 2023 года по запросу Следственного комитета мы делали небольшой обзор по преступности мигрантов в Москве и Московской области на основе самой актуальной на тот момент статистики за 2022 год. Получилась такая картина.

По итогам 2022 года в целом в России было зарегистрировано 1,967 млн преступлений, в том числе по Москве — 138,18 тыс., по Московской области — 74,05 тыс. Таким образом, на долю Москвы и Московской области приходится 10,8% от общей численности преступлений, зафиксированных по стране. Количество преступлений, совершенных иностранными гражданами и лицами без гражданства, составило в целом по России 40,15 тыс. (2,04% от общей численности зарегистрированных преступлений), в том числе в Москве — 7,68 тыс. и в Московской области — 5,52 тыс., то есть в сумме 32,9% от числа преступлений, совершенных иностранными гражданами и лицами без гражданства по всей стране.

Можно говорить, что и в абсолютном, и в относительном выражении в Москве и Московской области число преступлений, совершаемых иностранными гражданами и лицами без гражданства, является наибольшим. Подавляющая часть этих преступлений приходится на граждан стран СНГ: в 2022 году это соответственно по Москве — 6809 (88,6%) и Московской области — 4839 (87,63%).

85% правонарушений совершают мужчины. Но не менее важен еще один аспект — против кого они направлены. Большая часть — против таких же мигрантов. То есть преступления не выходят за пределы мигрантских сообществ и чаще всего носят бытовой характер, где-то на религиозной почве, или, например, просто драка на рынке. В отношении граждан России фиксируется незначительная доля преступлений, но, конечно, в нашем общественном сознании это действительно резонансные ситуации. В обывательском представлении мигрант зачастую — это такой полуграмотный узбек или таджик, который не обладает никакими профессиональными компетенциями, хулиганит, не говорит по-русски. На самом деле все-таки таких мигрантов небольшая доля, но именно они все время попадают в поле зрения и наших компетентных органов, и населения.

Видите ли вы признаки усиления мигрантофобии в России?

Конечно, в силу самых разных обстоятельств мы видим, что волна недовольства снова появляется. Но я бы не сказала, что уровень мигрантофобии в российском обществе слишком высок: по сравнению с рядом европейских стран у нас ситуация более благополучная. При этом уровень недовольства отличается по регионам в зависимости от концентрации мигрантов.

Известно ли что-либо про участие мигрантов в военных действиях на территории Украины?

Официальной статистики нет никакой: я специально искала какие-то более-менее официальные цифры, я их не нашла. Догадками заниматься не хочу, но понятно, что определенная часть мигрантов [там] есть. Закрытость этой темы, отсутствие достоверной информации создает много негативных слухов как среди мигрантов, так и среди россиян относительно участия в СВО, того, чем они занимаются, есть ли там проблемы.

«Бывает, что половина класса — дети мигрантов»

Как вы оцениваете уровень адаптации мигрантов в российском обществе?

Уровень адаптации и интеграции я бы оценила как средний, потому что ситуация очень неоднородная. С точки зрения русского языка — закономерно, что мигранты, которые долго живут в России, знают его на достаточно хорошем уровне. Кроме того, в Кыргызстане русский язык — второй государственный, поэтому те, кто приезжает оттуда, знают его прекрасно. А вот выходцы из Узбекистана, особенно молодежь, которая родилась уже после распада Советского Союза, демонстрируют более низкий уровень владения, хотя по статистике именно граждане Узбекистана составляют большинство вставших на учет трудовых мигрантов в России. Например, по данным главного управления по вопросам миграции МВД, в первом полугодии 2023 года число фактов постановки на миграционный учет граждан Узбекистана составило 1,6 млн человек, на втором месте — граждане Таджикистана (960 тыс.), на третьем — граждане Кыргызстана (около 400 тыс. фактов постановки на учет). Не будем забывать также, что Кыргызстан входит в ЕАЭС, поэтому гражданам этой страны не нужно разрешительных документов на работу.

На форумах люди нередко жалуются, что на окраинах Москвы есть районы, где в школах детей мигрантов больше, чем детей немигрантов. Это миф или реальность?

Доля правды в этом есть. Действительно, мигранты предпочитают расселяться на окраинах крупных городов, потому что там дешевле снять или купить жилье. Если мы говорим конкретно о Москве, то здесь достаточно много таких ситуаций возникает в районе Коммунарки. Там новостройки и там действительно много живет мигрантов. И, конечно, в этом районе возникает проблема в школах, потому что детки приходят в первый класс, и бывает, что половина класса — это дети мигрантов.

Но дети очень адаптивные, они быстро осваиваются и учат язык — если их не исключать из этого принимающего сообщества. Сейчас существует много точек зрения на тему того, что делать с такими детьми, мол, сегодня он не знает русский язык, давайте его в отдельный класс определим. Я категорический противник такой сегрегации по принципу «местных отдельно, мигрантов отдельно». Именно это приведет и к анклавизации определенной, и к исключению их из общества. Мы же их, наоборот, хотим интегрировать. Можно вводить дополнительные уроки, связанные с изучением русского языка и культуры, но нужно учитывать, что для этого необходимы преподаватели, дополнительные ставки в школах.

Нужны ли дополнительные меры для адаптации взрослых мигрантов?

Нужны, конечно. В первую очередь у мигранта должен быть четкий сценарий: вот я приехал, что я должен сделать и куда должен пойти, чтобы оформить документы на проживание, получить патент, полис ДМС. Они часто не знают банальных вещей, а тем, кто приезжает из сельской местности в крупные города, необходима полная перестройка мышления. Второе — это, конечно, знание законов — практикоориентированные программы. Третье — язык, причем не ускоренный курс на 30 часов ради сертификата, а занятия, на которых можно освоить разговорный русский, научиться строить фразы для общения в бытовой среде. Мне кажется важным, чтобы на соответствующих сайтах информация, необходимая мигрантам в самых жизненных ситуациях, была изложена просто и понятно.

Стоит ли создавать новый госорган, который занимался бы отдельно проблемами миграции?

Наверное, это было бы правильно — создать некий орган, который мог бы заниматься именно сопровождением мигрантов в России. Во времена ФМС (Федеральная миграционная служба, упразднена в 2016 году. — РБК) были большие позитивные сдвиги. Сейчас мигрантами занимается Главное управление по вопросам миграции МВД, и у него в первую очередь контролирующая функция, а здесь нужны скорее регулирование и управление. Вообще мы с коллегами уже давно говорим о создании специализированного министерства по делам демографического развития. Потому что демография и миграция в нашей стране все-таки очень тесно связаны. И хотя мы постулируем в нашей концепции миграционной политики, что основной приоритет остается за естественным воспроизводством, нельзя отрицать, что миграция оказывает колоссальное воздействие на формирование населения регионов страны.

«России нужно уже бороться за мигрантов»

Потеряла ли Россия привлекательность в глазах мигрантов в последние два года в связи с санкциями и военными действиями на территории Украины?

2022 год действительно показал снижение миграционного прироста, но сказать, что к нам совсем перестали ехать, нельзя. Качественно география приезжающих почти не изменилась. При этом появились определенные особенности, в частности, по их среднему возрасту — мигранты стали чуть старше.

Одну из определяющих ролей в снижении миграционного потока сыграла волатильность рубля: если раньше приехавший на заработки мигрант мог перечислить, условно говоря, $300 на родину, теперь он в рамках нынешнего курса может перевести только $200. И плюс, конечно, сложности с самими переводами тоже повлияли.

Но я хочу обратить внимание на еще одну категорию мигрантов, которую мы всегда выделяем особенно. Это те, кто приезжает по программе переселения соотечественников. Несмотря на то что, может быть, это не самый большой контингент, мне кажется, он очень важен с точки зрения гуманитарной миссии России и объединения русского мира в широком смысле. В основном такие мигранты едут из стран постсоветского пространства, и если раньше это были в основном этнические русские, то сейчас далеко не только русские. Из стран дальнего зарубежья — в основном это Латинская Америка — тоже есть приток, оттуда едут главным образом староверы и старообрядцы.

Не более 1% таких переселенцев приходится на страны Балтии, а из Европы почти совсем нет. До 2022 года, надо честно признать, интерес к программе переселения среди соотечественников, живущих в странах Европы, был низкий. Сейчас фиксируется рост интереса, однако в общей статистике число таких переселенцев пока остается очень небольшим. Но вообще востребованность России, интерес к России — он есть.

Куда, кроме России, едут трудовые мигранты из СНГ?

В последние годы для мигрантов из стран СНГ, которые традиционно находились в российской орбите, начали появляться новые направления для переезда, новые страны, которые создают привлекательные условия для мигрантов. Например, Китай сейчас предлагает весьма неплохие условия, и мы уже видим первые признаки увеличения миграционного потока в Китай из Таджикистана именно с целью трудовой миграции. Кроме того, мигранты из СНГ все чаще интересуются европейскими странами с точки зрения возможностей трудоустройства — узбеки в этот процесс активно вовлечены. Страны арабского мира, те же ОАЭ, Катар, тоже стали привлекать мигрантов из центральноазиатских стран.

С этой точки зрения России нужно уже бороться за мигрантов — тем более за квалифицированных, которые нам важнее всего. А значит, им нужно предложить нормальные условия труда, заработную плату, преференции от работодателя, например в виде полиса ДМС, и так далее. Конкуренция за рабочую силу, как иностранную, так и, кстати говоря, нашу, очень здорово увеличивается.

Для чего нужен обязательный консульский учет, который сейчас планируют ввести для уехавших за рубеж россиян, и стоит ли его вводить?

По действующим нормам постановка на консульский учет добровольная. По нашим оценкам, на него встает 10–15% российских граждан за рубежом. Это немного, но зато дает примерное представление о численности и местоположении наших соотечественников. Государству это может быть нужно, чтобы понимать электорат зарубежный, а также может быть еще важно с точки зрения оперативного информирования, привлечения людей к каким-то мероприятиям, которые проводят наши посольства, Россотрудничество, Русская православная церковь. Но я бы, пожалуй, не стала делать консульский учет обязательным даже в нынешней геополитической ситуации. Потому что это может отпугнуть часть наших соотечественников. Они и так уехали. Поэтому этот вопрос «на грани»: чуть пережмем — получим обратный эффект.

«География может расшириться за счет Африки»

Для экономики России в данный момент мигранты — в чистом виде плюс или минус?

В краткосрочной перспективе, действительно, экономика может испытывать негативное воздействие от большого притока мигрантов. Потому что крупные затраты идут на их адаптацию и интеграцию в принимающее общество. Но долгосрочный эффект все-таки положителен. В случае с Россией я сторонница подхода, что да, действительно, краткосрочные издержки есть, но в долгосрочной перспективе мы понимаем, что нам нужны рабочие руки и у нас стареющее общество в демографическом плане. Поэтому важно найти баланс интересов: с одной стороны, защитить национальный рынок труда и избежать дискриминации местных специалистов, с другой — сформировать условия для того, чтобы иностранная рабочая сила приходила к нам и оказывала то самое позитивное воздействие.

Сегодня, правда, есть проблема, что часть вакансий не доходит до местного населения и занимается мигрантами из стран ЕАЭС или более широко — из стран СНГ. Особенно ярко она выражена в системе ЖКХ. Но у стран ЕАЭС общий рынок труда, поэтому мы либо играем по этим правилам, либо нет. Некоторые регионы вводят запрет на трудоустройство мигрантов на вакансии определенного профиля, это касается где-то медиков, где-то таксистов, то есть локальные ограничения присутствуют. Но повсеместными я бы их не делала: мигранты часто занимают рабочие места, на которые местные в принципе не идут. Уборщик служебных помещений, медсестра где-нибудь в Липецкой области — на таких позициях предлагается зарплата в 30 тыс. руб. в месяц. И это не «от», а «до»! Кто пойдет работать на таких условиях? Эти вакансии месяцами могут висеть. Поэтому если на них претендует кто-то из мигрантов, имеющих необходимую квалификацию и соответствующие разрешительные документы, то почему бы и нет.

Откуда берут данные по миграции

«Первый источник — мы, конечно, переписями населения пользуемся. Второе — это данные текущего учета, публикуемые, например, в ежегоднике Росстата «Численность и миграция населения в Российской Федерации». Третий источник — это данные пограничной статистики [пограничной службы ФСБ], но там фиксируется не количество человек, а количество фактов пересечения границы и постановки на миграционный учет фиксируется.

Очень важный источник сведений — это паспортные столы. Например, если человек меняет место жительства и уезжает на постоянное жительство в другой регион России или за рубеж, он снимается с регистрационного учета по месту своего нынешнего жительства. Но в этой статистике мы не видим многих соотечественников, которые живут за границей, но не снялись с регистрационного учета. Частично компенсировать этот пробел можно путем анализа статистики принимающих стран. Сопоставление всех этих источников дает нам более-менее целостное представление об интенсивности миграционных процессов».

По оценке правительства, до 2030 года России понадобится 2 млн дополнительных рабочих рук. В какой степени, на ваш взгляд, эту нехватку могут компенсировать мигранты и могут ли?

В определенной степени мигранты могут его компенсировать, но все-таки я бы делала основную ставку не только на внешних мигрантов, а на программы внутренней трудовой мобильности, сильно недооцененные сегодня. Сейчас в них в большей степени вовлечены регионы Сибири и Дальнего Востока, но, мне кажется, нужно просто расширять географию и более широко позиционировать информацию о вакансиях. Кроме того, если цифровизация и создание новых высокотехнологичных рабочих мест будут продолжаться такими же темпами, дефицит необходимых работников, мне кажется, может скорректироваться немножко вниз, так как высокотехнологичные производства будут требовать меньшего привлечения рабочей силы.

Видите ли вы тренд на привлечение мигрантов из экзотических стран в условиях дефицита кадров и как география может расшириться в будущем?

География может расшириться за счет африканских стран, если мы будем ими заниматься и привлекать. Я знаю, что сейчас, например, с Кенией заключено соглашение о прибытии 10 тыс. трудовых мигрантов. Кроме того, в перспективе реально привлечь на наш рынок мигрантов из стран Юго-Восточной Азии, например Таиланда или Филиппин. Но это будет специфическая занятость: в отличие от большинства стран, где преобладает доля мужчин в численности мигрантов, у них распределение 50 на 50, а кое-где труд женщин даже более востребован. Чаще всего это домашние работники, репетиторы, работницы в массажных салонах. Не будем также сбрасывать со счетов и граждан Вьетнама, для определенной части которых Россия остается весьма привлекательной страной в плане трудовой деятельности.

Многие говорят о достоинствах мигрантов из Северной Кореи, но с ними ситуация непростая: с 2017 года Совбез ООН запретил привлекать северокорейцев в качестве трудовых мигрантов странам-участницам, и Россия официально отказалась от этого. Поэтому сейчас мы северокорейцев не привлекаем. Хотя, например, еще в 2010 году такие мигранты были, они работали преимущественно на стройках — например, перед саммитом АТЭС во Владивостоке. Но надо понимать, что северокорейцы — очень специфические мигранты. Они всегда приезжают под контролем правительства КНДР, живут обособленно, практически не говорят по-русски и работают в режиме «выполнили работу и уехали». Если мы здесь говорим об адаптации и интеграции, то этого априори не будет.

Считаете ли вы применимой для России систему трудовой миграции, как в ОАЭ, где привозят работников под конкретные проекты на определенный срок по договору с конкретным работодателем?

Если мы говорим об организованном наборе трудовых мигрантов, то подобные схемы уже находят применение на практике. Например, действует соглашение между Россией и Узбекистаном об организованном наборе и привлечении граждан Республики Узбекистан для осуществления временной трудовой деятельности на территории Российской Федерации. Здесь предъявляются особые требования к работодателю: необходимо обеспечить трудовых мигрантов местами проживания, безопасными условиями труда, гарантировать уровень заработной платы не ниже минимального, установленного в России. Такие формы действительно могут быть востребованы среди крупных работодателей.

Но если говорить о «кафале», то есть именно особенном механизме привлечения трудовых мигрантов в ряде стран Ближнего Востока, в том числе ОАЭ, то, на мой взгляд, эта схема в России не получит популярность. В определенной степени — в силу нашего иного менталитета. Давайте вспомним также, что в последние годы подобная схема подвергалась серьезной критике из-за нарушений прав мигрантов.

Насколько четкая и последовательная миграционная политика в современной России?

Сам документ — Концепция государственной миграционной политики на 2019–2025 годы — мне нравится: там обозначены все основные ориентиры. Однако на практике многим инструментам и механизмам не хватает гибкости: если сегодня есть потребность в чем-либо, значит, нужно ее сегодня и удовлетворять. Здесь имеет место неповоротливость нашей бюрократической машины: пока мы раскачаемся, обсудим необходимые поправки, примем их… В результате пока мы в лучшем случае двигаемся или в ногу со временем, или отстаем, а нужно думать немножко наперед. Если мы хотим остаться страной, привлекательной для мигрантов различных категорий (и я в данном случае не ограничиваюсь трудовой миграцией), то и наша миграционная политика должна быть дружественной для них. Но, безусловно, и в меру жесткой, чтобы не допускать нарушений миграционного законодательства.