Зимний путь (8) (oohoo)

 8. «…Я прийшов, тебе нема»
 Помнится, еще после первого киевского майдана-2004 было много разговоров, что вот западные фонды активно работают на ниве НКО, по сути перекупают столичную интеллигенцию и коррумпируют экспертное сообщество. Мол, и нам тоже так нужно делать – тоже перекупать и коррумпировать внаглую. Нет, если бы цель была помочь Западу побыстрее разложить киевскую «элиту», а заодно выстроить коррупционную вертикаль у себя в очень чувствительной внешнеполитической сфере – тогда конечно.

Двадцать лет спустя у нас есть конкретный ответ и рабочий пример, как и где на самом деле нужно работать с дружественными слоями общества в рамках своих, а не западных приоритетов и смыслов. Речь о безусловном ошеломительном и хорошо подготовленном успехе первых дней СВО в двух южных «новых регионах», составивших сухопутный коридор в Крым и даже с обширным выходом на правый берег Днепра.

Нужно отдать должное российским военным, что они оказались хорошо готовы к быстрому и почти бескровному продвижению. Однако контраст с ситуацией в Сумской и Черниговской областях, где такое же быстрое продвижение не привело к полному контролю регионов, заставляет оценить заранее проведенную подготовительную общественную работу в Херсонской и Запорожской областях.

Достаточно даже одного примера – биографии губернатора В.Сальдо, бывшего мэра Херсона в украинский период, чтобы понять уровень активной пророссийской работы. А общая ситуация в Приазовье в первые дни СВО и после этого доказывает, что это была массированная общественно-политическая работа с пророссийскими региональными элитами. Нет нужды даже ссылаться на инсайды, к которым был когда-то в начале этой работы сопричастен. Все равно было приятно увидеть в репортажах из только что освобожденного Херсона знакомую символику и лозунги пророссийского движения, пусть даже в переводе на официозный украинский.

Разумеется, такая сеть пророссийских НКО в регионах Приазовья тоже имела экономическую базу в виде единого с советских времен аграрно-курортного рынка с Крымом. Однако главным фактором (и для единого рынка тоже) является все же духовное родство преимущественно русского населения Крыма и Приазовья, общие постсоветские ценности. Разумеется, в рамках пророссийского движения вряд ли ставилась как близкая цель вхождение Приазовья в состав России, идеология строилась на возрождении Союза и возвращении всей бывшей УССР в состав обновленного Союза, в полном соответствии с волей народа на референдуме 17 марта 1991 года.

В отличие от истерично крикливой киевской общественности пророссийская сеть, если она действительно продвигает русские, а не западные ценности, не могла и не хотела быть особо публичной, работала на личных связях, прежде всего, бывших военных сослуживцев. А для защиты своих интересов и целей от агрессивно-послушных меньшинств прозападной ориентации в пророссийских регионах не препятствовали созданию филиалов сети западных НКО, а просто перехватывали управление ими. Таким образом небольшая часть от пяти миллиардов долларов, озвученных Викторией Нуланд десять лет назад, помогала работать пророссийской сети.

А если бы вдруг российские общественные сети стали брать пример с западных фондов и финансировали киевскую тусовку, то там было бы ровно тоже, но наоборот – деньги взять, имитировать лояльность, в нужный момент перейти на сторону своих настоящих союзников – все симметрично. И опять главным фактором был вовсе не экономический – предприятия Киева или Днепропетровска были так же прочно встроены в постсоветскую кооперацию, а про зависимость от общего энергетического рынка лучше и не вспоминать, чтобы лишний раз не офигевать от киевского садомазохизма и дурости.

Нет, ключевым фактором и в этом случае является различие в глубинных общественных ценностях разных регионов мозаичной бывшей УССР. Для автохтонного населения Приднепровья архетипической ценностью является способность к социальной мимикрии в условиях бесконечного повторения сюжета «Свадьбы в Малиновке». Сотни поколений жизни на фронтире между евразийской степью и восточноевропейской окраиной сказываются. Даже в спокойные имперские периоды векторы влияний каждые лет двадцать менялись – то с востока, то с запада. «Опять власть меняется…» и пора снова менять буденовку на бандеровскую кепку или обратно.

Отсюда и мем про «партизанский отряд с предателем», когда амбициозность (она же глубинный страх не вписаться в колебания властных ветров) ведет к обязательному внешнему расколу «громад» и семей по политической ориентации. В случае чего браты-сваты меняются местами в местной власти, отыгрываются за унижения статуса, но родня в целом защищена. Отсюда инстинкт «самостийности», то есть постоянной готовности сменить внешнего сюзерена при крайней степени показной лояльности любой власти, даже очевидно временной.

Все известны и другие проявления этого базового инстинкта в общежитии и быту – «моя хата с краю», «шоб у соседа корова сдохла», а также проявление не менее известной, пардон, «хитрожопости». Это когда обмануть и подставить доверившегося соседа или партнера является глубинной потребностью для ощущения собственного достоинства, вернее, его особой невротической формы «гидности». Даже если такое поведение на деле выходит «хитрожопым» боком, лишает долгосрочных перспектив и доходов, все равно сиюминутное невротическое удовольствие от своей «крутости» и «перемоги» над лохами – намного важнее для поддержания амбиций и общего тонуса организма.

Нужно также отметить, что общий базовый инстинкт «самостийности» по-разному проявляется на двух берегах Днепра. Правобережье, зажатое в глухом окраинном углу между Карпатами, припятскими болотами и Днепром, сочетает мимикрирующий «самостийный» архетип с неизбывным комплексом неполноценности. Отсюда все эти разнообразные секты альтернативных «церквей» или светских украинизаторов, пародирующих польских панов или австрийских херов, хабадников, баптистов и так далее, вплоть до практикующих уфологов.

На левом берегу при всей извечной переменчивости политических ветров важной константой глубинной психологии остается сопричастность огромному восточному пространству и его потенциальной силе. Отсюда другая обычная крайность в виде зеркального «комплекса сверхполноценности», когда новообращенный или снова переметнувшийся на восточную сторону активист начинает доказывать себе и всем, что именно он может научить русскую Родину любить. Или схожий и слегка комичный феномен «брутальных» батькиных пропагандистов, пытающихся на российском ТВ поучать, как нужно правильно бороться с Западом. Кстати, у галичан тоже схожая манечка из-за ощущений принадлежности к некогда сильной Европе, но в отличие от восточных берегов – это фантомные ощущения без возможности этот «комплекс неполноценной сверхполноценности» как-то реализовать и успокоить.

На всякий случай оговорюсь, что границы между субэтносами – правобережным, малороссийским, приазовским и причерноморским – не сплошные, особенно в крупных городах со смешанным населением. И на правый берег восточными ветрами истории занесло и укоренило левобережные архетипы, и на левом берегу достаточно упертых сектантов. Однако в целом картина соответствует.

Разумеется, «приднепровский» компонент психики также сыграл свою роль в маскировке пророссийской сети «новых регионов», обманувшей киевское начальство и западных спонсоров. Однако важно, что русское большинство, освоившее эти некогда безводные степи (куда правобережных переселенцев было не заманить), привнесло свои доминирующие ценности солидарности, а украинские способности к социальной мимикрии оказались подчинены ведущему русскому интересу.

Почему не получилось выстроить такую же эффективную пророссийскую сеть в Сумской и Черниговской областях? Заметим, что после ввода войск там даже попыток не было учредить временные военно-гражданские администрации как в Приазовье. Причина заключается во все тех же – глубинном ценностном и экономическом факторах, которые так же определяются локальным ландшафтом, встроенным в глобальный. Северные области бывшей УССР исторически связаны с пересечением двух торговых путей –днепровского и поперечного пути по Припяти и Десне, бывшего всегда в тени основного.

Еще со времен хазарского таможенного форпоста Куявы болотистые берега Припяти и Десны были удобным путем для обхода контроля сильных восточных держав. И во времена древнерусского Киева известная история с походом Игоря за повторной данью и сожжением Искоростеня хорошо объясняется именно усилением контроля за обходным торговым путем. Если бы у древлянской столицы был другой источник дохода, кроме «крышевания» теневой (с точки зрения русских князей) торговли, то и смысла нет жечь такой форпост, а посадить сюда своего младшего князя или боярина.

И по сей день местные торговые элиты от Сумской области до Волыни встроены в эту сеть, промышляющую в том числе системной контрабандой, а потому ориентированной на белорусское государство как недорогую «крышу» от российских коллег. В свою очередь белорусские генералы от контрабанды вовсе не спешат разрывать прочные экономические связи с такими же партнерами на украинской и польской стороне общих границ. Россия – для них источник теневого дохода. Только с белорусской стороны приднеповская «хитрожопость» сочетается с природной осторожностью. Потому «зайчик» с белорусского рубля стал первым символом местной незалежности. А белорусский «батька» с его ярким сочетанием обоих качеств является лидером, то есть выразителем этих архетипов, общих для северных регионов Б/У и южных регионов РБ. Разница лишь в доминировании одного или другого культурного «инстинкта».

И кстати, возвращаясь от социокультурных оснований к их актуальной реализации – отсутствие даже попыток создания временных администраций на Сумщине и Черниговщине является надежным свидетельством, что рейд на Киев был предпринят только в целях принуждения к соглашению, включающему вывод ВС РФ из северных регионов в обмен на вывод ВСУ из республик Донбасса при сохранении российского контроля над Приазовьем. Этом и было бы реализацией «плана Б», навязанного Россией западным «непартнерам» вместо натовского «плана А».

Еще раз повторим, натовские штабы, планировавшие по заказу правых глобалистов эскалацию на Донбассе («план А»), точно видели ограниченность сил и средств ВС РФ в зоне назревшего конфликта, несмотря на переброску контрактников и техники на учения. К тому же натовцы планировали отвлекать часть сил и средств на прибалтийское, закавказское направления. По всем расчетам сил России на широкий фронт противостояния не хватало. Что позже было подтверждено отводом войск и частичной мобилизации. И тем не менее, русский Генштаб не стал сосредотачивать все силы на «восточном фронте», а ударил максимально широко с севера и юга. Естественный вопрос не только для натовских штабистов – на что русские рассчитывали, кроме эффекта неожиданности и замешательства противника из-за срыва его планов?

Возможно и весьма вероятно, что с южным флангом обороны ВСУ против крымской группировки натовцы серьезно просчитались. Не ожидали, что сопротивления ВСУ здесь практически не будет. Хорошо, допустим, что все дело только в хорошо проделанной предварительной общественной, агентурной и штабной работе со стороны России на данном направлении. Хотя отрицать этой отличной работы по срыву планов противника нельзя. Однако, на какие такие «чудеса прусского дома» можно было рассчитывать на северном фланге при походе на Киев? Ведь после отказа Киева сдаться все равно пришлось отходить? Для ответа придется снова выйти за рамки сугубо военных планов и действий и рассмотреть ситуацию в контексте глобального противостояния – причем не только между Россией и Западом, но и между западными игроками.

Нет, если по-прежнему не признавать, что правые и левые глобалисты, крылья глобальной финансовой элиты глубоко разошлись в своих интересах и жестко конкурируют между собой, тогда вообще ничего невозможно понять и объяснить в этом хаосе с хуситами и прочими локальными конфликтами, включая СВО. Однако примеры такого жесткого расхождения политических интересов между формальными военными союзниками слишком известны. Иначе не было бы падения Российской империи в разгар войны вследствие интриг и подрывных действий английских и французских союзников. Не было бы роспуска Британской империи под давлением ее союзников после ВМВ.

Так же и сегодня. Представим, если бы «план Б» по быстрому завершению СВО через стамбульские соглашения был реализован. Кто и что от этого выигрывал, а кто проиграл бы?
Россия в любом случае закрепляла бы под своим военно-политическим протекторатом «новые регионы», хотя скорее – в виде союзной Новороссийской Федерации с сохранившимся экономическим влиянием пролондонских «донецких» олигархов. (Исторический прецедент с Дальневосточной республикой имеется.) При этом херсонский плацдарм на правом берегу мог стать базой для поддержки «новороссийских» партизан в Кировограде, Николаеве и Одессе, что в свою очередь оправдывало бы усиление военного контингента, лояльного пролондонскому Киеву в этих регионах, ориентированных на правых глобалистов США.

Проамериканские ВСУ во главе с Залужным были бы обвинены пролондонским офисом Зеленского в военном поражении. А сам Зеленский получил бы лавровый венок «миротворца», приведшего Украину в тесный союз с Европой, почти что в НАТО – на основе таких же двусторонних соглашений, какие заключаются сейчас. Поток военной и финансовой помощи от США и Европы был бы практически таким же, как случилось при военных действиях, но без огромных потерь личного состава и техники. Соответственно, киевский режим стал бы намного более устойчивым с шансом укрепить государство, остававшееся серьезной угрозой для России. Так что и Украина, если бы она была государством, а не территорией атаманщины, и Запад в целом, скорее выигрывали от реализации стамбульских соглашений даже в среднесрочной перспективе. Собственно поэтому соглашения и были парафированы, что большая часть западных элит была за.

Можно добавить, что и для главных союзников и силовой опоры правых глобалистов – милитаристов из Пентагона и ВПК этот «стамбульский вариант» был приемлем, поскольку все планы по военной помощи Киеву и перевооружению стран Европы дорогой американской техников оставались бы в силе. И так же симметрично вырастали бы планы перевооружения в интересах российских армии и ВПК. Так что единственными проигравшими оказывались «неоконы» США и верхушка ВСУ, теряющие контроль над потоками финансирования, оружейной и иной контрабанды.

Однако больше всего от завершения «плана Б» выигрывало крыло «левых глобалистов» и подчиненное Сити британское государство, а правые глобалисты теряли позиции в руководстве ВСУ и были на грани потери влияния в ключевых регионах от Одессы через Днепропетровск до Харькова. Левые глобалисты поймали конкурентов-ястребов, что называется – на противоходе. Основной актив «правых» в лице националистических батальонов Нацгвардии был по «плану А» сконцентрирован на Донбассе. Хотя отборные части Нацгвардии оставались в Киеве и окрестностях, они были отчасти разбиты и заблокированы российским десантом и марш-броском на Киев. Многие тысячи киевлян, особенно из числа завсегдатаев майдана, покинули столицу, а западенцы в этот раз зарабатывали на приеме киевлян, тоже на майданы не стремились.

Таким образом Киев был фактически отрезан от националистического актива, и были созданы военно-политические условия для подписания выгодных Киеву и большей части Запада соглашений. В таком случае при невозможности националистического «майдана» были бы безопасными для Зеленского обвинение Залужного и проамериканских генералов в поражении, их смещение и замена на пролондонских генералов (что опять пытаются провернуть теперь уже после провала «контрнаступа»). Собственно, создание условий для подписания и ратификации мирных соглашений и было главной политической целью решительного марш-броска и окружения Киева. А размен отвода войск от Киева на вывод ВСУ с Донбасса – вторичной целью, невозможной без достижения первоочередной цели.

Однако все же следует перепроверить себя и аналитические выводы о целях сторон, сделанные на основе понимания как общих, так и разных интересов всех крупных игроков и их сателлитов на Б/У. Может быть все это иллюзии и фантазии? Какие есть еще подтверждения возможному закулисному сговору пролондонского Киева и Кремля против правых глобалистов и проамериканской верхушки ВСУ? Такие аргументы и факты имеются. Речь прежде всего о поведении накануне начала СВО пролондонского крыла российской политической элиты, когда все эти «голуби мира» горбачевского еще розлива, как та же Матвиенко, вдруг хором и наперегонки поддержали признание ЛНР и ДНР, то есть прямое и открытое вмешательство России в гражданскую войну на Б/У.

Особенно порадовало полное замешательство Нарышкина на открытом заседании Совбеза 21.02.22, явно офигевшего от ястребиного напора либералов. Что само по себе уже неплохо – значит хотя бы директор СВР не получает указаний или толстых намеков от лондонских партнеров. А вот обращение либерала ДАМа, практически открытого масона (бюстик Миранды на рабочем столе) в турбо-патриота и гипер-ястреба не особо удивило. Тем более что у него уже был опыт похожей реакции на провокацию правых глобалистов в Южной Осетии. Американские ястребы во главе с сенатором Маккейном наверняка надеялись не только на укрепление позиций своего ставленника в Тбилиси, но и на ослабление позиций левых глобалистов в Москве в пользу здешних «ястребов».

Так и в ситуации с «планом А» правых глобалистов – одной из целей эскалации на Донбассе был подрыв позиций пролондонского крыла не только в Киеве, но и в Москве. Если бы либералы оставались на позиции сохранения «худого мира», то инициативу и влияние в Кремле и окрестностях перехватили бы правоконсерваторы типа конкурента Медведева – С.Иванова или В.Володина. Однако всех их учили еще в ленинском комсомоле: если какое-то событие и движение невозможно предотвратить, тогда нужно его возглавить. А заодно использовать энергию конкурентов в своих целях, направив ее в нужное русло.

В нашем случае с «планом Б» марш-бросков на Киев и Херсон можно говорить о весьма изощренной и эффективной контригре британского военно-политического штаба в интересах Сити как центра левого крыла глобальной финансовой олигархии. В шахматах есть такой термин и вариант стратегии как гамбит, когда сопернику предлагается в жертву ценная фигура в обмен на стратегическую инициативу на более важном фланге игры. Хотя политическая игра больше похожа на исходную чатурангу с четырьмя игрокам, но тогда тем более возможны разные варианты гамбитов и коалиций. В нашем случае, судя по молниеносному и почти бескровному марш-броску на Херсон с выходом на правый берег Днепра, лондонские стратеги временно пожертвовали в пользу России Приазовьем для блокирования на Донбассе более важного для них конкурента на власть в Киеве. (Тем более что в формате Новороссийской Федерации у них был шанс отыграться в мирное время за счет финансово-торгового влияния.)

Что заставляет думать, что без таких поддавков не обошлось? Прежде всего, общее представление о политической структуре любой власти на всех уровнях – национальном, глобальном, региональном. Региональные власти в том же Херсоне или Запорожье разделены на такие же три политических ветви с разной общественной опорой – пророссийская ветвь здесь была одной из двух ведущих, наряду с торговой ветвью, ориентированной на пролондонских «донецких» и протурецкой третейской ветвью с лидерами из крымских татар. Быстрое и бескровное занятие этих территорий было возможно при поддержке пророссийской ветви только при непротивлении двух других ветвей региональной элиты, видимо, получивших соответствующий сигнал от своих «старших товарищей» (неважно, из Киева, Стамбула или сразу из Лондона).

Похожие сигналы из Киева – не особо сопротивляться русскому марш-броску и забаррикадироваться в городах получили и региональные элиты в Чернигове и Сумах. Об этом даже проговаривались сами мэры городов, да и по ходу событий это было видно. Так что признаков такого военно-политического гамбита со стороны пролондонского «офиса» в Киеве достаточно. Так что вопрос лишь в том, правильно ли поступил Кремль, вступив в такую рискованную игру? Ведь это могло оказаться и ловушкой для передовых частей. Видимо, в виде гарантий конечного успеха и были сразу же уступлены без боя две южные области. На резонный вопрос, почему командиры частей в том же Бердянске или Херсоне ориентировались не на Залужного, а на «офис» - ответ простой: на Б/У все командиры в/ч так или иначе завязаны на местный бизнес. И херсонские военные больше озабочены конкуренцией днепровских и одесских бизнес-кланов, ориентированных на Залужного.

Разумеется, правое военно-политическое крыло в российском руководстве не хуже нашего могло просчитать плюсы и минусы предложенного «гамбита - плана Б». Однако актуальных плюсов было достаточно - в виде срыва весьма негативного для России «плана А» позиционной войны на Донбассе, а также занятия стратегических позиций на юге с коридором и зоной безопасности для Крыма. Внутриполитические плюсы в быстром завершении СВО и переводе противостояния снова в хроническую фазу, но подальше от городов Донбасса – тоже просматривались. А до среднесрочных минусов для России и плюсов для Киева еще дожить нужно было. Собственно, они так и не реализовались из-за срыва политической, но не военной части «плана Б». В итоге баланс первого этапа СВО можно считать сугубо положительным, поскольку сравнивать нужно не с плюсами и минусами гипотетического, но невозможного мирного варианта, а с плюсами и минусами изначально навязываемого «плана А».

Из минусов «плана А» по итогам «плана Б» остались продолжающиеся обстрелы городов Донбасса, оголтелая информационная война и психологическое давление на общество. Насчет санкционного давления – это вопрос, считать ли его минусом, если в итоге первых месяцев СВО экономика и финансы его выдержали при поддержке стран БРИКС. А с учетом известного влияния лондонского крыла «фининтерна» на Китай, Индию, Иран – принятие «плана Б» тоже было безальтернативным. И это еще один, причем ключевой плюс выбранной стратегии, достаточно рискованной, но принесшей существенные позитивные результаты.

Вряд ли в Кремле сильно радовались возможным среднесрочным последствиям «плана Б» в случае его успеха, хотя по сравнению со среднесрочными издержками «плана А» иных вариантов не было. Наверняка, правоконсервативное крыло в Кремле предлагало свои варианты, как предотвратить чрезмерное нарушение баланса сил на Б/У, а также вероятную олигополизацию пролондонскими режимам контроля над торговыми путями для российской внешней торговли.

Не случайно в этот период Путин озвучивал вслух предложение украинским военным брать политическую инициативу в руки. И в самом деле, если бы генералитет ВСУ был таким же политически гибким и сумел возглавить движение к мирному соглашению, политически проигранная война могла обратиться политически выигранным миром. Ведь поток военной и финансовой помощи Запада Киеву сохранился бы и после начала реализации мирных соглашений.

Даже был шанс быстро вступить в НАТО, что не факт было бы хорошо для самой НАТО. Однако для этого пришлось бы отступить слишком далеко за Днепр, чтобы получить стабильную границу для перемирия по-корейски (что сегодня продвигают британские военные через НАТО). Все же более вероятен был перевод событий в русло «хронической СВО» как до того «АТО». Тогда сохранился бы еще один стратегический плюс для России, полученный в момент начала СВО – возможность в любой момент атаковать любые ракетные комплексы, склады и производства при попытке НАТО придвинуть к границе России оружие массового поражения. До начала СВО эта угроза ядерного или биологического шантажа со стороны Запада, замаскированного под якобы украинское оружие, только нарастала и в период мирового кризиса была бы слишком соблазнительным рычагом воздействия на политику Кремля. После начала СВО из-за «плана А» и продолжения по «плану Б», а затем и по «плану В» эта стратегическая угроза со стороны НАТО была снята. Соответственно, в том или ином хроническом виде СВО продолжится, пока эта угроза не будет отодвинута намного дальше Днепра, за Одер.

Продолжение следует